Глава двадцать седьмая. Я попробую

 

За все годы, проведённые в «Тоттенхэме», вероятно, самым ярким было поколение игроков сезона 2010/2011. Тренировки проходили на больших скоростях, с пасом в одно касание – я был поражен тем, на что мы были способны. Игры не были исключением – Лука Модрич, его приятель Нико Кранчар, южноафриканец Стивен Пинар, пришедший в зимнее трансферное окно, и голландец Рафаэль ван дер Ваарт - все показывали отличный футбол.

Возможно, Нико был даже техничнее, чем Лука; у него были все те же навыки, плюс поставленный удар. Жаль, что Пинар так и не смог почувствовать себя как дома, не дождался по-настоящему хорошего шанса и не прижился в команде.

Но во всем остальном это было удивительное время.

Все трое наших хорватских игрока, включая правого защитника Ведрана Чорлуку, обладали особой связью. Все они хорошо говорили по-английски, но мне кажется, Нико, проведя в Америке свои ранние годы, говорил на английском даже лучше некоторых английских игроков. Лука пришел к нам тихим спокойным парнем, и его английский был на хорошем уровне, впрочем, как и у Чорлуки. Они были хорошими ребятами и отлично вписались в команду. Все трое имели очень большую привязанность друг к другу. Мы даже шутили, что Лука и Ведран Чорлука спят в одной кровати во время выездных матчей. У них были свои отдельные комнаты в отеле, но спали они в одной, потому что никогда не расставались друг с другом. Команде идет только на пользу, когда иностранные игроки чувствуют себя комфортно в коллективе по причине того, что рядом есть земляк, который понимает их язык и культуру. У всех троих была настоящая любовь к своей стране; они любили уезжать из расположения клуба на игру за национальную сборную Хорватии. Я чувствовал большую разницу между ними и англичанами, когда играла английская сборная. Мы редко испытывали подобные чувства.

Перед самым закрытием летнего трансферного окна мы подписали из «Реала» неприжившегося у них Рафу ван дер Ваарта. Этот трансфер удивил всех, но в итоге вызвал настоящее воодушевление. Рафа обладал отличной техникой и большим опытом выступлений за топ-клубы в самых престижных турнирах, поэтому мы были счастливы видеть такого игрока в своей команде. Он очень быстро стал своим. Ему нравился Лондон, и он наслаждался своей игрой в «Тоттенхэме». Мы были командой, которая подходила его стилю игры, и он быстро нашел взаимопонимание с Краучи, играя под ним. Краучи ассистировал ему, придерживал мяч для того, чтобы Рафа вбежал в штрафную, или сбрасывал мяч ему под удар. Они научились понимать друг друга, и Краучи заранее знал, когда Рафа начнет движение, а тот, пойдя вперед, мог создать момент на ровном месте.

Но из ярких игроков того сезона громче всех заявил о себе Гарет Бэйл. Он пришел в «Тоттенхэм» из «Саутгемптона» в возрасте семнадцати лет, но с внушительным ценником; уже тогда он рассматривался как игрок с огромным талантом и потенциалом. Но Гарет страдал от травм и сомнений по поводу лучшей для себя позиции: левый защитник или левый полузащитник? К тому же, казалось, на нем висело проклятие: в 24-х играх лиги, когда Бэйл выходил в стартовом составе, «Тоттенхэм» не мог победить. Когда команда проводит такую серию, нужно смотреть на выступление конкретного игрока. Не нужно искать козла отпущения.

Уверен, что в тот период Гарет провел множество хороших выступлений. Один человек не может повлиять на игру в одиночку, и нельзя провести такое количество матчей без побед и винить во всем одного игрока. Виновата вся команда, и Гарету нужно было сосредоточиться лишь на своих выступлениях.

У меня не было никаких сомнений в том, что Бэйл станет одним из лучших игроков мира. Вопрос стоял лишь в том, какую позицию он сделает своей постоянной, поскольку он мог играть на обеих. Если бы Гарет решил выбрать позицию левого защитника, ему пришлось бы немного поработать. Он был молодым игроком, которому нужно было немного изучить оборонительную сторону игры. У него уже была способность играть по всему левому флангу и помогать в атаке, а мастерство игры в защите со временем бы пришло.

Или он решит играть в полузащите? Если так, ему нужно доставлять мяч в штрафную и заставлять ошибаться правого защитника, доставляя противнику проблемы по тому же принципу, как это делал Аарон Леннон на правом фланге. Как только Гарет разобрался с травмами и определился со своей лучшей позицией, он стал очень важной частью команды. В мире не так много левоногих футболистов, не говоря уже о способностях Гарета. У меня не было никаких сомнений, что он станет одним из лучших игроков. И в том сезоне он доказал это всему миру.

Тем не менее лично для меня сезон 2010/2011 стал ничем не примечательным событием.

Я вернулся с Чемпионата Мира, который закончился для меня после всего лишь трех минут полноценной игры «благодаря» растяжению паха в игре со сборной США. На старте сезона я все еще испытывал проблемы с пахом, но не с правой стороной, где был надрыв, а с левой. Во время лечения травмы с правой стороны, я стал ощущать небольшую боль намного выше слева, почти напротив кости. Если я напрягал паховую мышцу, то появлялась тупая боль.

Восстанавливая мышцу справа, я не слишком задумывался о болях с левой стороны. Я не видел в этом проблемы, которая может помешать мне играть.

Я вернулся к предсезонной подготовке, а затем принял участие в домашнем матче квалификационного раунда Лиги Чемпионов против швейцарского клуба «Янг Бойз», а после него сыграл с «Вердером» на выезде. Я все еще испытывал дискомфорт в паху. Это усугубляло мою травму, но пока еще позволяло играть. Поэтому я продолжал. Но в следующей игре, когда мы на выезде победили «Фулхэм», как раз после моего тридцатилетия, я потянулся за мячом и почувствовал резкую боль в паху, будто мышца оторвалась от кости.

В то время я не догадывался насколько все было плохо, но в итоге та травма выбила меня из игры на семь месяцев. Работая наедине с Натаном Гардинером, я приближался к определенному уровню восстановления, но это все равно продолжало усугублять мое состояние. Мы опробовали множество разных способов. Изначально повреждение было в паху, но вернувшись после шести недель, я стал испытывать боли в районе живота.

Все привело к тому, что я перенес операцию по удалению грыжи в Мюнхене. Женщина-хирург Ульрике Мушавек, которая делала операцию, по ходу сезона уже проводила несколько таких операций на некоторых игроках.

Через несколько часов после операции я покинул госпиталь и прилетел домой в тот же день.

Парни, которые перенесли операцию до меня, сказали, что после нее в муках передвигались по аэропорту. Я вышел из самолета и едва мог стоять на ногах. Из-за болей в брюшной полости я чувствовал себя физически истощенным и не мог выпрямиться. Я плелся по аэропорту, словно восьмидесятилетний старик.

Мне сказали, что после операции я смогу вернуться к тренировкам через 7-10 дней. Я не представлял, как это возможно, но игроки, перенесшие операцию передо мной, довольно скоро приступили к тренировкам, поэтому я был полон надежд. Но я все еще продолжал испытывать боль. Боль в районе живота прошла, но та боль высоко на кости, все еще доставляла мне проблемы, когда я тянул мышцу.

Спустя три месяца после операции и одной или двух тренировок, я оказался на скамейке запасных в ответном матче 1/8 финала Лиги Чемпионов против «Милана», и на разминке, ударив по мячу, понял, что снова что-то произошло. Можете представить, что я чувствовал. Мне не хотелось ничего говорить тренеру, я просто надеялся, что просижу на скамейке и меня не вызовут на поле. Но очевидно, что я должен был сказать им об этом и предупредить о том, что не смогу сыграть, если буду нужен.

С того момента я не знал, когда снова буду готов вернуться на поле. Эта проблема не прекращалась. Каждый день я выходил и делал свою работу, но не хотел проводить там слишком много времени. Думаю, все травмированные игроки испытывают похожие чувства, особенно когда выбывают из игры на долгое время: они чувствуют себя обузой, поэтому хотят выполнить свою работу, а затем поскорее исчезнуть.

С возрастом мысли о том, чем я займусь по завершению карьеры, понемногу проникали в мою голову, но я и не задумывался о том, что закончу играть из-за этой травмы. Проблема была не в колене, а в мягких тканях, и мы никак не могли понять, как ее решить. Мне никогда не приходило в голову, что я больше не буду играть. Единственный вопрос, который меня волновал «Что должно произойти, чтобы я избавился от травмы?».

Мне потребовалось семь месяцев, чтобы окончательно оправиться от этого повреждения. К концу сезона я начал чувствовать себя немного лучше и, как ни странно, 15 мая 2011-го по просьбе тренера отправился с командой на игру в Ливерпуль. До того момента я провел всего несколько тренировок и не чувствовал себя готовым к игре.

В раздевалке за полтора часа до игры тренер спросил у меня, смогу ли я сыграть.

«Харри, – сказал я. – Не думаю, что это хорошая идея. Я не чувствую в себе достаточно уверенности, чтобы отыграть матч. Я бы сильнее расстроился, если бы мы выиграли 2:0, я забил бы оба гола, а потом вынужден был покинуть поле из-за травмы. Если я получу травму в этих двух последних играх сезона, а затем снова вылечу на семь месяцев – это убьет меня. Я не могу выйти и снова сломаться после всего этого».

Харри выслушал меня, а затем сказал: «Если ты решишься, мы могли бы пройти через это вместе с тобой».

Помню, что ответил ему: «Хорошо, я попробую».

Но я не был уверен в том, что смогу отыграть этот матч. Я играл, скрестив пальцы.

Мне кажется, тот факт, что я был там, придал команде импульс. Я сыграл хорошо, но больше я был рад тому, что поспособствовал командной победе и сумел завершить матч без последствий.

Наблюдая за игрой со стороны практически весь этот сезон, как и предыдущий, я заметил, что команда выглядела сильнее, когда я был в составе. Каждый игрок следит за результатами команды, когда играет, и я заметил, что, когда находился на поле, мы чаще побеждали, чем проигрывали. Конечно, я не был тем, кто забивает голы, но тем, кто, возможно, заставляет команду играть лучше. Я чувствовал, что не только выступления, но и само мое присутствие на поле воодушевляло игроков, находившихся рядом со мной: защитник играл уверенней, полузащитник играл лучше. А может быть мое присутствие воодушевляло трибуны, а они воодушевляли игроков.

Вот, что движет тобой, когда ты чувствуешь упадок: ты пытаешься поднять командный дух. Мы завершили сезон в домашней игре с «Бирмингемом», и в ней для меня все снова сложилось удачно.

Хотя конец сезона не самое лучшее время для набора формы – это, в любом случае, выглядело обнадеживающе. У меня появилась надежда на то, что я смогу подойти к следующему сезону без своих прежних проблем.