Гонщики «Ф-1» едва вылезали из машин после финиша и сразу просили медпомощи. Их рвало в шлем от обезвоживания – ночная жара в Катаре!
Сурово.
Многие смотревшие Гран-при Катара слегка посмеивались над неудачей новичка «Уильямса» Логана Сарджента – он сошел 41-м круге потому, что ему «стало плохо». После череды аварий подряд показалось, будто это просто закономерный итог.
Но посмотрите, как именно он вылезал:
Команда буквально уводила его под руки в комнату пилота:
А после финиша выпустила пояснение: Логан пострадал от сильнейшего обезвоживания, усилившего последствия перенесенного в начале недели гриппа. Сарджент еще до Гран-при Сингапура рассказывал, что у него нет бутылки в болиде и во время гонки он никогда не пьет – вот его геройство и настигло.
А после финиша оказалось, что поступок Логана – на самом деле достойное и ответственное решение.
Например, Эстебана Окона из «Альпин», судя по транскрипции радиопереговоров в TeamViewer, дважды вырвало в шлем. После финиша он выглядел полностью изможденным:
«Меня начало тошнить на 15-16 круге, – признался Эстебан. – На протяжении двух кругов мне было плохо. Меня начало тошнить и я подумал: «Вот черт, это будет действительно длинная гонка». Главным было психологически успокоиться, взять ситуацию под контроль, сосредоточиться на работе и постараться сделать все правильно.
Раньше я не переживал ничего подобного. Я мог легко проехать двойную дистанцию любой гонки, мы тренируемся для этого. Но сегодня было слишком жарко – проблемой был и сам по себе нагревшийся воздух в Катаре, и горячий воздух, который нагревался от работы двигателя позади болида. Температура внутри кокпита, наверное, достигла градусов 80.
Я попытался открыть визор хотя бы немного, чтобы можно было дышать, но это не помогало. Вся машина раскалилась. Жар шел сзади и спереди – у меня горели ноги. Я снял балаклаву и сложил все это в кокпит. Из-за высокой температуры машина ощущалась как печка. Простите, я не хочу больше думать об этом, хочу в душ. Почему я не сошел? Ну, для этого вам придется меня убить».
А видели, как сидел Макс Ферстаппен перед празднованием сразу после финиша?
В подиумной комнате трехкратный чемпион присоединился к отдыхающему Оскару Пиастри из «Макларена»:
«У кого-то есть инвалидная коляска?» – спросил победитель, усевшись в углу.
Алекс Албон из «Уильмса» не смог сам вылезти из кокпита после финиша – ему потребовалась помощь:
Команда подтвердила: №23 доставили в медцентр, где ему диагностировали сильный тепловой удар. Кстати, на видео видно, насколько же тяжко выбирались из болидов и Алонсо с Оконом.
Но Лансу Строллу из «Астон Мартин», кажется, было еще хуже – он короткими перебежками сразу направился к карете скорой помощи:
Час спустя здорово осунувшийся Ланс выступал на ТВ:
«У меня все расплывалось последние 25-30 кругов, я немного отключался в быстрых поворотах, давление постоянно скакало. Вообще ничего не видишь и пилотируешь наугад по визуальным точкам, которые запомнил, понемногу теряя сознание».
Алонсо в процессе гонки жаловался на жжение в спине и заднице и просил воды на пит-стопе – по слухам, заработал в итоге ожоги. «Cамая тяжелая гонка за мои два десятка лет в «Ф-1» – резюмировал испанец.
«Жара была абсолютно безумной, – подтвердил и Шарль Леклер. – Здесь очень много скоростных поворотов. Наиболее недооцененным фактором, как мне кажется, стало то, какой нагрузке мы подвергались во всех этих скоростных поворотах. Ведь обычно такого не возникает.
Дело даже не в уровне физической подготовки пилотов, просто обезвоживание становится настолько сильным, что у тебя начинает ухудшаться зрение, пульс зашкаливает, и контролировать все это очень непросто. Ты начинаешь страдать от сильного обезвоживания. Пить в кокпите ты тоже почти не можешь, потому что вода превращается в чай – нагревается до более чем 60 градусов. Так что восполнять потерю жидкости в таких условиях очень трудно. Прибавьте к этому сильнейшие перегрузки в поворотах и плохую видимость.
Еще и эта проблема с соблюдением границ трассы. Нас заставляли считать сантиметры на скорости 280 км/ч. Это сложно даже в квалификации, когда ты свеж и бодр, а заниматься этим в конце столь тяжелой гонки – это просто кошмар.
Трудно описать словами то, насколько тяжело была эта гонка. Думаю, сегодня было в два раза тяжелее, чем на Гран-при Сингапура».
Ландо Норрис из «Макларена» объявил гонку в Катаре «найденным пределом»: «Нужно что-то сделать. Очень опасная ситуация. Люди реально отъезжают в медцентр и теряют сознание».
Участник чемпионата Европы по грэвельным велогонкам (а там проезжают по 4-5 часов примерно в схожих условиях!) Валттери Боттас из «Альфа Ромео» назвал гонку «пыткой на грани выносимого».
Пилоты даже дошли до открытия визоров на прямой на скорости 300+ км/ч – хотя вообще-то это опасно, но желание хоть немного подышать оказывалось сильнее:
Почти все пит-стопы – тоже с открытыми визорами:
Юки Цунода признал, что пытался сделать так же – но в лицо ему дул только песок, а не хоть какой-то воздух.
Также Расселл во время заезда пробовал немного размять руки – видимо, из-за обезвоживания они начали неметь на руле:
«Это была с запасом самая физически напряженная и тяжелая гонка, в которой я когда-либо участвовал. Жара была просто безумной. Я как будто сидел в духовке. Это было действительно сложное испытание. Честно говоря, были пара моментов, когда я думал, что потеряю сознание. Если бы было еще чуть-чуть жарче – я бы сошел, тело едва выдерживало», – пояснил Джордж.
Дело – в ночной ультражаре и внезапной влажности в 70% близко к полночи по местному времени – с учетом еще и огромного количества песка, дышать оказалось очень трудно.
«Нам еще повезло – все могло быть хуже, в четверг на трассе было на 4-5 градусов выше в то же время», – подчеркнул Пиастри.
И Гран-при Катара подписан в «Ф-1» на следующие 10 лет (хоть его и планируют двигать на ноябрь-декабрь). Этапу в Сингапуре придется уступить титул самой трудной и суровой – там как минимум нет столько пыли.
Фото: Instagram/estebanocon; twitter/F1, WilliamsRacing
