Джонатан Уилсон. «Ангелы с грязными лицами» Часть I. Рождение нации, 1863–1930, Глава 6
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НАЦИИ, 1863–1930
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ, 1958–1973
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОЛГ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, 1990–2002
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЗА ОКЕАНОМ, 2002–2015
БлагодарностиПриложенияБиблиография
***
6. ПРЕВОСХОДСТВО РИОПЛАТЕНСЕ
Рост числа играющих и смотрящих игру продолжался и в годы после Первой мировой войны. Наряду с официальной лигой (или, в годы раскола, лигами), существовало бесчисленное множество более мелких организаций, обслуживающих определенные профессии или политические убеждения. Количество публики регулярно превышало десять тысяч, что означало, что в игру поступало еще больше денег, что в то же время повышало стандарты. «Люди, которые составляют наши ведущие местные команды, — отмечала газета Herald в мае 1926 года, — столь же профессиональны, как и самые упрямые высшие лиги Англии. Аргентинские футболисты играют в эту игру зимой и летом и тренируются каждый день. По сути, все они работают на джентльменов, финансово заинтересованных в больших командах».
Многие из этих джентльменов были также политически значимыми. С самых первых матчей тура политики ассоциировали себя с игрой, но с 1920-х годов они начали участвовать в повседневном управлении клубами. Альдо Кантони, например, был сенатором от западного города Сан-Хуан и президентом AFA и «Уракана», в то время как Педро Бидегейн был президентом «Сан-Лоренсо» и ведущей фигурой в UCR. Тот факт, что Альвеар, президент республики, счел необходимым вмешаться, чтобы положить конец расколу, многое говорит о том, насколько политически значимым стал футбол.
Один из двух руководящих органов, возможно, и включил слово «любительский» в свое название, но к моменту воссоединения это был очевидный обман. В 1926 году El Gráfico опубликовала статью, в которой, не называя имен, ясно дала понять, что ряду игроков платят. Деньги, возможно, не переходили из рук в руки, но игрокам давали снаряжение, членство в клубе и костюмы. Без официальных контрактов игроки обладали всей полнотой власти и могли менять клубы по своему желанию. Газета Buenos Aires Herald, пустив все свое свое английское ханжество, описала идею о том, что аргентинский футбол является любительским, как «креольскую шутку».
Европейские команды, которые были откровенно профессиональными, все больше стремились поиграть своими финансовыми мускулами и были предупреждены о потенциале футбола риоплатенсе игрой сборной Уругвая на Олимпийских играх 1924 года, вскоре начали проявлять интерес. В 1925 году нападающий «Ньюэллс Олд Бойз» Хулио Либонатти, двадцатичетырехлетний парень с зачесанными назад волосами и большим кривым носом, был замечен Энрико Марони, итальянским промышленником, который владел как компанией по производству напитков «Чинзано», так и футбольным клубом «Торино», и его убедили стать первым из ориундо, южноамериканцев итальянского происхождения, вернувшихся на свою родину. Либонатти был игроком сборной Аргентины, забив восемь голов в пятнадцати матчах и будучи частью команды, которая выиграла чемпионат Южной Америки в 1921 году, но в Италии он добился еще большего успеха. Он был весел и харизматичен, известен своими шелковыми рубашками и в целом ярким чувством в одежде — он был настолько безрассуден в своих расходах, что, когда он решил вернуться в Аргентину в 1938 году, его тогдашнему клубу «Либертас Римини» пришлось заплатить за билет на пароход — и вскоре стал любимчиком в Турине, получив прозвище «Матадор». Либонатти забил двадцать один гол в 1926/27 годах, когда «Торино» выиграл титул, но его отобрали из-за обвинений в том, что левый защитник «Ювентуса» Луиджи Аллеманди был подкуплен, чтобы проиграть туринское дерби, а затем стал лучшим бомбардиром в следующем сезоне, когда «Торино» выиграл титул по-настоящему.
Возможно, еще более важно то, что Либонатти был вызван в сборную Италии в октябре 1926 года, получив двойное гражданство, чтобы обойти Carta di Viareggio, законопроект, принятый в 1926 году, который фактически объявил вне закона иностранных игроков.
После Либонатти двери были открыты. Италия предлагала высокую заработную плату, культуру, которая не была особенно чужда аргентинцам, и возможность международной славы. Раймундо Орси, произнесший впечатление на Олимпийских играх 1928 года, последовал за ним, соблазненный в «Ювентусе» зарплатой в восемь тысяч лир в неделю, плюс подписной бонус в сто тысяч лир и «Фиат» 509. Форвард выиграл три любительских титула Ассоциации с «Индепендьенте» и пять скудетто с «Ювентусом». Он также был одним из трех игроков аргентинского происхождения, наряду с бывшим нападающим «Эстудиантеса» Энрике Гуаитой и, что сокрушительно для Аргентины, их великим капитаном и лидером Луисом Монти, который играл за сборную Италии, выигравшую чемпионат мира 1934 года. Тренер сборной Италии Витторио Поццо был подвергнут критике за то, что вызвал иностранцев — или, как фашистское правительство определило итальянцев по происхождению, вернувшихся домой, rimpatriati, репатриантов, — но он утверждал, что если они подлежат призыву на военную службу, то абсурдно, что они не должны иметь права на попадание в национальную сборную. «Если они могут умереть за Италию, — сказал он, — они могут и играть за Италию». Гуаита, на самом деле, пытался переехать во Францию в 1936 году со своими товарищами-ориундо Алехандро Скопелли и Анжело Сормани, опасаясь, что они могут быть призваны в абиссинскую кампанию Муссолини.
Исход ряда их игроков через Рио-де-ла-Плату мало что сделал, чтобы поколебать доминирование Уругвая в чемпионате Южной Америки. Через четыре месяца после олимпийского успеха на родной земле Уругвай выиграл свой пятый чемпионат Южной Америки, сыграв безголевую ничью в финальном матче против Аргентины, обеспечив себе титул. Тем не менее, Аргентина вышла из турнира с настоящим героем в лице вратаря «Бока Хуниорс» Америко Тесорьере, который не был переигран на протяжении всего турнира и был вынесен с поля уругвайскими болельщиками после той финальной игры. Инцидент был изображен в фильме 1949 года «Con los mismos colores», написанном по сценарию Борокото и режиссером Карлосом Торресом Риосом. Как отмечает Пабло Алабарсес в «Футболе и Patria [Родине]», его изображение в фильме сознательно создало национального героя, даже в том, как была снята ключевая сцена, «профиль в три четверти на среднем расстоянии, герой... глядит в будущее — направо» [Это было опубликовано на испанском языке под названием «Fútbol y patria», но все цитаты в этом тексте взяты из его докторской диссертации «Футбол и Родина: Спорт, национальные нарративы и идентичности в Аргентине, 1920-98»]. Более двух десятилетий спустя, когда Перон был на пике своего могущества, Борокото посматривал на двадцатые годы для создания национального мифа.
Аргентина выиграла чемпионат Южной Америки в Буэнос-Айресе в 1925 году, но только после того, как Уругвай и Чили отказались от участия и в чемпионате приняли участие лишь три участника. В Сантьяго в 1926 году все вернулось к привычной схеме: Уругвай выиграл титул, а Аргентина заняла второе место, а в 1927 году в Лиме Аргентина, наконец, взяла верх над la Celeste [прим.пер.: Прозвище сборной Уругвая по цвету их футболок — голубых], обыграв их со счетом 3:2 с автоголом на восемьдесят пятой минуте, чтобы поднять свой третий трофей. Однако на самом деле они хотели повторить достижение Уругвая в завоевании золота на Олимпийских играх.
Аргентина была настолько отчаянна в своем стремлении поехать в Амстердам в 1928 году с максимально сильным составом, что федерация была готова не обращать внимания на случайные незаконные платежи деньгами или в натуральной форме. Британские страны, профессионализм которых открыто признавался в течение почти сорока лет, были более заинтересованы в том, чтобы Олимпийские игры оставались по-настоящему любительскими. ФИФА оказалась в роли неуклюжего арбитра, желающего успокоить Великобританию и Международный олимпийский комитет, не отталкивая страны Южной Америки и континентальной Европы, которые считали выплаты необходимыми для убеждения игроков участвовать в турнирах, которые требовали от них отсутствовать на работе в течение нескольких недель. Соответственно, они предложили регулировать «нарушенные» платежи, с помощью которых национальные федерации могли бы компенсировать игрокам деньги, которые они могли бы заработать за время игры за сборную. Британские страны, видя в этом пропихнутый через заднюю дверь профессионализм, покинули ФИФА в знак протеста в феврале 1928 года.
Анри Делоне, президент Федерации футбола Франции, уже признал, что раскол непримирим. «Международный футбол, — сказал он на конгрессе ФИФА в 1926 году, — больше не может играться в рамках Олимпийских игр; и многие страны, где профессионализм сейчас признан и организован, больше не могут быть представлены там своими лучшими игроками». Были разработаны планы проведения чемпионата мира по футболу, организованного ФИФА и таким образом освобожденного от требования олимпийского движения к любительскому статусу участников, и 26 мая 1928 года, за день до первого матча на Олимпийских играх 1928 года, было объявлено, что турнир состоится в 1930 году.
На Олимпийских играх 1928 года было всего семнадцать участников, что на пять меньше, чем на предыдущем турнире, но считалось, что их качество было выше, и ожидалось, что Италия и Испания бросят вызов Уругваю и Аргентине. Тем не менее, какое-то время казалось, что Аргентина даже не доберется до Нидерландов. Организация поездки была хаотичной, финансирование для пребывания в Амстердаме было обеспечено лишь за неделю до начала Игр. Турне перед Играми прошло неудачно: ничья в Лиссабоне, победа с минимальным перевесом в Мадриде и поражение в Барселоне, за игрой наблюдал великий певец танго Карлос Гардель [Гардель родился в Тулузе в 1890 году в семье незамужней прачки Берты Гард. Опасаясь позора воспитания ребенка, рожденного вне брака, она бежала в Буэнос-Айрес, живя в Абасто, в то время как ее сын ходил в школу в Альмагро. Вскоре проявился его талант, когда он пел в барах и на частных вечеринках. В 1920 году он подал заявление на получение уругвайского гражданства, заявив в консульстве в Буэнос-Айресе, что родился в Такуарембо в 1887 году. Точный мотив поступка остается неясным, но наиболее убедительная теория заключается в том, что он стремился избежать каких-либо трудностей с властями во Франции, куда он собирался отправиться, не выполнив свое юридическое обязательство зарегистрироваться во французских вооруженных силах во время Первой мировой войны. Ему было выдано аргентинское удостоверение личности, в котором он был указан как гражданин Уругвая, и только в 1923 году он стал гражданином Аргентины. Когда он погиб в авиакатастрофе в 1935 году, Гардель был, вероятно, самой большой знаменитостью, которую когда-либо знала Аргентина. Учитывая характер развивающейся нации и ее поиски архентинидада, кажется чем-то уместным в том, что он был аргентинцем только последнюю четверть своей жизни].
Когда они начали тренироваться в спокойном Блумендале, недалеко от Амстердама, Аргентина начала обустраиваться, и легкая стартовая игра означала, что они рано начнут себя проявлять. Аргентина разгромила Соединенные Штаты со счетом 11:2, Доминго Тараскони забил четыре, а Роберто Серро три, по два Ноло Феррейры и Раймундо Орси, четыре имени, которые дают некоторое представление о необычайном атакующем мастерстве сборной Аргентины. В Буэнос-Айресе болельщики были в нетерпении, отчаянно нуждаясь в каждой крупице информации. Во время матчей корреспондентами в Амстердаме отправлялись телеграммы, которые транслировались через установленные возле редакций газет громкоговорители. Во время этой первой игры корреспондент газеты La Prensa подал телеграмм из пятнадцати слов на десять тысяч франков. Однако если у них было количество, то La Nación утверждала, что у них была и скорость, утверждая, что одной новости потребовалось всего пятьдесят две секунды, чтобы пересечь Атлантику из Нидерландов.
Уругвай начал более степенно, хотя собралось более сорока тысяч человек, чтобы увидеть, как они обыграли голландцев со счетом 2:0. В четвертьфинале Аргентина встретилась с Бельгией и повела со счетом 3:0 в течение десяти минут, два гола забил Тараскони и еще один Феррейра. Бельгия, возможно, воспользовавшись самоуспокоенностью аргентинцев, медленно отыгралась благодаря голу Жака Мусхаля за восемь минут до конца второго тайма. Аргентина, однако, затем снова оторвалась, Тараскони забил еще два гола и его сборная победила со счетом 6:3. Уругвай прошел через неспокойный четвертьфинал против Германии со счетом 4:1: Петроне оформил хет-трик, а Хосе Насацци и двое немцев были удалены с поля.
Аргентине было намного легче пройти полуфинал: Тараскони забил три, а Феррейра — два, разгромив Египет со счетом 6:0. Тем временем Уругвай участвовал в классическом матче, уступая Италии, которая ранее обыграла Испанию в турнире, а затем одержала победу со счетом 3:2. Таким образом, в Амстердаме был финал, которого он ожидал и которого хотело большинство нейтральных стран: столкновение между Уругваем и Аргентиной в одиннадцати с лишним тысячах километрах от дома. Было подано более четверти миллиона заявок на сорок тысяч доступных билетов, в то время как в Буэнос-Айресе толпа у офисов La Prensa растянулась на два квартала во всех направлениях.
Петроне вывел сборную Уругвая вперед в середине первого тайма, но Феррейра сравнял счет через пять минут после перерыва, и игра так и закончилась со счетом 1:1. Через три дня они снова встретились. Снова Уругвай вышел вперед, и снова Аргентина сравняла счет. Казалось, что Albiceleste [прим.пер.: Прозвище сборной Аргентины также из-за цвета формы — бело-голубой] возьмет верх, но Насацци и Педро Ариспе были великолепны в защите сборной Уругвая, а вратарь Андрес Мацали был вдохновлен и играл просто великолепно; за семнадцать минут до конца матча Эктор Скароне забил гол, который принес Уругваю вторую подряд золотую олимпийскую медаль. В Аргентине царило безропотное чувство разочарования.
По крайней мере, некоторое утешение можно было найти в чемпионате Южной Америки, состоявшимся в Буэнос-Айресе в следующем году, так как в 1928 году он не проводился из-за Олимпийских игр. Победа над Уругваем со счетом 2:0 принесла им титул. Они выиграли два подряд континентальных чемпионата, но Уругвай выиграл тот, который действительно имел значение, и было ясно, что они будут представлять наибольшую угрозу надеждам Аргентины на победу на первом чемпионате мира.
С футбольной точки зрения Уругвай был вполне логичным выбором для проведения турнира, но были и веские экономические причины. Монтевидео оставался процветающим городом даже после краха Уолл-стрит, в то время как празднование столетия независимости дало сентиментальный повод перенести турнир на северную сторону Рио-де-ла-Платы. Возможно, наиболее важным является то, что правительство Уругвая согласилось финансировать строительство стадиона, который мог бы вместить девяносто три тысячи человек и гарантировать расходы каждой из стран-участниц. Этого было недостаточно, чтобы соблазнить многих реалистичных европейских претендентов на пересечение Атлантики: Венгрия, Австрия, Италия, Германия и Испания остались дома, как и Англия и Шотландия, все еще дуясь после поражения в дебатах об определениях любительского статуса соревнования.
В конце концов, только четыре сборные удосужились совершить поездку из Европы. Румыния выполнила обещание, данное королем Каролем в 1928 году, хотя их команда в основном состояла из рабочих, нанятых британскими нефтяными компаниями в Плоешти, их освобождение от основной работы обеспечивалось только личным вмешательством любовницы короля. На Францию оказывал давление Риме, но их тренер Гастон Барро и их ведущий нападающий Мануэль Анатоль остались дома. Бельгийский вице-президент ФИФА Рудольф Сидрайерс уговорил свою национальную сборную поехать, но они были ослаблены, потому что их самое громкое имя, Раймонд Брейн, был недоступен, так как он открыл кафе, что нарушало бельгийское определение статуса игрока-любителя [Такой вот проблемой были игроки, владеющие кафе, что бельгийская федерация имела подробные правила по поводу них, предусматривающие, что игроки могут управлять кафе только в том случае, если их родители владели им более пяти лет. Брейн открыл кафе в декабре 1929 года, незадолго до того, как были введены правила, и вместо того, чтобы продать его, предпочел переехать в пражскую «Спарту», поскольку его предполагаемый переход в «Клэптон Ориент» провалился из-за отсутствия разрешения на работу]. Только Югославия, казалось, пересекла Атлантику с чем-то, приближающимся к энтузиазму по поводу нового соревнования. Возможно, состав участников был не самым сильным, но мало кто сомневался в том, что Аргентина и Уругвай — две лучшие команды мира, и их встреча в финале казалась предопределенной практически с момента жеребьевки.
Сильный дождь задержал строительство стадиона «Сентенарио», который был построен всего за шесть месяцев, и поэтому Аргентина сыграла свой первый матч на чемпионате мира не там, где планировалось изначально, а на «Парк Сентраль», домашнем стадионе «Насьоналя». Как ни странно, они встретились с Францией, которая уже сыграла свою первую игру на турнире двумя днями ранее, обыграв Мексику со счетом 4:1.
Учитывая отсутствие отдыха, Франция, возможно, все равно устала бы, но их задача усложнилась еще больше, когда Люсьен Лоран, забивший первый гол на чемпионате мира, был сбит Монти в начале матча и хромал с серьезной травмой лодыжки на протяжении оставшейся игры. Вратарь сборной Франции Алексис Тепо получил травму в первом матче, из-за которой правый полузащитник Огюстен Шантрель занял место в воротах на последний час игры, а когда у него случился рецидив, Франция осталась всего с девятью здоровыми игроками на последние три четверти игры.
Они упорно сражались, и, поскольку Аргентине не хватало остроты впереди, Ноло Феррейра имел проблемы с тем, чтобы смириться с тем, что его попросили играть в качестве более ортодоксального центрального нападающего, чем обычно, а Роберто Серро, обычно столь доминирующая фигура в воздухе, страдал от реакции на успокаивающее лекарство, они продержались до восемьдесят первой минуты. Затем был назначен штрафной удар в пользу Аргентины рядом с линией штрафной площади. Франция вместо того, чтобы поставить стенку, выстроила трех игроков на линии вратарской, но они служили только для того, чтобы помешать обзору Тепо, когда Монти прямым ударом пробил по воротам. Три минуты спустя бразильский арбитр Жилберту де Алмейда Регу огласил окончание матча, как раз в тот момент, когда Франция предприняла отчаянную контратаку в поисках сравнять счет. В конце концов его убедили возобновить игру и доиграть последние шесть минут, но импульс Франции был потерян, и Аргентина начала чемпионат мира с победы, которую многие ожидали, но над которой насмехались многие уругвайцы в толпе из 23 409 человек. Реакция была настолько враждебной, что Аргентина пригрозила сняться с турнира, согласившись играть только после того, как президент республики дал личную гарантию безопасности.
Феррейра вернулся в Буэнос-Айрес на экзамен по юриспруденции, дав возможность стать центральным нападающим Гильермо Стабиле, бомбардиру из «Уракана» ростом 167 см., чьи тонкие усы и узкоглазый взгляд стрелка создавали впечатление, что он смотрит на мир с видом забавной и, возможно, смертельной отстраненности. Он забил дважды в первые семнадцать минут матча, когда Аргентина повела со счетом 3:0, и хотя удар с пенальти Фернандо Патерностера отбил Оскар Бонфильо, они выиграли со счетом 6:3 — Стабиле оформил второй хет-трик на чемпионате мира, через два дня после того, как Берт Патеноуд из США забил первый.
Стабиле забил еще два гола, а Аргентина обеспечила себе место в полуфинале, одержав победу над сборной Чили со счетом 3:1. На фотографиях видно, как по меньшей мере тридцать официальных лиц на поле вступили в массовую драку, вызванную столкновением между правым полузащитником сборной Чили Артуро Кастро и Монти, причем первый отреагировал на фол второго сильным ударом в нос.
На глазах у тысяч людей, которые пересекли Ла-Плату, Соединенные Штаты изо всех сил пытались сдержать Аргентину в полуфинале. Ральф Трейси упустил два момента в начале матча, но как только Монти вывел Аргентину вперед через двадцать минут, результат вообще не вызывал сомнений, особенно после двух неудач из-за травм в стане сборной Соединенных Штатов: В перерыве Трейси был вынужден покинуть поле из-за перелома колена, а вратарь Джим Дуглас повредил ногу во втором тайме. Алехандро Скопелли добавил второй гол на пятьдесят шестой минуте, а Стабиле и Карлос Пеучелле забили еще по голу против измученных соперников, которым не помогло, когда их физиотерапевт Джек Колл уронил бутылку с хлороформом, оставив полузащитника Энди Олда временно ослепленным. Джим Браун отыграл один мяч на последней минуте, но счет 6:1 был убедительной победой.
Однако все, что смогла сделать Аргентина, смог сделать и Уругвай, который в своем полуфинале обыграл Югославию со счетом 6:1 и обеспечил первому чемпионату мира финал, которого все ждали — 111-е дерби риоплатенсе.
Это был, пожалуй, самый крупный матч в истории, и его результат до сих пор дает о себе знать. «Если есть игра, которую я не хотел бы вспоминать, то это Уругвай-Аргентина в финале чемпионата мира, — сказал аргентинский правый защитник Панчо Варальо за несколько месяцев до своей смерти в 2010 году. — Тем не менее, она всегда приходит мне в голову. Она у меня в голове. Я готов на все, чтобы вернуться туда и снова играть». У Варальо была чрезвычайно успешная карьера, он выиграл три чемпионских титула с «Бока Хуниорс», но даже в возрасте ста лет его раздражало четкое ощущение, что Аргентина была лучшей командой. «Дело в том, — сказал он, — что мы выигрывали комфортно, очень, очень, комфортно. К перерыву счет был 2:1 в нашу пользу, но могло быть и больше. Они плясали под нашу дудку».
Генеральный почтмейстер нанял грузовое судно, чтобы перевезти себя и своих друзей через устье реки. Это было частью исхода около 15 000 аргентинцев, которые собирались на пароходы и трансатлантические лайнеры, останавливавшиеся в Монтевидео на пути в Европу. Из-за неблагоприятной погоды многие попали в туман и добрались до финала только на следующий день. Многие тысячи людей выстроились вдоль доков в Буэнос-Айресе, чтобы провожать их, скандируя: «Argentina, si! Uruguay, no!» [«Аргентина, да! Уругвай, нет!»] Офисы закрылись во второй половине дня, хотя многие работники остались, чтобы послушать игру по радио. General Motors закрыла свои производственные линии, а Палата депутатов прекратила свое дневное заседание. Был парад оптимистичных баннеров, в то время как около 50 000 человек собрались возле редакций газет, чтобы послушать что происходило в игре — основные моменты передавались по громкоговорителю.
За день до игры Карлос Гардель посетил сборную Аргентины в тренировочном лагере команды. Он предпочитал скачки футболу и, по крайней мере, публично поддерживал скрупулезный нейтралитет между предполагаемой страной своего рождения и той, чье гражданство он принял, но нет никаких сомнений в том, что в частном порядке он хотел, чтобы Аргентина победила. «"Переживаешь из-за игры? — спросил у него Варальо. — Приходи, приходи и посмотри, насколько мы страстные". И я отвел его в комнату, где мы вдвоем вздремнули после обеда. ... [Он спал в футболке сборной Аргентины. Когда ты говоришь: "Мне так нравится эта футболка, что я даже ношу ее, когда сплю...", что ж, в нашем случае это было правдой».
Официальная посещаемость финала составила 68 346 человек, хотя на самом деле их было, вероятно, более 80 000 человек, и еще больше людей заполнили улицы вокруг «Сентенарио». Болельщиков проверяли на наличие оружия по дороге, в то время как судья, опытный бельгиец Джон Лангенус, разработал план побега, чтобы суметь быстро добраться до своего корабля после игры. Позже он говорил, что чувствовал «неподдельный страх», в то время как Монти угрожал ему смертью. Первоначально он отказался играть, что вызвало ужас в сборной Аргентины, особенно с учетом того, что опытный полузащитник Адольфо Сумельцу, который, возможно, мог бы заменить его, также не мог играть из-за травмы. После того, как все попытки убедить Монти отступить от своего решения не увенчались успехом, было решено, что Альберто Кивидини, который ранее лишь трижды играл за сборную, вмешается, только для того, чтобы Монти заявил утром в день игры, что он все-таки готов играть. Моральный дух, однако, был испорчен, и на этот раз крутой парень был запуган, за что Варальо не смог простить его даже восемьдесят лет спустя. «Уругвайцы обыграли нас, потому что они были хитрыми, — сказал он. — Они воспользовались тем, что были хозяевами. Некоторые из моих товарищей по команде боялись последствий. Луис Монти был великим игроком, но в тот день он был бледной тенью самого себя. Если уругваец падал, он подбегал и пытался помочь ему. Судя по всему, он получал письма с угрозами, но меня это не волновало. Один уругвайский защитник крикнул мне: "Дай мячу уйти, иначе я его убью". А мне было все равно. Затем ко мне подошел другой игрок и сказал: "Не обращай внимания. Он сумасшедший"».
Как описал это Варальо, он никогда не был бы таким слабым, как Монти. «Мой двоюродный брат, который часто ездил в Уругвай, чтобы организовать игры для "Эстудиантеса" и "Химнасии", поехал в тот день и посетил отель сборной Уругвая перед игрой, — сказал он. — Когда некоторые из них увидели их и спросили его, что он там делает: "Я приехал навестить своего двоюродного брата Варальо", — ответил он. — "О, он первый, кого мы должны убрать", — сказали они. Проблема в том, что мой двоюродный брат сказал мне об этом только тогда, когда мы вернулись в Аргентину! Тогда он ничего подобного не упоминал. Но у меня был характер: меня не волновали запугивания».
Равно как и немного боли. «Поскольку у меня была травма, я вообще не думал, что буду играть в том финальном матче», — сказал он.
Но в то утро я попробовал немного побить по мячу в курятнике недалеко от нашего отеля в Санта-Люсии, и мое колено отреагировало довольно хорошо. Самые опытные члены команды тогда решили, что я должен быть в составе. В те времена решения принимали самые старые игроки. Правда, у нас был менеджер, но он не был важен; Я даже не могу вспомнить, как его звали [Их было двое: Франсиско Оласар, защитник великой команды «Расинга» второго десятилетия века, и Хуан Хосе Трамутола, который, официально будучи техническим директором, остается самым молодым тренером на чемпионате мира, которому было 27 лет и 267 дней, когда сборная Аргентины сыграла свой первый матч против Франции]. Мне не терпелось поиграть; вы не представляете, как сильно я хотел обыграть этих уругвайцев. Знаете, настоящим дерби Южной Америки было Аргентина-Уругвай. У нас были лучшие игроки, и встреча со сборной Бразилии в то время не была проблемой.
По легенде, тренер Франсиско Оласар объяснял свою тактику на высыхающем цементе стены раздевалки, и выгравированные им линии можно увидеть и сегодня. Почти наверняка это неправда, не в последнюю очередь потому, что маловероятно, чтобы Оласар давал какие-либо тактические указания, но широко распространенная готовность верить в эту историю многое говорит о легендарном статусе, который игра приобрела по обе стороны от устья реки: так же как утверждается, что борозды в скалах или углубления в земле прочерчены хвостами драконов или являются отпечатками ног великанов, так и существует желание видеть в игре след, оставленный ею поблизости.
Варальо не сомневался ни в масштабах игры, ни в том, чего ждали от него соотечественники. «Мы были в раздевалке перед игрой, и помощник вручил мне кипу телеграмм, в которых мне желали удачи в матче, — сказал он. — Они пришли от родственников, врачей, друзей и многих людей, которых я не знал в Ла-Плате, моем родном городе. Чтение этих строк было столь трогательным опытом, что большинству из нас было трудно сдержать слезы и сосредоточиться».
Вскоре эмоции накалились еще больше, когда судья Лангенус, одетый в свою обычную кепку и брюки гольф, вывел команды на поле. «Это был особенный момент, когда мы увидели заполняющую трибуны огромную толпу, — сказал Варальо. — Большинство из них были оскорблявшими нас уругвайцами, но были и некоторые из наших соотечественников, хотя многие корабли не смогли пересечь Рио-де-ла-Плату из-за тумана. Мой отец был на трибунах, и ему пришлось покинуть стадион, замаскировавшись в уругвайский флаг, потому что некоторые уругвайцы обнаружили, что вокруг есть аргентинцы, и пытались найти их, чтобы побить. Я никогда не забуду весь этот опыт. В тот день было все — от самого лучшего момента до самого худшего».
Первый момент раздора наступил за пару часов до этого, когда обе сборные потребовали использовать мяч, сделанный в их собственной стране. Лангенус, демонстрируя свой знакомый авторитет и здравый смысл, постановил, что в первом тайме следует использовать аргентинский мяч, а во втором — уругвайский.
Тем не менее, именно Уругвай повел в счете. Когда Патерностер заблокировал удар Скароне через двенадцать минут после начала матча, мяч перешел к Кастро. Тот покатил мяч вправо, и Пабло Дорадо ворвался в штрафную и врезал мячом под корпус вратаря Хуана Ботассо, который заменил Боссио после группового этапа. Гол, как ни странно, казалось, успокоил Аргентину, хотя и не Монти, который, согласно сообщению в El Gráfico, «стоял, буквально, бездушно, не будучи великим плеймейкером, которым он был бы при нормальных обстоятельствах, в центре поля». В игру Аргентины вернулось самообладание, и через восемь минут они сравняли счет. За восемь минут до перерыва Аргентина повела в счете. Хосе Насацци, который в остальном провел исключительный турнир в качестве прото-либеро, неправильно оценил длинную передачу Монти, позволив Стабиле забить свой восьмой гол на турнирах.
В перерыве Аргентина, казалось, контролировала ситуацию, но второй тайм принес уругвайский всплеск, проявление garra — что буквально переводится как «коготь», хотя этот термин используется для обозначения сочетания жесткости, решимости и уличной мудрости — всегда претендовал на роль ключевого компонента национального характера, чему способствовал тот факт, что, как и Варальо, Ботассо и Хуан Эваристо пострадали от травм. У Аргентины был шанс выйти на два гола вперед: Стабиле упустил презентабельную возможность, и тут настал момент, когда Варальо увидел, как история обернулась против него.
Помню, я получил мяч в контратаке, нанес удар и увидел, как он прошел мимо вратаря, прямо в верхний угол... и ударился об угол штанги и перекладины... На стадионе стояла тишина. Он попал в крестовину, а затем вылетел. Хуже всего то, что удар был настолько сильным, что я как следует повредил колено. Я продолжал играть, хромая. Этот гол изменил бы все. С почти 3:1 внезапно счет стал 2:2, и я больше не мог играть. Я перешел на фланг и продолжал играть на позиции вингера, но на самом деле я должен был уйти с поля. Проблема в том, что замен не было. Так что я играл через боль. После этого все превратилось в ад.
Счет сравнялся на двенадцатой минуте второго тайма. Центральный защитник Лоренцо Фернандес, действовавший после перерыва в более выдвинутой роли, исполнил штрафной удар на Кастро, который нашел Скароне спиной к воротам в районе вратарской. Он перекинул мяч через плечо, и тот пролетел мимо двух крайних защитников, Хосе Делла Торре и Патерностера, и Сеа протолкнул его в ворота.
На фланге Эрнесто Маскерони одолел Варальо, на 68-й минуте отобрав у него мяч, продвинулся вперед и отдал пас на левого нападающего Сантоса Ириарте. Его удар низом, казалось, застал Ботассо врасплох, и мяч пролетел мимо него задолго до того, как он прыгнул. «Во втором тайме, — сказал Варальо, — мы проиграли, потому что нам не хватило яиц; Нам не хватало мужества. Некоторые из наших игроков действительно почувствовали запугивание и превратились в трусов».
Тем не менее, мужество может привести к неправильным суждениям. Многие позже предположили, что Варальо вообще не должен был выходить в этом матче, учитывая риск того, что его колено снова подкосится. Позже у него был еще один момент, который вынес Хосе Андраде, но на последней минуте Кастро обеспечил победу Уругвая, обыграв Делла Торре после прострела Пабло Дорадо и отправив мяч головой над Ботассо в сетку ворот.
Жюль Риме вручил трофей Раулю Жуде, президенту Федерации футбола Уругвая, и, когда был объявлен национальный праздник, Лангенус благополучно добрался до своего корабля. В своем репортаже для El Gráfico Альфредо Росси не был впечатлен. «Бельгийский арбитр Лангенус позволил уругвайцам остаться безнаказанными с помощью жестоких подкатов, в то время как аргентинцы делали то, что было согласовано ранее, чтобы не совершать грубых фолов и использовать честную игру», — настаивал он.
Вернувшись в Аргентину, настроение быстро ухудшилось. Посольство Уругвая подверглось нападению, в то время как обнадеживающий парад, предшествовавший игре, был повторен другим маршем, во время которого проносились лишь приспущенные аргентинские флаги, как будто в знак траура. По сообщениям, два человека были застрелены за отказ отдать честь во время парада, а женщину, которая по глупости размахивала уругвайским флагом с балкона с видом на площадь Пласа-де-Майо, забросали камнями. К сожалению, AAAF разорвала отношения с уругвайской федерацией.
Редакционная статья в La Nación осуждала «плохое воспитание» тех, кто столь тяжело воспринял поражение, в то время как La Prensa обратила свой гнев от уругвайцев к тем, кто, по ее мнению, подвел нацию. «Аргентинские команды, отправленные за границу, чтобы представлять престиж нации в любом виде спорта, — трубила она, — не должны состоять из людей, у которых есть что-то общее с ними... Нам не нужны люди, которые падают при первом ударе, которые рискуют упасть в обморок при первом же натиске, даже если они искусны в работе ног. Этих "неженок" нужно устранить».
El Gráfico пошел еще дальше, поставив под сомнение само понятие международных турниров. «Чемпионат мира по футболу закончился», — говорилось в редакционной статье. С поразительным отсутствием самосознания, учитывая, как часто её собственные авторы использовали футбол для создания понятия архентинидада, редакционная статья осудила тех, кто рассматривал футбол как проявление национальной гордости, а не просто как игру. «Плохое спортивное образование футбольных директоров создало такое отношение у болельщиков, — говорится в заявлении. — Казалось, что в этих двадцати двух мужчинах, пытающихся забить мяч в ворота соперника, лежало будущее нации, прогресс счастья квартала».
Восемь игроков, игравших в финале, больше никогда не играли за сборную Аргентины; Четыре игры Стабиле на чемпионате мира, в которых он забил восемь голов, были его единственными матчами за свою страну. Однако только отчасти это было связано с разочарованием результатом. Были и другие проблемы; Футбол радикально менялся, что было продемонстрировано, когда Монти, который, как бы плохо он ни играл в финале, по-прежнему был одним из самых знаковых игроков Аргентины, покинул «Сан-Лоренсо», чтобы переехать в Италию и присоединиться к «Ювентусу». Игроки осознавали свою ценность и признавали награды, предлагаемые футболистам в других местах. Это создало давление с целью увеличения доходов внутри страны, чтобы предотвратить утечку талантов, в то время как все более разрастающаяся внутренняя структура создала дополнительный импульс для реформ. Аргентинский футбол уже никогда не будет прежним.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
