«Это советская система. Умноженная на десять». Школьный спорт в США делает из детей роботов или ломает здоровье
От редакции: вы в пользовательском блоге «Metta Physics» с переводами лучших баскетбольных текстов. Здесь – вторая часть массивного иcследования ESPN о травмах игроков и проблемах юношеского спорта. Читайте первую, подписывайтесь, оставляйте плюсы и комментарии – и таких блогов на Sports.ru станет еще больше.
Оригинал – Бакстер Холмс, ESPN
Первая часть исследования ESPN о травмах молодых игроков
3-летний комок энергии по имени Ноа носится по территории бывшего концертного зала, в одном квартале от пляжа в Санта-Барбаре. Он окружен примерно дюжиной топовых проспектов-школьников со всех концов США, которые приехали в P3, научную лабораторию прикладных видов спорта, которая за последние 11 лет оценила биомеханику сотен лучших спортсменов мира, в том числе – около 350-ти игроков НБА.
Это первое субботнее утро мая 2017 года, и Ноа здесь со своим старшим братом, Зайоном, который боится, что Ной когда-нибудь станет лучше него, потому что тот начал играть в баскетбол в два года, а Зайон – только в четыре.
Однако на данный момент Зайону Уильямсону – 16 лет, и через месяц его фото украсит обложку журнала Slam, в котором будет сказано, что он – 6-7-футовый форвард, взрывной как Расселл Уэстбрук, и может данчить, как Леброн Джеймс.
В P3 баскетболистов, как правило, оснащают 22 маркерами, каждый диаметром 12,7 миллиметра, установленными на дюжине специфических анатомических точках, от ног до спины. После разминки игроки проходят серию испытаний на вертикальное и боковое движение на двух силовых плитах, вмонтированных в пол, которые регистрируют силу воздействия на них. Также в зале установлены десять 3D камер «motion capture», под разными углами, которые снимают более 5000 дата-точек, включая всю кинематическую информацию. Оценка занимает 15 минут. Через полтора часа создается удивительно подробная биомеханическая модель скелетной системы каждого спортсмена.
Сегодня работники P3 очень хотят оценить Зайона, учитывая его необыкновенный атлетизм и антигравитационный прыжок, который уже сделал его вирусной сенсацией во всем мире. Но вместо сдачи таких тестов, Зайон тратит свое первое посещение P3, сосредотачиваясь только на том, чтобы восстановиться после очередного длинного баскетбольного сезона, который, как беспокоятся его родители, все-таки взял свое.
Его родители, Ли Андерсон и Шаронда Сэмпсон, стоят рядом, в то время как ноги Зайона упакованы в «компрессионные штаны» Normatec. Когда «штаны» заполняются воздухом, сжимая мышцы для улучшения кровообращения, Ли и Шаронда вспоминают свой собственный спортивный опыт. Ли играл в баскетбол в университете Клэмсона; Шаронда занималась легкой атлетикой в колледже Ливингстон, Солсбери, штат Северная Каролина. Когда они были детьми, десятилетия назад, спортсмены занимались несколькими видами спорта, а летом – отдыхали.
Зайон, однако, начал играть в юношеских баскетбольных командах в пятилетнем возрасте, соревнуясь с детьми в два раза старше его, и с тех пор он находится в этом круговороте. В эти дни его школьный сезон начинается в октябре, плавно переходящий в летний юношеский баскетбол. «Это все, чем он занимается, – говорит Шаронда, наблюдая за своим сыном. – У него нет времени ни на что другое».
В течение этого лета он играл по четыре игры за выходные, иногда по пять или шесть, а затем тренировался часами каждый день в течение недели. До того, как они узнали об этом, наступает пятница, и он отправляется играть на другой турнир. Но в последнее время Зайон чувствует себя уставшим. После возвращения из Лас-Вегаса в их дом в Южной Каролине, а затем обратно на Западное побережье, для игр и тренировок, болезненность и усталость накапливаются. Школьник рассказал, что он чувствовал себя особенно изможденным после недавнего мероприятия Adidas в Калифорнии, где он впервые почувствовал судороги и спазмы в ногах, в течение целого часа.
Несколько лет назад Шаронда могла бы сказать своему сыну, чтобы он терпел. Но по мере того, как баскетбольный талант Зайона рос (он набирал в среднем 37 очков и 13 подборов в 11-м классе и привел команду старшей школы ко второму подряд званию чемпионов штата), она и Ли устали даже просто от просмотра его игр («Мы знаем, что если устали мы – устал и он», – говорит Шаронда), и начали прислушиваться к жалобам сына. Шаронда имеет степень в области здравоохранения и физического воспитания, но она также изучает кинезиологию – науку о движении тела. Сегодня, если Зайон говорит, что он устал, она просит его отдохнуть.
В настоящий момент Зайон, все еще сидящий в «штанах» Normatec, восстанавливается после ушиба кости, который он перенес месяц назад во время игры AAU в Арканзасе. Ночь была жаркой и влажной, и пол был мокрым, поэтому Зайон поскользнулся, ударившись коленом о паркет. Он проснулся на следующий день и обнаружил, что колено распухло. Ему был предписан двухнедельный отдых, но тот момент, говорит Шаронда, дал ясно понять: «Зайону 16, – подумала она, – у него впереди гораздо больше баскетбола, чем нужно ему сейчас».
Зайон говорит, что все понимает. «Это будет твоим источником заработка – твое тело и его здоровье – поэтому надо начать заботиться о нем», – говорят ему родители. Они заостряют внимание на НБА, где он мечтает играть уже по крайней мере десятилетие, и где в последние сезоны велись дискуссии об отдыхе игроков и пропуске матчей. «Они отдыхают, – говорят его родители, – тебе тоже нужен отдых». Но какая-то часть Зайона все равно жаждет игры.
Но затем, когда Зайон объясняет свое желание играть больше, уже вмешивается Ли.
«Но мы не позволим ему играть, когда ему больно, – говорит Ли. – Мы не позволим ему сделать это, мы же все-таки родители, если что, мы дадим ему знать, из разряда – эй прекрати это, пока не поправишься».
Сначала родители Зайона чувствовали тягу к молодежным соревнованиям, как будто участие в каждом было обязательным, а пропустить одно – означало упустить будущее. Но по мере того, как Зайон становился старше, его родители стали получать все больше приглашений на участие в турнирах и других мероприятиях. Поэтому, в начале этого года, они решили ограничить их число на это лето – всего четыре.
Здесь, в высокотехнологичной спортивной лаборатории, Шаронда смотрит на своего сына – на все лежащие перед ним перспективы. Как она может правильно мотивировать его? «Тебе шестнадцать, – говорит Шаронда. – Через 10 лет тебе будет 26. Ты точно не хочешь завершить карьеру к 26 годам».
Хирург-ортопед наклоняется над правым коленом, где с двух сторон уже сделаны два разреза шириной в десятицентовую монету. Теперь появляется новый, чуть позади и ниже колена – именно отсюда он вытянет блестящее подколенное сухожилие, которое похоже на свежий шнурок, вымоченный в сливках. На выбор есть четыре таких сухожилия, и они вырастут в течение девяти месяцев, но сейчас хирургу нужны только два. Они будут использованы для замены порванной передней крестообразной связки в колене – травма, нанесенная на футбольном поле, когда владелец связки, во время игры с друзьями, подвернул правую ногу и рухнул.
Интерн стоит рядом и наблюдает за доктором Ниравом Пандией, который неуклонно ведет скальпелем и маневрирует артроскопом – маленькой трубкой с камерой на конце – внутри колена, отправляя отснятый материал на два рядом стоящих монитора с плоским экраном. Его 39-летние руки двигаются с эффективностью и уверенностью того, кто выполнял эту процедуру 600 раз (и это чистая правда). Ровный сигнал пульсометра наполняет операционную. Вентилятор гудит, в то время как грудь пациента поднимается и опускается. Снаружи, мрачное серое небо проливает дождь поздним зимним вторником в Уолнат Крик, примерно в 20 милях от Окленда.
Как правило, процедура восстановления порванной крестообразной связки взрослого человека может занять 60 минут, но сегодня эта процедура занимает больше времени, потому что техник-рентгенолог крутится над аппаратом практически после каждого маневра, и потому, что каждый рентгеновский снимок внимательно изучается, чтобы убедиться, что хрящевые пластинки, которые еще растут, не подвергаются опасности. Дополнительное время также уделяется восстановлению мениска, подушки коленного сустава, для предотвращения раннего возникновения артрита. Все эти шаги не делали бы по отношению к взрослому человеку, который уже не растет, но на операционном столе – не взрослый.
Это – 9-летний мальчик.
Давным-давно, будучи 10-летним ребенком, выросшим в Чикаго, доктор Пандия решил последовать по стопам отца, семейного врача, в мир медицины – в его случае, чтобы стать врачом команды «Чикаго Буллс». Во время ординатуры в Филадельфии, Пандия решил, что хочет работать с детьми. А семь лет назад он переехал в Уолнат Крик, в отделение детской больницы UCSF Benioff, где обследуют пациентов в возрасте до 25 лет. Но однажды, около пяти лет назад, к нему пришел новый пациент – 8-летний мальчик, юный баскетболист, с разрывом крестообразной связки.
«Он был тем ребенком, который играл в основном 4-5 дней в неделю, – вспоминает Пандия. – Он все время тренировался, играл и неудачно приземлился». Его крестообразная связка лопнула. Пандия не мог поверить, что такая травма может случиться в таком юном возрасте.
По словам Пандии, в последующие годы все больше детей этого возраста начали приходить в больницу, и операционные комнаты были заполнены хирургами-стажерами, которые приходили посмотреть, ведь они никогда не видели таких травм у детей. Но со временем это стало настолько обычным явлением, что шок сошел на нет – восстановление крестообразных связок восьмилетнему ребенку уже никого не удивляло, и постоянный поток таких юных пациентов уже не казался необычным. Пять лет назад, по оценкам Пандии, только он один видел 1500 детских спортивных травм, и выполнил около 150 операций – кресты, хрящи, травмы плеча – за один год; в прошлом году эти цифры «взлетели до небес» и составили 6000 и 400, соответственно. Больше половины его операций на данный момент приходится на тех, чей возраст меньше 14 лет.
Зачастую, говорит Пандия, он уже заранее точно знает, что найдет, прежде чем сделать надрез, прежде, чем артроскоп обнаружит, что скрывается под поверхностью кожи. Он ощупывает колено руками, и оно может быть расшатанным, как куча несвязанных друг с другом частей. Он знает, что увидит хрящ, который должен выглядеть как бумага белого цвета, но он сероватый – не гладкий, а грубый – не твердый и прочный, а мягкий и пористый. Он знает, что увидит крестообразную связку, и она не будет выглядеть целой, как новый шнурок, а будет изношенной, как будто пропущена через мясорубку.
Во время процедур Пандия фокусируется на каждом шаге, зная все подводные камни – избегайте ударов по нерву или кровеносному сосуду, будьте аккуратны при сверлении кости, чтобы создать маленькое отверстие, через которое можно продеть новое сухожилие. За 15 минут – время езды от его дома в Окленде до клиники – он мысленно готовит себя. Как отреагирует ребенок? Как отреагируют родители? Услышат ли они его? Серьезно ли они отнесутся к реабилитации? Будут ли они аккуратны и прилежны?
Иногда он видит детей, которые не травмированы, но испытывают боль, месяц за месяцем. «Послушайте, вам просто нужно остановиться», – говорит Пандия родителям, – «если вы будете играть в баскетбол 40 часов в неделю, вы точно получите травму».
Однако, снова и снова, первый вопрос, который задают родители, касается не благополучия их детей, а совсем другого: «Когда мой ребенок сможет вернуться в игру?» Пандия объясняет потенциальные опасности операции, в том числе риск заражения или повторной травмы. Он покажет им картину того, как выглядит здоровое колено ребенка их возраста, а затем покажет им, как выглядит колено их ребенка сейчас – обычно, оно выглядит на три десятилетия старше, чем должно.
Но часто, по его словам, единственное, из-за чего родители кажутся по-настоящему шокированными, – это когда им говорят, как долго их ребенок будет вне игры.
Пандия видит детей на протяжении всего процесса реабилитации. Некоторых он видит годами; он восстанавливал их крестообразные связки только для того, чтобы они порвали их снова. В некоторых случаях он трижды восстанавливал крестообразные связки в раннем подростковом возрасте. Родители отправляют ребенка на физиотерапию почти каждый день, но ребенок живет с травмой, реабилитацией, каждый день. Иногда они доверяют Пандии.
«Слушай, я не хочу возвращаться, – говорят ему дети. – Я боюсь возвращаться. Мне это не нравится. Я провел последние три года, просто восстанавливаясь. Это все, что я делаю. Одна операция за другой. Я просто хочу быть ребенком».
Сегодня, покидая операционную, доктор Пандия снимает хирургическую маску. Его рост 5-6-футов, он худой, бывший спортсмен университета Чикаго. Он только что завершил свою вторую операцию по восстановлению крестообразной связки за день; он делает до четырех в день, дважды в неделю. Ранее этим утром он восстановил кресты 12-летнего мальчика, лыжника. Накануне – другие кресты, еще одного 12-летнего мальчика, футболиста. Он заходит в свой кабинет, садится и расслабляется на минуту.
«Я очень не хочу, чтобы дети приходили в мою клинику», – говорит он. Пандия думает о собственных детях, 7-летнем мальчике и 4-летней девочке. Его сын любит спорт, играет в футбол, баскетбол, кикбол, занимается плаванием. И может наступить тот день, когда его дети решат сосредоточиться на одном виде спорта, полагая, что им нужно специализироваться, чтобы выделиться из общей массы. Пандия знает, что ему придется подробно рассказать им о том, что он видит на работе почти каждый день.
Еще одно субботнее утро в P3, в 2017 году, и ИДжей Монтгомери, 6-10-футовый форвард из Флориды, садится в кресло за стол и смотрит на анимационные версии своего скелета на паре компьютерных экранов.
Рядом с ним находится Эрик Лейдерсдорф, директор по биомеханике P3, который собирается объяснить Монтгомери, пятизвездному рекруту класса 2018 года, оценку его биомеханики, и как его показатели можно сравнить с самыми элитными игроками НБА и колледжа. ИДжей набрал семь фунтов с момента последнего посещения P3 девять месяцев назад – и его вертикальный прыжок увеличился на четыре дюйма. Но его лодыжки и четырехглавые мышцы бедра зажаты, мешая плавности его движений в ключевой области – в его коленях. «Цель – сделать так, чтобы эти вещи были как новые, еще до того, как вы начнете играть по сумасшедшему графику AAU», – говорит Лейдерсдорф, неряшливый бородатый выпускник Стэнфорда. ИДжей кивает. Он играет в клубный баскетбол с четвертого класса, по 30 игр летом, и еще 30 в школьный сезон. И в эти годы его отец, Эфрем, увидел все: детей, специализирующихся слишком рано, и убивающих свой организм.
ИДжей находится здесь вместе с 14 другими игроками примерно его возраста. Они начинают ездить на велосипедах от станции к станции, на которых нет ни одного баскетбольного мяча, разогреваясь благодаря серии прыжков и выпадов, прежде чем приступить к тестированию вертикальной и боковой подвижности, а также мобильности, где диапазон движения бедер и лодыжек измеряется с помощью цифрового транспортира.
Затем приходит время узнать результаты. Комбо-гарду из Техаса говорят, что у него жесткие лодыжки и ему необходимо поработать над подвижностью бедер, но у него очень хороший прыжок для его возраста, особенно по сравнению с большинством гардов в НБА. «Теперь мы просто хотим убедиться, что вы сможете делать это в течение долгого времени», – говорит Лейдерсдорф. Центровому из Сенегала показывают в замедленном повторе, как его колени сгибаются внутрь перед прыжком. Он тихо спрашивает, что можно сделать, чтобы избавиться от этого. «Мы видели намного хуже, чем это», – уверяет его Лейдерсдорф. «Просто необходима уверенность, чтобы правильно двигаться вперед».
Адам Хьюитт, управленческий директор P3, стоит рядом, когда игрокам рассказывают об их результатах. «Расписание AAU, вероятно, не поменяется», – говорит он, – «но мы можем сделать этих ребят лучше, чтобы они могли выдержать такой жесткий график с большим количеством игр. Мы можем дать им эту информацию. Мы можем оценить и понять их неэффективность, а они в свою очередь могут исправить свои недостатки и стать более разносторонними игроками, чтобы выходить на площадку каждые выходные и иметь тело, которое все еще работает».
Пока ИДжею объясняют его последние результаты, рядом стоит Маркус Элиотт, основатель и ведущий ученый P3. Эллиот указывает на анимационную версию Монтгомери на экране, созданную благодаря маркерам. Он поясняет, насколько хорошо ИДжей двигается в боковом направлении, а затем рассказывает поучительную историю.
Около пяти лет назад, рассказывает Эллиотт, P3 исследовали 26-летнего форварда НБА. «Посмотрите, как вы нагружаете свою правую сторону тела, вы делаете три разные вещи, которые создают нагрузку на медиальный аспект правого колена, вероятно, правый хрящ будет сильно изношен», – говорили тогда сотрудники P3.
Но затем сотрудники P3 узнали, что у игрока не было хряща в этом колене – вообще. Он полностью стерся. «Если бы он пришел к нам раньше, его проблему можно было бы полностью предотвратить, – говорит Элиотт. – Это было своего рода озарение … А что, если мы будем обследовать этих ребят не в 28 лет, а в 18, 17, или даже 16 лет?». Это привело к тому, что P3 начали оценивать таких игроков, как ИДжей, который здесь уже в третий раз. В первый раз он пришел сюда, когда ему было всего 14 лет, что делает его одним из самых молодых игроков, когда-либо оцененных P3.
В какой-то момент Эллиотт хлопает ИДжея по плечу. «Ты же не хочешь хромать на следующем этапе карьеры», – говорит ему Эллиотт. «Я знаю, что у тебя есть навыки, чтобы стать еще лучше, но и тело тоже должно соответствовать».
ИДжей улыбается.
«Они не должны достигать пика в 16 или 17, – говорит Эллиотт позже. – Но вы можете обосновать свое мнение с точки зрения наших данных. Вы можете поговорить с отдельными спортсменами, и многие скажут вам, «О, когда я был в 12-м классе в школе, я прыгал через все, что можно. Я двигался лучше, чем когда-либо». Многие парни расскажут такую историю. Так не должно быть. Это должно происходить в 23,24,25, но с большинством этих детей это не так».
Стоя посреди тренажеров P3 однажды днем, после того, как поток школьников иссяк, человек по имени Джереми Руссотти исследует высокотехнологичные гаджеты.
Руссотти – соучредитель подготовительной баскетбольной программы, которая готовит элитных спортсменов, и специализируется в кинезиологии в Сонома Стейт – а также очень любит баскетбол.
И после 14 лет преподавания физкультуры в средней школе, а после – работы силовым тренером и тренером по навыкам юных игроков, Руссотти объединил две своих страсти в программе Prolific Prep, в Напе, Калифорния, которая сотрудничает с частной школой Napa Christian. В 2014 году при поддержке Adidas Руссотти основал эту программу из-за проблем, с которыми он столкнулся в молодежной среде, где, по его словам, игроки слишком часто были истощены марафонским игровым расписанием, не проходили надлежащую подготовку и в итоге растрачивали многообещающие таланты.
Он поклялся все сделать лучше: он стал проводить более короткие тренировки – не два часа в день, пять дней в неделю, как это было, когда он ходил в среднюю школу, а всего 50 минут в день, суммарно. Он также хотел ограничить количество турниров и игр, в которых будут принимать участие его подопечные, даже если это означало получение неодобрительной реакции от директоров турниров, что, по его словам, произошло, когда он дал отдохнуть одному из своих игроков, будущему выбору в лотерее драфта НБА, в целой дюжине игр в течение его выпускного года.
«По ним хорошо видно, когда им нужен отдых, – говорит Руссотти. – Мы не хотим стать причиной, из-за которой ребенок получит травму».
Кто был тем отдыхавшим игроком? Это звездный форвард Джош Джексон, который затем играл за университет Канзаса, и был выбран четвертым на драфте НБА 2017 года. Но чтобы понять всю глубину заботы Prolific Prep о здоровье игроков, подумайте о том, что Джексон слышал, когда отрабатывал акробатические данки:
«Ты только что потерял 1000 долларов, – сказали Джексону. – Ты просто выбросил их из своего будущего». Сотрудники объяснили ему, как прыжки и приземления негативно влияют на колени игроков, и что, если он хочет получить максимальную отдачу от своих коленей, он должен придержать эти прыжки до действительно подходящей ситуации. Если Джексон прыгнет 10 раз в день, ему скажут, что он потерял $10,000. Если бы он прыгнул 100 раз за месяц, они бы сказали, что это стоило ему $100,000. Просто делая данки в одиночку, можно терять миллионы.
«Такое мышление звучит радикально, – признает Руссотти. – Тренеры AAU и родители постоянно спрашивают: «Почему он не занимается? Почему он делает это? Почему вы даете ему столько времени на отдых? Без боли нет побед». Это старая философия. Таким образом, на нас оказывают давление, но мы должны ответить им: «Просто поймите. Дайте нам делать то, что мы умеем».
Игроки, по его словам, не спорят с данной методикой. «Дети все понимают, – говорит он. – Они хотят перерыва. Занятия могут быть весьма утомительными. Особенно для некоторых, ведь их тянут на тысячу мероприятий, им нужно сыграть в Nike, затем в Adidas, потом в Under Armour, у них куча игр, много матчей всех звезд, и детей уверяют, что если они не поучаствуют в каждой, они не попадут на игру McDonald’s All-American или игру Jordan Brand».
Будущий новичок НБА лежит на столе. Майк Ронкарати наклоняется над ним, кладя одну руку на левую лодыжку игрока, а другую – на левое колено. Ронкарати, директор по реабилитации «Атланта Хокс», ведет колено игрока к груди, чтобы проверить диапазон его подвижности. Он держит колено, пока оно сгибается, пытаясь почувствовать какие-то отклонения и недостатки. Он повторит данную методику по крайней мере для семи других суставов, начиная от плеча и заканчивая большим пальцем ноги. «Я ищу проблемы, требующие внимания», – говорит Ронкарати, – «признаки того, что проспект может получить серьезную травму вскоре после попадания в НБА». На календаре 13 мая 2017 года, суббота, мы находимся в Северо-Западном Мемориальном госпитале в Чикаго, внутри закрытого пространства, размерами 20 на 15 футов. Это один из полудюжины временных залов, в которых работают Ронкарати и три его коллеги из медицинского и тренерского персонала «Хокс», в окружении медицинских карточек, рентгеновских снимков и других данных. Игрок – один из дюжины, посетивших «Хокс» в рамках ежегодного преддрафтового комбайна, где команды общаются с потенциальными новичками и оценивают их таланты за месяц до драфта. А когда возможные новички не проводят тренировок или выставочных матчей, они находятся в госпитале, где команды НБА проводят медосмотры.
Врачи вместе с Ронкарати изучают историю травм проспекта, проводят ортопедические тесты, чтобы определить наличие структурных повреждений хряща, связок или суставов. Между тем, Ронкарати, посредством общей оценки подвижности, сосредоточен на выявлении определенных проблем, которые могут проявиться в будущем игрока, основываясь на том, как он движется – или как он не может двигаться. Ронкарати второй сезон в «Хокс», а предыдущие два работал в стане «Уорриорс», и, хотя сегодня это первый раз, когда он участвует в медицинской части комбайна, он оценил множество проспектов в последние годы, часто во время индивидуальных предварительных тренировок, которые проводила команда. К настоящему времени он уже не удивляется, увидев аспекты движения игрока, вызывающие беспокойство.
Он ожидает увидеть колени, которые не сгибаются должным образом, или бедра, которые не могут полностью двигаться из стороны в сторону, что означает, что они не могут должным образом воспринимать нагрузку при приземлении, создавая напряжение на все суставы нижних конечностей. «Если кто-то ляжет на спину, и не сможет согнуть колено до 10-20 градусов, как то должен делать 20-летний парень? Это, конечно, не даст мне большой уверенности в том, что он сможет выдержать нагрузки профессионального баскетбола», – говорит Ронкарати.
Сегодня Ронкарати осмотрит более 60 игроков, каждого – в течение пяти минут, и пометит звездочками четыре имени – игроков, которых он посоветует не брать фронт-офису «Хокс». Каждый из данных игроков получил травму в раннем возрасте, перенес операцию и, по словам Ронкарати, вернулся к тренировкам до того, как полностью восстановился.
Месяц спустя, «Хокс» не выберут на драфте ни одного из этого списка. И это далеко не впервые. Фактически, по словам Ронкарати и его коллег, это уже стало «новой нормой».
Стоя рядом с площадкой перед первой игрой своей команды, Лео Пэпайл чешет за ухом талисмана команды, Коттона – 3-летнего пса размером с буханку хлеба, помесь пуделя и йоркширского терьера, с бейджиком «персонала команды», висящим на шее. Толпы фанатов останавливаются, чтобы поздороваться. Мало кто знает больше лиц в зале, чем Лео, который основал Бостонский любительский баскетбольный клуб в 1977 году и тренирует его по сей день.
Сегодня Пэпайл оказался в спортивном комплексе, размером с самолетный ангар, под названием LakePoint Champions Center, расположенном в небольшой долине в предгорьях Северной Джорджии. Над ним висят массивные баннеры Энтони Дэвиса, Гордона Хейворда, Бена Симмонса и других известных участников Nike EYBL, самой престижной в мире молодежной баскетбольной лиги, чье последнее событие с участием 40 элитных команд как раз идет полным ходом.
Пэпайл осматривает зал под симфонию скрипящих кроссовок, прыгающих мячей и кричащих взрослых. Он – 63-летний мужчина, с широкой грудью, глубоким загаром и легким бостонским акцентом, и, когда он чешет Коттона, Лео описывает современное состояние молодежного баскетбола, приводя в пример СССР – известный тестированием мальчиков и девочек в юном возрасте, а затем – интенсивно тренируя их годами в одном виде спорта, в котором они хорошо себя зарекомендовали. Милитаристский подход, направленный на завоевание олимпийских медалей. Эта система дала результаты; Советский Союз не занимал места ниже второго в общих медальных зачетах каждой летней и зимней Олимпиад, проводившихся в 1952-1988 годах. Но также его постоянно критиковали за создание спортивных роботов. И здесь, на одном из сотни молодежных баскетбольных мероприятий, проводимых каждый год по всей стране, Пэпайл говорит о сегодняшней баскетбольной культуре: «Это советская система. Умноженная на десять».
Пока он говорит, его окружает слоган, написанный на всех футболках, форме игроков, родителей, всех. Слоган состоит из трех слов. И он – везде.
В 2011 году человек по имени Джерон Смит сидел в своем кабинете в штаб-квартире Nike в Бивертоне, штат Орегон, когда на его электронный почтовый ящик пришло письмо. Он получил отчет, подготовленный глобальной маркетинговой командой корпорации, отправленный позже в их рекламный департамент, который порекомендует начать данную кампанию.
Смит, 25-летний специалист по маркетингу Северо-Американского филиала, второй год работающий на полную ставку в компании Nike, прочитал краткий отчет и заметил три слова, случайно упомянутые в одной строке.
В то время в НБА шел локаут. Но эта фраза опиралась на представление о том, что баскетбол будет стабильным, независимо от того, что происходит вокруг. Звезды НБА доминировали в Дрю-лиге в Лос-Анджелесе,тоже самое и в Лиге Гудмана в Вашингтоне; в августе Дюрэнт отгрузил 66 очков в случайной игре в парке Рукер в Гарлеме. И эти три слова нашли отклик. Они казались органичными и подлинными. Для Смита они стали идеей маркетинговой магии.
Он собрал в сторонке нескольких коллег и подал им идею. Он позвонил другому коллеге, спросив его мнения. Идея всколыхнула пищевую цепь; со временем была начата целая кампания.
Один из руководителей Nike однажды сказал Смиту, что, если он когда-нибудь хочет стать знаменитым, надо сделать это в начале своей карьеры – и этот слоган помог Смиту завоевать известность. Вскоре после этого он присоединился к глобальной кампании Nike, которая привела его в Париж, Барселону и Лондон. В 2015 году он покинул Nike, чтобы присоединиться к команде Белого дома в качестве заместителя директора по цифровым коммуникациям в администрации президента Обамы, а затем стал главным маркетологом в Stephen Curry 30 Enterprises а затем – генеральным директором Unanimous Media, производственной компании Карри. И все же, спустя годы, Смит повсюду видит этот слоган. Сегодня он написан заглавными буквами, крупным шрифтом, над знаменитой эмблемой Nike. Он виден молодым спортсменам, которые стремятся достигнуть баскетбольной вершины. Он преследует тех, кто боится, что слишком много молодых спортсменов играют чересчур много – и заканчивают карьеру слишком рано.
И сегодня, когда следующее поколение претендующих на попадания в НБА игроков бежит и разворачивается, прыгает и приземляется, этот слоган кричит практически с каждого дюйма Champions Center.
BASKETBALL NEVER STOPS.
БАСКЕТБОЛ НИКОГДА НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ.
Спасибо за внимание!
Фото: Gettyimages.ru/Streeter Lecka, Mike Ehrmann, Christian Petersen, Kevin C. Cox, Mike Stobe / Stringer; youtube.com/channel; ucsfhealth.org/nirav.pandya; facebook.com/Jeremy Russotti; nike.com
Если брать командные виды спорта, то там не "ранняя специализация", а ОФП! Если уж ругать советский подход - это за то, что гандболисты или футболисты бегали как марафонцы! Без мяча. И штангу тягали.
А если брать стандартного советского чемпиона (неважно - по лыжам или борьбе), то "летом - футбол, зимой - хоккей". Уроки физкультуры в школе. ГТО всякие. Подтягивание и отжимания. Волейбол на пляже, и заплывы часами летом. Это в общем.
А конкретный пример: хоккеисты первых двух поколений, поколения Боброва и Старшинова, которые выросли на русском хоккее, принесли с больших площадок феноменальную скорость и особое катание. Прямой пример пользы разнообразия.
Сочетание бОльшей хилости современных детей по сравнению даже с прошлым поколением и ранняя специализация на одном виде спорта однозначно ведет к травмам, травмам и еще раз к травмам.
20+ лет назад парень из моей параллели порвал кресты на уроке физкультуры, играя в баскет (просто очень неудачно приземлился после прыжка), и это был нонсенс и ЧП, потому что "такого не было никогда", максимум - разбитые носы, вывихи и ушибы. Сейчас такие вещи стали происходить чаще - раз в год у школьников стабильно бывают серьезные травмы - те-же кресты, голеностоп, ахилл, стрессовые переломы. Очень часто на баскетболе вижу старшеклассников, которые имеют к 15 годам проблемы со спиной и коленями. И это простые школьники, не те, из которых лепят спортсменов.
Кому из тех, кто был вовлечен в любой из видов спорта не казалось: "А вот начни бы я раньше, годиков на 5-6-7-10 и глядишь вырос бы в мега-атлета, мирового чемпиона"? Вот и получается, что родители лепят из детей тех, кем сами хотели быть. В спортшколы с детского сада, максимум активности для ребенка, чтобы не было продыху и возможности просто поиграть по улице или посидеть дома. К 20 годам, если не повезет, этот ребенок "объестся" спортом и на память оставит только травмы.
А НБА планирует опять разрешить выставляться на драфт из школы.... Да надо было наоборот ужесточать возрастной ценз! До 21 года пусть играют в колледже, а NCAA наконец пора начать делиться бешеной прибылью со студентами.
Хотя, мне кажется, что в свете очень быстро развивающейся медицинской аналитики во фронт-офисах клубов НБА, довольно скоро ситуация, когда клуб выбирает здорового середняка раньше, чем талантливого травматика, станет нормой. А это уже заставит всю нижестоящую цепочку из родителей, мечтающих о ребенке-спортсмене, и тренеров, дающих эффект прямо сейчас, а не в будущем, пересматривать свои взгляды и менять методики.
Конечно, все мечтают вытащить на драфте Эмбиида, но сейчас гораздо выше получить Одена. Майкл Портер-мл., бывший топ-школьником и потенциальным первым пиком 2018 года, ушел только 14-м и пропустил стартовый сезон. В этом году Бола, которому прогнозировали уйти в лотерее, забрали только 44 -м. Разумеется, что по уровню таланта они не сопоставимы, но и тенденция "не брать потенциальных травматов, только если это не мега-талант типа Зайона" явно становится доминантой в последние годы.
З.Ы. Может, прав был все-таки Шак, когда летом на самом деле отдыхал, а не впахивал круглый год? Может, поэтому он провел 19 сезонов в лиге, имея такие габариты?