Осенний туман
«Наш «Локо» � это Палыч» � фраза, до невозможности точно обозначающая настроения болельщиков железнодорожников на протяжении последних месяцев, открывала и последний матч сезона. Внушительных размеров полотно с ней легло поверх подзабытых уже красных и зеленых плашек. «Юг» ответил баннером «Труд паровоза велик, труд паровоза славен», и вскоре после минуты молчания в память о Владимире Никитиче Маслаченко, Черкизово накрыло продолжительное, непрерывное, боевое, решительное скандирование родного «Локомотиву» имени.
Красивое завершение сезона победой, заманчивая возможность обойти «Спартак» � все это осталось за скобками обозначенной трибунами с самого начала цели. «Мы хотим, чтоб Палыч остался», � разразился «Север», а на противоположной стороне уже разворачивали баннеры � может быть, неладно скроенные, но крепко бьющие в сторону руководства.
«Вопреки ей в еврокубках», «4 месяца лжи», «Якунин снова мимо», «Бабу с возу � легче паровозу». Ожидаемую категоричность Южной трибуны неожиданно поддержала Восточная � аккурат напротив президентской ложи растянули полотна, объединившиеся в обращение к главе ОАО «РЖД» Владимиру Якунину � «Хватит экспериментировать. За что нам такая?». Витавшее все это время над полем напряжение усилилось, и вся арена погрузилась в нервное ожидание: вот-вот должно было прорвать и выстрелить.
Тем временем, «Локомотив» последней семинской сборки во всю небезуспешно старался переиграть «Рубин». Обледеневший газон не только обеспечил непривычный отскок мяча со всеми вытекающими, но и напомнил о временах (казалось бы, совсем недавних) лигочемпионских успехов Семина, когда в примерно схожих условиях на черкизовской траве сыпались европейские клубы. «Рубин» воспоминаниям не предался и с характерным спокойствием терпел, время от времени огрызаясь.
«Что ты здесь делаешь? Кто тебя звал?», � продолжала разворачивать полотна Южная трибуна. А баннер «Пока ты здесь, все в огне» и вовсе стал призывом к действиям. Легкое свечение, напоминающее бенгальские огни, моментально поддержали десятки файеров, и «Юг» погрузился в дымку, сквозь которую пробивались языки пламени � вспыхнул один из баннеров.
Запасные «Рубина», вскочившие со скамейки после искрящегося столкновения Дюрицы с Рязанцевым, глядя на происходящее, неохотно семенили в сторону зоны для разминки (в непосредственной близости от Южной трибуны) и, так и не добежав до нее, уселись обратно � выручил вошедший в игру без раскачки Баляйкин.
За время перерыва градус спал. Болельщики от поддержки Семина окончательно перешли к оскорблениям в адрес руководства � получалось все это уже не так слаженно, как прежде, и было куда менее конструктивно. «Вам не развалить наш великий клуб», � неслось с трибун, когда судья удалял Тарасова, предопределив тем самым характер концовки. «Локомотив» не позволил себя задавить, а на решительный навал оказался уже не в силах.
� Наверное, итог закономерен. Игра нашей команды мне понравилась, хоть и моментов мы создали не так много. При этом смогли сохранить высокую концентрацию и не позволили «Рубину» играть в его любимый футбол, � говорил на пресс-конференции Юрий Семин. � Будущее? Будущее пока в тумане.
В момент, когда после финального свистка Семин благодарил болельщиков и под затяжные гудки паровоза бежал от одной трибуны к другой, перед глазами стремительно пронеслось все произошедшее с «Локомотивом» с момента смены руководства.
Когда в октябре команда последовательно лишилась Майкона и Траоре, и в шестиматчевой перспективе был виден только висящий на карточке Сычев, Семин не стал вспоминать августовские тирады об отсутствии усиления, и принялся терпеливо искать. Он убеждал всех, что победы вполне себе бывают и не клейменые алиевскими стандартами, эффективно отряжал в атаку Башу и Родолфо, перед поездкой в Ростов пробовал на острие Гатагова, тонизирующе ротировал среднюю линию. Одним словом, на внезапно обнаружившейся тезис о недееспособности возрастных тренеров предоставил добротную контраргументацию. Так профессор, прищуривая глаз, дает понять новому поколению, что красный диплом основывается не только на амбициях и инновациях, но еще и на годами накопленном опыте.
Впрочем, видеть умудренного, принципиального, где-то даже своенравного профессора в роли дипломного руководителя отважится далеко не каждый. И когда окончательно станет ясно, что выбор сделан в пользу другой кандидатуры, профессор, конечно же, расстроится, от души взгрустнет, но уж точно не затеряется. Таким как он всегда будут рады в других университетах, в том числе зарубежных. Он и сам это прекрасно понимает, и ничего туманного, к сожалению, здесь уже нет.
