«Тренер пустил слух, что я очень религиозен и не притрагиваюсь к алкоголю». Новая глава автобиографии Криса Челиоса
Если вспоминать историю моего выбора между университетами Висконсина и Северной Дакоты, то можно сказать, что выбор за меня сделал ныне уже бывший игрок НХЛ Джеймс Патрик.
В мой первый сезон в составе «Муз Джо» скауты особо не обращали на меня внимания. Но по ходу второго года ситуация изменилась. Необычная история парня из Сан-Диего заинтересовала многих.
В сезоне-1980/81 я стал предметом интереса многих команд. Мой домашний телефон постоянно разрывался от звонков. В какой-то момент меня перестало это радовать. Я уже был утомлен всеобщим вниманием. Но многие скауты просто не понимали отрицательного ответа.
Одной из таких команд была «Реджайна» из Западной хоккейной лиги. Если бы я заключил с ними контракт, то лишался бы права поиграть в колледже. Так что для меня этот вариант изначально был неинтересным. Но они никак не успокаивались.
Наконец, чаша моего терпения была переполнена. Когда представители «Пэтс» позвонили в очередной раз, я сказал: «Я готов подписать. Приезжайте в Муз Джо, и мы оформим сделку».
Как только я повесил трубку, я схватил свою куртку и ушел из дома. Я не собирался играть в Западной хоккейной лиге.
Тренер «Пэтс» Джек Сэнгстер и директор команды Кевин Галлант появились на пороге моего дома через час. Впечатляюще, если учитывать, что путь от Реджайны до Муз Джо занимает минут 50.
Мой сосед по комнате, Уэндел Джеллисон, сообщил, что не знает о моем нынешнем местопребывании и когда я могу вернуться. Сэнгстер и Галлант решили подождать. Когда стало ясно, что я их кинул, они с гневом хлопнули дверьми автомобиля и отправились в обратный путь.
Сэнгстер и Галлант велели Джеллисону передать мне, что я совершил большую ошибку. Думаю, они собирались рассказать всем о моем вопиющем поступке, надеясь, что это отпугнет других конкурентов.
Возможно, они переоценили свои возможности, так как моя карьера сложилась вполне успешно.
Вскоре я определился с возможными вариантами продолжения карьеры: Мичиган, Боулинг-Грин, Северная Дакота и Висконсин. Я посетил все эти места.
Самой веселой выдалась поездка в Висконсин. Помощник главного тренера Грант Стендбрук проинформировал ветеранов «Бэджерс», что им нужно быть крайне аккуратными со мной, так как я очень набожен и не пью.
Атмосфера была весьма напряженной, когда меня знакомили с командой. Я сразу почувствовал, что что-то не так. Все смотрели на меня, словно увидели амиша на рок-фестивале. Наконец, форвард «Висконсина» Брайан Маллен прервал всеобщее молчание: «Так ты не пьешь?» – «Вас дезинформировали, – ответил я со смехом. – Я всегда не прочь выпить». Неожиданно, после этого поездка стала гораздо веселее.
Оказалось, мой тренер в «Муз Джо», Ларри Биллоуз, выдумал историю и пустил слух, что я очень религиозен и не притрагиваюсь к алкоголю. Он надеялся, что это привлечет внимание большего количества скаутов. Он действительно хотел, чтобы я получил стипендию.
Первоначально, я планировал выступать за Северную Дакоту под руководством Джино Гаспарини. Я даже заполнил первые бумаги. Джим Арчибальд уже стал игроком этой команды, и мне очень нравился Гаспарини. К тому же в Северной Дакоте подобрался хороший состав, да и до Муз Джо было ехать не так уж и долго, так что я мог не терять связи с прежними друзьями. Меня все устраивало.
Однако, в тот же день, что подписать меня, Гаспарини заключил соглашение с Патриком. Это был мой заклятый соперник. Я не хотел играть с ним в одной команде: я хотел победить его. Я немедленно связался с Джино: «Появление Джеймса Патрика не входило в наше соглашение».
К чести Гаспарини, он с пониманием отнесся к моим чувствам и разорвал предварительный договор. Конечно, он был не в восторге, но он был честным человеком.
Я позвонил Стендбруку и сообщил, что готов сотрудничать с Бобом Джонсоном и Висконсином. «Бэджерс» как раз выиграли чемпионат-81.
Но, прежде чем попрощаться с Муз Джо, я еще раз успел побывать молодым и глупым.
Все произошло в день, когда меня задрафтовал «Монреаль». Возбужденные перспективой быть выбранными клубами НХЛ я, Горд Флегел и Джим Арчибальд затарились пивом и пошли на речку. Мы решили зависнуть там и следить за новостями по радио. Все мы были полны надежд.
Флегел был небольшим форвардом, который забил 51 гол в 60 матчах последнего сезона и уже договорился с университетом Мичигана. Арчибальд забросил 46 шайб и добавил к этому 308 минут штрафа. Это было начало 80-х, когда на льду иногда вспыхивал настоящий хаос, так что статистика Арчибальда должна была кого-то привлечь.
В итоге, я был выбран во втором раунде под общим 40-м номером, Арчибальд достался «Миннесоте» под 139-м. К сожалению, Флегел так и не был задрафтован. Мы не знали, что сказать.
По совпадению, в городе в этот день был большой праздник. Нас пригласили, чтобы люди могли лично передать поздравления. Конечно, к этому моменту мы уже прилично набрались, но это не остановило нас от поездки.
Одним из гостей вечеринки был Майк Дрегер, который играл за «Мелвилл». Он позволил нам взять его Chevrolete Monte Carlo. Наверное, он не очень хорошо подумал, так как руль в таком состоянии мне доверять было нельзя. Тем более на скользкой и мокрой от дождя дороге. Я проехал всего три квартала, после чего врезался в столб. Я вылез из машины и максимально быстро постарался покинуть место аварии, забросив ключи на крышу близлежащего отеля. Я решил отрицать свою причастность к этому происшествию, а это было бы сложно сделать, если бы ключи от машины гремели бы у меня в кармане.
Я был весь мокрый и перепачкан в грязи, когда добрался до вечеринки и объяснил ситуацию.
Когда мы с Дрегером добрались до места аварии, полиция уже была там. Мы немедленно вернулись обратно, чтобы разработать наши легенды. Я спрятался в доме своей экс-подруги, а Майк объяснил полицейским, что он весь вечер был на вечеринке, а машину, наверное, угнали.
Полиция не очень-то поверила, так как нашла наши куртки на заднем сиденье. Они проверили всех на возможное наличие осколков стекла в волосах.
На следующий день я покинул Муз Джо. Каким-то чудом я избежал проблем. Машина была застрахована, так что я просто заплатил сверху еще 300 долларов.
Я провел в Муз Джо прекрасное время. Там действительно началась моя карьера, и я повстречал множество прекрасных людей. Но я был готов к переезду в Висконсин.
Правда, старт моей карьеры в новой команде был отложен на четыре недели из-за травмы, которую я получил во время обряда посвящения.
Ужин в пабе Big 10 заканчивался тем, что мы опрокидывали одну рюмку шнапса за другой. Я успел досчитать до 26, после чего все остальные события стерлись из моей памяти. Каким-то образом я добрался до общежития и увидел, что все уже закрыто. Будучи пьяным и плохо соображая, я не придумал ничего лучше, чем разбить рукой окно.
Я не чувствовал боли из-за алкоголя. Но люди в помещении страшно перепугались, когда увидели мою руку, так как это было сплошное месиво. Вскоре я потерял сознание и была вызвана скорая. Одним из парамедиков, приехавших на вызов, был отец голкипера «Висконсина» Марка Беренда. Он и привел меня в чувства.
В связи с тем, что уровень алкоголя в моей крови зашкаливал, я был проблемным пациентом. Я атаковал первого врача, который хотел мне помочь. А из-за того, что я потерял уже много крови, мне не дали обезболивающих, а просто зашили руку и наложили повязку.
Мне удалось поспать всего пару часов, прежде чем тренер Джонсон вызвал меня к себе в кабинет. С трудом стоя на ногах (из-за последствий травмы и похмелья), я ввалился в кабинет. Секретарь велел мне подождать, пока Джонсон пристально разглядывал меня. В его взгляде можно было одновременно прочесть жалость и отвращение. Я весь в синяках, кровоподтеках, а лицо было просто синего цвета. Когда Джонсон, наконец, решил отчитать меня, я только надеялся, что это будет быстро, так как меня уже начинало тошнить.
«Я думал, ты не пьешь», – сказал он, вспоминая байки тренера Биллоуза. «Я обычно не пью ту дрянь, что вчера ночью!»
Тренер Джонсон прочел мне лекцию о вреде алкоголя, приводя множество примеров атлетов, которые из-за выпивки загубили свои карьеры. Он говорил все верно, но это продолжалось слишком долго, так что мне пришлось вскочить с кресла. «Но я еще с тобой не закончил!» – кричал Боб мне в спину, пока я выбегал из комнаты.
Когда он узнал все подробности истории, то даже больше рассердился на других игроков, которые споили новичка шнапсом.
В дополнения к физическим травмам, та ночь серьезно испортила мои отношения с руководством общежития.
В первом семестре моим партнером по комнате был форвард Том Райан, уроженец Мэдисона. Мы весело проводили время. Первым делом, мы приобрели большой холодильник и забили его пивом. Это сделало нас очень популярными. В нашей комнате постоянно было полно гостей.
Холодильник не принес нам проблем, но я все же был выгнан из общежития из-за проделки я огнетушителем.
Одним из развлечений в кампусе был просмотр кино в открытом кинотеатре. Я же додумался до блестящей идеи распылить пену, пока люди стараются смотреть кино. Тогда это казалось значительно веселее, чем сейчас.
Как только я начал воплощать свой план в жизнь, понеслись выкрики: «Засранец! Козел!» Наверное, они не оценили мое чувство юмора.
Однако выселение из общежития оказалось счастливым случаем, так как я переехал к семье Боба и Барбары Джонсонов, которые часто брали к себе хоккеистов. Они не имели никакого отношения к тренеру Джонсону. Как мой новый домовладелец любил говорить: «Я – настоящий Боб Джонсон».
Джонсоны были настолько популярны, что в гараже они поставили еще несколько кроватей, чтобы взять максимально возможное количество игроков. Боб и Барбара были прекрасными, толерантными людьми, которые позволяли молодежи вести себя, как молодежь, одновременно заботясь об их безопасности.
Выбор Висконсина стал ключевым в вопросе моего становления, как защитника. Я очень многому научился у тренера Стендбрука и Брюса Драйвера – великолепного защитника.
Ведь до того я имел в своем послужном списке всего два сезона опыта игры в обороне. Причем не в самой сильной лиге. Но именно Стэндбрук и Драйвер смогли исправить все мои огрехи и недостатки.
Стендбрук научил меня множеству маленьких хитростей, как, к примеру, прием под названием «открывашка», который позволяет тебе изменить направление движение соперника, просунув клюшку ему между ног. В то время это еще было легально. Он также научил меня правильно блокировать броски (правда, я все равно делал это не так часто) и поработал над моим катанием. Ему было достаточно пяти минут, чтобы обнаружить твои недостатки в катании и исправить их. Он также мог работать с голкиперами. Он вообще мог делать все. Настоящий перфекционист.
Стендбрук многое повидал на своем веку. Когда-то (в сезоне-1954/55) он даже будучи игроком побывал на просмотре в «Спрингфилде», который в то время тренировал легендарный Эдди Шор. Когда ты можешь рассказать о работе с Шором, то сразу становится ясно, что в деле ты давно. Я верю, что большая доля заслуги в успехе, которого смогли добиться в Висконсине я и Драйвер, принадлежит Стэнбруку. Он действительно обучил нас искусству игры в обороне.
Мои уровень игры и физическая форма многократно улучшились. Также я заработал репутацию игрока, который готов пойти на все ради победы. Оппоненты считали меня безжалостным, и меня это очень даже устраивало. Парни, которым я противостоял, быстро уяснили, что я не люблю тех, кто приковывает к себе слишком много внимания.
У нас было ожесточенное противостояние с «Миннесотой», а у «Голден Гоферс» был очень хороший игрок по имени Пэт Микелетти. Как-то он забил нам гол. Защитник бросил от синей линии, шайба от двух штанг отскочила в поле прямо на клюшку Микелетти, который спокойно отправил ее в пустой угол. Однако он праздновал этот гол так, будто забил решающую шайбу в финале Кубка Стэнли. Я не оценил этого веселья.
«Ты заплатишь за это», – пригрозил я. Микелетти объяснил, куда я могу засунуть своие мнение. За словом он в карман не лез.
Позже мне представился шанс. Я саданул ему клюшкой по ноге при выходе из зоны. Арбитры в этот момент смотрели в другую сторону. Я попал прямо под колено. Место оказалось удачным. Микелетти рассказывал, что он просто не чувствовал ногу после этого. Из-за повреждения он пропустил три месяца. Наверное, такого он все же не заслуживал.
Также я целенаправленно врезал по колену еще одному игроку из Миннесоты – Брайану Эриксону – и вывел его из строя на определенное время. Эриксон, который потом поиграл в НХЛ, был одним из лидеров команды, и я просто хотел, чтобы на лед он больше не выходил.
Не думайте, что все время я тратил только на пытки соперников. К примеру, именно тогда я повстречал свою будущую жену, тогда еще Трэйси Смит, на вечеринке студенческого братства. Оказалось, она дружит с подругой моего одноклубника Теда Пирсона. Через них мы и договорились о свидании.
Трэйси понятия не имела, что я играю в хоккей. Я пригласил ее на игру «Бэджерс». Она согласилась. Тогда я предложил увидеться после матча. Разговор получился коротким.
«Этот парень грубоват. Он даже не предложил подвезти меня до арены», – жаловалась Трэйси своей соседке по комнате. Она была уверена, что мы оба пойдем на игру, но я просто не хочу сидеть с ней. И она поняла, что я на льду, только минут через 10 после начала встречи.
«Барсуки» играли на Dane County Arena, и это была единственная арена, на которой продавали пиво. Как результат, болельщики иногда просто слетали с катушек.
Самая безумная ночь случилась 30 января 1982 года, когда «Северная Дакота» и «Висконсин» устроили знаменитое побоище.
Все дошло до того, что драка перекинулась на трибуны. И какой игрок из Северной Дакоты принимал в этом самое активное участие? Вы догадались – мой бывший партнер по «Муз Джо», убийца всего живого Джим Арчибальд. Также в той команде выступали еще несколько будущих энхаэловцев: Джон Кейси, Трой Мюррей, Крэйг Людвиг, Рик Зомбо и Фил Сайкс.
Мы вели со счетом 3:0, когда мой партнер по команде – нападающий Джон Ньюберри – облил водой капитана «Северной Дакоты» Кэри Идса, когда тот прокатывался мимо нашей скамейки. Это уже случилось во второй раз за игру, так что Идс остановился разобраться. Пока он махал клюшкой перед горлом Ньюберри, наш защитник – Пэт Этье – встал со своего места и врезал Идсу по лицу.
Это запустило цепную реакцию. Вскоре казалось, что на арене начался настоящий тюремный бунт.
В конце концов, Арчибальд оказался на трибунах, где начал драку с фанатом. Людвиг, который позже поиграл за «Монреаль», сказал Идсу, что его стукнул Этье. Кэри нашел Пэта и они схлестнулись в ожесточенной схватке.
Было невозможно уследить за всем происходящим. Когда казалось, что все, наконец, успокоилось, оказавшийся вновь на льду Арчибальд, организовал второй раунд, ударив одного из наших игроков.
Вы не поверите, но я практически не участвовал в том действе.
Когда все угомонилось, Ньюберри, Этье и Стив Маккензи были удалены до конца матча, а со стороны соперника в раздевалки ушли Идс, Арчибальд и Дэн Бреннан. Позже лига выписала дисквалификацию на два матча Идсу и Ньюберри. Арчибальд получил пять матчей.
Однако последнее слово осталось за «Северной Дакотой». Они победили нас в финальном матче чемпионата NCAA – 5:2.
Вы представить не можете, как тяжело было вновь проиграть команде Патрика.
Мне нравилось играть под руководством Боба Джонсона. Это был яркий и запоминающийся персонаж. Всегда было интересно находиться рядом с ним. Никогда нельзя было предугадать, что он тебе скажет. В начале 80-х, когда многие игроки еще и не знали понятия «правильное питание», Боб Джонсон уже интересовался этим вопросом.
Как-то он увидел меня, жующим попкорн в раздевалке. «Львы не едят попкорн, – сказал он мне. – Выброси его». И я выбросил.
Мы всегда слушали Боба. В этом плане он был похож на Скотти Боумэна. Никто с ними не спорил: было сразу ясно, что они знают об игре гораздо больше, чем ты можешь просто себе представить. И все уважали их слова.
Только Ньюберри, который был одним из лучших бомбардиров команды, мог сказать Джонсону что-то в ответ. Как и я, в будущем он попал в «Монреаль», но провел всего несколько матчей за команду. Однажды тренеры устроили проверку после отбоя, а Ньюберри не постеснялся захлопнуть дверь прямо перед носом Джонсона.
Во время тренировок Джонсон любил выставлять звено из американских игроков против канадцев. Мы должны были выяснить на льду, кто будет начинать матч. Все хотели выйти с первых секунд, так что обстановка быстро накалялась. Мы бились просто насмерть на этих тренировках.
Перед матчами Боб любил ставить какой-нибудь марш и сам маршировал, будто барабанщик из военного оркестра. Это был веселый и очень располагающий к себе человек. Все любили Барсука Боба.
После окончания моего первого сезона Джонсон перешел на работу в «Калгари Флэймс». Для тренера из колледжа переход в НХЛ – это большое событие. Вакантное место занял Джефф Сауэр из колледжа Колорадо. Он не стал ничего менять, и игрокам это пришлось по душе. Мне также нравилось работать с ним. Также он сохранил Стендбрука, что было очень важно для меня.
Заменить Джонсона представлялось сложно выполнимой задачей – он трижды выигрывал чемпионат NCAA за 15 лет. Но Сауэр справился с этим лучше, чем можно было представить.
Мы выиграли национальный чемпионат в первый же год его работы. Правда, без проблем не обошлось. Мы даже не были первыми по ходу регулярного сезона, уступив «Миннесоте» и «Северной Дакоте».
Низшей точкой падения стало поражение от Дулута в начале февраля со счетом 3:6. В той игре мы заработали 17 малых штрафов. «Так, чемпионат по штрафным минутам мы уже выиграли, – сказал тренер после игры. – Теперь давайте оставим все эти штучки и поднимемся на первое место в таблице».
На каком-то этапе казалось, что мы просто забыли, как играть в хоккей. В атаке ничего не получалось, в обороне был проходной двор. Тед Пирсон угодил в запас, хотя его участь легко могла постичь любого игрока.
Сауэр заявил, что нам нужно пересмотреть свое отношение к делу. И нам это удалось. Мы сильно закончили год, выиграв 13 матчей из последних 15, в том числе и чемпионскую встречу у Гарварда со счетом 6:2.
Именно в том сезоне я забил один из самых запоминающихся голов в карьере. Тогда в WCHA серия плей-офф проводилась из двух матчей и победителем становился тот, кто забивал больше голов за две игры.
В первой встречи с Северной Дакотой мы разошлись миром – 2:2. Во второй мы регулярно уступали в счете, подойдя к последним минутам с разницей в одну шайбу – 4:5.
Тренеры сняли вратаря, Марка Беренда, и выпустили шестого полевого игрока. И за 12 секунд до конца я смог затолкать шайбу в ворота.
Шайба застыла на линии, и я предпринял последние усилия. Возможно, я даже не коснулся шайбы. Просто затолкнул ее в ворота вместе с голкипером. Наверное, сейчас бы никто такой гол не засчитал.
В овертайме преимущество было уже на нашей стороне. Однако выяснения лучшего затянулись до третьего овертайма, когда Пирсон забил, казалось, решающий гол.
Игроки уже жали друг другу руки и направлялись в раздевалку, когда судьи сообщили, что хотят проверить клюшки хоккеистов на предмет легальности загиба крюка. В ту эру это было абсолютно нормальное явление. Угол загиба крюка проверяли постоянно. Некоторые игроки даже специально меняли клюшки в третьем периоде напряженного матча, чтобы избежать возможных проблем. Конечно, никто бы не рисковал использовать нелегальную клюшку в овертайме. Тем более мы не волновались о Пирсоне, который всегда был надежным и ответственным игроком.
Но официальные лица сразили нас объявлением, что клюшка Пирсона не соответствует правилам. Игра возобновляется, а Пирсон еще получает и двухминутный штраф.
Однако Пол Хоук умудрился забить гол в меньшинстве всего лишь через 26 секунд после возобновления встречи. С его клюшкой никаких вопросов уже не возникло.
На пути к чемпионству в NCAA мы последовательно обыграли «Сент-Лоуренс» и «Провиденс», выйдя в финал на «Гарвард». Флэтли вышел на матч с поврежденными ребрами, но забил пару голов и принес нам победу – 6:2. Мы не сомневались, что успех будет на нашей стороне. Беренд был назван самым ценным игроком чемпионата.
По ходу второго сезона в Висконсине я стал задумываться об НХЛ.
После победы сборной США под предводительством Херба Брукса на Олимпиаде-80 в Лейк-Плэсиде, команды НХЛ стали гораздо внимательнее присматриваться к игрокам из США. Практически весь состав золотой команды получил шанс поиграть в НХЛ. Американские проспекты стали цениться гораздо выше.
Правда, я все равно не был до конца уверен, что могу рассчитывать на попадание в НХЛ, пока генеральный менеджер национальной сборной США Ларри Джонсон не позвонил мне в районе Рождества 1983 года и не заявил, что готов гарантировать мне место в составе на Олимпиаде-84.
USA Hockey готова была гарантировать места некоторым ведущим американским игрокам из-за боязни, что многие из них подпишут контракты с клубами НХЛ.
Но это был не мой случай. Тогда я еще не планировал заключать соглашение с «Монреалем». Я хотел закончить обучение в Висконсине. Тогда я не мечтал о НХЛ. Я хотел стать первым представителем нашей семьи, который получит диплом. Конечно, существовала вероятность, что генеральный менеджер «Канэдиенс» Серж Савар изменит мое мнение каким-нибудь сногсшибательным приглашением. Но я не стремился стать профессионалом во что бы то ни стало.
И приглашение на Олимпиаду только укрепило мою позицию. Но именно тогда я стал серьезно оценивать свои шансы попасть в НХЛ. Я стал анализировать состав «Монреаля» и прикидывать, как я могу в него пробиться.
Предыдущим летом «Канэдиенс» обменяли основных защитников Рода Лэнгуэйя и Брайана Эгблома, а также Дуга Джарвиса и Крэйга Лафлина в «Вашингтон» на Райана Уолтера и Рика Грина.
«Монреаль» все еще входил в число ведущих команд лиги. Однако в защите начиналась перестройка. 31-летний Ларри Робинсон все еще был ярчайшей звездой НХЛ, также появился опытный и проверенный Грин. Но другие защитники: Гастон Жингре, Жильбер Делорме, Рик Нэтресс, Крэйг Людвиг, Робер Пикар, Дуайт Шофилд, Билл Китчен и Билл Рут – все они были молоды, неопытны или то и другое вместе. Может, думал я, я смогу вписаться в эту группу молодых игроков.
Во второй половине сезона я усиленно стал готовиться к Олимпийским играм и последующей возможной карьере в НХЛ. Я становился все увереннее, что после Олимпиады уже не вернусь в Висконсин. В крайнем случае, рассчитывал я, «Монреаль» пригласит меня на просмотр, чтобы посмотреть на меня в деле вблизи.
При таком настрое я стал все меньше внимания уделять учебе.
Я так и не получил диплом. Это одно из редких сожалений в моей жизни.
Топовое фото: flickr.com/photos/uwmadarchives
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
Наверно, самый знаменитый подобный эпизод в карьере Челиоса (и об этом, наверняка, будет упомянуто в дальнейших главах) произошел в игре с "Филадельфией" в 1989 году, когда вратарь "Летчиков" Рон Хекстолл, выйдя из ворот, у борта атаковал Челиоса и, повалив на лед, принялся избивать. Это было возмездием за нанесение травмы форварду "Флайерз" Брайану Проппу.
а в жизни, конечно, таких раздолбаев-тусовщиков еще поискать надо. зато, весело жил и ни о чём не парился!
круто!
а так - Майоров, Кожевников, Якушев тоже выпустили книжки в серии "Легенды спорта" (если не ошибаюсь)