Интервью Павла Ростовцева – нового главного в биатлоне: что делал эти 9 лет, чему научил Пихлер, как быть с Губерниевым?
Ключевое приобретение сборной России в биатлоне – главный тренер, без которого команда прошла весь олимпийский сезон.
Теперь на посту (в номинальной должности вице-президента СБР по спорту) Павел Ростовцев – трехкратный чемпион мира, лидер сборной в начале нулевых.
А в начале 2010-х они с Вольфгангом Пихлером образовали связку как тренеры женской команды, Ростовцев отвечал за стрельбу. После Олимпиады в Сочи он покинул биатлон, сосредоточившись на госслужбе в Красноярске (и немного – в Иркутске).
Через месяц после назначения мы поговорили с Ростовцевым о новой работе и о том, где он был эти 9 лет.
Коротко: чем именно Ростовцев занимается сейчас в СБР?
– Постепенно вникаю и погружаюсь в процессы. Идут обсуждения с тренерами – прежде всего, организационных планов. Например, уже готов план на второй квартал года: где и в какие сроки будут тренироваться группы, какое количество спортсменов, специалистов разных категорий.
Большую работу проводим по проекту календаря на следующий сезон. Мы делаем выводы с учетом опыта этого сезона, когда было достаточно много стартов и перемещений. Тренеры сборной предложили свое видение, как построить соревнования: Кубок России, чемпионат России, Кубок Содружества.
Сейчас я отрабатываю этот вариант с представителями техкома и тренерского совета СБР. Причем мы работаем не только над проектом календаря среди мужчин и женщин, но и юниоров и юниорок, чтобы они правильно сочетались друг с другом. Это такая координирующая работа в ежедневном режиме.
Результатом должно стать предложение от СБР в регионы – чтобы они подтвердили возможность проведения на их комплексах этих соревнований. Планируем рассмотреть проект на сезон-2023/24 на тренерском совете в марте в Ханты-Мансийске.
И после – надеюсь, в апреле – на исполкоме СБР он будет утвержден. Могу сказать, что раньше календарь утверждался осенью. Если все сложится так, как планируем, то теперь будет на полгода раньше.
– Хочется пример, что конкретно обсуждаете.
– Мы ориентируемся на Олимпиаду-2026 – биатлонные гонки состоятся в феврале в Антерсельве, это среднегорье. В связи с этим одна из инициатив тренеров – и я поддерживаю – проведение главного старта нашего сезона на высоте.
– У нас из высоты только Сочи.
– Ну да. Хотелось бы посоревноваться там. На уровне Минспорта принято решение о проведении в феврале-2024 Спартакиады сильнейших спортсменов. Повлиять на место и сроки мы, конечно, не сможем. Ждем решения по февралю. Почему хотим главные старты сезона в Сочи? Решили, что среднегорье более информативно.
По чемпионату России общая позиция тренеров: надо проводить длинный турнир, приближенный к программе Олимпийских игр. Одно дело бежать три гонки на этапе – плотно, тяжело, но обычно. Другое дело, когда в одном месте выступаешь две недели – бежишь 5-6 гонок. Это уже другая картина – кто сохранит уровень концентрации, мотивации? Это требует специальной подготовки.
Уже сейчас тренеры должны задумываться о подводке к главному старту. Где? Очевидно, тоже на высоте. Что это за высота? И вот, пошли тренерские дискуссии. Я дал один пример, но таких нюансов много.
Еще одно наблюдение тренеров: обилие стартов в декабре-2022. Четыре этапа Кубка России, плюс Кубок Содружества – ну, действительно многовато. Предлагаем провести три этапа КР + Кубок Содружества.
– Вы живете в Красноярске. Как все будет строиться с разъездами?
– В зависимости от потребностей. Было много вопросов, которые требовали проводить время перед компьютером – для этого не обязательно находиться в офисе СБР. Сейчас я на первенстве России в Уфе, на следующей неделе буду в Саранске и Чайковском.
Все зависит от задач, формируем график на месяц-полтора-два вперед.
Отказ от раций на рубеже, забытые палки и сломанная винтовка: что уже подметил Ростовцев в команде
– Вы не работали в биатлоне почти 9 лет. За это время вас приглашали в сборную, в СБР?
– В 2014-м вскоре после ухода – звали Александр Касперович и Владимир Королькевич. Не скажу конкретнее, но так или иначе поработать с командой – и тренером по стрельбе, и на других позициях.
У меня были другие планы: только закончил с тренерской карьерой, понимая, что детям нужен отец. Три года по 280 дней меня не было дома – это очень много. Надо было уделить внимание семье. Ушел только из-за этого.
Потом поступали предложения, когда Майгуров (вместе с Ростовцевым на фото ниже – Sports.ru) вошел в руководство СБР. Были варианты – уже не только тренерские. В начале сезона-2022/23 мы снова разговаривали, и Майгуров предлагал вариант поработать на земле.
– Почему не пошли?
– Я же понимаю: 9 лет не присутствовал в этой роли и думаю, что не готов к такой работе.
После переизбрания Майгурова президентом СБР осенью мы вернулись к разговору. Он говорил, что видит дефицит именно в координирующей роли для наших сборных, кто бы связывал все аспекты жизни этих четырех групп. У него физически не хватало времени на это, хотелось здесь усилить позицию. Мы договорились.
– У вас осталась искорка от тренера-практика? Не хочется в каких-то моментах подсказать тренерам, вмешаться?
– Подсказать и обсудить – да. Вмешиваться – нет.
В Раубичах мы общались с Артемом Евгеньевичем Истоминым, и его слова: было бы круто и интересно сесть с вами, спокойно пообщаться – как работали с Пихлером, как строили процессы в тренировках, стрельбе и так далее.
Но тут грань тонкая. За результат, за форму спортсменов отвечают тренеры, и что-то навязывать ни в коем случае нельзя. Пусть тренер принимает информацию со стороны, если хочет этого; но только он решает, как ее использовать, использовать ли вообще.
Я не сторонник продавливания своей позиции авторитарным методом. Но да, я готов поделиться и что-то порекомендовать тренерам сборной с учетом своего опыта.
– Уже приходилось?
– Опять же, в Раубичах. Я пришел на пристрелку – просто посмотреть. Вижу, что спортсмены и тренеры не пользуются рациями для переговоров. Уточнил: расскажите для понимания – рации на рубеже запретили? Мне ответили: да нет, они разрешены, но мы как-то от них отошли.
Вроде мелочь, но мало ли как это могло бы помочь. Мы с Вольфгангом на всех пристрелках – и в тренировках, и в соревнованиях – пользовались рациями. Я не говорю, что это единственно правильный способ, но нам это было удобно и полезно.
– В чем задумка?
– Если это пристрелка на Кубке мира, то на стадионе всегда шум. Даже когда спортсмен с коврика подходит предельно близко к тренерской бирже, все равно между ним и тренером остается 3-4-5 метров. Что-то кричать или громко говорить не всегда и надо. Есть определенные секреты, нюансы, на которые стоит обратить внимание – и тренер доводит это. Зачем, чтобы это слышали друзья-соперники?
Поэтому нас было так: рация у тренера, рация у спортсмена на коврике – оперативные вещи обсуждались таким способом. Плюс некоторые спортсмены любили получать информацию моментально по каждому выстрелу – не будешь же вставать и подъезжать к тренеру.
Или другой вариант: лег стрелять – попал в порыв ветра, отработал по мишеням. И тренер сразу может сказать в рацию: не вставай, делай поправку и стреляй следующий магазин. В ином случае пришлось бы вставать, подъезжать, перекрикиваться с тренером. А так рация лежит на коврике, все хорошо слышно, можно делать оперативные корректировки.
– Удобно.
– Я не говорю, что сейчас это необходимо возвращать. Но рассмотреть возможность – конечно, нужно.
Другой момент. Там же в Раубичах я увидел, что тренеры перед стартом идут на дистанцию, как обычно, на отсечки – и ни у кого нет запасных лыж. Спрашиваю: а чего лыжи-то не берете? Мне отвечают: ну да, че-то расслабились…
Но это даже не на уровне рекомендаций, это обязательное. Мы рано или поздно вернемся на международный уровень – эти алгоритмы, протоколы наших действий должны быть отработаны.
Когда возникает потребность в замене лыжи или палки, счет на доли секунды: палка такая-то по ростовке, лыжи такой-то фирмы – и вперед. Тренер сразу передает спортсмену и сообщает, что, например, более подходящую палку поменяют там-то.
Дай бог, чтобы этот инвентарь никогда не понадобился. Но готовность должна быть.
– У вас же был случай с Шумиловой на Олимпиаде в Сочи.
– Да, этот пример показывает, что важно не только наличие замены. Важно еще и то, что спортсмен ментально готов пользоваться заменой.
На тренировке перед эстафетой Катя сломала ложе винтовки. А мы три года возили на все соревнования и сборы запасные винтовки, по паре раз за сбор специально стреляли, даже проводили с ними легкие тренировки для переключения внимания на другие аспекты технической стороны стрельбы.
Это было нужно, чтобы девочки держали это оружие в руках, привыкали. И чтобы у них была уверенность, что из этой винтовки получится отстрелять достойно, что она не чужая. Это же не просто так: взял винтовку и стреляй – нужна уверенность, которая прорабатывается годами.
И Кате в Сочи это пригодилось. Понятно, что мы более тщательно подогнали винтовку, потому что она была средняя для группы. И Катя справилась – лежку и стойку отстреляла в эстафете из пяти.
– Будете возвращать такие подходы и наработки?
– Сейчас ничего ломать не надо. Как идет в сезоне, так пусть и идет. Но обсуждать это будем. Я ни в коем случае не буду настаивать на каких-то вещах: все бросайте, делайте так. Нет, у ребят все наработано, в этом сезоне точно ничего не станем трогать.
Как говорил Пихлер: если мы до чего-то договорились и если система работает, то любые изменения при важном моменте устроят хаос. Конечно, форс-мажоры нужно оперативно ликвидировать, но вносить серьезные инициативы можно только через тренировочный процесс.
– Работая с Пихлером, вы говорили: «Я понимаю, что для девочек в какой-то мере авторитет как спортсмен, а как специалисту авторитет нужно завоевать». Сейчас примерно та же ситуация?
– Сформулировал бы по-другому. Тренеры должны почувствовать, что я им полезен, что я помогаю. За счет координирующих решений, своей работы, решения вопросов. Это нормальные человеческие отношения: я не просто над кем-то стою, а мы вместе делаем одно дело, каждый на своем участке. А работы много. Моя – организационная, координирующая, аналитическая.
Возвращаясь к календарю на следующий сезон, который мы начали обсуждать. Один из тренеров даже порадовался: здорово, что этот разговор в принципе есть и что мы на этапе проекта можем дать предложения. Это многое значит.
Где-то я буду поддавливать, чтобы наши дискуссии были не только на словах, а чтобы мнения отражались в каком-то документе. И дальше он набирал бы ход, как ручеек, тек дальше. Нельзя забюрокрачивать процесс – все-таки тренеры есть тренеры – но условно без служебных записок нам не обойтись.
Когда какую-то информацию формулируешь письменно, она по-другому принимается. Это уже не ля-ля-ля, а внутренний документ. Думаю, в этом плане нагрузка на тренеров добавится, но это не критично. Все дружат с компьютерами и умеют писать.
Что делал Ростовцев после ухода из сборной в 2014-м? Заксобрание, Министерство спорта, Универсиада
– Последние 8-9 лет вы были не в биатлоне, а больше в политике в регионах. Что это за опыт?
– Мое недолгое пребывание в Иркутске связано с политикой. Я принял предложение тогдашнего губернатора Сергея Владимировича Ерощенко возглавить спорт. Политика есть политика, на выборах губернатора избрали другого кандидата. С Иркутском мы закончили, потому что у нового губернатора Левченко было свое видение команды – тут никаких вопросов.
Большой период я был депутатом Заксобрания Красноярского края. Абсолютно не стыдно за эту работу. Меня избрали по одномандатному округу от Ачинска и Ачинского района. Уверен: если бы судьба сложилась избираться повторно, вероятность моей победы была бы большой. Я чувствовал колоссальную поддержку жителей Ачинска. Мне до сих пор звонят ветераны, СМИ, мы общаемся. Они скучают, они видели мою работу, мое отношение к ачинцам. Говорят: как было классно с вами работать.
Я возглавлял комиссию по подготовке к Универсиаде-2019 в Красноярске. Мы были неким раздражителем для исполнительной власти, вели депутатскую работу и вели ее хорошо: обозначали вопросы, работали над их решением, решали.
Не все удалось – на примере спорткомплекса «Радуга». Мы как депутатская группа говорили: коллеги, трасса не соответствует требованиям для круглогодичного использования.
Не достучались. И сегодня лыжероллерный круг на 5 км используется лишь наполовину, другая половина закрыта – там есть непроходимый спуск, его спроектировали так, что невозможно использовать. Вот пример – это нам не удалось решить.
По многим другим вопросам удавалось. В целом по Универсиаде наша комиссия была реальным участником процесса. Мы много что решали, бережно относились к финансовому обеспечению, многие моменты тогда откорректировали и отправили деньги на развитие массового спорта в муниципалитеты – это была наша инициатива.
Что касается работы в Минспорте Красноярского края. Много тренеров, руководителей спортивных учреждений – краевых и муниципальных – до сих пор говорят: как классно было работать с Минспортом, когда его возглавлял Ростовцев. Поверьте, таких много.
Понятно, что за два года сложно говорить о больших итогах. К примеру, нацпроекты – одна из главных задач по реализации социальных проектов в регионах. Когда в октябре я заступил на должность, мы должны были обустроить, по-моему, 17 площадок ГТО в крае. Октябрь, Сибирь – через месяц будет снег. Примерно в половине муниципалитетов не были определены подрядчики, а в другой в половине даже конкурсные процедуры не запущены. Это большая административная работа, которую мы сделали.
Я помню совещание у тогдашнего полпреда президента в СФО Меняйло. Край был в числе отстающих, и я докладывал все вплоть до марки бетона, которую планируют использовать на подготовку основания для тренажеров. Проехав по всем территориям, поговорив с главами и ответственными за строительство, я легко общался с Сергеем Ивановичем, легко ему отвечал. Это большая школа.
Мы достроили один из сложнейших объектов – трамплин. Дотянули эту тему, и мне даже представители федерального Минспорта говорили: ну круто, ты молодец, вытянул трамплин, мы думали, что это нереально.
Много чего добились по строительству, провели все крупные мероприятия – от Спартакиады учащихся в феврале-2020 до первенства мира по керлингу и фристайлу. Никто из федераций не говорил ничего, кроме как: все прекрасно, все на высочайшем уровне.
Конечно, где-то мне это стоило нервов, но само общение с теми руководителями многое дало.
Одна из побед – мы не дали обанкротиться ФК «Енисей». При том наследстве, которое нам досталось, и той войне, которую развязал предыдущий менеджмент по отношению ко мне и к новому руководителю Ивахову (на фото – Sports.ru). Только я и Ивахов знаем, каких нервов, сил и выдержки нам это стоило.
Но сегодня любители футбола могут сказать, что «Енисей» – яркий клуб в первой лиге. Игра есть, болельщики вернулись, скандалов нет. И клуб дает кадры для команд премьер-лиги. Мы навели порядок в клубе, это отдельный пункт.
– Чему научил весь этот период?
– 1) Опыт. Опыт нахождения компромиссов, опыт аргументирования своей позиции и решения задач. Не все получалось, иногда приходилось и отступать. Опыт общения – люди же разные. Но я ко всем относился и отношусь доброжелательно, корректно. Даже если мы не сторонники или друзья, работа есть работа.
2) Философское осознание того, что даже когда ты сделал для намеченной цели максимум, все равно может не получиться. Так бывает. Не все зависит от тебя. Но делать нужно все.
3) Стрессоустойчивость, умение справляться в условиях многозадачности – в этом я прибавил.
Я всегда считал себя достаточно организованным человеком, но был такой показательный момент. Скандал в футболе – увольняется тренер Юрий Газзаев. С утра мы с ним встретились, руки пожали, договорились работать дальше. Проходит два часа – он объявляет об уходе на пресс-конференции. Что это такое? В 9 утра было одно, в 11 совершенно другое. У меня есть версия, но ладно, это неважно.
Вечером он улетает во Владикавказ, а я в командировку в Москву. Решили встретиться, поговорить в аэропорту. Встречаемся, общаемся корректно, хотя с моей стороны можно было отнестись по-разному. Убеждаю его продолжать, вроде задача выполнена.
Прихожу на регистрацию – оказывается, забыл паспорт. 50 минут до вылета, а паспорт дома. Когда я забежал домой, быстрее-быстрее собирал вещи – видел на полке паспорт, но даже мысли не возникло, что надо его взять. Настолько сказывалась загруженность стрессами и такими ситуациями.
4) Умение собирать коллектив. У меня в памяти пример Вольфганга – в 2011-м он сумел объединить коллектив вокруг себя. Этому я научился во многом у него, и это мне пригодилось в Заксобрании.
Мы до сих пор общаемся с аппаратом, специалистами, начальниками управлений. Без зазнайства, но все говорят: Павел Саныч, как мы по вам скучаем. Это говорят люди, которые работают на земле, а не те, которые где-то чего-то услышали и передергивают информацию.
Ого, Пихлер следит за нашим биатлоном!
– Все эти годы насколько глубоко следили за биатлоном?
– Честно – не сильно глубоко. В начале, когда только ушел, еще внимательно. Потом, когда возникало много рабочих вопросов, времени уже не хватало. Да, смотрел, интересовался, но не вникал, из-за чего, как, каким образом – такого анализа у меня, конечно, не было.
– Не считаете, что безнадежно отстали как практик?
– Не считаю. Конечно, действующие тренеры глубже в процессе, это их компетенция. Поэтому я и не принимал предложения выйти в поле – этим нужно заниматься постоянно. А сегодня – с учетом опыта на административных должностях – буду дополнять работу тренеров административно-организационным ресурсом.
– К трубе совсем не тянет? Посмотреть, подсказать спортсмену.
– Напрямик к спортсмену точно не полезу. Разговаривать с тренерами будем – все через обсуждение, для этого я и нужен. Настаивать и продавливать – точно нет.
– На глаз – биатлон сильно изменился за 10 лет?
– Мне кажется, да. Особенно стрельба – гораздо более скоростная, при этом лидеры стали точнее.
По дистанции изменилось передвижение – больше спортсменов двигается с акцентом на скоростно-силовую работу: мощно и резко. Это и раньше присутствовало в какой-то степени, но сейчас биатлон стал более силовой – это взгляд со стороны. Тренерам виднее, они лучше сформулируют.
– Вы на связи с Пихлером?
– Регулярно. 23 января у него был день рождения, я поздравлял, застал их с братом Клаусом дома. Вольфганг хорошо выглядит, в порядке, крутит велосипед, немного работает на IBU, чуть-чуть со шведами. В целом у него все хорошо.
– Он в курсе ваших перемен?
– Ха-ха, был смешной момент. Я позвонил, только хотел рассказать про себя, а он: Павел, Ich weiß alles – я все знаю, все читаю. Он полностью в теме.
– По тем созвонам и встречам с тренерами, которые были, ощутили настороженность?
– Нет, все нормально. Когда полетел в Минск, мы в аэропорту встретились с Норицыным, Башкировым и Павлом Максимовым. Захожу – они уже там, полчаса мы посидели, попили чай перед вылетом. Все было так, будто я их видел за день до этого.
– Полгода назад вы говорили, что с Максимом Максимовым – помощником Каминского – не пойдете в разведку. Сейчас не упрощенный вариант разведки?
– Мы общаемся, никаких проблем нет. Мы работаем работу – это не одно и то же, что разведка. Я в Раубичах пришел к Каминскому, там был Максимов – нормально, предметно поговорили.
– Считается, что в биатлоне пропуск одного сезона для нашей команды – неприятно, но не так уж страшно. А если пропустим еще?
– Как говорит Вольфганг: Schritt zum Schritt – шаг за шагом. Идем так, сегодня планируем календарь, исходя из наших реалий. Никто не исключает возвращения на Кубок мира в ближайшей перспективе. Но пока так.
– Проблема с иностранным инвентарем уже чувствительная?
– На сегодня дефицита ни в каком инвентаре нет. Но было бы странно говорить, что и проблемных вопросов нет. Могу кое-что сказать о патронах.
В преддверии летней Олимпиады в Токио наша красноярская спортсменка Юлия Зыкова с тренером отстреляла множество партий Lapua. Я предметно общался с Юлей и Сергеем Кругловым – ее супругом и тренером сборной. Мне было интересно, как у них все происходило, как они подобрали партию, с которой она завоевала серебро в стрельбе на Олимпиаде.
Владимир Михайлович Барнашов говорил, что в биатлоне с Lapua в прошлом году проблем не было – много хороших партий, подбор есть. Сегодня тренеры говорят: 29-ю партию (где чуть ниже скорость пули) уже не выпускают, 35-я держит ветер похуже. Будем решать, пока не готов давать конкретные рецепты по патронам.
Патроны «Олимп» образца Сочи-2014 – это были патроны топ-уровня. Надеюсь, мы можем все это восстановить. Я готов подробно поговорить о патронах чуть позже, когда погружусь.
«Встретились с Губерниевым, я поздоровался, он ответил – и прошли дальше»
– Отношения с бригадой «Матч ТВ» у вас будут как-то выстраиваться или пойдут на самотеке?
– В сотый раз за этот месяц могу повторить: я готов работать со всеми, кто готов работать на развитие и помощь российскому биатлону.
«Матч ТВ» – это не только бригада репортеров. В Раубичах я общался с техническими специалистами, в том числе по календарю на следующий сезон. Я понимал, что нам надо излагать на бумагу предложения по календарному плану, и спрашивал у технарей с «Матч ТВ»: какой промежуток вам нужен на перемещение, чтобы размотаться, разместиться, подготовить площадки, растянуть кабель и прочее?
Ответ: переезд + 3 дня. Это нужно учитывать и нам при планировании календаря, чтобы у нас всегда была хорошая картинка. Может, кто-то с «Матч ТВ» относится ко мне нехорошо – но это же не весь «Матч ТВ».
Я могу работать со всеми журналистами, стрессоустойчивости у меня добавилось.
– Совсем в лоб: что должно произойти, чтобы вы в кадре давали интервью Губерниеву?
– Без понятия. Взаимодействие со СМИ идет через пресс-службу СБР. С Губерниевым мы встретились в «Шереметьево», когда летели в Минск: я поздоровался, он ответил, прошли дальше.
– Пожали руки?
– Нет, просто кивнули. И так же в Раубичах это бывало несколько раз за несколько дней, все равно же на объекте пересекаешься: здрасьте – здрасьте.
– Насколько важна эта тема лично для вас?
– Не особо. Как идет, так идет. Я понимаю, что сегодня любое действие будет под микроскопом так или иначе, роль СМИ очень большая. Но мой опыт этих 9 лет позволяет сказать: надо генерировать конструктивные положительные сигналы. Инфоповодов для этого будет достаточно. Кто готов это делать, с теми мы будем конструктивно работать.
Давайте рассказывать о нашей работе, говорить, обсуждать. Именно во благо биатлона. Это не означает, что мы ждем от СМИ только похвалы. Если есть вопросы – задавайте.
– Вы собирались встретиться с Александром Тихоновым, который резко о вас говорил. Получилось?
– Встретились, пообщались, руки пожали, обменялись телефонами. И поняли друг друга, все у нас нормально, Александр Иванович сказал окей. Он приехал на соревнования в Раубичи, мы на троих с Майгуровым поговорили о делах, попили чай. Естественно, у Александра Ивановича есть советы с учетом его опыта.
– Когда вы уходили из сборной в 2014-м, то сказали, что рады сменить спортивную куртку на белую рубашку. Теперь вернулись – рады больше?
– Теперь сменил белую рубашку на кэжуал и тоже хорошо себя чувствую. Я вернулся в родную среду.
А рад я или не рад? Мне комфортно, а радоваться надо, когда будут результаты работы. Есть задачи, которые заставляют меня кипеть, пока я их не решил. Все-таки я человек ответственный.
Фото: РИА Новости/Алексей Филиппов, Александр Вильф, Антон Денисов, Александр Гальперин
Класс
даже подумал, съедят же его, когда он заступил на должность министра спорта в Красноярском крае, не всё знаю, но думаю, что без этого по итогу не обошлось.
изменился ли он за функционерскую жизнь в политике - не знаю.
но не злой он, не циничный.
пожелаю удачи. к тому же сейчас такое время, что спрос маленький, российский биатлон стал сугубо региональным.