29 мин.

Родители Идову говорят, что его не взяли в «Зенит» из-за цвета кожи. Сам он считает себя русским

374

Головин встретился с родителями защитника «Локомотива».

Идову родился и прожил полжизни в Петербурге (еще треть – в Перми), тренировался в академии «Зенита» и имеет гражданство РФ. Летом-2018 защитник впервые сыграл за сборную на крупном турнире, причем решающий матч за выход плей-офф проходил в его родном городе, а на трибунах игрока поддерживали родственники и друзья детства. Только представлял Брайан не Россию, а Нигерию, в которой до этого не был 10 лет.

Причина – родители. Мама Брайана Мабель – наполовину нигерийка, папа Айди – чистокровный нигериец. Сам Брайан при этом считает себя русским и всю жизнь мечтал играть именно за эту страну.

Александр Головин съездил в Петербург, поговорил с Мабель и Айди Идову и записал историю их семьи.

Айди: Первый матч Брайана в Лиге чемпионов мы смотрели дома. Про то, что он в основе, узнали за час до игры. Мабель увидела состав и крикнула: «Он есть, он есть». Было страшновато. Тренер долго не выпускает, и тут сразу такое событие, тем более в Турции.

Мабель: Сын потом сказал, что атмосфера стояла невероятная: фанаты гудели с первой до последней минуты, игроки не слышали друг друга. Но мы знали, что коленки у него не тряслись – многое в плане опыта дал чемпионат мира, где он спокойно играл даже против Аргентины и Месси.

Айди: Лига чемпионов – то, ради чего Брайан остался в России. Кроме «Локомотива» летом его был готов подписать «Нант». Но этот клуб не попал в еврокубки – не хватило всего одного места, сменился тренер – ушел Раньери. Сын с агентом решили, что лучше остаться в России. Тем более здесь не нужна адаптация, все знакомо. Во Франции пришлось бы еще учить язык – там на английском не говорят. Хотя Брайан долго размышлял и сказал: «Если бы там была хотя бы Лига Европы, я бы поехал».

Еще раньше его мог подписать «Монпелье» и кто-то в США. Америка отпала сразу, я объяснил, что там нечего делать. Туда едут доигрывать звезды. Зимой его звали в «Трабзонспор», но сын уже сам не захотел.

Мабель: Говорил: «У меня Турция уже вот здесь, каждый год там сборы-сборы, сколько можно». Но главное было другое: «Подождите, у меня Кубок. Я хочу выиграть Кубок России с «Амкаром». У них тогда был шанс, они думали, что попадут в финал. В Перми уже не платили деньги, но они об этом не думали. Коллектив оказался очень хороший, футболисты любили друг друга.

Айди: Сейчас понятно, что тот отказ – даже к лучшему. Брайан играет в большой футбол в Лиге чемпионов. Перед ней я по традиции отключаю телефон. Иначе друзья звонками не дают смотреть. Обязательно найдутся два-три человека, которые звонят. Мы знакомы с семьей, где муж интересуется футболом, болеет за «Зенит», а жена и другие родственники смотрят, только когда играет Брайан. Потом рассказывают, как хорошо он сыграл. Я возражаю: «Нет, он сделал ошибку». Еще мне дают газеты: «Смотри, снова про твоего написано». Все потому, что они помнят Брайана маленьким – в этот дом мы переехали, когда ему исполнилось девять. До этого снимали квартиру в 300 метрах отсюда – на проспекте Авиаконструкторов. За тем домом он играл на коробке. Говорят, на ней же, но раньше начинал Аршавин, его мама живет рядом.

Мабель: Дед Брайана – мой отец Гудвин – приехал из Нигерии в СССР в 1961 году. Поступил в первый мед. Система работала так: на родине ты сдаешь госэкзамен, тебя отбирают и назначают стипендию. Перед ним как стипендиатом стоял выбор: учить медицину в России или инженерное дело в Англии. Он хотел стать врачом, поэтому поехал в Союз. Закончил университет в 1968-м, в Нигерии гражданская война. Снова выбор – ехать практиковать в Америку, Голландию или Танзанию. Он выбрал Африку – поближе к своей маме. Туда мы поехали все вместе.

С моей мамой Олей папа познакомился в Петербурге случайно и не на учебе. Пришел в столовую на Кондратьевском, она тоже что-то собралась покупать. Отец мамы – коммунист. Когда он узнал о Гудвине, сказал, чтобы ему даже не напоминали, что у него есть дочь. На свадьбу не приехал – прислал жену, мою бабушку. Оля была его любимой дочкой, первой, он так боялся, что она уедет в Африку. Говорил: «Скажите, чтобы он подождал немного. Таня подрастет, отдадим за Таню». После свадьбы и моего рождения смирился, стал общаться.

Айди: Семья в итоге действительно уехала, как только Гудвин закончил университет. Тогда никто не оставался, если был связан с иностранцем. Это после Горбачева можно было делать бизнес, люди видели, что появился шанс. До этого, если хорошо учился и есть диплом, – уезжали. В Союзе зарплата – 100-120 рублей. Даже в Танзании лучше. Врач в Африке до сих пор получает больше, чем здесь. В любой стране. Самая маленькая зарплата врачей – в России. В Нигерии сейчас в четыре раза больше. Мабель бы работала там, не уезжает только из-за Брайана. Но в целом наши страны похожи – есть нефть, государство, которое ворует. Но только там воруют, ничего не делают и делят между собой. А здесь хотя бы делают и воруют.

Обратно в Союз Мабель приехала в 19 лет в 1986-м – отсутствовала здесь 16 лет. Приехала, потому что, как и отец, получила стипендию.

Мабель: Айди попал в страну в 1984-м тоже из-за стипендии. В Нигерии мы жили в разных городах. И даже представляем разные нации. Он – йоруба. Мой папа – игбу. В стране вообще около 300 национальностей, даже разные языки. Поэтому официальным языком считается английский, на нем происходит все обучение в школе. Если родители современные, значит ребенок знает английский с детства. Если нет, то учит уже в школе.

Айди: До Петербурга я один год жил в Твери – изучал язык. Потом попал в архитектурный институт. А Мабель учила русский в Ростове – она же уехала из страны совсем маленькой, все забыла. В то время в Питере проходили вечеринки нигерийский студентов. Как-то на вечеринке я увидел, что в компании появилась новая девушка, начал ухаживать. Она не хотела: «Нет, не надо. Папа говорит, чтобы я училась, мне не до бойфренда». Я страдал два-три года, в итоге сыграли свадьбу.

После учебы Мабель нужно было подтвердить диплом в Нигерии, поступить в интернатуру. Она поехала вдвоем с Брайаном. Я тоже ездил, но всего на два-три месяца, после возвращения сразу поехала Мабель – на три года. Я в этот момент создал фирму, сотрудничал с кондитерскими фабриками. Начал поставлять продукцию из Африки для многих кондитеров – в том числе «Красного Октября», «Бабаевского».

Мабель после трех лет в Африке стала думать, что делать. Она понимала, что врачи в России ничего не получают, а в Нигерии живут в шоколаде. Но в целом в стране там был бардак, особенно со школами. Поэтому Брайан уже через два года вернулся в Россию. Я год жил с ним вдвоем, первое время был его переводчиком. Брайан без практики совсем забыл русский, разговаривал только на английском. Знал только четыре слова – мама, папа, дедушка и бабушка. И то думал, что это английские слова – реальных эквивалентов он не знал. Но перед школой пошел на подготовительные курсы, год учил язык. И быстро восстановил его. Хотя первые полгода приходилось трудно, я даже стоял у поля во время тренировок футбольной «Смены» и переводил команды тренера: «Прыгай, беги».

Мабель: Сейчас он знает русский лучше нас, у него чистый русский без акцента. Потом иду я. Айди третий.

Айди: Хотя 50% времени я думаю по-русски. Но в семье без Брайана мы говорим по-английский. Он – только по-русски. Даже в детстве выучил и говорил: «Папа, ты где находишься? Ты в России, только по-русски». Сейчас он даже английский хуже знает. Подтянул, когда стал играть за сборную. А раньше мы спрашивали: «Как у тебя могут быть одни пятерки по нему?» – «Да вы что! Я помогаю преподавателю в школе, тот у меня спрашивает: «Как это будет по-английски?».

Айди: Сейчас Брайан вспоминает, что год в 1998-м вдвоем со мной оказался классным временем. Мы просыпались перед подготовительными занятиями по языку, бежали к ларьку и покупали чипсы Lay’s. Это был завтрак. Вечером ели курицу-гриль с хлебом – это ужин.

Мабель: Когда я приехала, сразу сказала: «Каши». Брайан говорил: «Когда ты уедешь обратно в Нигерию? С папой лучше».

Айди: Я водил и в «Макдональдс». Знакомые своих детей туда никогда не водили. А мы с Брайаном ехали после игр, сын спрашивал: «Тутумбу, моего друга, возьмем?». Ехали втроем. Те родители потом говорили: «Тутумба скоро у вас жить будет из-за этого». Я им только спиртное не покупал, все остальное – пожалуйста.

Айди: В Нигерии Брайан с Мабель жили в доме на три квартиры. Рядом еще такой же дом, оба они на огороженной территории. Чужой туда не попадет, из двора выходить не разрешалось. Сыну не позволяли гулять без присмотра взрослых. Не из-за опасности, просто в Нигерии есть уличные дети, которые ничего не боятся, и те, кто улицу не знает. Уличные могли сказать: «Давай, раздевайся». И обокрасть. Как и в России, кстати.

Брайан в школе [в Петербурге] все время говорил: «Папа, купи мне телефон» – «Если куплю, тебя кто-то ограбит» – «Вот, у этого есть, у другого тоже есть». Ладно, купил за 150 долларов. И произошло все, как описывал. От школы до тренировки надо просто перейти дорогу и пройти через двор. Две малолетки сидели в этом дворе и сказали: «Дай телефон и деньги». Брайан потом вспоминал: «Я же черный и не видно, когда краснею. Сказал, что у меня ничего нет». А его друг Коля отдал. Малолетки к Брайану: «А ты че?». И нож ему. Отдал. Это не из-за того, что черный или белый, просто подростки такие. Видели, что наивный ребенок, идет на тренировку. Больше негатива не случалось, в основном веселые моменты.

Комната, где жил Брайан Идову 

До седьмого класса Брайан учился в частной школе. Проблема была в том, что все задания по математике он решал быстро и начинал петь песни на английском. Меня вызывают: «Брайан мешает, поет» – «Давайте так. Я вам разрешаю – дайте ему сложнее задания и больше, чтобы он долго их решал». Потом преподаватель сказал: «Сработало, но он все равно все решает, хотя петь стал меньше».

Хорошо учиться сыну помогала Нигерия. Он до сих пор дает интервью, где рассказывает, что в Африке в школе бьют палками. Хотя это ясли. Но когда он начинал хулиганить, мы говорили: «Если продолжишь, купим тебе билет к бабушке, и ты будешь учиться в Нигерии». Он вспоминал о палках и целый месяц ходил тихий. Дома его никто не бил, но он знал, что за провинности ругают. Поэтому старался вести себя хорошо. Как-то я развозил его друзей после дня рождения в «Макдональдсе», на следующий день была школа. Дети разговаривали. И двое начали: «Мы завтра не пойдем». Брайан сказал: «А я должен». И Рома, его друг, так же сказал.

Проблем с учебой у нас не существовало. Директор школы умолял не отдавать Брайана в спортивную школу, оставить, чтобы он связал себя с математикой. Но он выбрал футбол. Мы вообще не думали, что станет футболистом. Отдали в «Смену», чтобы вокруг дома не бегал от нечего делать.

Мабель: Он же еще не только футболом занимался – в частной школе ходил на шахматы, пение, в театральный кружок. И везде нам говорили: «Оставьте его у нас». Те же шахматы – Айди сначала учил его, а потом Брайан стал его обыгрывать. Он быстро мыслит. Сам потом сказал, что мог бы стать хорошим программистом. Но в седьмом классе из частной школы перешел в другую – при «Смене». Всех футболистов там собрали в один класс. И даже там преподаватели говорили: «Зачем ему футбол? Пусть занимается наукой». Но он окончательно увлекся игрой.

Айди: От расизма Брайан страдал только раз – и то, когда был маленький. Тренировался с парнем, тот крикнул: «Черномазый». Сын сказал Мабель, что больше не пойдет на тренировку. Я подошел: «А моя реакция на такое слово – смех». Брайан удивился: «Ты что, дурак? Нас обзывают, а ты смеешься» – «Брайан, посмотри на себя. Он же правду сказал. Ты же черномазый». И Брайан тоже стал смеяться. Я объяснил ему, что если всегда реагировать на подобное, то надо возвращаться в Нигерию: «Если тебе обидно, тебя всю жизнь будут так называть. Хотя и в Нигерии найдут, какую кличку дать. Не про цвет кожи, но что-то найдут. И такое имя будет с тобой до конца жизни, если обижаться».

Мальчика, который сказал про черномазого, мы не обвиняли. Он даже не знал, о чем говорил. Наверное, родители так разговаривали на кухне, он слышал. Когда потом другие родители спрашивали, почему Брайан неделю отсутствовал на тренировке, я им все объяснил. Они сразу: «Надо наказать». Я ответил, что мальчик ни при чем. Просто если такое еще раз повторится, то я уже с родителями будет общаться. И все обошлось.

Брайана больше никогда не обижали. Со всеми детьми у него были классные отношения, а я вообще развозил детей после тренировок. Зима, вечер, темно. Дверь машины открывалась, дети запрыгивали и ехали до метро.

Мабель: По поводу расизма у Брайана в итоге нет никакого комплекса. Он потом сам называл себя Сникерсом и Шоколадным зайцем. На выпускном даже исполнил эту песню.

Айди: Это пошло от меня, я всегда мыслю так: «Сказали, что черный. А что, я белый что ли? Но что умного при этом ты еще скажешь?». Брайан считает так же. Потом как-то сами прочитали в его интервью, что однажды на него пытались напасть скинхеды. Спросили: «Почему ты нам не рассказал сразу?» – «Вы бы мне не разрешили больше выйти из дома».

Мы действительно контролировали его – до девятого класса я возил в школу. С тренировок всегда кто-то из нас забирал. Даже в шутку говорили: «Ну когда ты уже сам станешь ездить?». Мы боялись не из-за того, что он черный, а потому что есть люди, которые увидят, ограбят, покалечат. Скинхеды не трогают маленьких. И мне за все время в Питере ни разу не говорили: «Иди сюда драться. Что ты здесь делаете?». Я помню только один случай, когда на меня странно смотрели в кафе в области: «Ты че тут?». Я начал петь песню «Убили негра». И смотревшие стали смеяться.

Конечно, нападения случались, никто не говорит, что их вообще не было. Я много помогал студентам, которые попадали в подобные ситуации, ездил с ними в отделение разбираться. Обычно милиция говорила: «Пока не убили, мы ничего не будем делать». При социализме такого не было, тогда ты не имел права трогать иностранца. Вот в 90-х началось. Тогда в Питере в целом существовала опасность. Многих убивали ни за что – просто так. Я учил Брайана: «Не бери пример с Джеки Чана, как он отбивается от 10 человек. Ты так не сможешь. Просто беги в любой магазин. Если не помогут, возьми что-то и разбей окно. Я все оплачу, но они вызовут милицию. Хулиганы есть везде, а самое лучшее умение – убегать от них».

Айди: Говорят, что Брайан не попал в «Зенит» из-за цвета кожи. В этом есть доля правды. В клубе работают мои знакомые скауты. Они сказали: «Ваш сын хороший, но есть такое, что не клуб, а фанаты не хотят видеть черного в команде. Они сказали, чтобы не было черных. А клуб не хочет проблем с фанатами». Их попросили даже не смотреть на Брайана. Я не знаю, правда это или нет. Но нам так сказали. Тогда же возникла история с Балотелли. «Зенит» хотел его купить, а фанаты повесили плакат, что против, и черных в клубе никогда не будет.

С Брайаном тогда возникла неприятная ситуация на Кубке Морозова. В финале «Смена» выиграла у ЦСКА. После победы игроки обычно бегают вокруг поля с трофеем. Брайан с парнем из Армении взяли кубок и побежали. Фанаты закричали: «Дайте русским, дайте русским».

(Sports.ru спросил у тренера Брайана Идову в «Смене» Игоря Лебедева, правда ли, что защитника не взяли в молодежку только из-за цвета кожи. 

«Брайан входил в 11 лучших игроков по своему году. Выделялся – это однозначно: надежно играл в обороне, активно подключался а атакам. [Про то, что его не взяли в молодежную команду из-за цвета кожи] мне сложно говорить определенно. Не думаю, что причина в этом. Может, ему нужно было дать больше времени. Возможно, игроков его амплуа в команде было достаточно. Тогда и возраст игроков в дубле был старше. Брайан 1992 года, а в команде присутствовали люди 1988-1989 годов. А сейчас уже и 2002 год привлекают – им по 16 лет. Тогда Брайану исполнилось 17, а в команде находились 20-21-летние футболисты.

Наша команда после выпуска играла в мужском первенстве на город, ребятам говорили, что шанс попасть в «Зенит» еще есть у всех. Для этого команда U-19 и держалась. Но в августе часть игроков получила предложения из дубля «Амкара». В том числе Брайан. Уточнив у руководства, что «Зенит» ими не заинтересован, они решили переехать в Пермь.

Я не могу утверждать на 100%, что [не взяли] только из-за того, что темнокожий. Тяжело сейчас сказать. [Селекция основанная на расизме «Зенитом»] вряд ли проводилась. В случае с Брайаном его перевод в молодежную команду мог бы бы стать примером того, что расизм чужд политике «Зенита»).

Мабель: Мы не говорим, что Брайан самый лучший. Но перед выпуском его три года подряд признавали лучшим защитником «Смены» и города. Его имя висело на стене рядом с Аршавиным, Сычевым. Лучших из каждого года автоматически брали в молодежку «Зенита». И тогда взяли пять-шесть человек из 1992-го: Бочарова, Мурихина, Батова, Телегина… Сын находился с ними на одном уровне, но его не взяли. Он первый из лучших, кого не взяли. Чуть не бросил футбол из-за этого. Но я сказала: «Как бог захотел, так и будет. Значит, у тебя появятся другие возможности. Просто вперед».

Ребята, которых взяли, в основе не заиграли. Нам их жалко, мы знаем, что они играли хорошо. Но «Зенит» тогда уже перешел на другой уровень – им нужен результат, они хотели готовых игроков. Но и молодым надо было давать шанс: если бы во времена Аршавина и Кержакова в Питере покупали бы дорогих иностранцев, русские бы тоже не попали в состав. Но тогда такого не было – поэтому Морозов выпускал Быстрова, Аршавина, Власова, Кержакова, Денисова. Они набирались опыта.

Айди: Когда Брайана не взяли в «Зенит», меня вызвал директор академии – голландец, которого взяли из «Шахтера» (Хенк ван Стее – Sports.ru). Спрашивал, почему сын оказался вне молодежки. Я ответил, из-за Брайана не берут в «Зенит». Тот сказал, что такого не допустит. Я улыбнулся: «Вы же не хотите потерять работу из-за одного человека?». На этом все закончилось, но клуб создал команду U-19. Для тех, кто закончил академию, но не попал в дубль. Футболисты бесплатно играли на чемпионат города, днем учились, а вечером тренировались.

Как-то нам позвонил тренер этой команды Лебедев: «А почему Брайан больше не ходит на тренировки?» – «Как? Он всегда приходит как будто после тренировки» – «Две недели его нет». Приходит домой: «Ты откуда?» – «С тренировки» – «Зачем врешь?». Тогда он высказал все, что накопилось внутри: «Что я там буду делать? Мне не дают покоя, все спрашивают, почему я не в молодежке». Он убегал от этого. Но мы объяснили: «Сын, ты 10 лет положил на футбол. Бросать его просто так, потому что ты не в молодежке – неправильно. Люди, которые спрашивают, знают, что ты там должен быть». Через месяц в Питер приехал тренер молодежки «Амкара» Хузин и позвал в Пермь Брайана и еще двух парней – Васильева и Скворцова.

Мабель: Кроме Перми у сына имелся вариант с «Волгой». Она вышла в премьер-лигу и создавала молодежную команду. Брайан рвался туда, потому что в Новгород поехали его друзья. А с теми, кого позвали в Пермь, он особо не общался. Но я сказала: «Зачем тебе просмотр, если в «Амкар» без просмотра берут?». И он поехал в Пермь на 18 тысяч рублей. Отправлять одного человека, который никогда не жил самостоятельно, – риск.

Айди: Мы сами боялись, не знали, где этот город. Но через неделю я купил билет и полетел туда. Брайану и знакомым из «Зенита» дали трехкомнатную квартиру. Я купил им все – чайники, бытовую технику. Кстати, Брайан даже не умел делать чай, потому что его делала мама. Я им показал, что можно быстро приготовить, например, яйца, чтобы хоть что-то есть. Но хорошо, квартира располагалась у стадиона, они могли в любое время прийти в столовую, взять оттуда что-то.

За хорошую игру через год в 2011-м зарплату Брайана подняли на две тысячи – до 20. За победу давали еще 10 тысяч. Ничья – пять тысяч. В «Зените» в тот момент самая маленькая была 70 тысяч. Но по итогам сезона «Амкар» оказался выше. Когда Брайан пошутил, что стал вторым, а «Зенит» – третьим, его друзья спросили: «А какая у тебя зарплата?». В молодежке он дошел максимум до 70 тысяч. Даже в аренде в питерском «Динамо» в ФНЛ получал больше – 100 тысяч. Туда его отдал Черчесов, который хотел, чтобы Брайан играл, а не сидел на лавке. В «Динамо» он всегда попадал в состав.

Один раз даже сыграл за «Динамо» в воротах. В официальной игре удалили голкипера, замен не оставалось, тренер спросил: «Кто встанет?». Брайан сказал: «Давай». И стоял так хорошо, что в следующей игре его заявили как второго вратаря, потому что в заявке на сезон оставалось всего два вратаря, одного из которых удалили. Сын не вышел, но отсидел на лавке вратарем. При этом в детстве он хотел стать нападающим. Его кумиры – ван Нистелрой и Кержаков. Из-за голландца Брайан даже болеет за «МЮ».

Мабель: В Англии у нашей семьи три любимых клуба: «МЮ» – его, «Арсенал» – Айди, «Челси» – я. Когда был финал Лиги чемпионов в Москве, Брайан чуть ли не плакал во время пенальти. Я болела за «Челси», говорила: «Давай, давай, мои». Как увидела лицо Брайана на грани срыва, даже думала: «Ну ладно, пусть «МЮ» выиграет, а то сын умрет».

Айди: В «Смене» Брайан начинал в атаке. Забил первый гол в истории команды. Ему дали номер 9. Потом возникла ситуация, что в команде не осталось защитников. Поставили Брайана. Он хорошо играл, ему сказали: «О, какой ты надежный». Брайану не особо понравилось, но я объяснил: «Какая разница. Главное, что играешь. Да и из нападения раньше уходят, чем из защитников. В защите дольше играют».

Когда в «Зенит» пришел директор из Голландии, команде-1992 исполнилось по 15-16 лет. Голландец сразу сказал, что тренеры неправильно использовали Брайана, что такой человек должен играть в нападении. Он может хорошо открыться, чувствует, где надо стоять. Даже в защите много забивал. Если нападающий по 10 мячей, то Брайан 7, много головой. Но переделывать его оказалось поздно. Его просто передвинули из центра на фланг и чуть вперед выдвинули. Хотя он и до этого из центра защиты носился в атаку и успевал возвращаться обратно. Кстати, в Перми Гаджиев ставил его в полузащиту в некоторых играх. Но сам Брайан говорит, что слева на фланге ему сейчас удобнее.

Мабель: Когда Брайан впервые вышел за молодежку «Амкара» против «Зенита» в Питере, было странное чувство. Мы всегда болели за «Зенит», весь стадион за «Зенит», а тут мы за другую команду. Тогда даже болельщики кричали: «Идову, ты перепутал форму, ты наш». Со временем все привыкли, что он играет против. Хотя «Зенит» до сих пишет перед матчами, что Брайан – наш, питерский, играл у нас. 

Самый эмоциональный матч Брайана случился в полуфинале Кубка в 2016-м. Он тогда вышел за основу и впервые забил. Бывшей команде. Так радовался. У него нет особого отношения к «Зениту», он же не играл за основу и молодежку, только за академию. Хотя даже те ребята, которые играли только за молодежку, не считают себя зенитовцами, очень празднуют свои голы. Выпускники-1992 не считают, что «Зенит» их родной клуб. Такой, что «без него я не могу». Они, конечно, переживают за команду. Когда «Зенит» с кем-то играет, Брайан говорит: «Вот, «Зенит» – наш, давай-давай». Но больше как за город болеет.

Брайан говорит, что если бы его позвали в «Зенит», он бы пошел: «А кто бы не пошел?».

Айди: Обиды нет, а то многие говорят: «Я никогда не буду играть за них». Он будет. У него мечта – играть лучше, попасть в лучший клуб с топовыми футболистами. Проблема в том, что в глазах окружающих он не местный. Я всегда повторял ему: «Из-за этого ты должен выкладываться больше остальных. Хотя бы на 200%. Играй как Роналду и Месси. «Зенит» не будет против и тебя возьмет». Хотя какой он не местный? Он родился здесь, у него нет друзей из Нигерии. Его друг из Нигерии – это я. Все остальные – русские. Его лучший друг – Вихров. Они вместе закончили университет, до сих пор общаются. Где бы Брайан ни был, можно позвонить Вихрову, он скажет, где сейчас Брайан.

Брайан и сам считает себя русским. У него питерский менталитет. Когда ему исполнилось 10 лет, тренер сказал, что он хорошо играет, координированный, у него может получиться в футболе. Я решил отправить его в английскую академию – возможности позволяли. Знаете, что сын спросил? «Папа, а там говорят по-русски?» – «Нет» – «Тогда я не поеду». Когда стал взрослым, мы напомнили. Брайан удивился: «Я же был дураком, почему меня не заставили?». Но тогда хотел играть только в России.  

Если бы не сборная с Нигерией, Брайана ничего бы не связывало. Чемпионат мира дал ему возможность узнать, что такое Нигерия. В этом году он прилетел туда впервые за долгое время – последний раз был в 2008-м. Он русский знает лучше английского. С детства мечтал играть за Россию – это точно. Когда ему предложили играть за Нигерию, он сказал: «Что я там забыл?» – «Это моя родина». Поэтому Брайан открыто говорит: «Сборная Нигерии – мечта моего папы. Это не моя мечта». Для меня важно, чтобы сын играл за Африку, потому что я чувствую себя нигерийцем. Брайан – единственный представитель моего города, который играет в сборной. Город гордится им, хотя ни разу не видел его. А Брайан не знает местного языка. Но в городе его знают. Когда он забил в дебютном матче за сборную, мне звонили из Нигерии те люди, которые со мной даже не разговаривали. Для них это гордость.

Если честно, он не хотел выбирать Нигерию. Я уговаривал: «Тебе предложили, а любой футболист мечтает играть за сборную». Я дал понять, что разницы нет. Брайан спорил: «Если играть за Россию, то это Евро – большой футбол. А в Африке с кем?» – «Но если дают шанс, почему его не использовать?». Когда он поехал в Краснодар на первую игру с Аргентиной, у него уже появились мысли: «Ну да, это не так плохо».

До игры с Аргентиной в команду его приглашали несколько раз. Сначала отказывался из-за клуба. Если бы сыграл за сборную, то стал бы легионером. Тогда даже я сомневался. Считал, что важно вписаться в лимит, но и совсем отказывать нельзя. Тренер в Нигерии с пониманием отнесся, сказал: «Окей, не буду его вызывать». И не вызывал. А на товарищескую игру позвал, она ведь ни на что не влияла. Но чемпионат мира – это совсем другое дело. Тут надо было соглашаться. Тем более в Россию точно бы не позвали.

Я повторяю Брайану: «Тебе всегда надо делать больше, потому что ты другой национальности из-за папы». Да, по паспорту русский, но это как в анекдоте: «Бьют не по паспорту, а по морде». Они же по морде смотрят. Когда он был маленький, люди из других команд постоянно спрашивали: «А что это за легионер у вас?». Даже когда Черчесов впервые увидел, подумал, что не понимает русский. Спросил Брайана: «А ты что-то понимаешь? Пишешь?» – «Конечно. Даже стихи».

Обидно даже не то, что Брайана так и не вызвали в сборную России, а что постоянно дергали. В 12-13 лет к нам через тренера обратились: «Не против, если сын сыграет за Россию?». Ответили, что нет. Потом давали какую-то награду и сказали, что он кандидат в одну из сборных России. Брайан все это слышал. В «Амкаре» он находился в расширенном списке в молодежную сборную. В клуб даже звонили по этому поводу. Последний раз Брайан даже друзьям сказал, что его не вызовут. Они посмеялись, но все так и произошло. Только раз он сыграл за Россию – сборную ФНЛ против итальянской Серии В. Аленичев вызвал его в команду. Они проиграли, но хотя бы один раз надел русскую форму.

Мабель: Сейчас Брайан приезжает к нам редко – заскакивает на два три-дня в отпуске. Потом едет в Америку. Очень любит эту страну. Когда дали визу, он сказал: «Надо ее использовать». Теперь ездит туда зимой и летом, только из-за чемпионата мира пропустил.

Там ему нравится свобода. Он даже сказал: «Почему мы не жили в Америке?» – «Если бы жили, ты бы другим стал. Музыкантом. Россия тебе помогла». У него отличный слух, он пел на всех праздниках в школе. Другие родители говорили нам: «Отдайте в музыкальную школу». Брайан морщился: «Это для девчонок». Сейчас ему нравится джаз.

Айди: А когда только приехал из Нигерии, сказал: «Папа, купи мне Андрея Губина» и Spice Girls. Во взрослом футболе уже рэп пошел. У футболистов вкус один и тот же. Все 24 человека слушают одно и то же. Но Мабель как-то сказала: «Твой любимый же Андрей Губин». Он кричал: «А-а-а, это было так давно».

Как человек Брайан очень добрый, своих не предает. Когда ездил куда-то маленьким с командой, мы давали ему 100-200 долларов в поездку. После возвращения спрашиваем: «Как ты их использовал?» – «Ему одолжил 20 долларов, ему – 30». Он всем раздавал. Сейчас он не настолько богат, чтобы всем помогать – в «Локомотиве» контракт не самый лучший. Его агенту сказали: «Он же из «Амкара». То есть в клубе не считают, что Брайану надо платить много. Но мы говорили, что ты как в школе – учишься, деньги – это второстепенное. Пока ему надо показать себя в Лиге чемпионов, а потом просить деньги. Он даже машину себе еще не купил, но нам подарки он делает. Маме на Новый год подарил iPhone 8. Мне добавил на машину – я мечтал о Mercedes GL-350.

Мабель: Брайан не любит рассказывать о проблемах. Когда звонит, Айди боится взять трубку, – значит у сына проблема. Если нет проблем, он вообще не звонит. Может в вотсапе написать: «Привет, как вы там? У меня все хорошо». Даже родственники Айди жалуются: «Вот, мы ему написали, он не отвечает» – «Не только вам, он особо не разговаривает». Еще не обсуждает других. Для него никто не ошибается, все хорошие. Говорил в «Смене»: «Ой, у нас сейчас новый мальчик пришел, отличный, с таким дриблингом». Приходим на первую тренировку, вторую: «Брайан, я не вижу этой скорости» – «Мам, ты ничего не понимаешь. Он только пришел, ему надо влиться в коллектив». Потом: «Ты что, не видишь, какой он?». Или спрашиваешь, почему он так сыграл, отвечает: «Мам, а Месси? У него тоже иногда отнимают мяч. И дальше что?». Кто-то получил красную карточку, Брайан говорит: «Ты че, это адреналин. Он не подвел команду. Это можно понять». Он всегда найдет, как защитить другого футболиста.

***

Мабель: Я по-прежнему работаю врачом – в городском неврологическом центре.

Айди: А моего бизнеса у нас уже нет – из-за импортозамещения и кризиса 2014 года. Товар же за границей покупали в долларах, а продавали кондитерам в рублях. Как доллар подскочил – стало невыгодно ввозить. А еще проблема с таможней. Я вез миндаль из Америки. Ты покупаешь там и даешь инвойс на таможне по пять долларов. А они говорят: «В интернете это стоит 10». И докажи, что не 10. А если ты покупаешь по 5, растамаживешь по 10, а продаешь по 7, то какой смысл во всем? Как можно продать за меньше, чем покупаешь? Ты борешься каждый день, но понимаешь, что легче все закрыть.

Так происходит не первый раз. Я уже прогорел в 90-е. Продал товар, положил деньги в банк. Он обанкротился и ничего не вернул. А там лежало больше ста тысяч долларов. До сих пор ничего не получил. Обидно. Потом снова начал. С нуля. И чтобы не было, как в 90-е, решил все закрыть. Сейчас работаю у друзей в ресторане. Там бухгалтер и занимаюсь персоналом, бумагами.

Фото: личный архив семьи Идову; instagram.com/idovubryan (2,7,13); fc-amkar.org (11); РИА Новости/Виталий Тимкив (12)

logoЛокомотив
logoСборная Нигерии по футболу
logoЗенит
logoБрайн Идову
logoАмкар
logoпремьер-лига Россия
Зенит U-19