Seven Seconds Or Less. Предыстория. Часть вторая
Условия моего доступа в команду были очень просты: куда шли тренеры, туда шел и я. Я посещал собрания, сопровождал их на тренировки и сидел на тренерских местах в самолете и автобусе во время выездов. Обычно мое место располагалось рядом с Дэном Д’Антони, старшим братом Майка, которого он назначил одним из своих помощников. Все это было не так-то просто для меня. Трудно сразу войти в роль «инсайдера», если на протяжении предыдущих двадцати лет своей карьеры ты пристально следил за миром профессионального баскетбола исключительно в качестве стороннего наблюдателя.
Каждый раз входя в тренировочный зал «Санс», куда не допускался никто, кроме членов команды (хотя я не один раз видел там агентов кого-то из игроков), я чувствовал себя неловко, несмотря на то, что все были рады меня видеть. Я установил целый комплекс собственных правил. В частности, я отказался от некоторых привилегий сотрудников организации и вместо этого проводил значительное количество времени, следуя по лабиринтам комплекса U.S. Airways Center (который до 6 января назывался America West Arena) за тренерами на их утренние собрания. Да, я принимал пищу в самолете вместе с остальными членами команды (но старался не слишком объедаться), пил воду в тренерской комнате и брал виноград из большой тарелки с фруктами, которую ставили перед каждой игрой. Но старался избегать соблазна полакомиться чем-либо уже после матчей в буфете, что так аппетитно располагался в одном из отделений раздевалки.
Я делал все возможное для того, чтобы ни один из чрезвычайно уважаемых мною журналистов не увидел меня, заходящим в командный автобус или в раздевалку раньше остальных представителей прессы. Однажды я в прямом смысле этого слова прятался, когда NBA-TV снимало на камеру тренировки, на которые не были приглашены журналисты. Я частенько собирался тайком проникнуть на места за скамейкой запасных, но отказался от этой идеи после того, как Фил Уэбер, один из помощников главного тренера, громко сказал: «Вся Америка сейчас смотрит на тебя» (а я был в белой рубашке и красном галстуке). Этой фразой он помог мне убедить стражей порядка и остальных работников арены, что я действительно один из тренеров.
В течение всего сезона я написал о «Санс» для Sports Illustrated лишь однажды – это была большая статья о Стиве Нэше, в которой я отзывался о нем исключительно в восторженных тонах, но не более, чем если бы я не находился внутри команды. Когда пришло время голосования за кандидатов на получение индивидуальных наград по итогам сезона, я долго колебался, но в итоге решил, что могу действовать объективно. Я поставил Нэша на третье место в гонке за MVP, оставив его позади Чонси Биллапса из «Детройта» и ЛеБрона Джеймса из «Кливленда», а также отдал Майку Д’Антони вторую строчку следом за Греггом Поповичем в номинации «Тренер года». Нэш в итоге все равно выиграл, а Д’Антони занял то самое второе место, которое не позволило ему завоевать награду второй год подряд. После объявления итогов голосования он в шутку заметил, что «из-за одного голоса, отданного за Поповича, все пошло наперекосяк».
Я не слишком часто проводил время с игроками, если тренеров не было рядом. На то было несколько причин. Во-первых, вряд ли они хотели сказать мне: «Эй, мы собираемся пойти в клуб с пятидесятичетырехлетним, лезущим не в свои дела чудаком!». Во-вторых, всегда существует определенная дистанция между игроками и тренерским штабом. Ты не можешь присутствовать на всех тренерских собраниях, а затем, как ни в чем не бывало, стать своим парнем для баскетболистов. Тем не менее, я нередко засиживался в раздевалке, слушая безостановочный рэп от Эдди Хауза и болтая о незначительных вещах с Шоном Мэрионом, Куртом Томасом, Джеймсом Джонсом или Пэтом Бурком. Они приятные люди, и я наслаждался этим общением.
У меня сложились хорошие отношения с несколькими игроками, особенно с Нэшем и Раджой Беллом. Если они были чем-то расстроены, я старался как-то утешить и подбодрить их, и они в свою очередь отвечали тем же. Как-то раз, когда все члены команды собрались для того, чтобы сделать общую фотографию, тренеры настояли на том, чтобы я тоже принял в этом участие ради своих потомков. Я стоял вместе со всеми и мысленно умолял фотографа поторопиться и нажать, наконец, кнопку, и в этот момент Нэш сказал ему: «Будь осторожен. На снимке шпион». Был еще один забавный случай: однажды я все-таки не удержался и схватил куриную ножку с общего стола, который накрывали после каждой игры, и в это время Нэш подошел ко мне вместе с двумя репортерами и сказал: «Джек, я надеюсь, ты заплатил за это?».
Для полноты картины скажу, что на моем счету значатся два поступка, которые я бы никогда не совершил в качестве обычного журналиста: я попросил Нэша подписать игровую майку для аукциона и взял автограф у Раджи Белла для моей хорошей знакомой по работе. Она считала, что он очень хорош.
Когда я начинал этот проект, больше всего меня интересовала одна вещь – как профессиональные тренеры переживают поражения? На протяжении нескольких лет я тренировал команду восьмиклассников, и, хотя я никогда не ассоциировал себя с человеком, в корне не приемлющем поражения, они все равно терзали меня, не давали спать по ночам, и именно из-за них я часами разговаривал со своим помощником о том, что пошло не так … с группой тринадцати- и четырнадцатилетних мальчишек. Что же тогда происходит, когда на кону стоит нечто несоизмеримо большее? Баскетбольный тренер должен постоянно быть в тонусе и принимать огромное количество решений в течение игры – замены, изменения защитной тактики, тайм-ауты – ведь каждое из них способно повлиять на конечный результат.
Поражения действительно являются тяжелым грузом – вот, что я узнал. После поражений тренеры плохо спят. Они постоянно занимаются самокритикой. Они плохо выглядят по утрам. Они часто простужаются. Они покупают сосательные конфеты. Они пьют кофе в огромном количестве. Они срываются на окружающих. Иногда они даже заказывают луковые колечки и картошку фри одновременно. Затем наступает следующий день, и они делают все, как обычно.
Второго января я возвращался в Финикс вместе с командой после тяжелейшего поражения в трех овертаймах со счетом 133:140 от «Никс». Судьи в тот день явно были ослеплены аурой стадиона «Мэдисон Сквер Гарден». Игроки «Никс» пятьдесят четыре раза вставали на линию штрафных бросков против всего шестнадцати аналогичных попыток у «Санс»; если бы Курту Томасу не выписали несуществующий фол за восемь секунд до конца, «Санс» выиграли бы в основное время. Едва ли можно представить себе более обидное поражение, к тому же нанесенное командой, стоявшей гораздо ниже в турнирной таблице. На частном аэродроме в Ньюарке нас, как всегда, встречали секьюрити. Шел дождь, а наш самолет не мог вылететь раньше 1.15. Некоторые игроки летели вместе с семьями (они брали своих родных на выезды несколько раз за сезон), и дети громко плакали. Мне самому хотелось плакать, и я не мог даже вообразить, насколько ужасно я бы себя чувствовал, если бы мне нужно было что-то говорить команде в этот унылый вечер.
«Пять часов проклятых ожиданий,» – сказал Д’Антони при посадке на самолет. Затем он и его помощники достали свои DVD-плееры, включили игру и стали пересматривать ее снова и снова, устраивая себе маленький портативный ад.
При этом ни один тренер «Санс» – как и любой другой тренер, с которым я когда-либо был знаком – не хотел отказаться от такой жизни. Это слишком сильный наркотик. Хотя я никогда не отождествлял себя с членом команды, в тот вечер я впервые испытал подобное ощущение.
На протяжении, по меньшей мере, семи месяцев в году тренеры НБА проводят вместе по девятнадцать часов в день. А цель состоит в том, чтобы это время только увеличивалось – в сезоне-2005/2006, учитывая выход в финал Конференции, тренеры «Санс» были неразлучны практически постоянно начиная со второй недели сентября и заканчивая первой неделей июня. Одна из причин, по которой, как мне кажется, меня допустили в их братство, заключалась в том, что я помогал им хоть иногда отвлекаться от нескончаемых размышлений и рассуждений. В моем лице появился некий буфер, отделявший их от того состояния, при котором их начинало тошнить при виде друг друга.
Никто не мог держать что-либо в секрете от других членов тренерского штаба. Если один из них позволял себе вздремнуть в самолете или в тренерской комнате, любой другой доставал свой телефон и делал достаточно неприглядную фотографию спящего коллеги. Они постоянно подшучивали над собственными «системами» сборов в дорогу, а затем неистово и громогласно отмечали те случаи, когда кто-то из них забывал носки или брал с собой разные ботинки. Мылись и одевались они в раздевалке, где каждый квадратный метр был на вес золота, и, соответственно, чужие странности личного характера становились предметом всеобщих обсуждений. Например, Уэбер любил заправлять рубашку в трусы и говорил, что «видел это в GQ». Д’Антони отвечал так: «Может быть, это неплохо смотрится на страницах журнала, но никак не в реальной жизни».
(Примечание автора: фамилия «Д’Антони» без упоминания имени перед ней далее будет относиться именно к Майку Д’Антони).
Как-то раз Уэбер и Дэн Д’Антони рассказали мне, что получают огромное наслаждение, наблюдая за тем, как Элвин Джентри принимает свои витамины по утрам, потому что это не дается ему легко. Я непременно захотел стать свидетелем этого действа, так что мы провели пятнадцать минут, тайно следя за Джентри в тренировочном зале, пока он крутил в руках таблетки и что-то при этом бормотал. Наконец, скривив лицо, он положил-таки таблетки себе на язык, залил в себя изрядное количество воды и опрокинул голову назад. На этом моменте мы не выдержали и начали безудержно хохотать.
«Дайте-ка, я попробую догадаться, – сказал он, – вы, шутники хреновы, преследовали меня, так?».
Наблюдение за членами тренерского штаба могло бы стать крайне благодатной почвой для специализированных психологов. Каждый день можно было проследить за искусными «внутрипартийными» распрями, которым находилось место даже в таком сплоченном коллективе, какой был в «Санс». Тренеры по своей природе обожают соревноваться, и их жизнь можно определить как жажду побед, с одной стороны и полное неприятие поражений, с другой. Но, тем не менее, они должны были стараться поддерживать друг с другом хорошие отношения, давать возможность высказаться каждому и выслушивать мнения друг друга в этой бесконечной битве позиций, каждая из которых так или иначе была направлена на благо организации. «Это почти инстинктивная борьба за внимание к своей точке зрения, – говорит Майк Айварони (один из помощников главного тренера). – Ты хочешь быть незаменимым, хочешь, чтобы именно тебе доверяли остальные. Но ты должен уметь избавляться от этих стремлений для общей пользы».
Окончание предыстории будет представлено вашему вниманию ровно через сутки...
Можно и меньше сделать, но далеко не все любят читать нереальные простыни на две тысячи слов.
...,
«Семь секунд или меньше» за пятьдесят дней или больше.»
паш, а сколько всего таких частей планируется?
А Айварони, разве не Йаварони?