«Цыгуров сказал: «У нас есть незаконченное дело. Нам нужен Кубок»»
На ChelyabinskHockey.Com – пропитанное атмосферой Высшей лиги, историями человеческих судеб и трагедий интервью с Игорем Камаевым, лидером «Трактора» первой половины нулевых.
ЗАВЕРШЕНИЕ КАРЬЕРЫ, ЛАГЕРЬ В ГОРЯЧЕМ КЛЮЧЕ, СУШИНСКИЙ
Два года назад ты завершил карьеру. Чем живешь сейчас?
Всем помаленьку. У меня свой бизнес – база отдыха, мы построили ее вместе с отцом, когда я еще играл. Еще есть и два совместных дела с моим другом Вовой Воронцовым – мы занимаемся восстановлением клюшек в Челябинске, а в прошлом году организовали свой детский лагерь «Путь к мечте» – в Горячем Ключе, это в Краснодарском крае. У нас занимались восемьдесят детей.
В ноябре я вместе с Костей Чащухиным ездил на неделю в Когалым – проводил мастер-классы, меня пригласили как раз дети, которые тренировались в нашем лагере.
То есть скучать не приходится?
Конечно, нет. Даже больше дел стало после того, как я закончил играть, дома практически не бываю. Раньше откатался утром, выспался – и полдня свободен. Сейчас о таком можно только мечтать.
Тебе всего 36, многие в этом возрасте еще играют. Почему решил закончить?
Устал морально. И плей-офф ВХЛ весной 2014 вымотал меня серьезно. «Южный Урал» тогда занял седьмое место в чемпионате, а в Кубке в первом раунде прошел Альметьевск в пяти матчах. Во втором была невероятно сложная серия против Перми, мы ее проиграли в шести матчах. У меня как-то все накопилось – психологическая усталость, старые травмы начали давать о себе знать – плечи, перерезанные колени – и я понял, пора. В общем, я так и задумывал – закончить в 35.
В советское время завершившие карьеру игроки с большим трудом адаптировались к обычной жизни. Как было у тебя?
Тоже тяжело – психологически в первую очередь. Всю жизнь в хоккее – в три меня отец поставил на коньки, в пять я уже играл в «Золотой шайбе» – и вот пришло время завершать. Все ведь превратилось уже давно в привычку, а от нее сложно избавиться. Я и сейчас все еще на хоккей стараюсь реже ходить – смотришь на лед, хочется вернуться в эту игру самому, сердце болит, но я понимаю, что уже все закончено. Это такая история, с которой нужно справляться. Поэтому работа с детьми – для меня отдушина.
Считаешь, карьера удалась?
Все-таки мог большего достичь. Виню себя за некоторые моменты, понимаю, что в других недоработал, мог бы сделать иные шаги, не те, что сделал. Но в целом, как Бог дал – так и получилось.
Это ведь Цыгурову принадлежит мысль, что по потенциалу ты не уступал Сушинскому?
Да, слышал от него такое. В 2005 году. Я тогда уезжал в Череповец, но там не сложилось, а когда приехал в Челябинск, месяц ничего не делал из-за проблем со спиной. Геннадий Федорович же все это время меня настойчиво звал в «Трактор». И вот в итоге я ему сдался. На дворе – август, команда уже два месяца пашет на тренировках, а я только начинаю втягиваться. Второй мой лед вообще – и сразу игра. Понятно, что Цыгуров во время нее меня так серьезно «кусать» начал. А после – вызвал к себе на базе. Там и сказал: «У тебя мастерства больше, чем у Сушинского». Я удивился, конечно. Но мотивации у меня серьезно прибавилось. Цыгуров вообще всегда умел игроков настроить на работу нужным образом.
Вообще, ведь можно сказать, что вашему поколению не повезло – вы были талантливы не меньше других, но играли в «Тракторе» в смутное время Высшей лиги и имели гораздо меньше шансов проявить себя, добраться с командой до больших побед.
Согласен. Мы начинали тогда, когда из команды ушли все ведущие мастера, а ее падение в Высшую лигу было уже не остановить. Я, например, первую игру за «Трактор» провел в шестнадцать лет – в сентябре 1995, но уже тогда в команде не было никого из бронзового состава. Потом «Трактор» вылетел, наше время пришлось на Высшую лигу.
Тяжелое время – разные истории случались. На складе команды, например, не было формы, поэтому директор «Трактора» Трегубенков организовывал нам поездки в какие-то магазины, видимо, его друзей – там мы сами все себе подбирали. Не отказываться же. Мы тогда ковырялись в Кубке Федерации, на двадцатых местах в Высшей лиге – ничего хорошего не было, стыдно было в городе показываться.
Про те годы можно многое рассказать, но для этого нужен отдельный разговор.
ТУР ПО ТЕХАСУ И ЛУИЗИАНЕ, ЧЕМПИОН МИРА И НАРКОТИКИ, СВЯЩЕННИК КОВШЕВНЫЙ
После дебюта в «Тракторе» ты сыграл несколько матчей за «Надежду». Что это была за команда?
Фарм «Трактора». Потом эта команда в Курган переехала, в Челябинске с деньгами было тяжело – а в Кургане один человек помогал, плюс армию ребятам делал. Тренировались мы на ЧТЗ, а на игры ездили в Курган – на улице играли, на открытом льду.
В конце декабря 1997 года ты ездил с «Трактором» в турне по США, где команда играла двенадцать матчей с командами из Техаса и Луизианы. Интересная поездка была?
Очень. Все две недели мы только и делали, что играли и ездили из одного городка в другой на автобусе. Это был настоящий автобусный тур по американской провинции. Отыграешь матч – в автобус, на следующий день – следующий матч.
Все эти команды были из лиги дураков, в них было множество бойцов, игроков, которые не смогли попасть в НХЛ. Хоккей был соответствующий, с обилием столкновений и травм. У нас в России сезон шел, поэтому ребята постарше просто туда не поехали. Ну а мы прокатились по этим штатам как дальнобойщики. Посмотрели их жизнь, встретили Новый год в гостиничном номере, походили по магазинам – за победу нам давали что-то около ста долларов, а мы в том туре в основном выигрывали.
Я привез подарков родителям и будущей жене, а себе купил куртку, очень модную для 1997 года.
Затем была аренда в «Ижстали»?
Да, Григоркину в «Тракторе» для игры в суперлиге я не подходил. Чтобы не сидеть во второй команде – поехал в Ижевск. Это была Высшая лига ФХР, мы выиграли на первом этапе свою зону, а в финале заняли третье место. Достоянный результат для «Ижстали». Я играл там в первом составе с их капитаном Сашей Смагиным и Владимир Бояринцевым, стареньким таким хоккеистом. А после сезона мне сказали: «Спасибо за сотрудничество. Тебя ждут в Челябинске».
Так, я вернулся. Правда, уже в Высшую лигу. И не к Григоркину, а к Тимофееву. И до весны 2006 года играл только за «Трактор». За исключением сезона 2002/2003, который я начинал в суперлиге с «Сибирью».
Там ты поучаствовал только в одиннадцати матчах. И не забросил ни одной шайбы.
Молодой был, до этого ведь никуда никогда толком не ездил – несколько растерялся в новом клубе, в новом городе. Плюс травма подвела. Ну и еще – я ехал туда именно к тренеру Голубовичу, как молодой игрок к опытному специалисту, был о нем хорошего мнения. Но в реальности все оказалось совсем не так – Голубович уже тогда работал на старом своем багаже, на лаврах от чемпионского сезона с «Динамо». Но все понимали, что в «Динамо» в сезоне чемпионства с Голубовичем был такой состав, с которым они выиграли бы и вообще без тренера. Что он сейчас делает в «Витязе» – я не понимаю.
В Новокузнецке под новый год я получил надрыв связок голеностопа. Он меня вызвал, сказал, что я не нужен. Ну не нужен и не нужен – я поехал в Челябинск, дома меня всегда ждали.
Челябинский хоккей начала нулевых – гремучая смесь из духа Высшей лиги и городских легенд. Чего стоит одна только драка игроков «Трактора» с охранниками ночного клуба «Багира».
Очень неприятная история, в которой нас выставили виновниками, хотя начали заварушку совсем не мы.
У Сереги Яковенко родился ребенок, мы всей командой, с женами, пошли отметить событие после одного из матчей. Спокойно посидели на втором этаже, стали собираться домой, но на выходе все началось. Нам стали предъявлять какие-то претензии охранники, Денис Гусманов и Макс Смельницкий начали с ними выяснять отношения, мне один из охранников брызнул в лицо из газового баллончика. А дальше была настоящая драка. По два-три человека на одного нашего нападали.
После того случая я в подобные заведения перестал ходить.
В «Тракторе» с тобой играл Константин Гусев, чемпион мира среди молодежи, закончивший карьеру из-за проблем с наркотиками. Не знаешь, чем он занимаешься сейчас?
Живет в Челябинске. Или в области. Работает, по-моему, водителем. Я видел его на похоронах Могильникова в сентябре 2014. Он не пьет, не курит, ведет обычную жизнь. Но, конечно, нужно было раньше думать.
Его проблемы начались после молодежного чемпионата мира 1999?
Честно говоря, задолго до чемпионата. Он пришел в «Трактор» лет в четырнадцать – тогда уже ерундой занимался. А потом – все только хуже становилось. Когда его поймали первый раз – отправили лечиться. Но когда поймали во второй раз – сказали, все, расстаемся.
По крайней мере, хорошо, что человек из такой ямы выбрался, выжил.
Конечно, но какую цену он заплатил за это? Мог спокойно играть в хоккей, заниматься любимым делом, быть частью «Трактора». Талант у него ведь на самом деле был большой.
Таких примеров много. В челябинском хоккее – в том числе.
Конечно. Еще один – Вова Артюшин. Игрок с золотыми руками, с великолепным катанием. У него было все, чтобы играть на высоком уровне. В детстве подавал надежды, но не прошел через звездную болезнь…
Есть и другой путь. Андрей Ковшевный, игравший за «Трактор» в те же годы, сейчас – православный священник.
Видимо, предназначение у него такое. Сейчас он возглавляет церковь в одном из районов Челябинска. Ему очень нравится то, чем он сейчас занимается, он по-настоящему живет своим делом. Я у него был, мы ведь с детства вместе росли, были одноклассниками. Интересно, что Андрей своих детей приводит в «Юность» – тренироваться, и сам катается время от времени.
Расскажи, как стал капитаном «Трактора» в сезоне 2001/2002?
Меня назначили после того, как Олежку Смирнова сняли – как раз после того самого инцидента в «Багире». Зашел в раздевалку наш тренер Александр Глазков, сделал объявление. Но я не хотел, это не мое, к тому же, в команде были ребята постарше, умнее – например, Смельницкий. Но Глазков сделал все в приказном порядке. Пришлось подчиниться.
ПРЕМИАЛЬНЫЕ, НАЧАЛО ВОЗРОЖДЕНИЯ «ТРАКТОРА», БОГДАНОВ
Какой в целом была атмосфера в команде?
Назвал бы ее домашней. Сколько ездил потом – никогда не встречал подобной. В «Тракторе» играли все свои, мы были семьей, все друг друга знали с детства, со школы.
Сейчас такого добиться сложно. Изменились ценности в обществе, изменились модели создания команд, на кону, в конце концов, серьезные деньги, гораздо большие, чем были в «Тракторе» в конце девяностых – начале нулевых.
Деньги, ну а что деньги?! Сегодня они есть – завтра их нет. Дело в другом. Например, в КХЛ играет процентов тридцать хоккеистов, которые не соответствуют уровню лиги, уровню своих зарплат. Уровень хоккеистов – сомнительный. В ВХЛ, может быть, все немного иначе, как-то искреннее что ли.
Но все-таки в ВХЛ другой хоккей, там меньше давления общества на игроков и тренеров, так как меньше денег.
У нормального человека деньги должны быть на втором плане, если ты честно делаешь свою работу – они к тебе сами придут. И так не только в хоккее.
А каким был уровень зарплат в «Тракторе» в то время, когда играл ты? Воронцов рассказывал, что за выход в Суперлигу у него была премия в пять тысяч долларов.
Вове хотели выплатить именно эту сумму – он же не играл в конце в плей-офф, получил травму. Но Цыгуров настоял, чтобы у всех были одинаковые премии. Это примерно по двадцать пять тысяч долларов.
Кто, по твоему мнению, был самым сильным игроком того «Трактора»?
Паша Лазарев много подсказывал молодым, Сергей Хрущев – мастер, поигравший еще в советское время, а потом – Серега Тертышный. У нас на базе еще номера рядом были. Мы с Вовкой Воронцовым жили в крайнем левом, а Зуев с Тертышным – рядом. Я Серегу часто из дома на базу подвозил. У него характер такой… жесткий, но я его сильно уважаю, как игрока и человека.
Возрождение «Трактора» началось с сезона 2003/2004, когда команда дошла до полуфинала Высшей лиги и проиграла там «Молоту»?
Да, у них был отличный состав – Гулявцев, Ахметов, Бардин, Аскаров, Галкин – они спокойно могли играть в суперлиге. Мы проиграли два матча в Челябинске, но в Перми зацепили один, и все решилось в четвертом.
Шансов не было?
Ну как. Выиграли бы – прошли бы в финал и попали в суперлигу бы мы.
Разве? В то время ведь многое решалось не на льду. Говорили, что порядок выхода команд в суперлигу был расписан на несколько лет вперед.
Слухи, конечно, разные ходили. Но все это слухи. По составу «Молот» был намного сильнее «Трактора» и по игре тоже, значит, наш клуб был не готов к возвращению в суперлигу. Именно по организации всех процессов в клубе слабы, не были на уровне суперлиги. Все было несколько кустарно – так денежек подсыпали чуть-чуть, да игроков приличных набрали, но больше ничего. Работа в этом направлении началась только с приходом Цыгуров.
Этому предшествовал период работы с «Трактором» Анатолия Богдановым, украинца с финским паспортом. Что не получилось у него?
Команда – это живой организм, в ней нельзя просто так взять и поменять человека или деталь. Мы в чемпионате шли хорошо, и всех тогда шокировала новость о замене Тимофеева на Богданова. Он пришел, стал все менять, говорил – вот у меня в Финляндии игроки бегают так, тренируются вот так. Но мы же не в Финляндии – мы же в Челябинске были! Многие местные игроки были им недовольны. Он прививал нам странный хоккей. И в итоге все закончилось в четвертьфинале с Нижним Новгородом.
А летом 2005 за команду взялся Цыгуров.
ЦЫГУРОВ, ВОЗВРАЩЕНИЕ, «ПРЕВЕД, СУПЕРЛИГА»
Какое его действие было самым важным?
Первое что он сказал: «Вы можете меня ненавидеть, материть, но я всегда работал и буду работать от конфликта. Когда человек в расслабленном состоянии, он не сделает результат. Поэтому уберите все свои проблемы, посвятите этот год хоккею. Давайте вместе пройдем этот путь».
В самом начале, честно говоря, были сомнения. Так или иначе, все помнили две неудачные попытки вернуться в прошлых сезонах. Но с каждой игрой у нас получалось все лучше и лучше, команда становилась все увереннее – и в итоге стала отлаженным механизмом. Когда в полуфинале плей-офф выиграли два домашних матча у «Дизеля» многое стало понятно.
Эмоциональный фон вокруг «Трактора» в Челябинске тогда был волшебным.
И игроки, вся команда чувствовала это единение с болельщиками. Уверен, ни один из хоккеистов того состава не забыл тот баннер с медведем и фразой «Превед, суперлига».
И Цыгуров команду держал очень хорошо. Когда надо отпускал вожжи. В театры нас водил все время. Установка была такой: если ты не идешь с командой в театр – идешь на вечернюю тренировку. Однажды мы смотрели какой-то спектакль, который даже Цыгурову не понравился. Он на следующий день сказал, что уволил бы «этого Калягина», потому что тот плохо сыграл. Честно говоря, да, ересь какая-то была. Мы первую часть отсидели, а потом потихоньку, чтобы Федорыч не видел, из зала исчезли.
А под Новый год Цыгуров собрал нас на базе с семьями, пригласил артистов…
Это тогда он попросил игроков не привозить с собой алкоголь, мол, все будет и так, а на мероприятии поставил два ящика пива рядом с собой и сказал: «Ребята, не стесняйтесь, подходите, угощайтесь»?
Именно. Правда, пиво мы с собой все-таки привезли – знали, что и как будет, попивали его незаметно, а единственным человеком, который взял пару бутылок из ящиков около Цыгурова был Марат Аскаров. Из вежливости. На следующий день Цыгуров очень нас хвалил, был доволен дисциплиной.
Геннадий Федорович в своей работе часто использовал и мотивирующие лозунги.
Конечно. Это человек советских времен. Коммунист до мозга костей. У нас в раздевалке тогда висели плакаты «Мы – одна команда!» и «Вперед, к победе!». Он вывел на какой-то новый, незнакомый нам раньше наш патриотизм по отношению к «Трактору». Несколько раз читал нам книги о Великой отечественной войне – например, о том, как люди всю ночь в болоте стояли, чтобы выполнить задание. А потом говорил: «А вы что, устали что ли?»
Он вообще многое правильно делал. В мелочах в том числе. Например, после тренировок обедала команда на базе, а Валерка Карпов любил дома поесть. По этому поводу у них с Цыгуровым состоялся серьезный разговор. Цыгуров Карпову сказал: «Так не пойдет. Либо мы все вместе, либо нам не по пути».
А однажды мне повезло зацепить четыре собрания за один день. На первое Геннадий Федорович вызвал меня одного, это как раз было тогда, когда он мне сказал по Сушинского. На второе мы в тройке пошли. Потом он разговаривал со всеми нападающими команды. И только после всего этого было общее собрание. Под конец я уже вообще плохо понимал, что происходит (смеется), голова была на тыкву похожа. А на следующий день у нас еще и игра была.
Штрафы за нарушение дисциплины были серьезными?
Как и везде. В основном за употребление алкоголя, курение. Однажды и я попал. Я в принципе курил, когда играл – даже перед сухой разминкой, перед игрой, чтобы не видели, конечно. Это помогало мне подумать о предстоящей игре, настроиться.
И вот как-то мы возвращались на поезде с выезда. Ехали из Новосибирска в Челябинск. Остановились в Омске, я Воронцову говорю: «Пойдем до ларька сходим, газеты купим, а я покурю». Только зашли за ларек, как мимо идет Денис Цыгуров, который тогда был помощников в тренерском штабе отца. Ну что делать – пришлось платить штраф.
Каким был путь из Пензы в Челябинск после третьей победы в полуфинале?
С шампанским. Но Цыгуров тогда сразу сказал: «Сегодня мы победили, будем праздновать, но затем начинаем готовиться. У нас есть незаконченное дело. Нам нужен Кубок».
После двух поражений в финале в Москве оставалась вера в то, что вы его все-таки возьмете?
Никто о поражении не думал вообще. С «Крыльями» мы не просто так «закусились» в финале. Там была такая история. Мы проиграли в гостях два матча, причем оба — по буллитам, после чего у Квартальнова, тогда капитана «Крыльев» состоялся разговор с Карповым. Квартальнов через Карпова предложил, как бы это помягче сказать, закончить все в Челябинске – мол, обе команды уже вышли в суперлигу, зачем лишние матчи и переезды. Валера пришел в раздевалку, передал нам этот разговор. Мы приняли к сведению, затем выиграли два матча дома, а в Москве поставили точку. Хорошую такую – 7:0. Вот показатель духа той команды.
В самолете из Москвы пылали пожары?
Не помню. Думаю, никто этого не помнит (смеется). Зато все прекрасно помнят, что было на площади перед челябинским аэропортом, как нас встречали. Эти эмоции словами не передать, никакими деньгами не измерить. В каждом из нас была гордость за Челябинск, за команду, за себя – мы понимали, что сделали большое дело.
324 ЧАСА В ВОЗДУХЕ С «АМУРОМ», ЗВОНОК ОТ КАРПОВА, ТРАССА ОРСК – ЧЕЛЯБИНСК
Что случилось после того, как вы вернули «Трактор» в суперлигу? Почему многие игроки из той команды разъехались по другим клубам?
На самом деле никто никуда не хотел ехать, все хотели играть дома, в «Тракторе», двигаться дальше уже на новом уровне. Мы не просили миллионов. Но уезжать пришлось.
После сезона основа команды разговаривала с Цыгуровым, он пообещал, что у нас будут нормальные контракты, причем много мы тогда не просили – только самое необходимое, с учетом финансовых возможностей «Трактора», но и с учетом суперлиги, конечно. Однако на деле все вышло иначе. Тогда Баландина на посту директора клуба сменил Валицкий и по контрактам с нами общался уже он. Цыгуров уехал восстанавливать здоровье в Карловы Вары, а Валицкий стал нас выдергивать для обсуждения деталей контрактов по одному.
Лично я ехал на встречу с одной мыслью – подписывать контракт с «Трактором», ведь с Цыгуровым все было обговорено. Но когда увидел в бумаге совершенно другие цифры, поинтересовался – в чем дело. На что услышал ответ: «Цыгурова сейчас здесь нет, мы все решаем. Что тебя удивляет, у нас же премия будет?». Ничего подписывать я, понятно, не стал. А когда на меня с серьезным предложением вышел «Амур», уехал в Хабаровск. Цыгуров после этого даже назвал меня предателем.
Неприятно было. Но это только момент. Для меня Цыгуров – великий тренер. Его уважали игроки, думаю, все, кто в сезоне возвращения в суперлигу с ним работал, вспоминают то время с теплотой. Он действительно очень многое нам всем дал. И я персонально очень рад за одного человека – за Андрея Попова. Цыгуров его взял в команду как раз в тот год, когда мы возвращались. Завидую Андрею белой завистью – сам бы мечтал всю свою карьеру провести в «Тракторе».
Привыкать к Хабаровску было сложно?
Первые полгода я просто входил в очень своеобразный ритм этого клуба, привыкал к бесконечным полетам. Когда чемпионат разгорается – вроде бы чувствуешь себя хорошо, но потом перерыв, а потом – три-четыре матча элементарно собираешься обратно. В Москве мы играли, например, в час ночи по хабаровскому времени. На раскатке – сил полно, после обеда, правда, уснуть сложно, но в целом нормальное состояние, а как только на игру идти – тебя начинает ломать. В «Амуре», думаю, нужно играть молодым. Чтобы организм справлялся.
В Москву мы летали на рейсовых, а оттуда уже на чартерах. 324 часа налетали за первый год – с предсезонки человек считал. И при этом получалось еще в хоккей играть.
В Хабаровске в первый сезон я сыграл больше всех матчей – пропустил только четыре. Вообще сезон получился хорошим. Но потом все пошло не так, словно кто-то сглазил. Пошли одна за другой травмы. Разрыв связки плеча, сотрясение, потом травма глаза – я упал на клюшку Турковского, а когда вылечился, в одной из первых же игр лег под шайбу – и она полностью вывернула мне палец, переломала его. Через месяц я был снова в строю, но в игре против Уфы Радулов толкнул меня в спину – я улетел в борт и получил еще сотрясение.
Такими были мой второй и третий сезоны в Хабаровске. Настоящая черная полоса.
В общем, наступил момент что-то серьезно менять?
Да, наступил момент. Мне позвонил Валера Карпов – он тогда был генменеджером в «Автомобилисте» – и позвал в Екатеринбург. Предложение было хорошим, в Хабаровске я был один, без семьи, а Екатеринбург очень близко к Челябинску. И я решил – годик в Вышке, а потом с «Авто» вернемся в КХЛ.
Отыграли нормально, набрал 17 очков в 29 матчах. Но летом я прооперировал второе колено, а во время предсезонки уволили Карпова. Меня вызвали наверх и сообщили, что мы больше не работаем вместе. Я подошел к Сикоре, тот развел руки в стороны, сказал: «Это не мое решение».
Это было в конце августа, следующим моим клубом стал «Торос». Сезон в Нефтекамске получился отличным – мы выиграли свой дивизион, а в Кубке Братины проиграли только в финале – «Югре», они тогда как раз готовились к КХЛ.
Вернуться в КХЛ не пробовал?
После нескольких сезонов в Высшей лиге сделать это очень тяжело. Тем более, если у тебя нет агента. Был бы я моложе – может быть и получилось бы.
В итоге ты четыре года играл в «Южном Урале».
Меня в Орск позвал Евгений Зиновьев. Интересно с ним было работать, мастер своего дела, мы полностью понимали друг друга. Там, в общем, было неплохо, болельщики команду любили. И при достаточно маленьком бюджете мы показывали результат – всегда были в плей-офф.
Не скучно было в таком маленьком городе?
Хоккеист, считаю, не имеет право жаловаться на такие обстоятельства – не мы выбираем работу, а она нас. Ну и до Челябинска от Орска всего 600 километров, на выходные я всегда домой ездил на машине. Тысяч семьдесят за это время набежало.
НЕПРИЯТНЫЙ ТИП ПЛАТИЛ, ЗОЛОТО УНИВЕРСИАДЫ, КЛУБ ИМЕНИ БЕЛОУСОВА
Кто был самым странным легионером в твоих командах?
В Высшей лиге в центре нашего звена с Воронцовым играл словак Ян Плева, первый легионер «Трактора». Он получал почти в три раза больше, чем мы. Но за что? Что он такого необычного сделал? Каждую смену Плева кричал: «Я усталь» и рано уезжал меняться. Я когда приезжал на смену со льда, говорил ему: «Ты что, козел, делаешь? Зачем так рано меняешься?». Он гнул свое: «Я усталь». Приходилось ему объяснять, что если меняется центр звена, то и нас заставляют меняться, что мы недоигрываем. Сложно нам с ним было.
На следующий сезон мы были на сборах в Словакии, его агент приехал – говорит, Янка Плева недалеко живет. Мы позвонили, хотели позвать его на выходной, пива выпить, вспомнить, как играли вместе – он даже трубку не взял.
В «Амуре» твоим партнером был чех Ян Платил. Потом он два сезона провел в Челябинске и влип в несколько интересных историй: зашел в лифт и упал с ним в шахту, подрался с Андреем Николишиным на тренировке.
Сволочь чешская. Очень неприятный тип, конечно. Про него все сообщает одна история. Приехали мы как-то играть с «Витязем» в Чехов, после тренировки Вова Антипин в раздевалке Платилу говорит: «Готовься, мне два их бойца сказали, что будут охотиться за тобой завтра». И что в итоге? Платил на игру не вышел – у человека внезапно заболело плечо. Хотя Антипин, разумеется, всего лишь пошутил.
Импортные люди – они другого склада. Особенно, чехи и словаки. А вот со шведом Петей Нюландером мне понравилось играть, мы с ним в «Амуре» играли, в одном звене. И хоккеист хорошего уровня, и человек.
А Фаунтин?
Майк – конечно, тоже. Душа команды, когда он играл, мы не оглядывались на ворота.
Какой момент карьеры был самым ярким? После возвращения с «Трактором» в суперлигу, конечно.
Победа на Универсиаде со студенческой сборной России. Непередаваемые ощущения. В финале с Чехией за нас болела на трибунах все российская делегация. Мы выиграли, а потом стояли с золотыми медалями на шее и слушали гимн. Такие эмоции ни за какие деньги не купишь.
До Универсиады мы два года с этой командой, основу которой составляли тюменцы и челябинцы, ездили на Кубок Монблана во Францию с Александром Якушевым, он был главным тренером, там отлично сыгрались. И на Универсиаде в Австрии, в Инсбруке были уже зрелой командой. От «Трактора» там были также Смирнов, Заварухин, Савин, Воронцов, Сазонов и другие. Костя Барулин – отлично в воротах себя показал.
В клубе лучших бомбардиров «Трактора» имени Валерия Белоусова у тебя десятое место и 112 заброшенных шайб. Очень достойный вклад в историю.
Сам удивился, когда узнал об этом, потому что никогда не считал свои голы. Хотя вот Андрей Баландин говорит, что так считать голы нечестно, ведь я их забивал не в суперлиге, а в высшей лиге. Но не буду скрывать, это очень приятно – значит, не просто так я играл в Челябинске, в «Тракторе». И сын прочитал тоже, для него это много значит – знать такое про отца.
БОНУС
Пенза. Третий матч полуфинала Высшей лиги 2006 «Дизель» vs «Трактор», после которого Челябинск вернулся в Суперлигу
Фотографии из личного архива Игоря Камаева, ural56.ru
Видео – архив ChelyabinskHockey.Com
