Сборная Италии поет о Сципионе – упоминают в начале гимна. В Испании шутят, что род его врагов основал «Барсу»
Футбольные отсылки к Пуническим войнам.
Символизм этой истории зародился еще перед полуфиналом сборной Италии, когда она встречалась с Испанией. Сейчас, накануне финала чемпионата Европы против Англии, когда мы все снова услышим яркое исполнение итальянского гимна, напоминаем, как там появилась одна из ключевых строчек и каким образом она связана с испанцами, поверженными в полуфинале.
Конфликт Карфагена с Римом, Пунические войны и внезапное упоминание футбола
Начнем с того, откуда вообще взялось это название – «Барселона», «Барса»? Понятно, что клуб назван в честь города, а сам город?
Установить ответ с максимальной точностью и претендовать на истину в этом вопросе невозможно. С момента зарождения Барселоны прошло больше двух тысяч лет. Есть разные версии происхождения топонима. В истории осталась легенда, согласно которой город был основан карфагенским военачальником из рода Барка (латинскими буквами пишется как Barca). Сейчас это объяснение уже считается спорным, а то и вовсе опровергнутым. Однако оно навсегда сохранилось в культурном коде.
Знаменитый писатель Артуро Перес-Реверте начинает свою сатирическую книгу «История Испании» с не вполне серьезного упоминания финикийского влияния на топонимию.
«Жила-была в стародавние времена прекрасная шкура быка, напоминающая очертаниями Испанию, и звалась она Исхафан, что означает, ну, или означало «земля кроликов», – клянусь вам, слово обозначало именно это. И была она населена сотней племен, каждое из которых говорило на своем языке и жило на свой манер. Даже хуже: при каждом удобном случае они выпускали друг другу кишки, а в альянсы между собой вступали исключительно с целью расколошматить соседа, который выглядел послабее, но выделялся при этом завидными урожаями и стадами или же мог похвастаться красотой женщин, статью мужчин и роскошью хижин. Будь ты кантабром, астуром или кто там еще под руку попадется, но если дела у тебя шли неплохо – этого было вполне достаточно, чтобы парочка твоих менее удачливых соседей-племен сбилась гуртом и прошлась по тебе с камнем, бронзой или железом в руке, в зависимости от той доисторической эпохи, что стояла на дворе. Зависть и злоба уже в те далекие времена являлись фирменным знаком данной территории, что нашло свое отражение в самых древних текстах, нас упоминающих. Исхафан, как я уже сказал», – вот так нелестно автор отзывается об испанской древности.
Далее Перес-Реверте упоминает карфагенян – «двоюродных братьев финикийцев, поваливших основывать города целыми толпами – Ибицу, Картахену, Барселону…». И внезапно в описании античной Испании всплывает футбол. Перес-Реверте так представляет читателю одного из выдающихся военачальников древности: Amílcar Barça, creador también del equipo de fútbol que lleva su apellido y de la famosa frase Cartago is not Roma – «Гамилькар Барка, основатель футбольной команды, названной по его фамилии, и автор фразы «Карфаген не Рим».
Интересы Карфагена и Рима, двух расширявшихся сверхдержав Западного Средиземноморья, неизбежно должны были столкнуться. И это произошло в III веке до нашей эры, когда разгорелись Пунические войны.
Древний Рим стал сердцем итальянской государственности. И память о битвах с карфагенянами до сих пор жива. Достаточно прислушаться к куражистому национальному гимну, который игроки сборной Италии самозабвенно исполняют перед матчами.
Fratelli d’Italia, l’Italia s’è desta, dell’elmo di Scipio s’è cinta la testa.
Здесь поется о том, что пробудившаяся Италия увенчана шлемом самого Публия Корнелия Сципиона Африканского – римского полководца, победившего легендарного Ганнибала, сына Гамилькара Барки.
Ключевым театром Первой Пунической войны стали Сицилия и прилегающие к ней острова помельче. Тот конфликт завершился победой Рима в 241 году до нашей эры, однако Гамилькар Барка успел проявить себя ярко. На заключительном этапе Первой Пунической войны он стал главнокомандующим карфагенских сил в Сицилии. Гамилькар бойко сопротивлялся римлянам на западной оконечности острова, отражая их атаки на города Дрепанум и Лилибей. Более того, он даже совершил контратаку в районе Панорма (это современный Палермо), вылазки вглубь Сицилии и на юг материковой Италии. В общем, личный эпитет «Барка», означавший «молния» или «сияние», ему подходил.
Первая Пуническая война длилась больше двух десятилетий. Упорные битвы на Сицилии, многодневные блокады важных городов с суши и моря истощили ресурсы обеих сторон. В 241 году до нашей эры римляне одержали ключевую победу к западу от Сицилии – в морском сражении у Эгатских островов. Карфагенский сенат принял поражение и доверил Гамилькару, командовавшему сухопутным контингентом, вопрос обсуждения мирного договора. Барка отказался: он полагал, что необходимости сдаваться нет. Возможно, полководцу просто не хотелось ассоциироваться с поражением по итогам 23-летней войны. Но мирный договор все-таки был заключен стараниями карфагенянина Гискона. Однако было ясно, что противоборство двух держав не исчерпано.
Карфагеняне издавна имели большое влияние на Пиренейском полуострове – в тогдашней Иберии. Испанские владения последовательно расширялись. Но в какой-то момент это стоило жизни самому Гамилькару. В 230 году до нашей эры он основал базу пунов Акра Левке. Сейчас на ее месте стоит Аликанте. Позже Гамилькар двинулся на северо-запад, а затем подошел к небольшому иберийскому городку и погиб в процессе его осады в 228-м. Жизнь полководца оборвалась, но он успел оставить после себя немалый плацдарм, в том числе и порт, который в античности был известен как Барсино, а сейчас – как Барселона.
Атака Ганнибала на Италию, легендарный переход через Альпы со слонами и победа над Сципионом – но не тем
Продолжать дело Гамилькара предстояло его потомкам. И Испания послужила их оплотом в борьбе с Римом. На Пиренейском полуострове даже был заложен Новый Карфаген. По созвучию несложно догадаться, что это сегодняшняя Картахена – родина остряка Артуро Переса-Реверте.
Сын Гамилькара Ганнибал возглавил армию, когда ему было 20. Наследника славы Барки с Испанией связывало многое – здесь он в молодости сопровождал отца в походах, а позже женился на иберийской девушке. Но воинская честь звала к новым свершениям. Поэтому Ганнибал оставил своего брата Гасдрубала защищать Испанию от потенциального вторжения римлян, а сам замыслил пройти в Италию с немалыми силами.
В распоряжении полководца находились десятки тысяч пехотинцев, тысячи всадников и даже элефантерия – боевые слоны. Стоит уточнить: в тот исторический период в Северной Африке еще обитал особый подвид. Эти слоны были родичами доживших до наших дней гигантов из африканских саванн, но в то же время несколько уступали им в размерах. Карфагенские фрески, а также сохранившиеся монеты, отчеканенные в Северной Африке, позволяют считать, что те слоны были порядка двух с половиной метров высотой в плечах.
Вторая Пуническая война стала кульминацией противостояния двух государств. Ганнибал был гением полководческого искусства. В 218 году до нашей эры его армия проделала операцию, которая запросто вошла бы в хит-парад самых внушительных военных ходов античности. Чтобы вторгнуться в Италию, карфагеняне перешли через Альпы. Прямо со слонами.
Переход дался нелегко. Приходилось сталкиваться с непривычными снегами, лежащими выше линии пастбищ, а также основательно расширять тропы, проводить дорожные работы, чтобы слоны смогли пройти дальше. Одной из главных проблем стали враждебность и ненадежность местных горных племен. Армии Ганнибала приходилось отбиваться от вероломных атак.
«Жившие на пути его народы по коварному уговору между собою выходили навстречу ему с ветками и в венках, что у всех почти варваров служит знаком мира, как жезл глашатая у эллинов. Ганнибал отнесся весьма осторожно к этому выражению покорности и тщательно исследовал намерения и вообще настроение варваров. Хотя они сказали, что им хорошо известна гибель всех тех, кто пытался прежде повредить Ганнибалу, хотя и уверяли, что явились сюда для того, чтобы не причинять другим и самим не терпеть никакой обиды, и наконец обещали дать заложников из своей среды, Ганнибал долгое время колебался и не доверял речам их; потом сообразил, что принятие предложений от явившихся к нему людей, быть может, сколько-нибудь удержит их и смягчит; напротив, отказом он наживает себе в них открытых врагов, а потому благосклонно выслушал их и сделал вид, будто желает быть в дружбе с ними. Когда затем варвары передали ему обещанных заложников, доставили много откормленного скота и вообще обращались среди них без всяких предосторожностей, Ганнибал и его товарищи начали относиться к ним доверчиво, так что воспользовались услугами их как проводников в следовавших дальше теснинах.
В течение двух дней варвары шли впереди войска; потом упомянутые эти народы собрались вместе и, следуя за карфагенянами с тыла, напали на них в то самое время, как карфагеняне переправлялись по крутому, труднопроходимому оврагу.
В это время все войско Ганнибала было бы истреблено совершенно, если бы он, все еще испытывая некоторый страх и остерегаясь возможных случайностей, не послал вперед вьючного скота и конницы и не поставил тяжеловооруженных в тылу. Прикрытием этих последних потери были уменьшены, так как тяжеловооруженные сдержали нападение варваров. Невзирая на это, потери в людях, вьючном скоте и лошадях были очень велики.
Занимая более высокие пункты и подвигаясь по склонам гор бок о бок с карфагенянами, варвары то скатывали глыбы, то метали в них камни, чем наводили на противников ужас и подвергали их большой опасности. Дело дошло до того, что Ганнибал вынужден был с половиною войска, вдали от лошадей и вьючного скота, с целью прикрытия их ночевать на белой крутой скале, пока наконец они с трудом выбрались из ущелья. Для этого потребовалась целая ночь.
Наутро, когда неприятель удалился, Ганнибал снова соединился с конницей и вьючными животными и направился вперед к высочайшим альпийским вершинам, ни разу более не встречаясь с соединенными силами варваров, которые тревожили его то там, то сям небольшими толпами. Выбирая удобные моменты, они нападали то на задние ряды, то на передние и уводили часть скота. Величайшую услугу оказывали Ганнибалу слоны, ибо, в каком бы месте они ни появлялись, неприятель не решался подходить туда, устрашаемый видом неведомых ему животных», – так описывал переход древнегреческий историк Полибий.
Даже после столь изнурительного перехода Ганнибал одержал ряд побед в Северной Италии. На реке Тицин карфагеняне одолели армию Публия Корнелия Сципиона. Но не того, о котором теперь поется в гимне Италии, а консула 218 года до нашей эры. Парень, ставший впоследствии Сципионом Африканским, был его полным тезкой и сыном. Полибий упоминает, что в битве на Тицине Сципион-младший спас самого отца, «атакуя окружающие силы в одиночку с безрассудной смелостью».
Шокирующие для Рима поражения, диктатор-медлитель, ловушки для Ганнибала
Вскоре Ганнибал разнес римские силы в сражениях на реке Треббии и у Тразименского озера. Потери латинян были колоссальными. Командовавший войсками во втором из этих сражений консул Гай Фламиний пал в битве. Ганнибал привлек на свою сторону ряд племен, населявший север Италии. Один из галльских всадников узнал ненавистного консула в ходе боя и пронзил его копьем. Некоторые римляне даже пытались спастись от битвы вплавь – возможно, под «визг шакала и трубный голос бешеных слонов», которые позднее упомянет в стихотворении о Тразименском озере Николай Гумилев.
Поражения на севере Италии стали шоком для Рима. Сенат распорядился строить новые оборонительные сооружения, чтобы защитить город, а заодно и рушить ведущие к столице деревянные мосты.
Для Ганнибала, правда, начало войны тоже не прошло бесследно. Еще до битвы у Тразименского озера он лишился глаза в связи с воспалением, начавшимся во время перехода через болота.
В 217 году в Риме пошли на экстренные меры. Был назначен чрезвычайно уполномоченный магистрат – диктатор. Таких избирали при крайней опасности и на полгода максимум – только тогда, когда остро требовалось сосредоточить власть в руках одного лица. Диктатором стал Квинт Фабий Максим.
В истории он закономерно остался под прозвищем Кунктатор – «медлитель». Фабий известен тем, что принципиально воздерживался от решительных сражений с Ганнибалом. Плутарх и вовсе писал, будто Фабий еще до сокрушительного поражения на Тразименском озере советовал Фламинию дать вражеским силам «иссякнуть самим по себе». Получив в управление армию, диктатор стал вести войну на истощение, подрывая коммуникации карфагенян и уничтожая лишь мелкие отряды. Противники проследовали в южную часть Италии, сопровождая друг друга.
В Кампании показалось, что Фабию удалось загнать Ганнибала в ловушку при Агер Фалерне. Но карфагенский полководец выдал новый феноменальный трюк! Он приказал согнать с окрестностей крупный скот – быков, волов. Рога животных обвязали хворостом и подожгли! Обезумевшее от страха стадо понеслось на римлян! Ветер раздувал огонь, подхватывал искры. Быки мотали головами, пытаясь сбросить эти движущиеся вместе с ними костры. Откуда-то сзади доносились гортанные выкрики погонщиков, щелкание бичей. Быки летели прямо на римлян, обдавая их жаром. Все это привело к смятению, и Ганнибал вышел из окружения.
Параллельно со всем этим война развивалась и в Испании. Там высадился Гней Корнелий Сципион – дядя того Сципиона, чей шлем воспет в гимне Италии. Римлянам удалось обрубить карфагенские пути снабжения, шедшие в Италию из Испании. Местный флот был разгромлен в устье впадающего в Средиземное море Ибера. Римляне разграбили окрестности Нового Карфагена. Враг был оттеснен на запад.
Когда истек срок диктатуры Фабия, римляне решили снова устроить грандиозное сражение с Ганнибалом. Он к тому времени находился на юге Италии. И в битве при Каннах силы вторжения вновь показали свое превосходство. На поле боя образовался полумесяц, составленный из карфагенских и иберийских сил. Когда римляне излишне углубились вперед и построения их спрессовались, пехотинцы Ганнибала взяли врага в клещи с флангов, а нумидийская конница атаковала с тыла. Попавших в окружение легионеров убивали тысячами.
«До тех пор, пока римляне составляли круг и сражались лицом к лицу с неприятелем, оцепившим их кольцом, они держались еще; но стоявшие на окружности воины падали один за другим; мало-помалу римляне теснимы были со всех сторон все больше и больше, наконец все легли на месте, не исключая Марка и Гнея, консулов предшествующего года, людей доблестных и в битве показавших себя достойными сынами Рима. Пока шла эта смертоносная битва, нумидяне преследовали бегущую конницу, большую часть воинов перебили, других скинули с лошадей. Лишь немногие спаслись бегством», – писал Полибий.
Моральное разложение войска Ганнибала, лидерство того самого Сципиона
Зиму Ганнибал провел в Капуе. И это судьбоносный момент. Карфагенская армия, неоднократно превосходившая римлян на полях брани, оказалась не готова к соблазнам большого города. Считается, что войско подверглось моральному разложению за время зимовки. Армия Ганнибала проиграла войну не италийским мужчинам, а италийским женщинам.
«Солдаты давно притерпелись ко всем тяготам; хорошая жизнь была внове. И вот, тех, кого не могла осилить никакая беда, погубили удобства и неумеренные наслаждения – и тем стремительнее, что с непривычки к ним жадно ринулись и в них погрузились. Спать, пить, пировать с девками, ходить в бани и бездельничать вошло в привычку, и это с каждым днем незаметно подтачивало душевное и телесное здоровье. Кое-как еще держались памятью о прошлых победах.
Знатоки военного дела считали, что Ганнибал совершил большую ошибку не после Канн, когда он не пошел на Рим, а именно сейчас: тогда можно было думать, что окончательная победа только отложена, сейчас силы победить были отняты. Ганнибал вышел из Капуи словно с другим войском; от прежнего порядка ничего не осталось.
Большинство и вернулось в обнимку с девками, а как только их поместили в палатках, когда начались походы и прочие воинские труды, им словно новобранцам, недостало ни душевных, ни телесных сил. На протяжении всего лета большинство солдат покидало знамена без разрешения, и приютом дезертирам была Капуя», – писал римский историк Тит Ливий.
Серьезных побед после этого уже не было.
В 211 году до нашей эры Ганнибал подошел с войском к самому Риму, но штурма не предпринял. У полководца не было достаточных сил, чтобы взять столицу врага. Тот же Тит Ливий писал, что серьезной опасности городу появление Ганнибала под его стенами не несло. Самым заметным последствием стало, пожалуй, крылатое выражение Hannibal ante portas – «враг у ворот», вошедшее в латынь благодаря Цицерону пару веков спустя.
Впрочем, оно могло отсылать и к первым годам войны, когда Ганнибал к Риму не подходил, но угрожал ему на самом деле куда сильнее.
В 209 году Сципион повел латинян к победе. Это был уже тот самый Сципион, о котором поют сейчас итальянские футболисты, а не его отец или дядя – они оба к тому времени погибли, воюя в Испании. Если верить историку Аппиану, пример родственников сыграл важную роль в глазах амбициозного римлянина. Желание отомстить пылало в нем.
«Погибли оба Сципиона, люди во всех отношениях выдающиеся; о них очень жалели иберы, которые под их влиянием перешли на сторону римлян. Бывшие в Риме, узнав обо всем этом, были очень огорчены и отправили в Иберию Марцелла, только что прибывшего из Сицилии, а вместе с ним и Клавдия, дав им шестьдесят кораблей, тысячу всадников, десять тысяч пехоты и сколько нужно было снаряжения. Ими не было совершено ничего замечательного. Поэтому положение карфагенян укреплялось: они стали очень сильны и овладели почти всей Иберией, за короткое время заперши римлян в ущельях Пиренеев. Узнав об этом, римляне в городе еще более обеспокоились; они боялись, как бы в то время, как Ганнибал опустошает на широком пространстве всю южную Италию, эти карфагенские войска не вторглись в нее с другой стороны. Поэтому, хотя им хотелось отказаться от Иберии, сделать так они не могли из-за страха, как бы и эта война не перенеслась в Италию.
Они назначили день для выборов военачальника в Иберию, и, так как никто не выставил своей кандидатуры, их охватил еще больший страх; печаль и молчание нависли над собранием, как вдруг Корнелий Сципион, сын Публия Корнелия, убитого в Иберии, еще очень юный, – ему было всего 24 года, – но считавшийся очень благоразумным и даровитым, выступив на середину, произнес похвальную речь в честь своего отца и дяди и, оплакивая их печальную судьбу, заявил, что он является по наследству ближайшим из всех мстителем за отца, дядю и отечество. Он со всей силой и твердостью заявил, что овладеет не только Иберией, но вслед за ней и Ливией, и Карфагеном.
Некоторые считали, что он пустословит, как это бывает у юношей, но он поднял удрученный дух народа, – испуганные всегда радуются обещаниям улучшения, – и был выбран военачальником в Иберию в надежде, что он совершит там нечто достойное своей решимости. Но старшие по возрасту назвали это не решительностью, а легкомыслием. Узнав об этом, Сципион вновь созвал их на собрание и опять-таки говорил о себе гордые речи. Затем он, сказав, что его юный возраст не должен служить препятствием для них, тем не менее заявил, что если кто из более старых хочет взять на себя это командование, то он охотно ему передаст его. Так как никого не нашлось, кто бы пожелал взять на себя такое поручение, еще более восхваляемый и вызывая к себе восхищение, он отправился из Италии с десятью тысячами пехоты и пятью сотнями всадников: большего войска нельзя было послать, так как Ганнибал опустошал Италию. Он взял с собою и денег, и всякое другое снаряжение, и 28 военных судов, на которых он и переплыл в Иберию», – так Аппиан описывал выступление в Риме молодого Сципиона, желавшего стать командующим в Испании.
Получив такого лидера как Сципион, римляне прошлись по Пиренейскому полуострову огнем и мечом. Новый Карфаген считался неприступным, но Сципион выяснил, что лагуна у города мелеет по вечерам. Он отправил своих солдат вброд, дождавшись подходящего времени. Благодаря этому римляне проникли в крепость с незащищенной стороны. Затем Сципион выиграл у Гасдрубала битву при Бекуле.
А в 206-м году до нашей эры состоялось сражение при Илипе. У Сципиона был хитрый план. Он в течение целого ряда дней в одно и то же время выводил свое войско из лагеря, придавал ему определенный строй, но не инициировал сражение. Когда же настал день для битвы, римляне развернули армию раньше привычного времени и в ином построении. Противник, оставшийся из-за этого без завтрака, не совладал с натиском.
***
Победа при Илипе стала для Сципиона символом перелома. Он видел это так: «До сего момента карфагеняне воевали против римлян, а теперь судьба разрешает римлянам пойти войной на самих карфагенян».
На излете века Сципион отправился в Африканскую экспедицию. В поход против самого Карфагена – против метрополии, против столицы врага! Римляне, столь долго и натужно оборонявшиеся на своих полях в Италии, теперь агрессивно играли на чужих. Перед последней крупной битвой – сражении при Заме в 202 году – Ганнибал, вызванный из-за моря карфагенским сенатом для защиты метрополии, предлагал мир, но Сципион отклонил его условия.
На поле брани римляне просто расступились перед слонами. Карфагенские звери пронеслись мимо, не причинив особенного урона врагу, а затем их стали поливать огнем лучники. В итоге слоны развернулись и обратились против своих же передних линий. Ганнибал и Сципион применили уравновесившие друг друга маневры на флангах, римляне не дали себя зажать. Затем армия латинян сумела нанести удар конницей в тыл. На этот раз Ганнибал проиграл. Считается, что битву при Заме сопровождало солнечное затмение. Возможно, оно символизировало крах североафриканской державы.
Поражение во Второй Пунической войне стало тяжелым ударом для Карфагена. В Третьей, случившейся в середине следующего века и приведшей к разрушению африканского города, успех Рима уже не вызывал никаких сомнений.
Вернувшись в Италию, Сципион решил следовать в Рим по суше из Регия – города на носке сапога-полуострова. Так он максимально продлил свое торжество. Победителя Ганнибала встречало ликование толпы! Полководец отпраздновал пышный триумф и стал пользоваться эпитетом Африканский.
Сегодня итальянцы, распевающие имя Сципиона перед каждым матчем, играют финал чемпионата Европы в гостях на «Уэмбли» – обязательно прислушайтесь к их гимну.
Как же неистово итальянцы поют гимн – снова восторгаемся! Но так было не всегда
Другие исторические сюжеты от Андрея Тарасова во время Евро:
Фото: Gettyimages.ru/Anatoly Maltsev-Pool/Getty Images, Claudio Villa; globallookpress.com/Jesus Hellin/ZUMAPRESS.com, Barbara Boensch/imageBROKER.com, PUNIC WARS: ZAMA BATTLE Mary Evans Picture Library, Global Look Press; en.wikipedia.org
как всегда познавательно!
В войне на истощение, которую ему устроил римский Сенат, Ганнибал был обречен. Если бы олигархи Карфагена бросили все силы в эту кампанию и обеспечили его поддержкой через море - что гораздо быстрее и проще, чем через Альпы - возможно, мы бы жили в совершенно ином мире.
Не случайно брат Ганнибала пытался пробиться к нему на помощь именно из Испании, где братаны развернули собственную бизнес-империю. Римляне быстро восполняли потери, карфагеняне могли надеяться на племена иберов и галлов, но против обученных римских легионов шансов не было никаких.
А когда Сципион Африканский сумел договориться с одним нумидийским князьком, шансы Карфагена свелись к нулю и даже ниже. Знаменитая африканская конница обеспечила Ганнибалу превосходство во многих стычках. Но тут при Заме - в решающем сражении он ощутил на себе, что ощутили римские легионы в битве при Каннах. Кстати, после того разгрома два уцелевших римских легиона базировались на Сицилии и потеряли право вернуться в Рим до тех пор, пока не искупят свой позор. Эти ребята и бились с пунийцами с яростью львов, а потом триумфально дошли почти до современной Турции. И только потом спустя много лет им разрешили увидеть родные лужайки.
А преследовали они по сути того же Ганнибала, который после разгрома Карфагена служил советником у царя Митридата. Царь его слушал в пол уха и войну римлянам слил самым бездарным образом. То ли от позора, то ли еще от чего знаменитый полководец принял яд.
На поле боя Ганнибал был гением, но в стратегии мыслил слабо. Он ввязался в войну с противником, против которого у него не было никаких шансов. Только при полной поддержке олигархов Карфагена. А у олигархов всегда свои интересы превыше какой-то войны вдали от их кошельков.