«Непомнящему за границей кланялись, а сейчас наших тренеров просто пошлют». Интервью с королем трансферов конца 80-х и 90-х
Вадим Кораблев узнал, как продавал Владимир Абрамов.
Владимир Абрамов – один из наших первых агентов, он продавал игроков и тренеров за границу еще в конце 1980-х, потому что работал в «Совинтерспорте» – единственной организации, которая вела трансферы в позднем СССР.
Абрамов помог перейти Александру Заварову из «Динамо» Киев в «Ювентус», спартаковцам Черенкову, Родионову и Бубнову – в парижский «Ред Стар», Дасаеву – в «Севилью», а еще устраивал азиатские путешествия Непомнящего и Бышовца, привез в «Зенит» Ким Дон Чжина и Ли Хо.
Мы поговорили с Абрамовым, чтобы узнать, как зарождался агентский рынок, и послушать десятки невероятных историй.
Абрамов служил рядом с Афганистаном и работал в Ливии – занимался финансами «Союззагрангаза»
– Часто говорят, что вы из богатой семьи, но вы никогда о ней не рассказывали. Чем занимались ваши родители?
– Вы первый за 30 лет, кто спросил меня об этом. Почему-то никого никогда не интересовало. А похвастаться-то мне особо и нечем – родители не академики. Мой отец всю жизнь работал на заводе Лихачева кузнецом-штамповщиком в горячем цехе. Умер довольно рано, в 57 лет. Хотя его друзья и до 50 не дожили – вредное производство. Мама работала фрезеровщицей на том же заводе, а потом стала уборщицей. Брат после Афганистана рано умер. Обыкновенная русская семья с достаточно примитивным образованием, занималась физическим трудом.
– О чем вы мечтали в детстве?
– У меня было две мечты – стать или футболистом, или летчиком. С детства занимался в «ФШМ», последние 5-6 лет играл за школу «Трудовых резервов» на первенстве Москвы. Еще постоянно ходил во всякие авиаклубы. А в 10 классе задумался: «Чего я так примитивно мыслю?» Заинтересовался географией, историей, иностранными языками. Захотел учиться либо в МГИМО, либо в институте стран Азии и Африки, либо в Финансовом институте на международном факультете.
– Туда и поступили.
– Да, занимался валютно-кредитными отношениями. Было очень тяжело поступить, потому что туда принимали только мальчиков с московской пропиской и только 50 человек. Проходной балл – 24. То есть экзамены надо было сдать на все пятерки плюс иметь четверочный аттестат. А у меня аттестат был 3,5. То есть я бы все равно не прошел. Пришлось поработать слесарем на заводе при Институте технической и экспериментальной физики, дотянулся до четвертого тарифного разряда.
В Финансовый институт поступил через два года – получил три пятерки и четверку за сочинение. Помогла льгота на один балл – ее мне дали как проработавшему два года на заводе. Я один был на факультете из рабочей семьи. Неудивительно, что каждый второй из моих однокурсников сейчас мультимиллионер. И я не обделен контактами и вниманием тех товарищей. Пять лет был старостой.
Когда в институте всего 200 человек с 1-го по 5-й курс, все равно будешь более-менее всех знать: в курилке пересекались, на картошку вместе ездили. Мы ведь в то время получали направления на работу, поэтому во всех структурах, связанных с валютой, работали только наши специалисты. И какое-то время обязательно за рубежом. В этом смысле мы были похожи на разведчиков – так и Владимира Путина отправляли, и его друга Сергея Чемезова (сейчас – глава «Ростеха» – Sports.ru), который был моим руководителем в «Совинтерспорте».
– За рубеж вы попали в Ливию.
– Да, провел там почти пять лет. Был кем-то вроде финансового директора в «Союззагрангазе». Он занимался нефтяными разработками, газовым снабжением. Я контролировал все валютные операции.
– Вы этим и хотели заниматься, когда учились?
– Я был очень рад попасть в Ливию, потому что не сильно хотел работать в Министерстве внешней торговли, куда меня направляли по распределению. Очень полюбил Ливию. Жил в Триполи на берегу Средиземного моря в отличной 3-комнатной квартире с кондиционером. Ливия не пьющая страна, там не продается алкоголь, даже пиво запрещено. Все ливийцы играют в футбол – они сумасшедшие.
– Никогда бы не подумал.
– Поверьте мне. Семья Каддафи ведь чуть не купила «Милан». В Ливии строили хорошие стадионы, летом там из-за погоды, конечно, особо не поиграть, зато зимой – очень хорошо.
Я все время мечтал побывать в стране, которая была территорией Римской империи. Где сохранились древние города Рима. А в Ливии фантастически красивая архитектура, до конца не разграбленная англосаксами. В Италии и во Франции ведь очень много артефактов из Ливии. Там под песками целые города. Видели Сабрату? Посмотрите обязательно. Или Лептис-Магну, где родился великий римский император Септимий Север.
Но затем все равно отправился работать в Министерство внешней торговли. Правда, чтобы туда попасть, нужно было обязательно отслужить. Поэтому сразу после института, в 1982 году, меня отправили почти на границу с Афганистаном – в город Ош в Киргизии. Я занимался пенсионными назначениями офицерам, секретными приказами под номерами 20 и 25 – они касались убитых и раненых в Афганистане.
– Это удачная работа для армии того времени. Помогло образование и знание языков?
– Политотдел колотило от наших студентов. Это вам сейчас легко изучать иностранные языки и читать иностранные журналы, никто ведь не подсматривает, что вы там хотите узнать. А когда я приехал в областной военный комиссариат, там очень испугались, что я знаю два иностранных языка. К тому же у меня в портфеле было два журнала – Time и Newsweek. У начальника полезли глаза на лоб, он сразу захотел доложить в соответствующие службы. Пришлось объяснить, что я учился на международном факультете, показать справку, что мне можно читать иностранную литературу.
Думаю, их пугало еще и то, что мы знали вещи, которых они не знали. На политзанятиях, когда меня спрашивали о политике партии в международных отношениях, они удивленно слушали. Просто я рассказывал то, о чем не писали в советских газетах. Они думали, что я пересказываю какие-то секретные данные, а они были совсем не секретными – просто в наших газетах об этом никто не писал. Они просто привыкали, что все лучшее – у нас. Было удивлением, что другие народы тоже неглупые.
– Армию сейчас как вспоминаете?
– Очень приятно, потому что у меня установка – получать удовольствие от жизни. В городе Ош была футбольная команда, я с ней тренировался. Там было много фруктов, тепло все время. Со мной были жена и сын.
Да и ко мне все хорошо относились. Меня ведь туда послали начальником отдела, потому что там все напрочь спились на халявной водке и кумысе. А не пью и не курю.
После этого нам дали квартиру в Новых Черемушках, платили 300 рублей. Просили остаться после второго года службы, но я вернулся в Москву, потому что обещали на время взять в ГКС (Государственный комитет СССР – Sports.ru). Туда было не так просто попасть: ты должен был быть членом партии, отслужить в армии, иметь жену и желательно детей. Просто начальство не могло отправить тебя за границу, если ты слабо привязан к СССР. А все эти пункты делали тебя надежным.
Чтобы купить Заварова, Джанни Аньелли сначала обратился в ЦК КПСС. Абрамов прислал нам документы трансфера
– Когда вас начали привлекать к работе в «Совинтерспорте»?
– В середине 1990-го меня взяли на работу в Министерство внешней торговли, в валютный отдел машиноимпорта. А ребята из организации «Совинтерспорт», которая была создана в 1987 году, консультировались со мной по проблемам вытаскивания денег из кармана Западной Европы – она не выполняла обязательства. Платить никто не хотел. Как только СССР стал разрушаться, в Европе задумались: а почему мы должны платить, если они сами не знают, что у них происходит? Постоянно зависали платежи, которые должны были проходить по договоренности An equated installment – равными платежами в течение какого-то периода.
В какой-то момент меня окончательно позвали туда на работу. Звали очень убедительно: будешь отправлять наших спортсменов за рубеж и получать за это деньги. Через полгода стал заместителем директора.
Летал по миру и выбивал платежи за наших спортсменов.
– Каким образом? Просто переговорами?
– Конечно. Всего лишь надо было вести себя корректно, объясняя, что есть контрактные обязательства. Да, сейчас образовался непонятный СНГ, но я представляю государственную организацию, которая существует ровно для того, чтобы получать деньги и распределять их по разным спортивным клубам. Объяснял, что здесь не все воры. Есть и порядочные люди.
– То есть западные клубы просто не понимали, почему ведут переговоры не напрямую с конкретным клубом из России, а с государственной организацией?
– Абсолютно. Почему вообще «Совинтерспорт» в то время был очень нужен? В 1988 году мы преуспели в футболе: стали олимпийскими чемпионами, вышли в финал чемпионата Европы. В 1986-м были фаворитами чемпионата мира, но не сложилось, в 1990-м выиграли молодежный чемпионат Европы. В общем, считались одними из лучших в мире. И на наших игроков и тренеров был большой спрос. Я всегда говорил, что мы продаем не просто спортсменов и тренеров, а ноу-хау, наши знания.
Главная боль сборной Лобановского: на ЧМ-1986 ее осадили неуклюжие бельгийцы двумя спорными голами
«Совинтерспорт» был единственной организацией, у которой были права продавать игроков за границу. Это называется монополией внешней торговли. Мы не только продавали спортсменов, но и вели скрупулезную работу по документации, деловым перепискам, решали юридические вопросы.
Возвращаясь к порядочности: все отчетности до сих пор сохранены, у меня дома есть архивы. Вот кого бы вспомнить…
– Давайте вспомним Александра Заварова – один из первых легионеров, в 1988-м ушел из «Динамо» Киев в «Ювентус» аж за 5 миллионов долларов. Вы ведь вели этот трансфер?
– Это отличный пример, потому что дело Заварова хранится у меня дома. Если вас интересует, у меня есть подробнейший файл со всей перепиской с итальянцами, подготовкой контракта, торгами, дополнительные документы – про бонус в виде машины, автобусы для «Динамо» и так далее. Там понятно, почему 5 миллионов, а не 3. Есть письма Валерия Лобановского.
– Самое драматичное, что вы помните о тех переговорах?
– Джанни Аньелли лично обратился в ЦК КПСС, чтобы купить Заварова. Аньелли понятия не имел, куда надо идти, поэтому пошел напрямую к партии. Хотел отдать 2-3 млн. Для тех времен – огромные деньги, такие почти ни за кого и не платили. Тем более Заварову уже было 28 лет. В то время игрока после 28 было тяжело продать – считалось, что уже почти предел. В 1984-м «Наполи» купил 23-летнего Марадону за 7,5 млн.
Впрочем, к нам приехал Валерий Лобановский и сказал, что не отдаст Заварова «Ювентусу». Хотя он описал его так: «Не футболист, а говно. Особо нам и не нужен». Поставил условие: 2 млн должно идти «Динамо» Киев, иначе он скажет Заварову и его жене Оле никуда не ездить. И они ведь не поехали бы, потому что вся власть была у Лобановского.
Госкомспорт поставил нам задачу выручить 3 млн. А как теперь продать за 3, если Лобановский хочет 2 только для «Динамо»? Поэтому на переговорах мы объявили итальянцам, что меньше чем за 5 продать не можем. Они поахали, поохали и решили дать 5 млн. Думаю, это один из крупнейших контрактов в нашей истории, если учитывать инфляцию.
– Лобановский был доволен?
– Как настоящий хохол, он сказал: «Подождите подписывать. 5 млн нас не устраивают, нужно кое-что еще». И начал перечислять: две машины, на одной из которых будет ездить он сам, а на другой – второй человек в команде, автобус для «Динамо» с телевизором и кондиционером. У нас тогда таких не было, но в Европе-то были.
«Ювентус» дал Заварову 3-этажный особняк, машину, оплачивал преподавателей, портье. Помню, как его жена Оля одурела, когда увидела этот особняк. Она только в 2-комнатной квартире жила, а тут можно было в прятки играть с мужем – и он тебя не найдет.
Условия их пугали. А денег платили не так и много. Только премиальные хорошие были, даже превышали зарплату посла. А больше послов в других странах никто не имел права зарабатывать.
– Как он пережил такой прилив богатства? Я с ним общался, он очень приземленный человек.
– Когда я встречался с ним и его семьей во Франции, у него не горели глаза. Мы живем в обществе капитализма, где за деньги можно купить даже совесть. А он совестливый человек и не привык к тому, что все продается и покупается. Как будто чувствовал себя не на своем месте.
И так чувствовали себя многие футболисты, которых я продавал – те же Родионов, Дасаев. Они же очень приятные ребята, но простые. Посидеть с кружкой пива и воблой – шикарно. Но никто из них не мечтал о спортивных машинах, яхтах и дорогих проститутках. Они просто пугались этого.
Вот вас сейчас ведь не оскорбит, если я предложу вам выпить по бокалу бургундского вина?
– Не оскорбит, конечно.
– А вот для них это было чем-то запредельным. Они не знали, что это такое, если, конечно, не читали романы Дюма. Они не знали, что есть французское вино, есть итальянское. У нас было советское вино, советские брюки, советские ботинки. Они жили обычной нормальной жизнью, а потом начали перестраиваться.
Когда я перечислил Дасаеву 330 тысяч долларов за трансфер в «Севилью», он стал самым богатым советским спортсменом. 330 тысяч долларов на его личном счете!
Прилетаю в Севилью – а он там открыл свой магазин спортивных товаров. Я спросил: «Тебе это зачем?» Он ответил: «Ну как, хотим с моим испанским другом торговать». Я не понял, почему он начал с магазина. В 1991 году квартира в Москве в центре города в кирпичном доме стоила 5 тысяч долларов, а дом на Рублевке – 10 тысяч долларов. Нанять охранников – 50 долларов в месяц. Он ведь мог этими деньгами спокойно пользоваться.
– А как вы называли игроков в контрактах? Профессиональных футболистов ведь якобы не было.
– Да, мы не имели права, считалось, что футболист – не профессия. В документах была такая формулировка: «Специалист в области футбола». Это не мы выдумывали, это было прописано в постановлении министра финансов. Там был перечень должностей, с которыми люди имели право отправляться за рубеж.
– Чем еще те контракты отличались от современных?
– Не было самого понятия трансфера, мы подписывали один общий контракт. Тому же Заварову платили зарплату из тех 3 миллионов, что Госкомспорт получил за переход. Заваров ходил в торгпредство СССР в Италии и ему выдавали там деньги.
– Какой процент от сделок шел «Совинтерспорту»?
– За каждый переход организации поступало 4%.
– А вам платили только зарплату или еще комиссию за игрока?
– Только зарплату. Еще с 1991-го все внешнеторговые организации СССР получили разрешение делать валютные отчисления для работников. Если перевыполнен план, нам давали премии в валюте. Валюта была неживая, но можно было выписать себе телевизор, холодильник, видеомагнитофон и даже подержанную машину.
Когда я приезжал из Ливии, у меня была справка, что на моем валютном счете есть деньги и я могу ими пользоваться. Без этой справки в 1990-м мне могли бы дать до 20 лет тюрьмы. Но с ней я мог заходить в любой валютный магазин и купить себе «Доктора Живаго», а сыну – бутылку кока-колы.
– Какой образ жизни позволяли вести эти привилегии?
– По тем временам – шикарный. Вот у меня сейчас четыре телевизора в разных комнатах, но вы меня никогда не спросите их марки, потому что они есть у каждого. А тогда только у меня из родственников был телевизор – причем Sony, очень хороший. И видеомагнитофон был, и холодильник Panasonic.
Я в то время носил кроссовки adidas Torsion. Реклама этих кроссовок шла во время чемпионата мира в Италии в 1990 году – тогда впервые разрешили западную рекламу в перерыве. Я же еще дослужился до руководителя магазина торгпредства и организовал выписку по адидасовскому каталогу из ФРГ. Предварительно договорился с нашим послом. Он сказал тогда: «Да выписывай, черт побери. Только мне потом покажи, что купил».
И мы с женой и сыном шли в этих кроссовках. Когда я ехал в метро, все подходили и смотрели. Очень неудобно, хоть выкидывай. Ни у кого в моем районе, наверное, таких больше не было.
Но я не только себе выписал – а всем работникам нашего аппарата.
Еще у меня был юношеский бзик – иметь майку, в которой наша команда играла на чемпионате мира. Там было написано adidas, вся футболка в кубиках – совершенно новый дизайн. Люди подходили мне пожать руку, только чтобы поближе разглядеть эту майку.
– Хорошая у вас должность была.
– Когда ко мне домой приехал Юра Тишков, наш известный нападающий, которого хотели итальянцы и англичане, он обалдел, увидев кожаную светлую мебель. Стоила три тысячи долларов. У него чуть слезы из глаз не пошли: «Мы с женой мечтаем ездить на BMW и о такой мебели».
– А машина у вас была?
– Да, «Жигули». Мне за них весь мозг проели руководители внешнеторговых организаций – как это 33-летний пацан катается на новенькой «семерке»?
– Это благодаря валютным бонусам?
– Нет-нет, просто были деньги. Нам же платили в валюте, зарабатывал по третьему тарифному разряду – 900 долларов. Начисляли в фунтах стерлингов, которые можно было легко поменять на доллары. Это называлось СКВ – свободно конвертируемая валюта. И у меня была справка, что я могу их тратить.
Бубнов в Париже стал детским тренером (жаловались, что он часто кричит), Дасаев в Севилье – секс-иконой, а Титова хотела «Бавария»
– Вы говорите, что в конце 80-х наш футбол бесконечно уважали. Как это проявлялось?
– В 1988-м во время чемпионата Европы в ФРГ я плыл на корабле «Лев Толстой» из Одессы в Ливию. Плыл через Италию и через Францию. Наш корабль сделал остановку в Неаполе, мы с сыном вышли в город, и он сказал: «Папа, ты обещал купить мне мяч». Заходим в магазин – я говорю, что мяч дорогой, а футболку за 10 долларов куплю. Итальянский продавец, слыша наш разговор, выпучивает глаза и спрашивает, кто мы такие, на каком языке говорим. Очень удивился, когда узнал, что мы русские. Даже попросил показать паспорт. Сказал, что первый раз видит русских, думал, нас вообще не существует. А потом выдал: «У вас лучший футбол в мире! Самый скоростной, самый техничный!».
Я поблагодарил, расплатился за майку, но он остановил: «Чего ваш сын хотел? Мячик? Дарю. Это за ваш футбол». Сейчас мне такое, конечно, никто никогда не скажет.
И еще один пример. Спустя три-четыре года после победы сборной Бышовца на Олимпиаде-1988 я привез нашего вратаря Валерия Сарычева в корейский клуб «Ильва Чунма». У нас тогда только начинались отношения с Кореей, впервые открылось посольство. В аэропорту объявили: «Сейчас в зале находятся русские. Они лучше всех в мире играют в футбол».
Сколько наших тренеров тогда работало в Азии? Попробуйте сейчас хоть одного пристроить – это невозможно. Нас пошлют *****, а тогда Валерию Непомнящему кланялись из уважения. Даже в 2001-м, когда я привез Бориса Игнатьева в китайский «Шаньдун Лунэн», на фуршет с его презентацией пришли посмотреть самые богатые люди Китая. Просто посмотреть на человека, который тренировал олимпийскую сборную и выигрывал юношеский чемпионат Европы в 1988-м.
Нас уважали везде – и в Европе, и в Африке.
– Больше наши игроки так активно никогда не уезжали. Что ими двигало тогда? В основном отсутствие денег?
– Конечно. Возьмем Олега Блохина, лучшего футболиста своего времени. Что у него было? 3-комнатная квартира, в которой стояла дешевая мебель? Кроссовки и майка с надписью «СССР»? Ну, дача у него была, построенная из досок. Все. Валюты не было, права выехать за границу без команды тоже не было.
А Блохин хотел купить нормальные подарки жене и детям. Мечтал о дорогой мебели – у него был такой бзик. Когда мы его продали в австрийский «Форвертс», он поставил условие: местная фабрика должна была сделать хорошую мебель и прислать ему в Киев. Сделали.
– Цитата из вашего интервью: «Команды были нищими. РФС в 1994-м не мог одеть свои сборные, даже купить майку и трусы». Прямо настолько все было плохо?
– Периодами прямо так, да. Валюты не было, а сборную надо было одевать более-менее прилично – не в фабрику «Большевичка», а во что-то получше. Старались находить деньги.
Я же в то время организовал нашим командам сборы за рубежом – тому же «Локомотиву», «Спартаку». В 1994-м «Спартак» должен был играть в Кубке европейских чемпионов, но у них не было денег, чтобы нормально подготовиться. Шел ноябрь, у нас уже было холодно. И Романцев просил меня через связи организовать сборы в Австрии, потому что у клуба не было денег в валюте. Чего тогда говорить про другие команды, если не было у «Спартака»? При этом они даже в Европе хорошо выступали.
– Когда Союз развалился, «Совинтерспорт» сразу стал коммерческой организацией?
– Да, нас лишили монополии, мы стали акционерным обществом. Но поскольку интернета тогда еще не было, а иностранным языком почти никто не владел, к нам продолжали обращаться клубы. Но, конечно, уже не в том объеме.
Все думали, что после 1994-го наша организация просто рухнет, но мы все-таки удерживали позиции до конца нулевых.
– Тогда же начали появляться первые агенты. Кто этим занимался?
– Бывшие футболисты и люди, которые были около спорта – всякие сотрудники ведомств. Проблема в том, что клубы и эти агенты не вели никакой документации, все расчеты определялись на коленке.
– Как вы продали Бубнова в «Ред Стар» в 34 года?
– Бубнова очень любил Константин Бесков. А Бубнов очень любил его. Был секретарем спартаковской комсомольской организации, защищал идеи Бескова по развитию «Спартака». Но Старостин в тот момент считал, что нужно избавляться от стареющих футболистов, тем более годы брали свое, каким бы хорошим игроком ни был Бубнов. Старостин сказал: «Пусть лучше доиграет в Европе». За него тогда предлагали где-то 180 тысяч долларов. По тем временам – неплохая цена.
Саша мечтал со своей семьей жить в Париже. Хотел, чтобы дети изучали французский.
Помню, что «Ред Стар» перевел 80 с чем-то тысяч первым траншем – и Бубнов вообще не заиграл. Это, конечно, был второй дивизион, но бегать там надо еще шустрее, чем в первом. У нас даже был разговор, президент «Ред Стара» Жан-Клод Бра хотел вернуть Бубнова, воспользовавшись опцией в контракте. Но опция предполагала замену Бубнова на кого-то другого. Бубнов очень хотел остаться в Париже еще на несколько лет. Чтобы остаться, он уговорил «Спартак» отдать Сережу Родионова и Федю Черенкова – обоих за 700 тысяч долларов. Жан-Клод Бра очень обрадовался и отвалил нам сразу половину суммы.
Бубнова после первого сезона перевели на тренерскую работу с детскими командами. Вы наверняка понимаете, какая это была ошибка. «Ред Стар» сразу понял, что Бубнов совершенно не готов к такой работе.
– Кричал на детей?
– Да-да, еще как. Родители постоянно жаловались. Бубнова даже заставляли проходить психологические тесты в Институте психиатрии. Они, конечно, показывали, что он не больной человек, но вел он себя по-хамски. Вы же сами видели много раз, что он хам по натуре. Вот такой он человек: говорит все, что в голове мелькает, а поведенческого образования у него нет.
Сначала получал 9 тысяч франков, потом больше 14,5. При этом все время жаловался, что хочет больше денег и 3-летний контракт. Но это было невозможно. И жена Зоя всегда поддерживала его в очень странном поведении. Жан-Клод Бра говорил, что она невыносима.
– «Ред Стар», подписывая Черенкова, не знал, что у него есть психические заболевания?
– Да мы и сами не знали. А наша медицина не понимала, как это распознавать и лечить. Мы, конечно, замечали, что Черенков зависает, но, видимо, не придавали этому значения. В Штатах с таким заболеванием разрешают управлять гражданскими самолетами – просто надо принять правильные таблетки. У нас никто никогда не признается, потому что все боятся, что куда-нибудь упекут.
– Как еще заболевание проявлялось, помимо зависаний?
– Могли быть галлюцинации в период повышенных нагрузок, когда его не поддерживали хорошо знакомые люди. Саша Бубнов, например, вообще с ним не контактировал. Жили через дорогу, но Бубнов ни с Черенковым, ни с Родионовым не общался. Родионов рассказывал, что Бубнов никогда не звал их в гости. Когда я решал вопросы Бубнова во Франции, он меня тоже не звал к себе. Я был в гостях у всех наших знаменитых спортсменов, кроме Бубнова. Он предпочитал общаться по телефону. Сережа Родионов говорил: «Окна у Саши и Зои всегда завешаны».
– У Рината Дасаева не получилось в «Севилье», потому что он увлекся девушками?
– Надо говорить корректнее. Это не он увлекся, а они им увлеклись. Вся Испания влюбилась в Дасаева. Там считали, что он самый красивый и достойный мужчина. Испанцы все маленькие, а Ринат – высоченный, черные длинные волосы, лучезарный взгляд… Да еще и один из лучших вратарей мира.
Когда Дасаев провожал меня в аэропорт, его в каждом баре намеревались угостить дорогим вином. Девушки за ним сами гонялись. Он выходил со стадиона – и его облепляли испанки. Сам Дасаев – не бабник. Он такой флегматичный. Сидит пьет пиво, ест рыбу.
Ринат действительно играл в «Севилье» всего сезон, а потом перестал. У нас вообще многие футболисты, которые в то время уехали, после первого года не играли. Получали удовольствие от других вещей. Ринат вот собирал целые стадионы во второй и третьей лигах – все приходили на него смотреть.
– Почему наши игроки тогда быстро сдувались?
– Думаю, дело в психологической травме, которую они там получали. Они росли при жестком социализме, а потом резко попадали совсем в другой мир. После игры можно было спокойно пойти выпить пива и вина с одноклубниками. Куришь? Пожалуйста. Любишь женщин? Люби на здоровье. Ты свободный человек, веди себя как хочешь.
А в нашем футболе они все сидели на базах, особо никуда не выходили. А тут свобода – да еще и большие деньги в кармане. Наши ребята просто терялись.
– Есть известная история: в 2000 году Егор Титов мог перейти в «Баварию». Почему не сложилось?
– Это, можно сказать, заслуга «Спартака». У них было представление, что Титов стоит 20 миллионов долларов. И им было очень важно получить информацию, что Титовым интересуется большой клуб. Наш председатель совета директоров Анатолий Коршунов много лет дружил с Францем Беккенбауэром. Как-то Франц гостил в «Совинтерспорте» и спросил про Титова. Коршунов пообещал все выяснить и обратился в «Спартак». Там сказали: «Пусть присылают предложение».
«Бавария» отправила письмо на мое имя, что действительно заинтересована в Титове, и запросила сумму. Тогда я позвонил Романцеву, и он грубо ответил, что Егора продадут минимум за 20 миллионов. Я передал это «Баварии». А они же не скажут по-немецки: «Да пошли вы #####». Просто поблагодарили, сказав, что за 8 млн купят двух классных футболистов.
Возможно, «Спартак» хотел просто оставить Титова у себя, поэтому назвал баснословную сумму. Или Романцеву нужна была реклама, что за его футболиста готовы дать 20 млн. Но «Бавария» делала все очень осторожно и не горела трансфером настолько, чтобы давать такие деньги.
Юный Дзюба мог перейти в китайский клуб Непомнящего. Бышовец в Корее жил в доме с бассейном и хотел зарабатывать как Лобановский в Кувейте
– Почему вы в 90-е так много работали в Азии?
– Потому что там нас очень уважали после победы Бышовца на Олимпиаде-88, безумно хотели наших игроков и тренеров. Я-то был готов продавать вплоть до Бразилии – при условии, что платят хорошие деньги. Но в Бразилии не давали хорошие деньги. Вот наш вратарь Шишкин играл в Бразилии и получал в два раза меньше, чем в ЦСКА – мне такое неинтересно.
Наши клубы находили свою выгоду: когда нужны были деньги, всегда можно было отправить кого-нибудь в Азию. После того как я за хорошие деньги отправил в Корею двух парней из киевского «Динамо», Суркис предложил продать туда Шевченко – это было за год-два до трансфера в «Милан». Говорил, что если дадут 3 млн, пусть берут – «Динамо» надо подзаработать. Но корейцы могли дать только полтора миллиона.
А в Европу в определенный момент наших стали звать намного реже. Потому что во Франции, Италии и так далее они доставляли всем только головную боль.
– Вы занимались путешествиями Непомнящего. Делая с ним интервью, я сразу попал в его чары. Как он это делает?
– Он излучает образованность, тактичность и галатность. К нему, в отличие от всех наших больших тренеров, не прилипло ощущение, что он великий. Никогда никого не обидит даже словом. Таких больше нет в его профессии. Человек.
«Совинтерспорт» отправил его в Камерун просто потому, что никто больше не ехал. Изначально возглавить главную сборную должен был тренер Лев Броварский, а Непомнящему хотели отдать молодежь. Броварский долго не хотел ехать: то ему жарко, то деньги маленькие, то еще что-то. А Непомнящий спокойно поехал, учил французский и так безукоризненно себя вел, что они захотели сразу сделать его главным тренером. И Непомнящий, засучив рукава, с ними работал. И не выпендривался.
В итоге дошел с Камеруном до четвертьфинала чемпионата мира. Позвольте мне вспомнить одну деталь про мудаков в нашем футболе. Когда Вячеслава Колоскова спросили, как ему потрясающее выступление Непомнящего, он ответил, что не знает такого тренера. У вас будет возможность написать, что я назвал Колоскова мудаком?
– Будет.
– Так и напишите. У «великих» такое бывает. Когда он начал работать в ФИФА, признал себя таким. Получал большие деньги, строил себе дачи.
А по Непомнящему после чемпионата мира было много предложений – из Китая, Турции, потом появилась Корея. Его знали на всех континентах – и он везде успешно работал. Меня ведь нанимали на работу продавать наше ноу-хау и гордиться своей страной. Вот благодаря таким людям я ей и горжусь.
И в связи с этим хочу упомянуть еще одного персонажа – Виталия Мутко.
– Им вы явно не гордитесь.
– Когда он был главой РФС и вице-премьером, ему очень многие докладывали, что Непомнящий может принести большую пользу нашему футболу. И в 2016-м Мутко решил назначить Непомнящего куратором сборных страны – начиная от детских. Позвонил Непомнящему и сказал: «Приезжайте в федерацию и начинайте. Когда будет время, я подпишу приказ».
Непомнящий какое-то время приезжал на работу без договора. В это время Мутко, у которого в РФС не было денег, пытался их найти. Сначала его отпихнул «Газпром», попросив подождать. А потом он приехал в «Лукойл» к Федуну, и тот сказал: «Знаете, вы взяли работать со сборными человека, который сотрудничал с ЦСКА (Непомнящий с 2012-го по 2014-й был советником Евгения Гинера по спортивным вопросам – Sports.ru). Он будет влиять на продвижение игроков. Его очень любит руководство ЦСКА. А мы ЦСКА – не очень. Почему мы должны давать за это деньги?»
В итоге Федун прислал своего человека, а Мутко из-за денег согласился. И даже не извинился перед Непомнящим. Даже не позвонил ему. Валерий Кузьмич от третьих лиц узнал, что приходит другой человек. Так не поступают с порядочными людьми.
– Звучит ужасно.
– А это вообще манера Мутко. Вы в курсе, как было с Черчесовым? Он ведь узнал о назначении себя главным тренером сборной из эфира канала «Россия-1». Мы с ним товарищи, я ему позвонил поздравить с назначением, а он сказал, что тоже узнал из телевизора. Рассказывает: «Мне родственники звонят: «Что ж ты нам ничего не говорил? Весь Кавказ на ушах, а мы даже ничего не знаем!». А он и ответить ничего толком не может.
Оказалось, за три недели до этого ему звонил Мутко и спрашивал, как он относится к идее назначить его тренером сборной. Он ответил, что был бы согласен. Но на этом все. Никто не говорил про зарплату, никто не присылал никакие документы, не обсуждал условия, задачи.
Так Мутко решает вопросы.
– Еще про Непомнящего. Правда, что у него в Китае мог оказаться юный Дзюба?
– Да, это был примерно 2005 год. Я занимался делами Дзюбы на старте его карьеры, а Валерию Кузьмичу нужен был центральный нападающий в «Шанхай Шэньхуа». Я позвонил Непомнящему, сказал, что есть парень – здоровенный, как черт, много забивает. Но Валерий Кузьмич ответил, что это все хорошо, но руководству нужен опытный игрок. А Артему тогда только исполнилось 18 лет.
Вместо Дзюбы я отправил в Китай Кирьякова. Он там очень хорошо играл.
– Еще вы занимались делами Бышовца. Его фантастически любили после Олимпиады?
– С чего все началось: Бышовец попросил меня найти работу за рубежом. Был тяжелый момент, когда его выгоняли из России. Игроки его очень любили и хотели, чтобы он стал тренером сборной, но Колосков считал, что ему, хохлу, здесь работать нельзя – только русские должны занимать пост. У Колоскова была своя группа тренеров, которую он подводил к назначению.
Я связался с Федерацией футбола Кореи, там сказали, что в клуб пока устроить не получится, но у них давно была мысль назначить его техническим директором сборной. Если проще – консультантом. Сказали, что сильно много платить не могут, но готовы дать 8 тысяч долларов до чемпионата в США в 1994-м. Когда мы приземлились в аэропорту, он весь был забит журналистами. Да мы и из номера гостиницы не могли выйти. По телевизору с утра до вечера крутили голы, которые он забивал за СССР. Так они его рекламировали – как голливудскую звезду.
Но как звезду Бышовца приняли только журналисты и болельщики. А вообще корейцы очень гордятся своей нацией, поэтому долгое время давали тренировать только своим. На базе Бышовца встретили охеревшие тренеры: «Ничего себе, иностранец. А мы и сами все можем». Бышовец все стоически воспринял, федерация его поддерживала.
Он следил, чтобы сборная подошла к турниру в максимальных физических кондициях, наблюдал за командой со стороны и что-то советовал. Принимать решения ему не позволяли тренеры. Но когда они отвратительно сыграли в группе первые два матча, сами прибежали к Бышовцу. Последняя игра была с ФРГ, первый тайм проиграли 0:3, а во втором забили два и просто чудом не додавили.
После этого его объявили главным тренером и национальной, и олимпийской сборных. Он тогда мне сказал: «Володя, засучи рукава. Сейчас мы с них столько денег стрясем». Он хотел зарабатывать больше, чем Лобановский в Кувейте – больше 25 тысяч долларов в месяц.
– Зарабатывал?
– Кажется, мы договорились на 20 тысяч. Кроме того, он хотел лучший дом. Обязательно с бассейном. Он ведь в 45 лет каждый день плавал, бегал по горным трассам Кореи. И меня заставлял.
Кстати, квартиру ему дали на первом этаже 9-этажного дома в центре Сеула – и ему очень не понравилось. Подумал: ну как это вообще первый этаж? А в Корее самым уважаемым людям дают квартиры только на первых этажах. Я был у него в гостях: великолепная квартира, бассейн 25 метров.
Его очень любили, единственное что – иногда мешал характер. Он же считает себя великим, все знает лучше других. Думаю, у корейцев он так и остался любимым иностранным тренером. Потому что Бышовец требовал понятных для корейцев вещей – дисциплины, работоспособности. А после него был иностранец, который приехал работать со своей любовницей.
– Вы про Гуса Хиддинка?
– Именно. Корейцы никак не могли понять, почему главный тренер сборной живет с любовницей. Для них это за гранью. Да и вообще они не понимали, почему он так много обращает внимания на женщин, хотя есть футбол. Вот у Бышовца была жена и футбол.
Абрамов объясняет, почему больше не хочет продавать игроков
– Вы закончили работать, когда вам еще не было 60 (сейчас Абрамову 65 лет – Sports.ru). Почему так рано?
– Совестно. Я считаю, что нельзя быть футбольным агентом, когда тебе под 60. Последний футболист, с которым я основательно работал, – Андрей Панюков. Он ровесник моих внуков. Даже не сына, а внуков! Я вдруг стал это остро ощущать.
На мой взгляд, возраст с 30 до 50 – как раз тот самый, когда ты можешь быть успешным футбольным агентом. Тут работают две модели: ты либо разговариваешь с футболистом на равных, либо становишься для него вторым отцом. Но ты не можешь быть его дедушкой. Он живет уже в другой парадигме, смотрит на тебя смущенными глазами, а так быть не должно.
Впрочем, я это почувствовал, когда мне уже исполнилось 55 лет. Я тогда сказал Косте Сарсании, что уже не хочу этим заниматься. А он звал работать вместе, предлагал разные варианты. Но ему было на 10 лет меньше, он не понимал меня.
– Слушайте, 55 лет – это же действительно не много.
– Я считаю, что должны приходить молодые. У меня такое понимание. Когда я повез 61-летнего Бориса Игнатьева в Китай, они переглянулись и сказали, что не думали, что тренер может работать так долго.
– Фергюсон в 67 выигрывал Лигу чемпионов.
– Это все-таки исключение. Когда я узнаю, что «Ростов» назначает Семина, которому 74… Мне как-то даже неудобно. Где наши молодые тренеры?
– Хорошо, чем вы стали заниматься сразу после агентской карьеры? Просто ушли на пенсию?
– Я писал книги. Вот недавно вышел мой исторический роман «Хочу женщину в Ницце» – про смысл жизни молодого человека в сегодняшнем мире. Его, кстати, выпустило издательство «АСТ», туда очень тяжело пробиться. Они сказали, что не знают человека, который бы в 60 лет впервые написал художественное произведение.
– У вас был бизнес?
– Нет. Сейчас я получаю пенсию 10 800 рублей, плюс московское правительство мне доплачивает 9 тысяч. У жены такая же история. Меня устраивает моя 3-комнатная квартира в Крылатском, есть дом рядом с домом Валерия Непомнящего. Там сейчас живет мой сын.
Я много гуляю по лесу, у нас здесь Серебряный Бор. Вечера провожу за книгой или за кино. Хочу сейчас написать детективный роман. Каждую неделю выезжаем в центр и проходим 10-12 км пешком по моим любимым улицам.
У меня умная и красивая жена. Приятно, что когда мы купаемся с ней в бассейне в Сочи, не нее оборачиваются 40-летние мужчины.
– Сейчас вы бы смогли так много игроков и тренеров продавать за границу?
– Конечно, нет. И меня не забавляет привоз в Россию дешевых футболистов и продажа посредственных задорого. Хочу ли я заработать денег? Ну да, хочу. Но я хочу заработать деньги честно, продавая ноу-хау. Сейчас у нас его нет.
Мне деньги не нужны так сильно, чтобы заниматься тем, что мне не нравится. Дорогая одежда мне не нужна, дорогие машины – тоже. Все свои машины я отдал сыну. Мне не надо выглядеть так, чтобы меня узнавали и оглядывались. Я прошел этот этап и понял, что это все хрень.
Главное сейчас – здоровье. И находиться в мире с собой.
Другие интервью Вадима Кораблева:
Фото: Gettyimages.ru/Simon Bruty, Allsport, Alessandro Sabattini / Contributor, Sandra Behne, Robert Cianflone; РИА Новости/Владимир Родионов, Игорь Костин, Дмитрий Донской, Алексей Даничев, Владимир Федоренко, Игорь Уткин, Сергей Субботин, Михаил Киреев, Павел Лисицын
"– Будет."
))
- Здравствствуйте Сережа