«Тебе кричат – давай выкладывайся! А ты понимаешь, что это предел». Петер Форсберг – о травмах, кроксах и драках с «Детройтом»
От редакции Sports.ru: вы находитесь в блоге Hockey Books, который полностью перевел две огненных автобиографии – Фила Эспозито и Шона Эйври, очень умную книгу про хоккейную аналитику, книгу о молодежном хоккее с кучей интересных историй, а еще периодически выкладывает расшифровки самого крутого хоккейного подкаста. Поддержите авторов плюсами, подписками и комментариями, чтобы крутые переводы чаще появлялись на Трибуне и в вашей ленте.
Эх, хотел успеть доделать это до Нового Года, но...
Петер Форсберг для меня особенный хоккеист. В марте 1998 года – сразу после Олимпиады – отец взял меня с собой в командировку в Прагу. Мне 11 лет, и весь день я предоставлен сам себе (мама потом отцу за это всыпала). Хожу по городу, набредаю на какой-то магазин электроники. И там две коробки – FIFA 98 с Бекхэмом на обложке и NHL 98 с Форсбергом.
Смотреть НХЛ в те времена почти нереально – следил, в основном, по «СЭ», вырезал заметки, клеил в тетрадку. Вечером с пультом от магнитофона ждал вечерние новости. Иногда (прям не всегда) там были новости спорта. Иногда (прям вообще не всегда) там показывали хайлайты НХЛ. Надо было успеть их записать на кассету. Да еще не залезть на предыдущие записи (видимо, это был мой первый опыт монтажа хайлайтов).
Тарелку «НТВ плюс» в нашей ситуации было бы опрометчиво покупать – первый этаж, Солнцево, 90-е... Максимум удавалось на те же кассеты записывать программу «Щелчок» с Дмитрием Федоровым. А в декабре 2022-го мы с ним вместе работали на Неделе Звезд в Челябинске. Вот ведь история.
Ну да ладно. Пост все-таки про Форсберга. В общем, лучшим способом прикоснуться к НХЛ для меня, конечно, была NHL 98 с ним на обложке. И так он стал для меня настоящим символом хоккея. Поэтому пройти мимо такой вкуснятины я просто не мог. Детские воспоминания пуще других въедаются в мозг. Где-то даже подцепил термин соответсвующий – «свежий контакт». Сильнее всего цепляет первый опыт, к которому потом невольно и стремишься. У меня с Форсбергом именно этот случай.
Кстати, в той же Праге я хотел еще купить сетку сборной Чехии с Гашеком на спине. А мне – которому 11 лет, напоминаю – не продали его в клубном магазине «Спарты». Ты, говорят, из России. Ты его сожжешь. Долго не понимал эту историю.
В общем, вы знаете, как это работает. Форсберг заглянул на подкаст Spittin’ Chiclets, я это (не очень оперативно) перевел, снабдил примечаниями и вывалил вам на потеху. Интересные интервью у этих гадов идут одно за другим – хрен угонишься, а очень хочется.
И книжку про Кубок Канады-87 хочется доперевести и начать публиковать уже. Может быть, начать ее выкладывать недопереведенной, чтобы дать себе уже пинка под зад и добить ее, как думаете? Напишите в комментариях вообще, что вам больше интересно – книжки или подкасты.
Напоминаю, если вам нужны автобиографии Шона Эйври и Фила Эспозито в формате EPUB, а также другие книжки (всего их 6 штук), напишите мне здесь – в личку на Sports.ru.
Если хочется помочь проекту материально, то внизу есть номер карты (а еще говорят на самом сайте как-то можно донатить, но я не вникал). Донаты, скажу честно, мотивируют, как ничто другое. Самые ценные рубли в жизни, правда. Я как представлю, что кому-то не лень все это читать, а потом еще куда-то лезть номер карты вбивать, так сразу тепло становится. И хочется перевести весь интернет к чертовой матери :)
Дальше – слово Полу «Бизу» Биссоннетту, Райану «Уиту» Уитни и РА (Rear Admiral или Контр-Адмирал – это прозвище Брайана Макгонагала, со-ведущего подкаста). Впереди километры букв. Читайте на свой страх и риск.
РА: Для нас огромная честь приветствовать на подкасте сегодняшнего гостя. Этого динамичного центрального нападающего выбрали под шестым общим номером на драфте 1991 года. Спустя сезон его права обменяли в одной из самых нашумевших сделок в истории НХЛ. Он провел в лиге 14 сезонов, выступая за три команды. Суммарно он набрал 1056 очков в 859 матчах регулярного чемпионата и плей-офф. К тому же, он выиграл два Кубка Стэнли, «Колдер Трофи», «Арт Росс Трофи», «Харт Трофи» и два золота Олимпиады, а в 2014-м его ввели в Зал Славы.
Итак, у нас в гостях Петер Форсберг. Спасибо, что заглянул на подкаст Spittin’ Chiclets. Как поживаешь, Петер?
Форсберг: У меня все хорошо. Спасибо за столь лестные вступительные слова.
(Биз смеется)
Форсберг: Со времен драфта-1991 уже столько лет прошло. С тех пор много чего произошло.
РА: Мне пришлось выкинуть много фактов – сидел голову ломал, что оставить. Так чем ты занимаешься в последнее время?
Форсберг: Мы переехали семьей в Швейцарию лет пять назад. Живем в Цуге с тремя детьми. Иногда с ветеранами тут играю. В общем, жизнь удалась.
Уит: А почему ты решил переехать в Швейцарию?
Форсберг: Вложился в обувную компанию Inuikii, вот и переехал. Штаб-квартира компании находится тут недалеко в Цюрихе. Моя невеста работает там же (оговорка, Петер женат – прим. пер.) Да и потом я давно хотел в Швейцарию переехать. Даже мечтал об этом. Хорошая страна, красивые места. К тому же, это хоккейный край. Местная команда два чемпионских титула подряд взяла. Так что жертвовать хоккеем не пришлось из-за переезда. И это здорово (отметим, что Форсберг уже давно в бизнесе, а знаменитые сандали Crocs в Швеции называют «Foppatofflan» – то есть дословно «шлепки Фоппы» – в честь Петера, ставшего одним из первых инвесторов проекта; в конце нулевых он закрыл свою компанию Pforce, продавшую этот тип обуви, после нескольких неудачных лет на рынке – прим. пер.)
Биз: А где ты вообще научился заниматься бизнесом? Мы еще поговорим о кроксах чуть позже.
Форсберг: (смеется) Да я даже не уверен, что я в этом разбираюсь. Посмотрим, как дальше пойдет. А так вообще я получил экономическое образование еще много лет назад. Мы, кстати, там вместе с Маркусом учились (естественно, с Маркусом Нэслундом, ведь их судьбы с Форсбергом плотно переплетены – прим. пер.). Николь тоже хотела заниматься бизнесом, она получила хорошее образование в Стокгольме (в девичестве Николь Нурдин, жена Петера – прим. пер.).
Вот мы и решили дальше двигаться в этом направлении. Надо же после хоккея чем-то заниматься. Мне не хотелось повесить коньки на гвоздь и сидеть без дела. Да и потом я последние лет восемь не то чтобы прям на пенсии был. Я раз 45 возобновлял карьеру (смеется). Так что у меня было время подготовиться к жизни в бизнесе.
Уит: Ты вот упомянул Маркуса, и если кто-то не понял, то речь про Маркуса Нэслунда. Вы с ним родились в одном городе с разницей в десять дней. Вместе росли, вместе добивались вершин. Мы тут любим возвращаться к самым истокам, спрашиваем гостей про детство, про то, как они попали в хоккей… Твой отец – довольно легендарный тренер. Он тебя все детство тренировал? Благодаря ему ты и влюбился в хоккей? Как там вообще дело было?
Форсберг: Да тут скорее сам город ключевую роль сыграл – Эрншельдсвик (не пытайтесь произносить это вслух, если вы не Алексей Пешнин – прим. пер.). Там же и [Виктор] Хедман родился, и Никлас Сундстрем, и братья-близнецы Седины, да и много кто еще. Город живет хоккеем. У нас там хорошая команда играет – МОДО. Все жители с детства за нее болеют.
К тому же, у всех есть возможность попробовать себя в хоккее. У нас в городе шесть катков на 50-60 тысяч человек, так что у всех есть возможность тренироваться (видимо, имеется ввиду вместе с ближайшими населенными пунктами, в самом же Эрншельдсвике проживает около 30 тысяч – прим. пер.).
Мой отец играл и в футбол, и в хоккей. Он, кстати, на самом деле, больше моего брата тренировал. Я начал с ним работать только в 14 лет. А потом он мне пару лет проходу не давал (смеется).
(все смеются)
Он меня и в молодежке МОДО тренировал, и в первой команде, а потом еще и в сборной. Так что мы с ним потом плотно работали. Лет десять подряд.
Биз: Он сильно на тебя давил? Или он тренер на расслабоне?
Форсберг: Ну я бы не сказал, что он был на расслабоне. Если я не выполнял какие-то требования, он иногда и орал на меня. Он вообще относился ко мне так же, как и к остальным игрокам. Так что на меня орали, как на всех – можете у ребят спросить. У него были определенные требования, и их надо было выполнять. И это не только игр, но и тренировок касается. Но я бы не сказал, что он перегибал палку. Мне кажется, он все делал по справедливости.
Уит: Ты занимался в детстве другими видами спорта? Менял коньки на футбол летом, например? Или ты уже тогда круглый год занимался только хоккеем?
Форсберг: Не-не-не, я же прям на севере рос. Какой футбол?
Уит: Так я там был (Райан закончил карьеру, проведя два матча за МОДО в сезоне-2015/16 – прим. пер.).
Форсберг: (смеется) Ну это я так. Вообще, да, мы и в футбол играли, конечно. Маркус играл за свой район, я – за свой. Мы, наверное, лет в 16 оба закончили, когда уже в молодежке стали играть. А до этого, да, полгода в хоккей играешь, а потом полгода в футбол. Как-то так.
Биз: А потом вас с Маркусом летом припахали работать в электрокомпании твоих родителей?
Форсберг: Так и было. У меня там и отец, и мама работали. Хотя я сейчас хоть убей не помню, чем мы там занимались.
(все смеются)
Форсберг: Помню, что мы приходили в семь утра и уходили в четыре вечера. Ужасно было вставать в такую рань. А ведь потом еще на тренировку надо! Может быть, это и не лучшая подготовка к сезону, зато мы поняли, что в жизни без труда никуда.
Биз: Так а что вы там делали-то?
Форсберг: Следили за тем, чтобы деревья в лесу провода не задевали, убирались… Самой электропроводкой мы не занимались. Мы, скорее, уровнем ниже располагались – техническим обслуживанием занимались. Например, следили, чтобы деревья зимой не падали на линии электропередач.
Биз: То есть током тебя там не било? Нет таких историй?
Форсберг: (смеется) Не-не-не. К такому нас не подпускали.
Биз: Я просто подумал мало ли тебя как-то током шандарахнуло, и с тех пор ты стал вспыльчивым, и у тебя выросли такие мягкие руки.
Форсберг: Да я, наверное, родился, скажем так, со слабым предохранителем.
(Биз смеется)
Форсберг: Иногда закипал, бывало, что уж. Правда, не думаю, что я прям родился злым. Я ведь за пределами площадки редко взрываюсь. А на льду… Даже не знаю. Просто на льду позволительно время от время терять самообладание.
Биз: Это, кстати, комплимент был. Когда к интервью готовились, Уит говорит, типа, слушай, а ведь он не только технарь, но с ним вообще на льду было лучше не связываться.
Уит: Да ты мне как-то в Филадельфии врезал плечом, стоя ко мне спиной – я до сих отойти не могу.
(все смеются)
Биз: Силовой наоборот!
Уит: Вообще этот прием (так называемый «cold shoulder» – прим. пер.), наверное, главным образом с тобой ассоциируется. Ты уже в детстве сообразил, как использовать инерцию соперников против них самих, и отправлять их в нокдаун, не теряя при этом шайбу?
Форсберг: Да не, я думаю, это чуть позже ко мне пришло. По-моему, это случилось на МЧМ. Меня там так какой-то русский уложил. Я еще тогда думал – да как так-то?! Я ведь его снести должен был! Вообще чтобы провести этот прием, надо играть хитро. Пойдешь в открытую – ничего не получится. Надо скрывать свои намерения. В этом и заключалась моя особенность. Смотришь на шайбу, чувствуешь, что он сзади подкатывается… Продолжаешь контролировать шайбу и потом резко проводишь силовой.
Уит: Я искренне думал, что ты меня не увидел. Качу такой и думаю – ха, он меня не видит! И потом сразу – БАБАХ!
Форсберг: А еще лучше перед этим пару колющих провести, чтобы взбесить соперника. Тогда-то он точно попробует тебя снести. И тогда этот прием сработает еще лучше.
Биз: Да, надо сначала заманить. Сунешь ему клюшку в яйца пару раз – через пару смен он точно на тебя накинется.
Форсберг: (кивает, улыбается) Совершенно верно.
Биз: Я тут весь интернет перерыл, но так и не смог найти ответ. Кто дал тебе это прозвище – «Фоппа»? Я правильно произношу? «ФО-ппа»?
Форсберг: Да, Фоппа. Фух, я даже не знаю, откуда это пошло. Наверное, из прессы. Кто-то из журналистов так меня назвал, и понеслось. К тому же, одного футболиста тоже так называли. Он где-то в часе езды на юг от моего родного города родился. И играл у нас в высшем дивизионе. Его «Лилла Фоппа» звали. А фамилия у него тоже Форсберг. Прозвище, думаю, от фамилии образовали. Так меня все и стали Фоппой называть. По крайней мере, в Швеции.
Биз: Понравилось прозвище? Или сначала даже не понял к чему это?
Форсберг: Ох, да мне, если честно, в детстве не нравилось, когда меня «Петером» называли. Слишком уж официально.
(все смеются)
Уит: (иронично, с детским акцентом) Привет, Петер!
Форсберг: Так что уж лучше Фоппа, чем Петер. Я был не против.
РА: Слушай, а ведь в твоем родном городе световой день всего четыре часа длится зимой, верно? Рассвет в десять, а в 14 уже закат? И сколько тогда времени в среднем ты играл в хоккей зимой?
Форсберг: Ну, тут день на день не приходится. Многое же от холода зависит. А так… Тренировались на катке, а потом играли в школе и на улицах. Все по классике. Едет автобус – убираем с дороги ворота. А если шла упорная борьба, то автобус ждал секунд 30 пока мы доиграем (улыбается).
На выходных мы играли по шесть-семь часов в день – причем где угодно. Думаю, благодаря этому мы хорошо научились читать игру. Может быть, на технике это и не так сказалось, но зато мы постоянно играли на улицах и получали от этого удовольствие.
Уит: Ты вообще интересовался НХЛ в конце 80-х, когда тебе лет 13-14 было? Или шведский чемпионат тебя больше занимал? Ты мечтал играть в НХЛ, следил за лигой при любой возможности? Или тогда в Швеции это вообще было невозможно?
Форсберг: Прямых трансляций толком не было, так что пристально следить было невозможно. Первый матч целиком я, наверное, вообще уже в 90-х увидел. Я стремился играть за МОДО. Я же вырос в районе, где все болели за МОДО. Маркус, например, и другие ребята росли в других районах. А я прям в эпицентре МОДО вырос. Я с пяти лет болел за эту команду и хотел играть за нее.
А в сторону НХЛ, если честно, даже не смотрел. Я и не думал, что смогу играть на таком уровне. (улыбается) Я ведь в детстве еще довольно щуплым был. Питался блинами да булочками с корицей – какие тут мускулы?
(все смеются)
Форсберг: Так что не могу сказать, что я мечтал играть в НХЛ. Это как-то все далеко от меня было. Я ставил себе цель пробиться в основу МОДО и играть в высшем дивизионе.
РА: Перейдем к драфту 1991 года. Многие североамериканские скауты считали, что ты уйдешь во втором раунде. Какие у тебя были ожидания – если они вообще имелись – перед драфтом?
Форсберг: Да я толком ничего не ждал. Это ведь самое начало моей карьеры. Я тогда еще толком себя не проявил. Да, я уже играл за основу МОДО, но большой пользы команде я не приносил (Петер явно скромничает, ведь в преддрафтовом сезоне он провел за основу 23 матча в высшем дивизионе чемпионата Швеции и набрал 17 (7+10) очков – и это в 17 лет; а с командой U18 он выиграл чемпионат страны, наколотив 102 очка в 39 матчах при 38 заброшенных шайбах – прим. пер.).
Так что я не думал, что меня выберут под высоким номером. Да мне и плевать как-то было. (улыбается) Понятно дело, здорово, когда тебя выбирают высоко. Но, с другой стороны, тогда от тебя и ждут большего. А я скромным парнем был. Зачем мне все эти ожидания? Просто выберите меня на драфте, да и все.
А потом мы полетели на церемонию. Я работал с агентом Доном Бэйзли. И он мне говорит, мол, ты знаешь, а ты ведь можешь довольно высоко уйти. Ходили разговоры, что меня где-то 11-м или 12-м заберут. И я такой – хм, ну круто. Я знал, что мной интересовалась «Филадельфия». Они даже ради этого выменяли себе право выбора пониже… если я все правильно помню (неправильно – прим. пер.).
Но я даже и представить себе не мог, что меня выберут под шестым номером. Это стало настоящим сюрпризом. Как вы и сказали, ожидалось, что меня заберут в лучшем случае где-то в начале второго раунда.
Уит: И поскольку ты не обладал большими габаритами и был молод, ты даже и не думал об отъезде в НХЛ? Ты ведь потом еще три полноценных сезона в Швеции отыграл. Ты осознанно так поступил, это был план? Специально не стал торопить события? Или просто хотел остаться в Швеции? Как там вообще дело было?
Форсберг: Ну я бы не сказал, что у меня прям план какой-то был. Не было такого, что я решил остаться в Швеции, потому что считал, что так будет лучше для моего развития. Скорее, я просто еще совсем юным был и не созрел для переезда. Если бы «Филадельфия» даже и предложила мне контракт в 1992-м после чемпионата мира, то я совершенно точно бы никуда не поехал и все равно остался в МОДО (смеется).
Я подписал контракт в 1993-м и потом остался дома еще на год. Я просто не хотел особо никуда уезжать. Даже не знаю почему. Просто дома все хорошо было. Мне нравилось жить в родном городе, я здорово проводил там время… Зачем куда-то торопиться?
Но настало время ехать. Пришлось сесть в самолет и лететь играть за «Квебек». И я был не в восторге. Ох, как же я не люблю летать, зачем я только на это подписался?! Мог бы дома сидеть и играть за команду родного города. Но за пару месяцев я там обвыкся, завел друзей, и мне все стало в радость. Мне просто не хотелось ничего менять особо. Меня все устраивало дома.
Биз: Сильно выиграл в деньгах при переходе из МОДО в «Квебек»?
Форсберг: Да. В переводе на шведские деньги там получалось что-то вроде 40 миллионов. То есть это где-то шесть миллионов в американских долларах. Это я хорошо помню. Потому что болельщики соперников постоянно скандировали «40 миллионов спустили ни на что!» (смеется). То и дело на играх это можно было услышать.
Так что, да, в этом плане точно стало лучше. Да и, откровенно говоря, если бы не деньги, может быть, я и не поехал бы никуда. Смысла бы просто не было.
(все смеются)
Форсберг: Ну и потом поскольку там платили больше, то туда ехали все лучшие игроки. Так что если уж и менять что-то в жизни, то двигаться надо в этом направлении.
Биз: Но ведь была и другая проблема. Я предполагаю, что ты уже тогда немного говорил по-английски, но тут ведь надо было ехать во франкоговорящий край. Для тебя это стало огромным культурным шоком? Ты и так-то сомневался по поводу переезда, а тут еще надо ехать туда, где ты без языка.
Форсберг: Это несколько осложнило ситуацию, скажем так. Однако с другой стороны, там было много молодых ребят – [Адам] Дэдмарш, [Оуэн] Нолан, [Майк] Риччи, [Адам] Фут… У «Квебека» тогда была молодая команда. Плюс, это ведь не самый крупный город в мире. (смеется) Просыпаешься в Квебеке, а за окном снег – чувствуешь себя как дома!
(все смеются)
Форсберг: А вот новости и все такое, смотреть, конечно, было сложновато. Много времени проводил один, но и с ребятами из команды тоже часто куда-то выбирался. Так что переезд в Квебек пошел мне на пользу. Он ведь похож на мой родной город. Все обожают хоккей. Плюс там холодно, так что все живут от игры к игре. Да и привыкать особо не пришлось, если честно. Потому что у нас была отличная команда.
Если не ошибаюсь, то когда я приехал, «Квебек» шел по сезону с 19 победами в 25 матчах. И при этом дома только одну игру проиграли (5:7 «Питтсбургу», а еще четыре свели вничью – прим. пер.). Сезон тогда усеченный был – всего 48 матчей играли. Так что в этом плане было легко. К тому же, команда до этого плохо выступала, а тут я подъехал как раз к подъему. Когда выигрываешь, то какая разница, на каком языке кто разговаривает?
РА: Это точно.
Биз: Да уж. Тогда только половину «регулярки» из-за локаута сыграли. С этим тебе тоже повезло. Можно было попробовать свои силы на новом месте, но не в полноценном сезоне. Так что ты там проторчал не столь уж и долго.
Форсберг: Согласен. Разве что не могу сказать, что я «проторчал» в Квебеке. Мне там действительно понравилось (улыбается). Нас тогда «Рейнджерс» выбили в первом раунде. А так, да, согласен. Сезон получился не таким уж и длинным. Затем же клуб сменил владельцев и переехал в Денвер. И вот следующий сезон был уже полноценным. Наверное, мне пошло на пользу, что дебютный сезон получился сокращенным.
Уит: Не могу не спросить про Олимпиаду 1994 года. Ты забил там победный буллит в финале и стал легендой международного уровня. Ты уже затронул тему того, что вы росли вместе с Нэслундом. Так вот он-то перебрался в Северную Америку в сезоне-1993/94 и не играл в той сборной, в то время как ты остался дома. Это как-то сказалось на ваших отношениях? Ведь он решил, что уже готов к переезду, а, значит, наверняка не поедет с тобой на Олимпиаду.
Форсберг: Он все правильно сделал. Он был к этому готов. Он быстрее меня повзрослел. На момент отъезда он уже просто доминировал и на тренировках, и в лиге. Я тогда еще не столь хорош был. Люди, может быть, скажут, что я играл неплохо, но мне так не кажется. В общем, он был готов к этому шагу (однако в сезоне-1992-93 Форсберг стал вторым бомбардиром лиги с 47 очками, а Нэслунд – шестым с 39 – Sports.ru).
Не сказал бы, что я остался дома исключительно из-за Олимпиады. Это, скорее, просто удачно совпало, что она выпала на 1994 год. Но так вообще я просто не хотел покидать родной город. (смеется) Хотелось еще шведских тефтелек поесть годик.
РА: Мне кажется, нам стоит вернутся к истории с обменом. Как-никак он все-таки один из самых громких в истории НХЛ. Ты вообще как-то следил за всей этой сагой Линдроса? Или просто занимался своим делом? У тебя были какие-то предпочтения касательно того, где ты будешь играть?
(Здесь стоит кратко напомнить исторический контекст. Если лень читать, то в сети сохранился мой сюжет на эту тему. Эрик Линдрос считался главной звездой поколения, но при этом наотрез отказался выступать за «Квебек», уведомив всех заранее, что тратить на него драфтпик не имеет смысла. Причины конфликта все еще вызывают споры, но, по словам самого Эрика, он не имел ничего против самого клуба, но вот с владельцем Марселем Обю Линдрос не хотел иметь ничего общего.
В итоге «Квебек» все же выбрал его под первым номером, а Эрик демонстративно отказался надевать свитер «Нордикс» на церемонии. После этого скандала Линдрос провел совершенно ненужный год в молодежке, и в 1992-м его все-таки обменяли. Соискателей было хоть отбавляй, и обмен также не обошелся без скандала. «Рейнджерс» утверждали, что «Квебек» принял их предложение, а потом незаконно провернул сделку с «Филадельфией». Разбирательство решилось в пользу «летчиков», а так в «Квебек» могли отправиться Сергей Немчинов, Тони Амонти, Алексей Ковалев и Майк Рихтер – и это лишь часть предложения «Рейнджерс».
В конечном же счете «Квебек» получил за Линдроса не только Петера Форсберга, но также Стива Дюшена, Майка Риччи, Криса Саймона, Керри Хэффмана, два пика первого раунда и 15 млн долларов. Добавим также, что после завершения карьеры Линдрос красиво закрыл эту историю, надев в эфире квебекского телевидения свитер «Нордикс» – прим. пер.)
Форсберг: Да нет, я бы не сказал. Там сложная ситуация была. И в итоге у нас получилась очень мощная команда. «Квебек» же несколько раз первым на драфте выбирал – сначала [Матса] Cундина, потом Нолана, потом Линдроса… Потом пришли [Джо] Сакик, Фут, Риччи… Плюс, там еще хорошие игроки в составе уже были.
Мне, конечно, говорили, что в «Квебеке» придется непросто, потому что они уже столько лет плохо играли. Но, с другой стороны, я помню, как люди тогда говорили, что если удастся сохранить костяк команды, то она далеко пойдет.
На следующий год клуб продали. И все получилось как нельзя лучше. «Квебек» не мог платить нам зарплату, а «Колорадо» – мог. В этом плане все получилось идеально, если так посмотреть-то. Команда долгое время обитала в подвале турнирной таблицы, и тут появились люди, не стесненные в деньгах. Стало быть, можно было еще больше хороших игроков подписать.
Так к нам пришли [Рэй] Бурк, Блэйки (Роб Блейк – прим. пер.), [Клод] Лемье, [Патрик] Руа… При иных обстоятельствах их бы не было в нашей команде. Мы бы уж точно не увидели Руа. (смеется) Уж он бы точно не стал переходить в «Квебек». А так случился тот обмен с «Монреалем».
В общем, нам всем и мне лично очень повезло оказаться в «Квебеке». Но тогда никто не знал, что все закончится так хорошо.
Биз: Я хотел спросить про вашего тренера Марка Кроуфорда. Тебе до этого доводилось работать со столь жесткими тренерами? Просто про него много историй разных ходит. Как у него колпак отъезжал, и он орать на ребят начинал, да и вообще про то, какой он требовательный (в частности об этом рассказывал Шон Эйври – прим. пер.).
Форсберг: Да, он был требовательным. Но, сказать по правде, мне кажется, он хорошо знал свое дело. У нас ведь молодая команда была – надо же как-то ребят приучать к тому, чтобы работать в поте лица. Тут уж никуда не деться. Он был жестким, спору нет. (смеется) Я помню, как он пару раз ребятам – да и мне – пихал будь-здоров.
Но он требовал, чтобы мы играли жестко. (смеется) Это сейчас методики тренеров иногда ставят под вопрос, а в те времена никто не возмущался. Как сказали – так и делаешь. И именно из-за этих сложностей мы и прибавили как команда.
РА: Пока мы еще не далеко отошли от Олимпиады 1994 года, не могу не спросить про гол в ворота Кори Хирша, который принес вам золото. Ты до этого уже пробовал этот финт в игре? Или это в первый раз было?
Форсберг: (улыбается) Я за пару месяцев до этого в чемпионате Швеции попробовал так сделать. И, конечно же, не забил! (смеется)
Уит: Вот это я понимаю яйца у человека! После такого пойти на тот же финт в матче за золото!
Форсберг: Именно. Раз не сработало в прошлый раз, то попробую опять именно тогда, когда нет права на ошибку. (смеется) Я вообще тогда ужасно бил буллиты. У меня два финта всего было! Либо между ног, либо вот так. Получилось лучше не придумаешь.
Биз: После этого тебя впервые стали узнавать в Швеции? Привалило популярности после того гола?
Форсберг: Немного. Но я ведь за два года до этого и чемпионат мира выиграл – мне тогда 18 было. (смеется) Да и в 1993-м мы с Маркусом знатно пошумели (это еще мягко сказано – Форсберг набрал 47 очков в 39 матчах за МОДО, а Нэслунд – 39; они вместе выиграли золото МЧМ, где Петер, наверное, установил вечные рекорды по набранным очкам (31) и результативным передачам (24) и дошли до финала чемпионата мира, где уступили сборной России – прим. пер.). Так что это, конечно, не помешало, но те, кто следил за хоккеем, знали меня и до этого.
Плюс мы потом еще вышли в финал чемпионата Швеции. Даже неловко сейчас за то, как я тогда себя вел после поражения. Я ведь тогда обещал судью поколотить. Прям врезать ему хотел (смеется).
(Биз смеется)
Форсберг: В общем, после этого было уже трудно оставаться неизвестным в Швеции. Биз: Штраф тогда прилетел? Были какие-то серьезные последствия?
Форсберг: (улыбается) Ни штрафа, ни последствий не было. По-моему, там вообще больше прилетело оператору – точнее репортеру – за то, что он на лед выскочил через 30 секунд после окончания матча. Так что меня никто особо не винил (смеется).
Уит: Ребят, ####### (уйдите) ##### (нахрен) на пять минут, мне надо остыть.
Форсберг: Именно (финал получился эмоциональным – МОДО еле-еле залез в плей-офф, в то время как «Мальме» заходил одним из главных фаворитов; в итоге МОДО выиграл два первых матча финала, но потом проиграл три подряд, и чемпионом стал «Мальме» – прим. пер.)
РА: Это интервью, наверное, и по сей день всплывает в трансляциях?
Форсберг: Не думаю. Хотя когда я в Швеции приходил на игры своих детей, ко мне, бывало, подходили родители и говорили, что помнят, как я хотел морду судье набить (смеется). Но вообще если вы посмотрите интервью, то там, по крайней мере, видно с какой страстью я отношусь к хоккею. Поэтому людям это и запомнилось. Там не все так плохо-то с судейством было. Просто потом дурдом весь этот начался, что всем и понравилось.
(На курсы шведского я ходил всего пару месяцев, да и то кучу лет назад, поэтому за переводом интервью обратился к известному мастеру – Алексею Пешнину. Привожу его без изменений – прим. пер. - Петер, что скажете об этой игре?
- Мы провели хороший матч, но они забили два первых гола в большинстве, имея для этого где-то пятнадцать шансов. Я очень разочарован в Берье (Берье Юханссон – имя судьи), он был чертовски плох.
- Вы злитесь на судью?
- Он был таким говнюком, что хотелось вломить ему, правда.
- Судья решил исход игры?
- Он начал судить строго, они забили два в большинстве, потом он отпустил игру, и нам уже сложнее было проходить к воротам.
- Вы были лучшей командой в финальной серии?
- Мы здорово начали, взяли первые два, вели в третьем, но дальше нам просто не дали выиграть.
- Это ваш последний матч в Швеции?
- Пока не знаю, что сказать.
- Скоро чемпионат мира, Матс Сундин готов сыграть, ты тоже?
- Слушай, мне все равно. Сейчас я только хочу домой и сходить в душ).
Уит: Когда вы узнали о том, что клуб переедет в Колорадо? По ходу твоего дебютного сезона? Уже после него? Когда вы точно поняли, что переезд состоится и дальше вы будете играть в Денвере? Причем я так понимаю, никто из вас ничего не знал про этот город.
Форсберг: Да я сразу после поражения в серии с «Рейнджерс» домой улетел. Все эти переговоры обошли меня стороной. Я даже особо не следил за развитием ситуации из Швеции. О переезде мне по телефону сообщили где-то в середине лета. Ходили слухи, что мы можем оказаться в Остоне, Хьюстоне или Финиксе. Не знаю, насколько это было реально. В итоге оказалось, что мы едем в Денвер.
В общем, мне обо всем сообщили по телефону. За новостями я толком не следил. (смеется) Да и какое мне дело? Я ни в Денвере, ни в Хьюстоне не был. Ну переедем в какой-то американский город. Ну и что?
РА: Вы тогда резво ворвались в сезон – 16 побед, 7 поражений, 4 ничьих. Затем Пьер Лакруа (генеральный менеджер – прим. пер.) привел в команду Патрика Руа. Вы тогда, наверное, даже поверить в это не могли? Просто – оп! – и Патрик Руа в составе.
Форсберг: Да уж. Это ведь тоже было не предугадать. Кто же знал, что он так взбесится?
(Дело было 2 декабря 1995 года – «Монреаль», который посредственно начал сезон и успел уволить к тому моменту генерального менеджера и главного тренера, принимал тот самый «Детройт» Скотти Боумэна. Руа накидали полную авоську – пять шайб в первом периоде и потом еще четыре во втором. Вячеслав Козлов забил 4 гола, Игорь Ларионов набрал 1+3, Сергей Федоров – 1+5. «Монреаль» проиграл 1:11.
Главный тренер «Канадиенс» Марио Трамбле заменил Руа только после девятой пропущенной шайбы, хотя Патрик просил об этом неоднократно и намного раньше. Руа бросил на тренера гневный взгляд, ставший мемом, и тут же пошел к руководству с требованием обмена. 6-го числа Руа и Майка Кина отправили в «Колорадо», а в обратном направлении последовали Андрей Коваленко, Мартин Ручински и Жослен Тибо – прим. пер.)
Форсберг: Может быть, кто-то у нас в команде и догадывался о грядущем обмене. Да и, кажется, Пьер раньше был агентом Руа (все верно – прим. пер.). Так что мы понимали, что вероятность такого обмена существует. В итоге так и получилось. Плюс вместе с Патриком пришел и Майк Кин, что тоже немаловажно. Он требовательно относился к партнерам и сам на льду не сачковал. Настоящий лидер. Так что для нас это был отличный обмен.
Если сравнить тот состав, с тем, который проиграл в плей-офф «Рейнджерс», то у нас стало больше лидеров. Пришли Клод Лемье, Уэндел Кларк, а затем и Патрик с Кинером (не совсем так – Кларка обменяли в «Квебек» сезоном ранее, а когда клуб переехал в Денвер, он уже успел вернуться в «Торонто» транзитом через «Айлендерс». Тот обмен тоже целая эпопея, о чем я в свое время рассказывал в сюжете для Канала НХЛ – прим. пер.).
Я считаю, что Лакруа прекрасно понимал, какие игроки были нужны нашей команде, чтобы выиграть кубок.
РА: Можно ли сказать, что команда нацеливалась на кубок и до обмена Руа? Или это произошло уже после?
Форсберг: Мы сделали еще один шаг в этом направлении с их приходом. (смеется) Добавили еще один элемент к формуле победы, так сказать. Нам не пришлось чесать репу и придумывать им место в составе. Они делали все для победы. Они вне всякого сомнения привнесли с собой правильный настрой и атмосферу в раздевалку, а также веру в то, что мы можем выиграть кубок. Они уже выигрывали титулы и прекрасно понимали, что для этого требуется. Я уверен, что они здорово помогли нашей молодой команде, дав понять, как завоевывается чемпионство.
Биз: Тебе вообще доводилось видеть столь жесткого вратаря? Про него еще куча историй ходит, что он активно участвовал в тренерском процессе – показывал защитникам, где и когда им надо находиться и все такое – что в итоге тоже помогло вам выйти на новый уровень.
Форсберг: (улыбается) А ведь со стороны может показаться, что он просто стоит себе в воротах да шайбу ловит, да? Но у него, на самом деле, по многим вопросам свое мнение было. Не знаю, рассказывал я это уже где-то или нет. В общем, вот вам история.
Кажется, в 1999 году мы уступили в плей-офф «Далласу». И в последних матчах серии я еле ползал – даже под капельницу пришлось после одной игры лечь, потому что я сознание потерял. Сил совсем не оставалось – в Далласе очень тяжело было играть. И вот на следующий год я решил сэкономить силы в серии против «Сан-Хосе» (память здесь явно подводит Петера, потому что он рассказывает про серию с «акулами» 1999 года, которая прошла в рамках первого раунда. Серия с «Далласом» была в третьем в том же плей-офф – прим. пер.).
Выигрываем первые два матча. Ну, думаю, сбавлю обороты, силы поберегу. И следующие два матча мы проигрываем. Помню, [Боб] Хартли заходит в раздевалку и говорит, мол, ребят, почему проигрываем? Патрик тут же вскакивает и показывает на меня пальцем: «Это все он виноват! Он даже не старается!».
(Биз смеется)
Форсберг: А я даже и не думал, что кто-то заметит. Однако он полностью контролировал ход дела. От него ничего не утаишь. Пришлось встать и извиниться. Сказал, мол, так и так. В прошлом году у меня уже сил не было на шестой и седьмой матч. Вот и решил поберечь себя к полуфиналу. И Патрик такой: «В плей-офф нельзя экономить силы». Ну, ок, я тебя понял. Буду теперь играть в полную силу.
Биз: Офигеть.
Форсберг: И мы выиграли следующий матч 4:2. (улыбается) А я одну забил и две отдал (на самом деле, Петер набрал 1+1 – прим. пер.). В общем, я это к тому, что Патрик четко понимал, кто играет в полную силу, а кто сачкует. Вот это он точно привнес с собой. При нем нельзя было не выкладываться на льду. (смеется) Иначе он по тебе по полной программе пройдется. Так что он не просто шайбы ловил, но и командой руководил.
Биз: А сами только и ждали, чтобы ему фигня какая-нибудь залетела. Подходишь потом к нему и говоришь: «Слышь, дружок, давай-ка просыпайся ##### (нафиг)» (смеется).
Форсберг: Вот сам ему так и говори. Я рисковать не собираюсь.
(все смеются)
Биз: То есть он прям настолько чокнутый?!
Форсберг: С ним надо очень аккуратно выбирать выражения.
Биз: Уит, извини, что перебил.
Уит: Да я просто хотел пошутить, что он угрожал убить людей, если они на его шлем как-то не так посмотрели. Я даже и не представлял, что он мог #### (членов) за воротник напихать тем, кто в Зале Славы. От него, видимо, чего угодно можно было ожидать.
(все смеются)
Уит: Когда ты приехал в «Квебек», Сакик там, кажется, уже лет шесть отыграл и стал суперзвездой. Он взял тебя под свое крыло? Можно сказать, что именно он рассказал тебе как все устроено в НХЛ?
Форсберг: Оказаться с ним в одной команде… Думаю, для меня лучшего варианта было и не придумать. Он здорово мне помог. Другой бы на его месте сказал, мол, приехал какой-то парень из Швеции, забирает игровое время, да еще и в большинстве… Но я вообще ничего такого про него сказать не могу. Он без всякой ревности относился ко всем, кто приходил в команду. Наоборот, он всегда радовался. Типа, слава богу! Может быть, теперь с тобой-то мы и победим! Именно это в Джо мне больше всего и нравилось. Он хотел побеждать. И ему было неважно кто внесет в победу больший вклад – он или кто-то другой.
С ним никогда не было никаких распрей или чего-то такого. Мы оба хотели побеждать. Так что он здорово мне помог. Особенно в первые пару лет.
Уит: Вы переезжаете в Денвер. У тебя второй сезон в лиге. И тут в команду приходит Клод Лемье. Он только-только выиграл кубок с «Нью-Джерси». Какие у тебя воспоминания о ваших первых совместных сборах? И если я не ошибаюсь, вы ведь в том сезоне в одной тройке играли?
Форсберг: Периодически. Его ведь то и дело дисквалифицировали.
(все смеются)
Форсберг: А так, да, мы в основном вместе выходили. Я знал, что он прекрасный игрок. Но я также понимал, что он известен ударами исподтишка. (улыбается) Так что если выходишь с ним вместе на лед, то надо быть готовым к тому, что за тобой все будут носиться и пытаться убить. Попробуй тут поиграй.
Но вообще он всегда боролся до конца – это его лучшая характеристика, наверное. Он выкладывался по полной в каждом матче без исключений. И от нас всех он требовал не меньшего. Так что с ним было здорово играть. Он не боялся лезть на ворота и умел забивать с пятака.
(смеется) И если так подумать, то я, наверное, не знаю никого, кто бы столь же эмоционально праздновал свои голы. Он прям НЕРЕАЛЬНО радовался каждой шайбе. Забавно было это видеть.
РА: Раз уж мы заговорили про Клода, то как тут не спросить про «Детройт». Петер, тебе вообще доводилось когда-нибудь еще принимать участие в дерби с таким уровнем ненависти?
Форсберг: Нет. Даже близко ничего подобного не было. Ни до, ни после. Уит: Разве что летнюю подработку он так же ненавидел, РА.
(РА смеется)
Форсберг: Два-три года там прям жестко было. (смеется) А мне-то особенно тяжко приходилось – у них-то шесть или семь шведов играли! Представляете, каково мне было в самолете, когда мы со сборной в 1998-м на Олимпиаду в Нагано летели? Захожу – а там ребята из «Детройта» сидят. Здорово, парни, как дела?
Биз: Ох, е-мое. Как неловко.
Форсберг: Да уж, неловкая ситуация. Может быть, поэтому мы и вылетели тогда в четвертьфинале.
Биз: Причем пусть даже ты и был тем еще типом на льду, у тебя ведь всего один бой за карьеру в НХЛ? Да и тот против Марти Лапойнта?
Форсберг: Да я бы даже боем-то это не назвал. Ну помахали немного кулаками, да. Но краги-то не сбросили при этом, если я правильно помню. Он, кстати, нормально так мне врезал. Я еще удивился. А так я еще на предсезонке, кажется, с [Шоном] Эйври подрался. Вот тогда мы оба сбросили. (улыбается) Так что не стоит полагаться на официальную статистику. Тогда, кстати, для меня все тоже не лучшим образом закончилось. Хотя, не, по-моему, я ему врезал, а потом кто-то из наших крикнул: «Помогите ему!». И все полетели мне на выручку.
(Уит смеется)
Биз: С ума сойти. То есть у тебя был один бой, да и тот на предсезонке. Уверен, там не обошлось без подколов и непристойностей с его стороны. Ведь должен же он был тебе под кожу залезть – иначе бы ты даже и не рассматривал такой вариант, верно?
Форсберг: (смеется) Это еще и в Вегасе произошло. Ну куда ты лезешь со всем этим? Давай просто в хоккей поиграем в свое удовольствие, а потом вечером сходим куда-нибудь отдохнем.
(Биз смеется)
Форсберг: К чему эта жесть? А он меня всю игру не отпускал. Там, кстати, забавная история была. Стою в подтрибунке, подходит ко мне наш защитник и говорит, мол, если Эйври на тебя полезет, я ему башку оторву. В итоге я ввязался в драку, а Иэн Лаперрьер накинулся на этого защитника. Пришлось драться с Эйври – куда деваться? (смеется) А так бы я и не стал ничего затевать. Уит: Погоди минутку, меня ща заменят!
Биз: ГДЕ МОЙ ЧУВАК?!
Форсберг: (смеется) Точно, точно. На помощь! Потом, наверное, кто-то с лавки опять крикнул: «Помогите ему!». И все полетели мне на выручку. Но он по мне толком не попал. Так что после той потасовки у меня не было ни синяков, ни царапин.
(Сам же Эйври в своей книге вспоминал этот эпизод следующим образом:
«Знойным сентябрьским вечером НХЛ устроила на MGM Grand Arena настоящий Лас-Вегас. Там были даже ванны со стриптизершами, которые якобы рекламировали пиво, а во время самого матча терли спинку некоторым везунчикам среди болельщиков (я не шучу). Я же в тот раз показал лиге персонажа, в которого постепенно превращался – Шона Эйври, повелителя безумия.
Я до такой степени взбесил будущего члена Зала славы Петера Форсберга во время предсезонного матча, что он в итоге сбросил краги и попер на меня как бык. Все говорят о том, какой Шон Эйври мерзкий, и что в своих издевках он бьет ниже пояса, но это слишком высокая оценка моих действий. Великого Петера я вывел из себя банально. Я всего лишь непрестанно повторял ему, что он еле катит из-за травмы голеностопа, которая является результатом — и в этом самый смак! — старости.
Это самое страшное, что стареющая суперзвезда спорта может услышать в свой адрес. Потому что в нашем деле карьера напрямую зависит от того, что наши тела могут делать нечто недоступное другим смертным. А потом время берет свое. И этого никак не избежать.
Нет, безусловно, я называл его и нытиком ######, и вообще прибегал ко всей классике, но зацепила его именно правда. В этом и кроется принцип задирания. Неправдой обидеть невозможно. Своим тявканьем я совершенно вывел из игры лидера соперника, который мог все решить в одиночку.
Завязалась потасовка. Болельщики «Кингс» и «Колорадо» орали так, будто это был вовсе не предсезонный матч. Я такого никогда не видел. Арена ходила ходуном. Казалось, что это плей-офф. А что касается жителей Вегаса, для которых это был вообще первый поход на хоккей, думаю, они подсели на него на всю жизнь. Я же отдал передачу, заработал 42 минуты штрафа, и мы выиграли 3:1. Форсберг набрал 21 минуту штрафа и ноль очков. Я обыграл одного из лучших хоккеистов мира»).
РА: Давай поговорим про ту безумную драку с «Детройтом». Там ведь все, по сути, началось с того, что ты закусился с Игорем Ларионовым. Вот уж кто бы мог подумать. Не знаю, дали вам в итоге по пятерке или нет (дали по малому за грубость – прим. пер.), но именно после этого все и закрутилось.
Форсберг: (улыбается) Даже не знаю, почему я тогда об этом не подумал. Я-то думал, что просто потолкаюсь с Ларионовым. Мне даже в голову не пришло, что одновременно с нами на льду находились [Дэррен] Маккарти и [Брендан] Шенахан. Просто увлекся моментом и не думал о последствиях.
Хотя ведь тогда много разговоров ходило про то, что нечто подобное должно произойти. (Форсберг имеет ввиду, что во время плей-офф 1996 года Лемье грязно атаковал Криса Дрэйпера, после чего тому пришлось фактически пересобирать лицо. Все ждали ответной реакции со стороны «Детройта» – прим. пер.)
Форсберг: А я даже об этом не подумал. Толкаемся-толкаемся, поднимаю голову… А что вообще происходит? Упс. Прости, Клод.
(РА смеется)
РА: Как прошел твой день с кубком после вашего первого чемпионства? Возил его Швецию? Как там все было?
Форсберг: Да так себе день. Там ведь Кубок Мира уже на носу был. Серия против «Флориды» закончилась в июне. Подошла моя очередь на кубок, а нам уже через два дня против Германии играть на Кубке Мира. Так что мне не повезло. Нельзя же против немцев разобранным выходить (смеется). Хоть иногда-то надо в оборону возвращаться. Так что день с кубком у меня довольно тихо прошел.
Биз: Можно ли назвать тот поход за кубком самым изнурительным опытом в твоей карьере? Пришлось же ведь четыре раунда пройти, а годом ранее «Квебек» вылетел уже в первом. К этому вообще как-то можно подготовиться?
Форсберг: Тяжелый плей-офф выдался тогда. Мы же еще и в отеле жили все время. Так что те два месяца за восемь шли. Хотя мы тогда не придавали этому большого значения. Клод перед плей-офф показал нам с Дэдмаршем свой чемпионский перстень. И мы такие – хотим такой же! Все остальное по боку. Хотим перстень и кубок.
Да и в первый год все было как-то в радость. Пусть даже и жили в отеле. Годом позже все уже не так воспринималось. Опять полтора месяца в отеле жить? Уффф. Многовато как-то. А в первый год все были одержимы одной целью – выиграть кубок.
Уит: После первого кубка вас несколько раз выбивали из плей-офф «Детройт» и «Даллас». Затем в команду приходит Рэй Бурк и проводит один полноценный сезон. Вместе с ним – Роб Блэйк. И вы берете еще один кубок. У тебя там какая-то история про надорванную селезенку, что ли, была. И ты так вышел на седьмой матч второго раунда, что ли. Как ты вообще узнал об этой проблеме? Были ли сомнения, что ты выйдешь на лед с такой травмой? Как там вообще все происходило?
Форсберг: По-моему, я уже только после седьмого матча об этом узнал. Мы вроде «Лос-Анджелес» обыграли дома (со счетом 5:1, Петер отметился десятой результативной передачей за два раунда плей-офф – прим. пер.). После игры пошел в ресторан и там внезапно почувствовал боль – весь левый бок прихватило. Пошел к физиотерапевту. Он мне сказал, что в худшем случае у меня надрыв селезенки.
Биз: Ох.
Форсберг: Ну ладно, думаю. Поехали в больницу. Он еще идет такой и говорит, мол, да не бери в голову, скорее всего, там ничего страшного, скоро домой поедем (смеется). А через час мне говорят, что у меня 1,7 литра крови скопилось в организме. Повезло, что не умер. Все развивалось довольно быстро. Но во время самого матча у меня ничего не болело. Я только часа через полтора после игры стал испытывать дискомфорт. Не знаю даже почему так. Может быть, потому что надрыв сначала был крохотный, а после игры все уже понеслось по полной программе.
Мне повезло. Я еще, помню, врача спрашиваю, мол, жить-то буду? Он спокойно отвечает: «Все будет хорошо. Будете жить, как прежде». Тогда спрашиваю его: «А в плей-офф дальше могу играть?». И он такой: «Нет». (улыбается) Вот тогда немного грустно стало. Операция меня вообще не волновала, а вот то, что я больше в плей-офф не сыграю, было обидно.
А так все прошло хорошо. Со мной работали прекрасные врачи. Сейчас я чувствую себя прекрасно.
Уит: И таким образом мы подошли к одной из самых легендарных историй, которая произошла годом позже. Из-за скопившихся травм, ты пропустил всю регулярку, а затем стал лучшим бомбардиром плей-офф. Когда руководство приняло решение, что ты пропустишь всю регулярку?
Форсберг: Я сам так решил. У меня были серьезные проблемы со стопами, а потом еще и с бурситом. Тело прям жутко болело. Плюс на это наложилась история с селезенкой, из-за которой я чуть не умер. В том году мне прооперировали стопу, а также слизистую сумку. Иначе я уже просто коньки не мог надеть.
Вышел на лед, стал тренироваться и готовиться к сборам. И тогда понял, что просто не переживу еще один сезон с такой болью в стопах, селезенке и так далее. Понял, что не готов. Сказал команде, что не надо мне платить – я просто поеду домой и вернусь, когда буду готов. Вернулся в январе – так у меня воспаление сухожилия началось из-за операции. Поэтому по прилету в Денвер пришлось делать еще одну операцию. И так я пропустил всю «регулярку».
Биз: Ужас какой.
Форсберг: В общей сложности не играл 11 месяцев. Да и мое участие в плей-офф было под огромным вопросом. (смеется) Забавно, кстати, получилось. У меня была всего одна тренировка с полным контактом – и там я участвовал только в выходах 2-в-1. И после этого меня сразу кинули в плей-офф. Все, говорят, можешь играть. Ну, можно так можно, ок, поехали. И так я вышел на первый матч против «Лос-Анджелеса» (0+2 за 15:45 игрового времени, «Колорадо» победил 4:3 – прим. пер.).
Видимо, все правильно сделал. Впрочем, я в отличной форме был. Я же десять месяцев подряд в зале работал.
Биз: То есть несмотря на травмы и проблемы со слизистой сумкой, ты все равно мог поддерживать форму. Я вот что хотел спросить… Ты вот когда предложил им не платить тебе… Они же все равно тебе платили? Просто ты ведь столько сделал для клуба. Уит: Или они такие: «Ништяк, как скажешь, Пит!».
(все смеются)
Форсберг: Я просто им сказал, что не надо мне платить – только не торопите с возвращением на лед. Слизистая сумка меня прям очень напрягала. Я испытывал боль каждый божий день – какие тут тренировки? Мне нужно время не лечение. Не надо меня торопить. Не надо на меня давить. Можете не платить (смеется). Зря я так сказал. У меня же еще тогда самый прибыльный сезон по контракту был.
Биз: Ох.
Форсберг: Нашел время, что и говорить. Видимо, этому меня на экономическом факультете не учили.
(все смеются)
Биз: Зато тема с Crocs у тебя зашла. Не хочу за тебя все рассказывать, но одно не могу не сказать – ты ведь был одним из первых инвесторов в Crocs. Те самые глупые сандали, в которых ребята по раздевалке ходят…
Уит: А также все медсестры во всех больницах мира.
Форсберг: Вообще изначально они позиционировались как обувь для прогулок на лодке, вроде. У меня пара друзей из Болдера (город в штате Колорадо – прим. пер.) вложились в это на раннем этапе. Они мне и сказали, мол, если это бомбанет в США, то ты нам тогда поможешь с продвижением в Скандинавии. Так и произошло. Все ведь знали про мои проблемы со стопами.
Они открыли пару магазинов. Их обувь мне помогла. Вот они и спросили, мол, может и ты нам поможешь теперь? Составили бюджет, продали тысяч пять пар. Через год это выросло до полмиллиона.
(у Уита истерика)
Форсберг: Забавно, как все получилось. Так я и попал в обувной бизнес, где работаю и по сей день.
Биз: То есть все началось просто с какого-то твоего кореша, жившего по соседству в Болдере?
Форсберг: Ага.
Биз: Просто мне эту историю так рассказывали. Типа, чувак принес эти сандали в раздевалку какую-то, все на них посмотрели и такие, мол, не, фигня какая-то.
Уит: ЭТ ЧЕ ТАКООООООООООООЕ?! (отсылка к известному мему – прим. пер.)
Биз: ЭТ ЧЕ ТАКООООООЕ?!
Форсберг: (улыбается) Ну да. Они ведь изначально хотя бы белые были. Это потом они пошли желтые, синие… И в прочих хулиганских цветах. Вот тогда шведская пресса на них совсем ополчилась. Говорили, что я привез в страну худшую обувь за всю историю.
(Биз смеется)
Форсберг: Особенно когда пошли смешанные цвета, типа, белого с желтым. Это прям ужасно выглядело. Это идея Тома Дорана. Он нам потом еще в паре проектов помог. Например, с машинкой по заточке коньков. И вот в продвижении Crocs в Скандинавии он тоже участвовал. В итоге у нас все получилось.
Биз: То есть тебе до сих пор принадлежат права на дистрибуцию Crocs по всей Скандинавии?
Форсберг: Нет, мы этим теперь в Inuikii занимаемся. Вышли на следующий уровень. Они теперь прям классно смотрятся (улыбается).
Уит: Давай вернемся к твоим проблемам со стопами. Все началось в 2001-м, когда вы выиграли кубок, а потом ты выбыл на длительный срок? Где отправная точка в этой истории? Это еще в детстве тебя беспокоило? Мне всегда было любопытно, когда у тебя начались эти проблемы.
Форсберг: Да я даже не знаю толком. Могу ошибаться, но, наверное, где-то в 2003-м. Это был мой лучший сезон (106 очков в 75 матчах «регулярки» – прим. пер.). Я здорово играл и на предсезонке, и в регулярке. И вот где-то, может, за матч до плей-офф это все и началось.
Там в чем проблема-то была? Конек стопу не фиксировал. Из-за этого я постоянно терял равновесие. Просто это не постоянно было – раз на раз не приходился. Странная история. Не знаю травма в этом какая-то виновата или еще что. 10-12 операций было, и все равно не помогло. Эта проблема никуда не ушла.
Уит: У меня просто тоже серьезные проблемы со стопами были. В том числе я лечился у доктора Андерсона в Северной Каролине. Ты с ним работал?
Форсберг: Да. Он в частности делал мне операцию на пятку и выяснил, что проблема была не в ней. Поэтому сделал повторную операцию и вернул все на свои места.
(Уит смеется)
Биз: Йоперный театр…
Форсберг: (улыбается) Причем операция была болезненной. В общем, да, с ним я тоже работал. И конкретно эта идея не только его, но и моя инициатива. Мне не хотелось делать операцию без возможности исправления. Не хотелось потом до конца дней испытывать боль при ходьбе. Поэтому пробовал разные варианты. Но в итоге ничего не помогло.
Уит: То есть боль при ходьбе ты не испытываешь? Дело исключительно в катании?
Форсберг: Совершенно верно. Просто ни с того, ни с сего теряю равновесие. Какое-то время у меня вообще стопа чуть ли не вылетала из конька на вираже – хоть всю ногу обмотай, все равно не помогало. И непонятно почему так. Стопа будто сжималась с 39-го размера до 37-го. Из-за образовавшегося зазора стопа и не держалась в коньке.
Но я уже как-то к этому привык. Хотя несколько лет сильно переживал. (смеется) Пришлось перенести уйму операций и всякого разного. Ничего не помогло. Ну и ладно.
Биз: Причем тебе же еще какой-то причиндал с электрическим разрядом вставляли в конек?
Форсберг: Ага.
Биз: А что это за штука вообще? Она как-то боль притупляет?
Форсберг: Не-не-не. Я же говорю – у меня стопа сжималась. Но если мышца постоянно стимулируется, то стопа не может сжаться. Поэтому мне эту штуку и поставили. Чтобы мышца под разрядом электричества… Как это называется-то… (пауза) Вот видите. Поэтому я и не задержался в электрокомпании.
(все смеются)
Форсберг: Короче, под воздействием электричества мышца была в постоянном напряжении. И это фиксировало стопу. Я же говорю – чего я только не перепробовал. Я перепробовал АБ-СО-ЛЮТ-НО все. Даже гипс накладывал. Четыре тысячи разных способов перепробовал. Ничего не помогло.
Уит: Я тебя прекрасно понимаю. Я прям через то же самое проходил. И это откровенно выматывает раз за разом пробовать что-то новое, когда ничего не помогает. Психологически это даже более напряжно, чем физически. По крайней мере, у меня так было.
Форсберг: Это действительно выматывает. Я всегда старался держать коньки в холоде. Потому что чем они были холоднее, тем проще мне было кататься. Я понимал, что левая стопа – самая проблемная. От нее больше всего зависело смогу я играть или нет.
Перед какими-то матчами я понимал, что мне придется нелегко. Выходишь – на трибунах аншлаг. За тобой гонится Хэтчер, нацеленный на убийство. А я даже равновесие не могу удержать. Отлично. Так что в последние пару лет я просто выживал первые 40 минут. Если счет плюс-минус равный, то бросал все силы на третий период. Там-то ни у кого уже нет времени за тобой гоняться. Я ведь хотел закончить в «Филадельфии». Ну, думаю, все, хватит. Ну не качу я уже, ну куда? И поделать с этим ничего нельзя. И это бесит. Сидим в раздевалке с [Симоном] Ганье после первого периода. [Джон] Стивенс тогда тренером был. Я и говорю: «Так, все, я заканчиваю. Я уже просто не качу».
Биз: Да ну зачем так горячиться-то…
Форсберг: И тут я че-то одну подправил, одну отдал… Обыграли «Питтсбург» 3:2. Меня, кажется, то ли первой, то ли второй звездой признали. Ну как тут закончишь?
(все смеются)
Форсберг: В общем, меня бросало из стороны в сторону. Самое тяжелое, наверное, было понимать, что в полную силу у тебя никак не получится сыграть. Неудобно перед партнерами по команде и болельщиками. Тебе кричат, мол, давай выкладывайся! А ты понимаешь, что это предел. Потому что банально равновесие не можешь удержать.
РА: Ты вот назвал пару ребят из «Филадельфии». Я хочу спросить про 2005 год и локаут. После него ввели потолок зарплат, в результате которого ты покинул «Колорадо». Почему ты остановил выбор на «Филадельфии»?
Форсберг: Вообще я едва в «Бостон» не перешел. Просто в «Колорадо» места под потолком совсем не было. Поэтому в частности мы с Футом и покинули команду. Да и я был готов, в принципе, к чему-то новому. Чуть было не подписался с «Бостоном», но в итоге перешел в «Филадельфию».
Учитывая, каких игроков любят местные болельщики, я решил, что это вполне подходит моему стилю. Болельщики «летчиков» любят игроков с силовой манерой игры, которые лезут в гущу событий. Это мне вполне подходит. Так я и оказался во «Флайерс». Вспомнил, как играл Бобби Кларк, и решил, что это хороший вариант для меня.
РА: Был ли какой-то конфликт после этого с «Колорадо»? Не было обиды, что руководство клуба предпочло тебе других игроков? Или все было нормально?
Форсберг: Нет, у меня никакой обиды не было. Да и ругани тоже. Мы обсудили ситуацию с Пьером. Он хотел, чтобы я остался, но места под потолком зарплат совсем не было. Я ни в коем случае ни в чем не виню руководства клуба. (смеется) Особенно учитывая то, как я играл в локаут, плюс эти проблемы со стопой как раз начались…
Перед переходом в «Филадельфию» меня пару раз прооперировали. Думали, что это поможет. Да и врач сказал, что все будет хорошо. К тому же, я бы не сказал, что я как-то плохо там играл. Если не ошибаюсь, я набрал 75 очков в 60 матчах. И это при проблеме со стопой. Не так уж и плохо, вроде.
Я не считал, что «Колорадо» решил от меня избавиться. Мы спокойно обсудили все с Пьером и [Стэном] Кронке (владелец «Эвеланш» – прим. пер.). У меня сохранились отличные отношения со всем руководством.
Уит: В «Филадельфии» ты набрал 75 очков в 60 матчах и протаранил Уит-Доггу нос плечом. Нормальный сезон, да.
(Форсберг смеется)
Уит: Твои дети играют в хоккей? Они в Швейцарии занимаются?
Форсберг: Да, они занимаются в школе «Цуга». Старшему сыну, правда, по-моему, футбол больше хоккея нравится. Ну посмотрим. Может быть, мне еще удастся направить его в правильное русло (улыбается).
Уит: В Америку на лето приезжаете или живете в Швейцарии круглый год?
Форсберг: Мы живем тут постоянно, разве что в Швецию ездим летом. У меня там летний домик недалеко от родного города. Июль-август проводим там. А в штаты я езжу осенью и зимой. Специально подгадываю так, чтобы на матчи НХЛ попасть.
Я вот, кстати, недавно из Денвера прилетел. В Нэшвилл еще ездил. Должен был на два матча сходить, но там затопило арену и их перенесли (матчи против «Колорадо» и «Коламбуса» должны были состояться 25-го и 27-го ноября – прим. пер.).
Уит: Аааа, точно…
Форсберг: Видимо, скоро назад придется лететь, чтобы на хоккей сходить. Обидно вышло. Прилетел хоккей посмотреть, а обе игры перенесли. Мы должны были с ветеранами «Колорадо» сыграть утром перед матчем на День Благодарения, но это тоже отменили.
Биз: Не могу не спросить вот что. Учитывая то, как сложилась твоя карьера, и каким ты был талантливым игроком… Уверен, ты вздохнул с облегчением, повесив коньки на гвоздь, потому что можно было наконец забыть о боли, но все же… Как тебе далось это решение в эмоциональном плане? Ведь ты понимал, что если бы не травмы, то ты бы еще многого мог добиться.
Форсберг: Ох, травмы меня действительно подвели. Порой из кровати не хотелось вылезать. Я ведь мучился с ними лет семь. Я изо всех сил старался исправить ситуацию. Все перепробовал. По крайней мере, этим я могу быть доволен – я не сдался и боролся изо всех сил. Я сделал все от себя зависящее, но все было без толку. Сказать по правде, я рад, что мне довелось поиграть в командах, выигравших кубки, до 30 лет. Хотя Олимпиаду 2006 года я выиграл уже с проблемной стопой – в одной команде с [Никласом] Лидстремом, [Матсом] Сундином и другими ребятами. Моя карьера сложилась хорошо. Жаловаться особо не на что. Обидно было лишь тогда, когда понимал, что мог бы играть намного лучше, а в итоге уступал на льду людям, которые клюшку в руках еле держат. Вот это было очень обидно.
Биз: Тебя просто как-то спросили о том, по чему ты больше всего скучаешь в хоккее, и ты ответил, что по победам. Тем самым ты показал, насколько в тебе силен дух соперничества. Удалось ли тебе найти что-то похожее за пределами площадки? Может быть, в гольф начал играть? Чем ты заполнил эту нишу в своей жизни?
Форсберг: Я завершил карьеру в 2011-м. До этого я делал все для того, чтобы вернуться на лед. Восстанавливался. Крутил педали на велотренажере. Занимался бизнесом потихоньку. Но главным образом делал все для того, чтобы продолжить играть в хоккей. А после завершения карьеры трудно найти что-то подобное.
С другой стороны, это даже хорошо, что мне теперь не надо соревноваться во что бы то ни стало в чем бы то ни было. Я, кстати, на шведском телевидении участвовал в программе, где мы соревновались с другими спортсменами. Восемь лет где-то этим занимался. Так что совсем без соревновательной составляющей не сижу.
Биз: А что это за передача? Что надо делать?
Форсберг: Участвуют разные спортсмены, которые в прошлом бегали по пересеченной местности или занимались скоростным спуском на лыжах или прыжками в высоту. Собирают бывших спортсменов, и мы соревнуемся в разных спортивных дисциплинах. Например, в плавании или решении головоломок. Или кто больше вещей за раз поднимет. Или на удержание равновесия. Чего там только не бывает. Разные виды спорта, разные спортсмены. Довольно популярная передача на шведском телевидении. Вот я и решил поучаствовать в ней.
Биз: Кстати о телевидении. Ты ведь с Trailer Park Boys что-то делал, да? (ситком, который безумно популярен в Канаде, но практически неизвестен за ее пределами – прим. пер.)
Форсберг: (смеется) Ага. По-моему, забавно получилось. Я слышал, они в Канаде очень популярны. Почему бы и не щелкнуть пару раз?
(Биз смеется)
Форсберг: На съемках было весело. Мне понравилось.
Биз: А ты вообще знал, кто такие Trailer Park Boys? Смотрел их в дороге? Форсберг: Нет, я их до этого не видел. Но перед съемками, конечно же, навел справки. И с удивлением узнал, что это очень популярный сериал.
Биз: Не то слово!
Форсберг: И та часть, где я снимался, вроде, неплохо вписалась в общий сюжет. Здорово получилось.
Биз: Очки, которые сейчас на тебе, случайно не Бабблз посоветовал? А то уж больно похожи.
(все смеются)
Форсберг: Так и не вспомню который это из них. Это тот, который в шлеме? Или наоборот?
Биз: Я уверен, он там в полном прикиде был. Он еще к кошкам неровно дышал.
Уит: Огромное спасибо за то, что уделил время. Там скоро уже финал чемпионата мира, так что пора закругляться.
Форсберг: Согласен.
Уит: Для нас большая честь пообщаться с тобой. У тебя была невероятная карьера. Спасибо, что заглянул к нам на подкаст!
Форсберг: Спасибо, что позвали! Поздравляю вас со столь успешным проектом. Вы тут у нас на слуху. Ну а теперь давайте узнаем, кто станет чемпионом мира. Счастливо! Уит: Мы скоро в Европу поедем. Так что, может быть, и лично пересечемся.
Биз: Плюс ты же совладелец гольф-клуба. Может быть, мы у тебя Sandbagger снимем! Уит: Круто будет. Биз: Не знаю, видел ты наши видео или нет. Но это вот как раз к разговору про соревновательный элемент. Там этого хватает. Может быть, замутим партейку – ты с Нэслундом против нас с Уитом!
Форсберг: Ну не знаю. Маркус прям ужасно играет.
Биз: ОТЛИЧНО!
(все смеются)
Понравилось? Поддержи проект рублем!
Номер карты – 4274 3200 3863 2371
Фото: AFP/BRUCE BENNETT / GETTY IMAGES NORTH AMERICA, FILIPPO MONTEFORTE / AFP; Gettyimages.ru/John Leyba/The Denver Post, Hyoung Chang/The Denver Post, Brian Bahr, Glenn Asakawa/The Denver Post, Karl Gehring/The Denver Post, Brian Brainerd/The Denver Post
