Михаил Бутовский – возможно, лучший врач в нашем спорте. Серьезный разговор о хамстве к медикам, зарплатах и уходе из ЦСКА и «Спартака»
Муйжнек встретился с главой медштаба «Рубина».
Михаил Бутовский – элита российской спортивной медицины. За два последних года он перешел из ЦСКА в «Спартак», а оттуда – в «Рубин». Все это время Бутовский работает и в сборной России вместе с Эдуардом Безугловым, сотрудничают они и в клинике Smart Recovery.
Трансферы Бутовского обсуждались так, словно это футболист. Например, при переходе в «Спартак» говорили о серьезном подъеме в деньгах и даже назывались цифры – якобы Михаил получал в Москве 4,8 миллиона рублей в год, а в Казань пошел на 15 миллионов. А недавно о Михаиле вспоминали после травме крестообразных связок у Максима Глушенкова. Она случилась вскоре после ухода врача в «Рубин» – якобы из-за Заремы Салиховой (приводил его в «Спартак» Томас Цорн). При Бутовском, как отмечалось, травматичность в «Спартаке» снизилась.
Александр Муйжнек встретился с Бутовским в Казани.
Как Безуглов двигает индустрию вперед: исследования проводит за свой счет, публикуется за рубежом (нонсенс для нашего спорта)
– Как вы пришли в спортивную медицину?
– Вышло неожиданно. В 2014-м мой друг и коллега Эдуард Безуглов спросил: не хочу ли я помогать ему на чемпионате мира – первый опыт был сразу таким. Я тогда работал анестезиологом-реаниматологом. Анестезиология как специальность подразумевает развитое клиническое мышление, поэтому мне не потребовалось много времени, чтобы все понять, а главное – рядом был Безуглов.
– Общее мнение: лучшие спортивные врачи России – Безуглов и Бутовский. Чем, по-вашему, крут Безуглов?
– На мой взгляд, Эдуард Николаевич максимально крут с точки зрения как науки, так и общего объема знаний. Он реально работает 24 часа в сутки. Мне кажется, даже во сне думает о работе. Он локомотив нынешнего поколения спортивных врачей. Благодаря Безуглову мы стали хотя бы понимать, куда двигается зарубежная научная мысль – а если будем продолжать, то через время (пусть и долгое) приблизимся к ним. Мы стали узнавать много нового, полезного и интересного. Он растормошил наше медицинское спортивное сообщество.
Он предельно открыт, доброжелателен и – это огромный плюс – хочет делать что бы то ни было предельно качественно, иногда даже ценой собственного профита. Например, все научные исследования он проводит только за свой счет – никакой финансовой помощи ни от кого не получал.
К сожалению, есть категория коллег, которая скептически относится к его действиям и размышлениям.
– Что говорят?
– У каждого свои пороки – кто-то управляет ими, кого-то они сподвигают на негатив. На мой взгляд, нужно просто не мешать, а как только возможно поддерживать [Безуглова]. Он делает наш спорт чуточку лучше, здоровее, конкурентоспособнее. А уж спортивную медицину – так точно.
Чтобы вы понимали: за последние пару лет Безуглов один написал статей по спортивной медицине в зарубежные журналы первого и второго квартилей (высшие категории научной периодики – Sports.ru) больше, чем за предыдущие 20 лет все вместе взятые спортивные врачи в России. О нас зарубежные коллеги могут узнавать только из этих источников – никому не интересно, что ты профессор кафедры спортивной медицины.
Я более ленив, но Эдуард меня подпинывает, так что у нас есть некоторые совместные работы. Они или опубликованы, или находятся на стадии рецензирования и публикации.
– Про зарубежных коллег – как часто вы с Безугловым что-то у них перенимаете? Методики, технологии, препараты – что есть за границей, а у нас нет?
– Молодое поколение спортивных врачей более прогрессивно. Они еще нигде не начали работать, чтобы бояться за свое место. Постоянно смотрят на западных коллег и партнеров, черпают новое.
Надо быть честным: если ты не читаешь англоязычную литературу, значит, опаздываешь. Пока она дойдет до нас, пока будет переведена, пройдет год – а с уровнем технологий сейчас это вечность. Не получается читать большие книжки-монографии – никаких проблем: есть доступные электронные библиотеки с информацией со всего мира. Читайте австралийских коллег, новозеландских, европейских, японских, китайских. Заходите в PubMed, вбиваете абсолютно любую тему. Там много бесплатного материала, что-то всегда можно купить или оформить подписки на British Journal of Sports Medicine, American Journal of Sports Medicine.
Кстати, когда я был в «Спартаке», в бюджет внесли годовую подписку на топ-5 зарубежных журналов. Не знаю, разрешил ли Газизов выписывать их в итоге – на момент моего ухода бюджет еще не утвердили. То же самое хотим сделать в «Рубине», Рустем Фидаевич [Сайманов, гендиректор] полностью поддерживает нас и с пониманием относится к инвестициям в образование персонала.
Узнав что-то новое, можно применить какую-то актуальную методику. И сократить срок лечения и реабилитации – а это напрямую финансовая, имиджевая и спортивная выгода для клуба. Можно сэкономить 500 долларов на журналах и недополучить многомиллионную прибыль.
– Про хейтеров Безуглова – предъявляют ему за Виктора Файзулина. Несколько раз Эдуард говорил: Файзулин на пути в сборную, восстановление в завершающей фазе, смеются над ним полные идиоты. Смеяться и правда не стоит, но Файзулин закончил карьеру. Зачем Безуглов все это говорил?
– Не читал этих якобы цитат, поэтому прокомментировать не могу. Вообще я не сильно погружен в вопрос Файзулина, но, насколько знаю, были определенные советчики, которые говорили Виктору делать те или иные операции. Которые, к сожалению, привели к такому исходу. При этом я точно знаю, что Безуглов выступал категорически против этих вмешательств.
Никого не осуждаю, но, на мой взгляд, лучшая операция – та, которой удалось избежать. Сделав ее, обратно ничего изменить невозможно. Иногда лучше потратить чуть больше времени, но провести консервативное лечение, а не спешить с операцией.
Особых-то расхождений не вижу. Файзулин все это время находился в расположении клуба [«Зенит»] и лечился там. Эдуард Николаевич как врач сборной обладал информацией медштаба клуба – были моменты, когда Виктор действительно был очень близок к возвращению в общую группу.
В России не все классно с медициной – особенно вне мегаполисов (зарплата завотделением – 25 тысяч). А люди стали относиться к врачам как к обслуге
– Вы потомственный врач, закончили Сеченовскую академию, 13 лет проработали в московской 67-й больнице. Развеете миф о том, что российская медицина за пределами платной – кошмар?
– Доступность современных медикаментов и оборудования надо улучшать. В Москве, Питере, наверняка и в Казани дела не так плохи – но есть же много других городов, где все не так радужно.
Мне кажется, у нашего руководства [Министерства здравоохранения] есть запас прочности и возможностей, чтобы это улучшить.
– Получается улучшать?
– На мой взгляд, в реформировании здравоохранения не все прошло гладко. Москва как финансовый центр всегда была на передовой, а регионы отстают.
– Вы обращали внимание: труд врачей в России не ценят, не платят положенные деньги, отношение к ним пренебрежительное. Откуда это идет?
– А вы считаете, врачей оценивают по достоинству?
– Интересно понять природу. На вашей памяти так было всегда?
– Думаю, нет. Ярко выражено – в последние пять-семь лет. Ко врачам стали относиться как к обслуге. Есть много примеров хамства по отношению к медикам. Об этом есть достаточно роликов.
Ни один врач никогда в жизни не захочет специально сделать плохо пациенту. Врач не робот, а такой же человек, как пациент. Так же подвержен внешним воздействиями, у него тоже есть эмоции и чувства. Да, цена ошибки врача выше – но врач имеет право на нее.
Именно для таких случаев у наших зарубежных коллег есть сильный медицинский профсоюз, профессиональное страхование – это защищает врача. И если он ошибся, никто его не предает публичному осуждению в ток-шоу. Там медицинское право развито – а в нашей стране нет. Право у нас имеет только пациент, а врач никак не застрахован. Это, по-моему, упущение.
– С оплатой труда врачей в регионах плачевная ситуация по сравнению с Москвой?
– Катастрофическая, а не плачевная, на мой взгляд.
– Назовете примерную зарплату в регионах? Чтобы отразить эту разницу.
– Если работать на одну ставку – 25 тысяч рублей.
– Для опытного медика?
– Для заведующего отделением.
– Еще вы говорили про случаи обмана медперсонала. Кем?
– Лучше спросите руководителей клиник – они лучше знают все эти схемы. Я с этим не сталкивался, коллеги – да.
– Две гипотезы. В России все не очень с защитой прав предпринимателей, соцработников, просто граждан – поэтому плохо и с врачами. Я не прав?
– Медицина не существует в вакууме, вне социума. Все, что происходит в обществе, происходит и в медицине. А в других отраслях по-другому?
– И вторая. Вы говорили про изменение отношения к врачам за последние пять-семь лет – а что за это время поменялось? Мне кажется, политическая ситуация: как раз в 2014-2015-м Россия пережила экономический спад, люди становятся беднее.
– В том числе. Плюс, по моему мнению, произошло общее снижение уровня культуры молодежи.
– В нем что плохого? Молодежь не уважает старших?
– В принципе мало что уважает. Возрастные люди, made in USSR, еще как-то воспитаны, видят рамки. Но вы правильно сказали: финансовый аспект тоже важен.
Бутовский сам бился с коронавирусом: худенькие медсестры переворачивали пациентов весом 150 кг, врачам в костюмах невозможно дышать, не хватало многоразовых простыней
– В разгар пандемии ковида вы работали в клинике Василенко. Чем были за это время шокированы?
– Не шокирован, но первые сутки был впечатлен. На тот момент я думал, что видел многое, и удивить меня чем-то трудно – но здесь получилось.
– Например?
– Все происходящее. Нестандартно тяжелые пациенты.
Самоотдача и мужество медперсонала, в первую очередь среднего. Молодые девушки-медсестры весом 50 килограмм переворачивали пациентов вдвое-втрое тяжелее.
Да много чего. Просто обмотайте себе лицо пищевой пленкой. Даже сделайте дырочку, чтобы дышать через рот, и просидите два часа на диване. Вообще ничего не надо делать. И вы даже на 15% не приблизитесь к ощущениям медперсонала, работающего в костюмах.
Если одним словом – тяжело. Тяжело всем. Врачи испытывают тяжесть не только физическую во всем обмундировании, а еще и ментальную. Болезнь новая, развивается стремительно.
– Вы рассказывали Сергею Егорову о женщине, проведшей на ваших глазах 46 суток в реанимации, из них большую часть – на ИВЛ.
– 47.
– Повторяться не хочется, но интересно: как, по-вашему, российские клиники и наша медицина справляются с коронавирусом, с наплывом больных?
– Мы весьма достойно приняли удар. Но некоторые вещи можно было сделать, на мой взгляд, лучше.
– Какие?
– Подготовиться. Не только мы, а весь мир отмечал нехватку информации. Чтобы сделать какие-то выводы, нужны научные работы – и не просто на пальцах. Надо провести большие клинические исследования. На это необходимо время – в том числе людям, занимающимся непосредственно рабочим процессом у постели больного.
Каждую неделю менялись протоколы, рекомендации. Одно лекарство, другое, третье. Понимали, что какие-то меры неэффективны, меняли на другие.
– Как были организованы условия труда?
– Аппаратов ИВЛ, медикаментов, электронных шприцов хватало. При этом возьмем одноразовые простыни. Понимаю логику: одноразовые, потому что их можно быстро утилизировать. Но многоразовых простыней, чтобы удобно перевернуть пациента, как и других классических реанимационных вещей, не хватало.
– Вы понимаете ввод и отмену ограничений – по изоляции, режиму масок и перчаток – и их своевременность?
– Понимаю. Когда заболеваемость росла в геометрической прогрессии, нужно было прервать цепочку передачи вирусов – каким образом? Изолировать контакты. А если они происходят, то должны быть защищенными. Маска, перчатки все же, надо признать, защищают. Не на сто процентов, но если оба контактирующих находятся в масках, с вероятностью 80-90 процентов заражение не произойдет, а это уже немаленькая цифра. То же самое про перчатки: доказано исследованиями, что вирус некоторое время живет на поверхностях.
Сокрытие заболевших в РПЛ – бред, договориться с Роспотребнадзором невозможно
– Медицинский регламент РФС – есть ли у вас претензии к нему этим летом и осенью?
– Нет.
– Как избирательно он применяется, почему решающим органом становится региональный Роспотребнадзор – такие вопросы к РФС и Премьер-лиге у вас не возникают?
– У меня нет.
– Эпидемия накрывала «Ростов», «Оренбург», «Ротор». Есть мнение, что другие клубы якобы скрывают заболевших, требования к ним ниже.
– Если кто-то скрывает заболевших, и кто-то об этом знает, нужно об этом сообщить. За факты сокрытия есть четкое уголовное наказание. Готовы назвать такие клубы – называйте. А бездоказательно говорить, что скрывают, неправильно. Потому что это называется клеветой, и за это тоже полагается ответственность.
Все наши коллеги из футбольных клубов – весьма сознательные люди. Они не могут допустить распространение этой новой инфекции. Не верю, что кто-то скрывает – да и как это возможно? Аккредитованные лаборатории берут анализы, результаты автоматически поступают в Роспотребнадзор.
– Допустим: вратарь Дюпин пропускает игру с «Динамо» из-за простуды и возвращается только через две недели к «Ротору» – очень похоже, что «Рубин» его прячет, чтобы не посадить на карантин всю команду.
– У вас есть доказательства? Если нет, то не рекомендую вам об этом говорить. Руководство «Рубина» в своих действиях по отношению к новой коронавирусной инфекции опирается на нормативно-правовые акты РФ.
– Как строится общение «Рубина» с Роспотребнадзором? С ним можно договориться?
– Роспотребназдор – организация, неподконтрольная никому. Договориться с государственным надзирающим органом – ну серьезно? Тем более в ситуации глобальной эпидемиологической катастрофы. Неужели вы думаете, что Роспотребнадзор в угоду каким-то там футболистам будет рисковать жизнями миллионов граждан целого региона?
– Видимо, в одном регионе (скажем, Ростовской области) Роспотребнадзор работает так, а в Башкирии иначе.
– Тогда вопрос не ко мне, а к прокурору. Я просто знаю, что в Роспотребнадзоре работают порядочные, честные люди, которые отвечают за контроль и надзор за всей ситуацией с коронавирусом.
– Как «контактная группа» вдруг ограничивается несколькими людьми, как не закрывают всю команду, если заразился кто-то один?
– Мы же не знаем, по какому принципу организованы тренировочные процессы в командах. А главное, Роспотребнадзор проводит расследование – группу устанавливает именно он.
– Как, по-вашему, произошла вспышка, допустим, в «Роторе»?
– Уверен, наши коллеги максимально педантично исполняли все рекомендации медицинского регламента РПЛ. По нему мы обязаны тестироваться раз в семь дней. Могло случиться так: «Ротор» протестировался, результаты отрицательные, на следующий день кто-то один заразился, а до следующего теста – почти неделя. За это время возможно массовое заражение. Не специально – пациент мог быть бессимптомным, не знал о том, что заражен. От подобного никто не застрахован.
– О заражениях Бакаева и Зобнина в «Спартаке» вы говорили: «Понимаем, что не можем ограничить уровень социальных бытовых контактов». Правильно понимаю, что и в «Рубине» не можете, и все еще любой игрок может заразиться в любое время?
– Абсолютно, совершенно верно.
Бутовский не уверен, что болельщикам нужно знать детали диагноза футболистов – это нарушение закона и лишняя информация
– В европейских клубах нормальная практика медицинских анонсов: после обследования клуб публикует полный диагноз и сроки восстановления. В России с открытостью гораздо хуже – реабилитация может затянуться сама по себе, а крайними выставляют врачей. Почему у нас не сделать обязательными такие анонсы?
– Наверное, можно было бы. Но зачем? Вы мне скажите, зачем болельщику знать диагноз? Он разбирается в медицине? Или он может мне как-то помочь? Например: чем отличается мышечное повреждение степени 2 от степени 2Б?
– Я не в курсе.
– А тогда зачем я буду вам голову забивать это ненужной вам информацией?
– То есть лучше утаивать?
– Я вам сказал, что мы готовы [к открытости]. Но я всегда считал, что медицинская информация несколько интимная. Пациент имеет право на неразглашение сведений о своем здоровье третьим лицам без своего разрешения. Так почему я без разрешения футболиста должен сообщать болельщику (третьему лицу) о состоянии? Вы знаете, что за это есть определенная ответственность?
– Вы и футболисты – публичные лица. Фанаты – тоже участники футбольной жизни.
– Мы же законопослушные граждане, у нас есть Конституция Российской Федерации, в ней – статьи, посвященные здравоохранению. А также есть закон о здравоохранении. Так что не вижу смысла распространять такие данные.
– В «Краснодаре» были примеры странных замалчиваний. Безусловно, это личное дело клуба – но аудитория оставалась в безвестности.
– Каким-то образом можно и нужно сообщать, но говорить прямые диагнозы не совсем корректно. Про сроки восстановления вы же правильно сказали: на два дня задержался игрок – начинается: «Коновалы! Бездари! Убийцы!» Банальный пример: семь крестов в «Спартаке». Кто в этом виноват? Ну, неужели врачи?
– Да, помню, как крайним делали Вартапетова.
– Хотя при чем тут Вартапетов. Он что, по ночам эти кресты перекусывал? Наверное, было не все слава богу и в тренировочном процессе, раз семь игроков получают такую травму.
Вартапетова как только ни называли. Михаил Гургенович – очень адекватный человек и высококвалифицированный специалист, не первый день в спортивной медицине.
Хочу повторить: медицина – весьма неточная наука. Не у всех реабилитация после разрыва крестообразной связки занимает шесть месяцев [как обычно].
Из ЦСКА ушел не из-за денег, из «Спартака» – не из-за претензий Заремы (с ней не знаком). Считает, что труд врачей в клубах недооценен
– Топ-3 медицинских штабов кроме «Рубина» и «Спартака»?
– «Локомотив», «Зенит», «Краснодар».
– «Рубин» или «Спартак» – кто номер один?
– На сегодня? «Рубин», конечно.
– Потому что вы здесь?
– Естественно! Я шучу.
– Дмитрий Егоров, близко знакомый с Безугловым, писал: «Для ЦСКА уход Бутовского – потеря. В Ватутинках медицинское оборудование из 17-го века».
– Не хотел бы комментировать это, если можно.
– Насколько знаю, в ЦСКА ревностно отнеслись к вашему уходу в «Спартак».
– Наверное, я не в курсе.
– В инстаграме у Безуглова спрашивали о вашем переходе – и предполагали, что дело в деньгах. В них?
– Нет. Лично гендиректор [Цорн] предложил возглавить всю медицинскую службу в основной команде. Получается, повышение. Очень благодарен «Спартаку» за этот опыт – правда познавательно, я многому научился.
Если предельно честным быть про финансы – моя зарплата в «Спартаке» была ровно такая же, как в ЦСКА.
– Что сейчас пишут о вашем уходе из «Спартака»: Бутовский ушел из-за Заремы, она провела финансовую проверку и вскрыла несостыковки на 14 рублей. Что слышали об этом?
– Я с Заремой (к сожалению, не знаю отчества) не знаком, ни разу с ней не виделся. Никаких претензий ни от нее, ни от гендиректора, ни от основного акционера, лично мне ни в устной, ни в письменной форме не предъявлялось.
– Почему тогда ушли?
– Повлиял Леонид Викторович [Слуцкий].
– Все снова обсуждали ваше повышение в зарплате. Писали про 15 млн рублей в год.
– Это неплохая зарплата для врача. Кто из врачей в нашей сфере получает такие деньги?
– У меня нет таких сведений.
– И у меня нет. Моя зарплата не такая, как вы сказали.
– Вы считаете, что по сравнению с тренерами и футболистами врачи получают мало для своего вклада в работу?
– На мой взгляд, вклад врачей в общее дело недооценен в финансовом плане. Доктор своими действиями, знаниями может двухнедельный процесс реабилитации после травмы сократить вдвое. А если ты в еврокубках, в неделю у тебя две игры. Предположим, игрок возвращается и забивает победный гол в Лиге чемпионов и приносит команде два-три миллиона евро. Большой тут вклад врача? А если игрок забивает победный гол в чемпионском матче или выносит мяч с ленточки, приносит команде три очка и медали?
Кресты Глушенкова – не вина медиков и физиотерапевтов «Спартака», Шюррле закончил не из-за диеты – потерял мотивацию
– На примере крестов Глушенкова говорят: «Спартак» провалился, потеряв Бутовского и выпустив ситуацию из-под контроля.
– Кресты в таком возрасте – всегда плохо: Максим молод и талантлив. Но я уверен: восстановление пройдет максимально успешно. Глушенков профессионально отдается реабилитации – так что, надеюсь, вернется еще сильнее.
Если бы мы знали природу травмы крестообразных связок, спортсмены бы их не получали. Прогнозирование – ключевой момент в спортивной медицине. Но травмы крестов происходят и в ведущих зарубежных лигах. Медицинский штаб «Спартака» ни коим образом не виноват в этой ситуации. Ни врачи, ни тренеры по физподготовке – обвинять их глупо. Я целый сезон работал с Владимиром [Чепзановичем, инструктором «Спартака» по физподготовке] – это грамотный тренер.
– Что в «Спартаке» произошло с Селиховым?
– Сейчас с Сашей все хорошо. Но мы получили не очень удачный опыт: Саша полностью восстановился после повторной операции на ахилле, попытались его вернуть в общую группу. Но он получил мышечную травму на другой ноге.
Справились и с ней, вернули Селихова обратно – случился рецидив этой травмы. Согласно мировой статистике, от 12 до 25% мышечных повреждений имеют право на рецидив. Мы попали в этот процент – настолько нам не повезло. Сейчас, насколько знаю, Саша постепенно адаптируется к общей группе. Выполняет все действия, которые выполняют другие вратари.
Думаю, что в ближайшее время Сан Саныч сможет сыграть (интервью состоялось до заражения Селихова коронавирусом – Sports.ru).
Селихов лечился два года. Почему так долго и что за неудачная операция, о которой говорил Кононов?
– Поставим точку с Шюррле: он просто не любил мясо или выбрал диету с исключением животных продуктов?
– Не любил мясо.
– Вы высказывали ему опасения. Как?
– «Андре, я, конечно, понимаю: что-то говорить или рекомендовать чемпиону мира глупо. Но на мой взгляд, профессиональный футболист должен употреблять животные белки. В виде мяса, рыбы, других продуктов это необходимо. Это основа для построения мышечной ткани». Он отвечал: «Доктор, полностью согласен, но у меня своя теория, свои стереотипы питания, которые я практикую уже несколько лет. Меня все устраивает».
Шюррле крайне редко мог съесть стейк или курицу. Если очень сильно хотелось.
– Его завершение карьеры – психология или футбольная причина?
– Думаю, Андре просто устал от футбола. Может, потерял мотивацию. В его глазах это проскальзывало.
Бутовский в восторге от Акинфеева – Игорь безукоризненно следит за собой. Игнашевич единственный из сборной не пропустил ни одной тренировки на ЧМ
– Любая игра ЦСКА – риск для Дзагоева. Гончаренко не обещает ничего на его счет – травма может прийти откуда угодно. Что мешает Алану играть в полную силу?
– Мы все хотим увидеть прежнего Алана Елизбаровича, как в клубе, так и в сборной. Но, к сожалению, все эти травмы не проходят бесследно. Прогнозировать не может никто.
– Нефутбольные причины мешают Алану поддерживать здоровье на прежнем уровне?
– Кому?
– Дзагоеву.
– Что имеется в виду?
– Зависимость – о ней говорят знакомые Алана.
– Это обвинение человека. Но есть ли какие-то доказательства? Если они есть, надо их предоставить и говорить уже более предметно, а если нет – это все на уровне слухов.
Дзагоев проходил допинг-контроль, очень большое количество раз, все тесты отрицательные. Это по меньшей мере некрасиво – говорить так по отношению человеку. Это клевета.
– Давайте еще про Виктора Васина – насколько понимаю, он больше не ощущает себя до конца здоровым, дискомфорт есть всегда. Почему так?
– Особенности организма, соединительной ткани. Если вспомнить, Виктор и после первой операции восстанавливался что-то около восьми-девяти месяцев. Кому-то повезло, кому-то не очень.
– Что сейчас с коленом Акинфеева, какие нагрузки позволяет выдерживать? Первый тренер Игоря рассказывал мне: «Акинфеев покалечен, колено не выдерживает – утром встает, а оно болит».
– Игорь Владимирович – большой профессионал. Максимально ответственно подходит к вопросам тренировочного процесса, восстановлению после игр, тренировок и профилактики травм. Это спортсмен высочайшего уровня, который мог бы себе в некоторых ситуациях дать поблажки – но никогда не дает. Несмотря на такие тяжелые травмы Акинфеев все еще радует нас в воротах ЦСКА. Только большой респект ему.
– Сколько они позволяет Акинфееву еще играть?
– Только он сам решит – опять же, потому что профессионал. Низкий поклон ему за все то, что он делает для российского футбола.
– Чем вас восхищали Игнашевич и Березуцкие?
– Сергей Николаевич, между прочим, единственный, кто во время подготовки к чемпионату мира не пропустил ни одной тренировки. Скрупулезно подходил к вопросам питания, восстановления и сна.
Василий Владимирович и Алексей Владимирович большие профессионалы, ни разу не позволили сомневаться в этом.
– При вас у ЦСКА было не слишком много травм?
– Команда уровня Лиги чемпионов из 25 игроков имеет право на 50 мышечных травм за сезон. Мы абсолютно укладывались.
Худел по культовой диете Овчинникова – минус 17 кг за 42 дня. Акинфеев тоже ест раз в день!
– Сергей Овчинников в деталях рассказывал мне о своей диете – с питанием раз в день и питьем газированной воды. Вы это одобряете?
– Я не только слышал про эту диету, но и опробовал на себе. Поучаствовал в эксперименте Сергея Ивановича. Удачно, конечно: за 42 дня сбросил 17 килограмм.
Да, это полностью антинаучно, идет вразрез со всеми медицинскими рекомендациями и канонами диетологии. Но мне было интересно, как это работает.
– Вначале голод одолевал?
– Первые две недели было тяжело понять, как можно не есть, когда перед тобой много вкусной еды. Когда с этой мыслью свыкаешься, откровенного чувства голода не было – потому что на ужин разрешалось все, что хочешь. В пределах 800 грамм – это достаточно много. Условно, стейк грамм 300-400, салат, что-то еще. С утра разрешалась чашка кофе, и все.
– Какие риски это несет?
– Это точно нездорово. Неполезно так делать. Но такая методика тоже имеет право на существование.
– А игроки-то как это выдерживали, которых Овчинников вдохновил диетой? Тот же Акинфеев.
– Слушайте, Игорь Владимирович на сегодня имеет минус 10 килограммов от того веса, в котором он получил свои травмы (в последний раз – в 2011-м – Sports.ru). И ему это позволяет до сих пор блестяще играть. Я много раз разговаривал на эту тему – он не испытывает вообще никого дискомфорта. Спокойно кушает [раз в день], без чувства голода.
***
– Вы бы советовали молодым людям в России идти в медики? По-моему, тут нужен прямо отчаянный кураж.
– Без этого в принципе не надо идти в медицину. Нужно, конечно, сильно любить человека и свое дело. Не все сразу с шестого курса попадают в ведущие лечебные учреждения, где все модно, красиво и нарядно. Первоочередным должно быть желание лечить, приносить людям пользу, спасать жизни.
– Читал вас в программке ЦСКА – вы говорили, что готовы были работать в клубе и в сборной без выходных. Это преувеличение?
– Я в принципе не знаю, что такое отпуск, с 2012 года. Ни одного дня. И мне нормально.
– Самый долгий промежуток, когда у вас не было выходного?
– Когда-то я работал анестезиологом и пришел на работу в понедельник утром, а ушел в пятницу вечером. Кстати, в тот месяц у меня было помимо дневных смен 16 ночных.
Подписывайтесь на телеграм-канал Муйжнека
Фото: rfs.ru; instagram.com/mikhail.butovskii; spartak.com; rubin-kazan.ru; vk.com/zenit; vk.com/fc.rotor; РИА Новости/Александр Вильф, Антон Денисов, Алексей Даничев, Владимир Астапкович
Доставка здорового питания на странице Grow Food промокоды.
А по российской медицине - сейчас это полное дно. Все шпыняют, жалуются, огромное количество бумажной волокиты и полное отсутствие прав. 10 лет учебы и работа за копейки. Вдумайтесь - настройщики рекламы в инстаграмчиках получают от 50к, врачу даже в Мск чтобы столько заработать нужно впахивать как папа Карло. Уровень ответственности несравнимый.