Первые русские за океаном, массовые жалобы на Тихонова и серия с НХЛ, которая больше не «супер». Советский хоккей и Перестройка
Мы публикуем еще одну главу из книги Станислава Гридасова «Кристальные люди».
На дворе – осень 1989 года. 21-летний автор, с самого раннего детства влюбленный в хоккей, возвращается в перестроечную Москву после двух лет службы в армии и снова начинает ходить на хоккей. Только почему-то все его любимые игроки или уже уехали в НХЛ, или уедут совсем скоро.
1 июля 1989 года. Вячеслав Фетисов в аэропорту Шереметьево перед вылетом в США. Фото: Олег Ласточкин / МИА «Россия сегодня»
Глава 10. Сезон-1989/90
Новогодняя традиция, не хуже бани, погружала каждый год советских хоккеистов в самолет, летящий через Атлантику. После католического Рождества первая сборная СССР, вторая, «сборная клубов» или ведущие команды страны (то есть в основном московские) начинали суперсерию – турне по Канаде и США.
С 1976 года, когда профессионалам из НХЛ и ВХА разрешили играть на официальных международных турнирах, мы крепко били любых канадцев, присылаемых на чемпионат мира или декабрьский приз «Известий». Поражение в Лейк-Плэсиде на Олимпиаде-1980 от американских студентов, увековеченное в США как «чудо на льду», было обидно, случайно, нелепо* и не меняло расстановки сил в мировом хоккее. Только в заокеанских сериях против команд НХЛ и на Кубках Канады, где собирались все сильнейшие, для меня открывался истинный, гамбургский счет: кто же сильнее на самом деле, мы или они?
---
* В воспоминаниях ветеранов до сих пор можно прочитать об ошибочности, рискованности замены Третьяка на Мышкина, сделанной Виктором Тихоновым в решающем матче против США. Уже почти забылось, что всего за год до Олимпиады Мышкин вытащил сборную к победе в Кубке вызова, не пропустив ни одной шайбы от сборной НХЛ (6:0), да и вообще к своим 24 годам был уже проверенный и надежный боец североамериканских серий. После двух легких (можете проверить сами на YouTube) шайб, пропущенных Третьяком в первом периоде, Тихонов поставил на Мышкина – и это решение в феврале 1980 года выглядело абсолютно логичным. Нервную реакцию главного тренера выдает только выбранное для замены вратаря время: за одну секунду до окончания первого периода – публичное унижение для заслуженного Третьяка. Впрочем, та Олимпиада действительно была не лучшим турниром Владислава Третьяка: он отражал всего 86,9 % бросков за игру.
Когда в монреальском «Форуме» или квебекском «Колизее» органист возвещал начало боя, трубные звуки «да-да-да-ду-да-ду-у-у!» задували страх как свечу. Голос невидимого диктора вызывал на арену первые пятерки, и я дрожал от возбуждения, будто мальчик, впервые попавший в цирк. Кто-то важный выходил на красную ковровую дорожку, чтобы торжественно вбросить шайбу, – сейчас начнется, сейчас, ЦСКА или «Монреаль Канадиенс», «Спартак» или «Колорадо Рокиз», «Динамо» или «Квебек Нордикс», славная будет битва! «Защитим очаги и святыни!» – пели хоккеисты «Квебека» с ударными, на последний слог, фамилиями Гулé, Трамблé и Клутьé. Их форма небесно-голубого цвета до сих пор мне видится невероятно красивой. Она была украшена тремя лилиями французского короля, а по центру вместо мушкетерского, как у Атоса, Портоса и Арамиса, креста почему-то стоял слон, хобот которого художник стилизовал под клюшку. «Нордикс», северяне, – и слон. Загадка, волновавшая меня с малых лет.
Ответ пришел недавно. То был не слон и даже не мамонт, а иглу – зимний дом эскимосов-инуитов. Его покатые стены с прислоненной сбоку клюшкой изображали букву n, Nordiques. Печальное открытие. Ну и пусть. Я закрываю глаза и снова вижу большого красного слона на белом в синеву ледяном поле реки Святого Лаврентия, он поднимает свой хобот и зычно трубит: да-да-да-ду-да-ду-у-у!*
---
* Автором этой известной болельщикам всего мира органной мелодии считается ветеран Второй мировой Томми Уокер. После войны он вернулся домой, чтобы продолжить обучение в Университете Южной Калифорнии. Томми играл в университетском оркестре, сопровождавшем матчи местной команды по американскому футболу под названием «Троянцы». Однажды (дело было в 1946 году) игра складывалась не в пользу спортсменов из Калифорнии; Уокер, схватив трубу, выдул из нее шесть нот: «Da da da DUT da DUH» – и закончил их призывом «Charge!», что в вольном переводе на русский звучало бы «Вперед!», или «Давай!», или «Заводи!».
Страницы октябрьского номера журнала «Огонек» (№ 44, 1988) с открытым письмом Ларионова
Побег Могильного открыл ворота, которые Виктор Васильевич Тихонов оборонял до последнего. Он строил козни, перепрятывал ключи от замка, заколачивал дверь досками, то обещая отпустить в НХЛ лидеров ЦСКА и сборной, то забывая данное слово. Вячеслав Фетисов вспоминал (будем ему верить?), что после встреч с Тихоновым генеральный менеджер «Дэвилс» Лу Ламорелло несколько раз возвращался домой, в Нью-Джерси, в полной уверенности, что один из лучших защитников мирового хоккея вот-вот заключит контракт с его командой.
Советским хоккеистам подписали вольную лишь летом 1989-го, после года публичной борьбы с главным тренером. Начал ее открытым письмом, опубликованным в журнале «Огонек», центрфорвард Игорь Ларионов, демонстративно обратившийся к Тихонову как к старшему по воинскому званию – «товарищ полковник». Продолжил Фетисов, дав интервью, вышедшее в «Московском комсомольце» с категоричным заголовком «Не хочу играть в команде Тихонова»*. Затем Ирина, жена 30-летнего защитника-ветерана Сергея Старикова, написала в «Советскую культуру», а довершил дело выпуск программы «Взгляд», куда в гости к ведущему Сергею Ломакину, недавнему секретарю комсомольской организации Гостелерадио, зашли четверо из первой пятерки – кроме Алексея Касатонова, сохранившего верность тренеру ценой дружбы с партнерами по звену.
В этих рассказах Тихонов представал бездушным и мстительно-мелочным, готовым перешагнуть через любого ради достижения своей цели. А они, отважные борцы с системой, не отпускали тренеру ни одного греха, перебирая их по кругу, словно четки. Тихонов выбрасывал на улицу заслуженных ветеранов, запугивал молодого Могильного, а Хомутова, олимпийского чемпиона, не отпустил в Ярославль к умирающему отцу, слегшему с инфарктом накануне «важной» (а на самом деле ничего не значащей) игры против «Крыльев Советов». «Так и не увидел Андрей отца перед смертью», – писала Ирина Старикова. «Вы, Виктор Васильевич, превратились за последние годы в этакого хоккейного монарха: захотите – накажете, захотите – помилуете», – обвинял Ларионов.
За океаном же Свобода встречала радостно у входа, прямо на подлете к аэропорту JFK.
---
* К общей кампании предсказуемо подключился и Анатолий Владимирович Тарасов, выступив в газете «Социалистическая индустрия» в поддержку Фетисова. Тарасов, в свое время сам изгнавший из ЦСКА и сборной ее лидеров Константина Локтева и Вениамина Александрова, не упускал любой возможности напасть на Тихонова. Биограф Тарасова из серии ЖЗЛ Александр Горбунов считает иначе: «Делал он это не в пику Тихонову, а из патриотических чувств».
Они просто хотели денег – ответит 27 лет спустя критикам покойного мужа Татьяна Васильевна Тихонова в книге «Жизнь во имя хоккея»: «В советские годы у игроков была конкуренция, кто первый получит звездочку на погоны со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они были младшими лейтенантами, старшими лейтенантами, капитанами. А потом у них началась другая конкуренция – кто первым уедет за рубеж».
К удивлению канадцев, первым легально отпущен в НХЛ был Сергей Пряхин – хороший, но не всегда попадавший даже в четвертую пятерку сборной СССР нападающий из «Крыльев Советов». Его в срочном порядке вызвали из олимпийской (экспериментальной) сборной страны, катавшей в марте 1989-го серию по маленьким канадским городкам, вручили цивильный костюм и, не дав заехать в Москву, отправили в Калгари подписывать контракт. «March 29. NHL Team Signs First Soviet Player, And He’s a Surprise», – писала The New York Times. «Как же это так получается? Великие люди из первой пятерки бьются-бьются, а разрешения играть в НХЛ не получили. А мне всего 25 лет – что-то не припомню, чтобы у нас таких молодых хоккеистов за границу отправляли. Языка английского не знаю, как там буду один жить?» – удивлялся и сам Пряхин.
Это был сильный и неожиданный ход спортивного начальства (его придумал, говорят, Вячеслав Колосков): на примере мастеровитого игрока посмотреть, как советский хоккеист может проявить себя в чужой среде. Провальный дебют лидеров ЦСКА стал бы ударом по престижу отечественного хоккея, а Пряхин не был звездой, но был подходящим подопытным материалом.
Эксперимент с Пряхиным преследовал одну цель, а попутно решил и другую: бунтовщики обидно лишились возможности заработать славу первопроходцев, которая, казалось, была им предначертана. Не Фетисов с Ларионовым, не беглец Могильный и вовсе не бывший нападающий ленинградского СКА и ташкентского «Бинокора» Виктор Нечаев, тихо эмигрировавший в 1982-м в Калифорнию после женитьбы на американке (три игры за «Лос-Анджелес Кингз»), а Сергей Пряхин вошел в историю как первый советский хоккеист в НХЛ. Мало того, он успел сыграть два матча за «Калгари Флэймз», завоевавший в том сезоне Кубок Стэнли.
В те скоропалительные месяцы Виктор Васильевич Тихонов скрупулезно заносил в дневник всех, кто поддержал кампанию Фетисова – Ларионова. Хоккеистов ЦСКА и сборной (Николай Дроздецкий, Александр Кожевников, Стариковы – «семейный подряд»). Журналистов (Рыжков, Дворцов, Ратнер, Спектор, Головков – «вредят нашему хоккею!»). Особый счет был предъявлен Вячеславу Колоскову, работавшему тогда начальником управления футбола и хоккея Спорткомитета СССР: 1) не сказал твердо о поддержке Тихонова; 2) обещал ребятам уладить все вопросы с Министерством обороны; 3) за спиной Тихонова отпустил Пряхина в НХЛ и обещал сборную Дмитриеву; 4) объявил журналистам: вот преемник.
Записи в блокноте Тихонова похожи на тщательную инвентаризацию перед закрытием магазина на переучет ценностей. Михаил Горбачев уже подписал закон, впервые разрешающий советским офицерам комиссоваться из армии по собственному желанию (с подсказки Колоскова им воспользовались игроки ЦСКА), а Тихонов упорно, пункт за пунктом, продолжал заполнять ровные клетки тезисами о преимуществе советской хоккейной системы над канадской: «Свободные сборы привели к краху «Спартака». Щадящий режим наносит вред команде. Не хотят много тренироваться. Устают шнуровать ботинки!».
В сезоне-1989/90 в НХЛ дебютировали еще восемь бывших игроков сборной СССР, и все они, кроме 37-летнего Хельмута Балдериса, слишком возрастного для великих свершений в составе «Миннесоты Норт Старз», стали героями октябрьского номера еженедельника Sports Illustrated. «Русские уже здесь», – объявляла его обложка, с которой счастливо улыбались защитники «Нью-Джерси Дэвилз» Вячеслав Фетисов и Сергей Стариков. Всего второй случай за 15 лет, после гимнастки Ольги Корбут, когда на обложке лучшего американского журнала о спорте появились советские спортсмены. Через полгода после того, как актриса из «Маленькой Веры» Наталья Негода, признанная в мире главным секс-символом перестройки, стала cover girl журнала Playboy.
Рассказ об исторических переменах в мировом хоккее Sports Illustrated заводил издалека, из августа 1968 года: 11-летний Петер Штястны, гостящий у бабушки с дедушкой в местечке под Братиславой, узнает, что советские танки вошли в Чехословакию. Через полгода он смотрит трансляцию чемпионата мира из Стокгольма, где сборная ЧССР обыгрывает Советы, и, как и вся страна, спешит на улицы праздновать победу. «Да-а-а, это было как будто Давид сокрушил Голиафа», – вспоминает один из лучших хоккеистов мира Штястны*. Думал ли тогда маленький Петер, что 20 лет спустя Давид и Голиаф окажутся в одной команде НХЛ – «Квебек Нордикс», удивлялся журналист Sports Illustrated. В удивительные времена живем! Отныне – thanks to glasnost – вместе играют канадцы, американцы, финны, словак Штястны и русский вратарь Сергей Мыльников.
---
* Лидер братиславского «Слована» и сборной ЧССР Петер Штястны и его младший брат Антон сбежали в Канаду в 1980-м. Через год к ним присоединился и старший брат Мариан. Все трое успешно выступали за «Квебек Нордикс», но больше всех преуспел Петер, забросив за карьеру в НХЛ 450 шайб и набрав более 1000 очков. В 1984-м, получив канадское гражданство, он сыграл за сборную своей новой страны на Кубке Канады. Николаю Озерову, комментировавшему эти матчи, было запрещено произносить в эфире фамилию предателя.
Вратарь Сергей Мыльников. Первые дни в Квебеке
На постановочном снимке бывший вратарь челябинского «Трактора» олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира Мыльников позирует в Квебеке за столиком уличного кафе с чашкой эспрессо и газетой «Правда» в руках. «Нордикс» ему будут платить 300 тысяч долларов за сезон, половину из которых заберет посредник при сделке – государственная компания Совинтерспорт. Александр Могильный (он утряс наконец-то все дела с иммиграционной службой) стоит на фоне Ниагарского водопада. Новички «Ванкувер Кэнакс» Игорь Ларионов и Владимир Крутов катаются на катере по заливу Беррард. Сергей Пряхин и присоединившийся к нему в «Калгари» Сергей Макаров наряжены в ковбоев – большие шляпы, клетчатые рубахи, потертые бляхи на кожаных ремнях. Стариков и долгожданный Фетисов «рады оказаться в США, пусть даже фотограф загнал их в болота на окраине Нью-Джерси», как гласит подпись.
Каждый из первой тройки Макаров – Ларионов – Крутов заключил контракты на 700 000 долларов за сезон, но и они получат из них только половину. Такова агентская комиссия Совинтерспорта. У Могильного в «Баффало» больше нет обязательств перед советским государством, свои деньги (150 000 долларов подписного бонуса плюс 150 000 контракт) он считает по американскому налоговому законодательству.
Журналист Sports Illustrated зафиксировал и заработок защитников «Дэвилс»: у Фетисова – 350 тысяч в год, у Старикова – 250 тысяч. Хотя оба сохранили, в отличие от Могильного, гражданство СССР, Фетисов отказался делиться со спорткомитетом, требовавшим с него 80 % заработка, и придумал новаторскую схему. Вместе с Гарри Каспаровым и Ириной Родниной он создал фонд «Спортсмены – в помощь детям-сиротам», через который и получил со Стариковым все необходимые документы для отъезда в США. Проценты с их контрактов пошли на нужды подшефных детских домов.
Сентябрьскую суперсерию 1989 года я воспринимал тогда по инерции с восторгом как противостояние двух хоккейных систем, а для «Калгари Флэймс» и «Вашингтон Кэпиталс», прилетевших в Москву за три недели до начала сезона в НХЛ, это были всего лишь выставочные матчи, часть тренировочного процесса. Мы все еще готовились к великой битве, а они, словно предчувствуя скорый распад СССР, считали, что спорить больше не о чем: о, Канада, хоккея родная земля. И точка.
В официальных англо- и франкоязычных справочниках эта первая в истории московская клубная серия потеряла теперь приставку «супер», спустившись этажами ниже, в подвал, где свалены бесчисленные игры предсезонки. В таких матчах тренеры НХЛ обычно просматривали новобранцев, пробовали разные сочетания звеньев и почти не обращали внимания на то, какой счет на табло, о чем я, конечно, не мог догадываться, когда покупал билеты. Они стоили от 5 до 10 рублей. Слишком высокая цена для студента со стипендией в 40. Справедливая для редчайшей возможности увидеть не по телевизору заокеанских профессионалов – решил я и взял в кассах два. Тем более что серия началась с четырех гостевых побед. «Калгари» победил воскресенский «Химик», «Крылья Советов» и киевский «Сокол», за который – повод для гордости! – сыграли против чемпиона НХЛ три бывших кристалловца: Сергей Кровяков, Али Бурханов и Петр Малков. А «Вашингтон» для начала устроил бодрую перестрелку с московским «Спартаком» – 8:7 в овертайме. Еще одна саратовская радость: гол Сергея Агейкина.
Воскресным вечером 17 сентября (Саше Овечкину в этот день исполняется четыре годика) я еду в «Лужники» на матч между «Динамо» (Москва) и «Кэпиталс». На торжественное вбрасывание вместе с Виталием Давыдовым, начальником динамовской команды, выходит сам мистер президент «Вашингтона» Дик Патрик – и теперь скажите, что perestroika была для американцев чем-то обычным, как снег в Сибири! Патрик выше ростом большинства хоккеистов, стоящих на коньках. Он поднимает над головой шайбу, будто показывая нам только что пойманного воробушка. Давай, давай, пускай его на волю, тороплю я мысленно почетного гостя. Кто бы мне подсказал тогда, что этот баскетбольных размеров детина происходит из легендарной хоккейной семьи – его папа Мазз Патрик играл за «Рейнджерс», дядя Линн тренировал «Бостон Брюинс» в 1950-е, а дед Лестер, и сам высоченный, под 190 сантиметров, свой первый Кубок Стэнли взял в 1906 году. Именем Лестера (Ли) Патрика назван приз, до сих пор вручаемый за выдающиеся заслуги перед американским хоккеем.
Через 15 лет, в 2004-м, Дик Патрик будет в генеральном штабе «Вашингтона», выбравшем на драфте юного динамовца Александра Овечкина.
Давыдов берет под локоть мистера президента и уводит его наконец-то с площадки. Сидящие на трибуне неподалеку американские болельщики – в белых или красных фирменных майках «Вашингтона», с крупными штатовскими звездами – вызывающе бодро смотрятся среди московского демисезонного пейзажа, где большинство одето в темное, местами жухлое, как опавшая листва. На мне легкая, в пояс черная кожаная куртка. По этой характерной примете на Павелецком вокзале меня узнавал у вагона незнакомый кооператор, которому я привез из Саратова по просьбе общих друзей какой-то сверток. Вместо приветствия он двумя пальцами прощупал край моей любимой куртки: «Ну какая же это кожа? Кожзам!»
Реветь, гудеть и охать все 60 минут матча, с поводом или без, как канадцы или американцы, мы тоже пока не умеем. Органист подбадривает публику еще одним наигрышем, известным во всем спортивном мире. Мы хлопаем в ладоши, тактично с ним соглашаясь: да-да-да-Да-да-Да-а! Иногда мы требуем у динамовцев «Шайбу! Шайбу!», иногда сурово молчим, но все чаще свистим, встречая с неудовольствием каждый вход соперника в нашу зону (34-летний Мышкин отважно справляется со всеми наездами). И каждую грубость со стороны хоккеистов «Вашингтона», которая учащается по ходу игры, как пульс.
В первом периоде четвертое, молодежное звено «Динамо» забрасывает первую в матче шайбу. Классическую, советскую. Равиль Хайдаров налетает справа и, не дав защитнику лишней надежды на перехват, пасует на дальнюю штангу, где уже готов к броску Александр Гальченюк, сейчас лучше известный как папа нападающего сборной США и «Монреаль Канадиенс» Alex’а Galchenyuk’а. (Книга писалась, когда Гальченюк играл еще за «Монреаль Канадиенс». – прим. автора). Затем Анатолий Антипов делает счет 2:0.
Во втором периоде наши соперники заметно тяжелеют в ногах. Накануне тренер-дебютант «Кэпиталс» Терри Мюррей загонял их на трехчасовой тренировке, о чем советская пресса и составители программок нам не сообщали. На 25-й минуте Андрей Ломакин забивает удивительный гол. Ворвавшись в зону по правому флангу, он, закрытый защитниками, не может бросить с неудобной руки, а потому объезжает чужие ворота по большой дуге аж до синей линии, где резко заворачивает, выкатываясь по центру на ударную позицию (его маршрут становится похож на букву G), и бросает в упор. Вратарь Дефо* отбивает шайбу прямо перед собой под повторный бросок Ломакина – 3:0. Пятеро хоккеистов «Вашингтона» переглядываются друг с другом (чей был игрок? кто за него отвечал?), а на Ломакина смотрят со злобой, словно охранники на обдурившего их узника. Он свободен? Он ничей.
---
* Анонсируя сезон-1989/90, журналисты Sports Illustrated поместили в журнале карикатуру на характерного для «Кэпиталс» вратаря-дырку, объяснив, что только отсутствие в составе надежных голкиперов мешает команде достичь серьезных успехов в плей-офф. Хорошо понимая эту проблему, тренеры «Вашингтона» привезли на проверку в Москву четверых молодых вратарей. Был среди них и 19-летний немец Олаф Колциг, выбранный летом в первом раунде драфта, – в скором будущем Годзилла, один из лучших голкиперов НХЛ. А неизвестный гуглу Дефо из советских репортажей после небольшого расследования оказался 18-летним британцем Байроном Дафо, впервые вызванным в «Кэпиталс» из молодежной лиги. Во второй половине 1990-х он получит известность благодаря надежной игре за «Бостон Брюинс» и созданному им совместно с Колцигом фонду «Спортсмены против аутизма». Российские поисковики запомнят Дафо по другому отношению к деньгам. Осенью 2005 года 34-летний вратарь подпишет контракт с «Авангардом». Молодой омский журналист Александр Лютиков напишет тогда: «Уж лучше провалиться с треском в первом матче, чем вовсе не сыграть. Именитый Байрон Дафо прилетел в Омск, тренировался с «Авангардом», но так и не провел ни одного матча. И убежал из Омска. Маленький штрих к портрету: перед побегом Дафо занял у пресс-атташе клуба тысячу долларов. Что, безусловно, характеризует его как человека в высшей степени предусмотрительного».
Свое недовольство они срывают на Мышкине. «Не счесть моментов, когда «пятачок» перед его воротами напоминал столичный Рижский рынок в выходные дни», – напишет Геннадий Ларчиков в «Советском спорте», подобрав для метафоры жуткой толчеи еще одну характерную примету того времени. Через несколько минут после третьего гола гость столицы грубо врезается в Мышкина, и динамовцы бросаются на защиту своего вратаря.
От непременной разминки, поначалу словесной («А ты кто такой?»), а затем и физической, со взаимными толчками в грудь и плечо, дело быстро переходит к драке пять на пять. С самого первого аза мы выучили как букварь, какой хоккей нам не нужен. «Г» – грубый. Атака на вратаря в хоккее вообще считается «Д» – дерзостью, после которой неизбежен вызов чести, но вид разбросанных по льду клюшек и краг наполняет наши сердца песенным восторгом. Мы верим в мужество отчаянных парней!
У советских игроков гораздо меньше опыта этих специфических драк, на коньках и в хоккейной униформе, да и знания дуэльного этикета отсутствуют. Кто-то из динамовцев пытается третьим влезть в поединок. Олег Микульчик не скинул шлем. Его одногодок канадский защитник Скотт Стивенс, которого я помню по трем чемпионатам мира, натягивает Микульчику на голову майку и колотит по ней до боли в костяшках – пока судьи не растащили. Оба удаляются до конца игры, а вскорости Анатолий Федотов (саратовец) сбивает Дино Сиссарелли, и обычный предсезонный, раскаточный матч принимает классические очертания the good old hockey game*.
---
* Слова из The Hockey Song кантри-певца Тома Коннорса – песни, считающейся неофициальным гимном Канады. Она много лет открывала все трансляции матчей НХЛ и популярное телевизионное шоу Hockey Night in Canada, звучала в телесериалах и компьютерных играх EA Sports. Тема из Hockey Song входит в классический репертуар для органа, исполняемый во время хоккейных матчей.
На удаление Федотова его тезка Семенов отвечает заброшенной в меньшинстве шайбой (4:1), множатся зацепы, толчки двумя руками на борт, чешский судья Иржи Липа теряется и вынужден прибегать к помощи своего земляка – нападающего «Вашингтона» Михала Пивоньки. Тот переводит решения арбитра с чешского на английский лысеющему капитану «Кэпиталс» Роду Лэнгуэю – одному из последних в олдскульном поколении НХЛ, кто играет без шлема, не боясь травм головы. А потом на русский – нашим.
Затянувшаяся после всех драк, остановок и обсуждений игра завершается под громкое скандирование «Мо-лод-цы!» за 15 минут до полуночи. На электронном табло горит победное 7:2 в пользу «Динамо». Классический знак нашего превосходства. 7:2 было в Стокгольме 1954-го, когда мы впервые встретились на чемпионате мира с канадцами-любителями. 7:3 было в Монреале 1972-го, когда мы в первом же матче разгромили профессионалов. Да и в Анкоридже 1989-го у Черенкова было 7:2.
Мне пора спешить в общежитие, пока не закрылось московское метро. В кармане билет на еще один матч, в котором ЦСКА и «Калгари Флэймс» должны определить, кто же из них лучшая команда мира. Кто кого поборет? Кит или слон? Чемпион СССР или обладатель Кубка Стэнли?
Июль 1989 года. Московское «Динамо» на тренировке в Новогорске: Денис Ложкин, Владимир Зубрильчев (за его плечом), Сергей Яшин (приседает со штангой), Алексей Ковалев (с гантелями), Анатолий Федотов, Мисхат Фахрутдинов (жим лежа со штангой), Равиль Якубов, Владимир Юрзинов (в красной майке)
Самой красивой из семи динамовских шайб стала пятая. Невысокий, плотный сибиряк Михаил Татаринов весь матч пулял по воротам «Вашингтона» с такой мощью, что вратаря было жалко и хотелось подарить ему бронежилет. («С малолетства отрабатывал. Сорок градусов мороза, снега по пояс, а я бреду в темноте по Ангарску на тренировку «Ермака». Во двор выходил с шайбой, едва рассветало. Бросал по бортам. Грохот на всю округу, народ из окон высовывался. Я кисть закачивал. На турнике по 50 раз подтягивался. И бросал, бросал, бросал»).
Предыдущие полгода, включая первую часть предсезонки, где закладывались «основы физики», Татаринов пропустил, с не меньшей силой ударившись в загул, и только в августе явился с повинной. Новый главный тренер московского «Динамо» Владимир Юрзинов вышел с общего собрания: пусть ребята сами решат. Команда взяла Мишу на поруки.
Татаринов напоминал мне Эдуарда Стрельцова, каким я представлял того по книгам Александра Нилина. От простоватого на вид мужичка не ждешь иной, чем лобовая, атаки – вот и Дон Бопре, сменивший в воротах «Вашингтона» Байрона Дафо, далеко выкатился навстречу неминуемому броску, а Татаринов отпасовал на дальнюю штангу на открытого Александра Семака – шайба прошла хирургически точно, не задев сложное перекрестье клюшек.
Динамовские болельщики обожали Татаринова не меньше, чем мы в Саратове такого же забойного Мишу – Шубинова. Весной 1990-го «Вашингтон» с Доном Бопре впервые в своей истории дойдет до финала конференции, названной в честь Лестера Патрика, а 23-летний Татаринов будет признан лучшим защитником чемпионата мира (сборная СССР разгромит канадцев со счетом 7:1), обойдя в голосовании всех звезд НХЛ – Фетисова, Пола Коффи, Эла Макинниса. Летом Татаринов подпишет контракт с «Кэпиталс».
Сейчас я понимаю, с какой ответственностью наши хоккеисты подошли к той суперсерии: они знали, что в НХЛ за ними наблюдают еще пристальнее, чем собственный тренер. Возле каждой команды из высшей лиги уже завелись жучки – профессиональные агенты, театральные антрепренеры из эмигрантов, просто приятели-эмигранты, предлагающие разные варианты уехать. «Будто с ума все посходили», – скажет тогда Виктор Тихонов жене. Одновременно с Татариновым в «Вашингтон» отправится нападающий Дмитрий Христич из «Сокола». Динамовец Анатолий Семенов и армеец Игорь Вязьмикин подпишутся с «Эдмонтоном», Сергей Федоров станет игроком «Детройта», Алексей Гусаров – «Квебека». Ничего не останется от первой тройки «Крылышек», когда Сергей Харин подпишет контракт с «Виннипегом», а еще через год Сергей Немчинов – с «Нью-Йорк Рейнджерс».
А из «Кристалла» первым за рубеж уедет 35-летний ветеран Валерий Белоусов. В ноябре 1989-го он подпишет через Совинтерспорт контракт с чемпионом Венгрии будапештским «Ференцварошем». Возможно, не лучшая доля для нападающего, который в молодости забрасывал Третьяку и побеждал на Кубке Шпенглера сборную Чехословакии с вратарем Иржи Црха (первым чехом в НХЛ) и легендарной тройкой Владимир Мартинец – Иржи Новак – Богуслав Штястны, но Белоусов был доволен. 12 тысяч ежемесячно выплачиваемых венгерских форинтов хватало на содержательную жизнь, какую «Кристалл» обеспечить уже не мог. В чемпионате Венгрии компанию ему составили тогда великие старики (им всем под 40), давно спроваженные из хоккея, но теперь отправившиеся на заработки: Валерий Иванович Васильев, Александр Николаевич Мальцев, Владимир Андреевич Репнев.
Нападающий саратовского «Кристалла» Валерий Белоусов с медалью чемпионата Венгрии. Фотография Николая Титова
ЦСКА поборол «Калгари» в тяжелой борьбе 2:1, а Пряхин и Макаров разочаровали лужниковскую публику (злорадно: ну куда они поспешили), но это уже имело мало значения. Лишившись первой пятерки (Алексей Касатонов воссоединится с Фетисовым по ходу сезона в «Нью-Джерси»), Тихонов больше не выиграет ни одного чемпионата СССР, СНГ или России.
На ближайшие три года сильнейший клуб страны – «Динамо» Юрзинова. На его матчи и тренировки часто прилетает Марк Гандлер – бывший студент из Саратова, писавший внештатно о «Кристалле» в начале 1970-х для «Зари молодежи», ныне эмигрант, юрист, работающий в Нью-Йорке в крупнейшей алкогольной компании США Seagram’s, а теперь еще и агент, по счастливому совпадению знаний и интересов.
«То наше юрзиновское «Динамо» было однозначно сильнее многих клубов из НХЛ. На первые роли уже стали выходить юные Леша Жамнов, Алексей Ковалев, Алексей Яшин, во «Флайерс» таких талантливых ребят не водилось», – будет вспоминать в интервью незадолго до смерти Андрей Ломакин, которому Гандлер устроит контракт в «Филадельфии». Большой и светлой заокеанской карьеры Ломакин не сделает, как и Пряхин, Мыльников, Крутов, Стариков и десятки других советских хоккеистов, не сумевших перестроиться для новой жизни. А Татаринов вообще закончит играть в 27 лет.
«Кристальные люди: Записки о советском хоккее, сделанные с любовью саратовским мальчиком, мечтавшим стать вратарем и играть как Третьяк или Мышкин». М.: 5 Рим, 2018
Автор книги – Станислав Гридасов, известный спортивный журналист, основатель сайта Sports.ru, бывший главный редактор журнала PROспорт.
Специальная акция для читателей сайта – книга «Кристальные люди» (подарочный вариант, 1136 страниц, альбомный формат, больше 1000 уникальных иллюстраций) с автографом автора – всего за 1200 рублей.
Для того, чтобы приобрести книгу, напишите автору (gridasov) на почтовый ящик mail.ru и укажите в теме письма промо-код SPORTS72.
Ознакомиться с избранными главами из книги можно по этой ссылке.
Подписаться на telegram-канал «Гридасов с бородой»
Топовое фото: РИА Новости/Олег Ласточкин
а насчет Татаринова, могу скаzать как фанат Динамо ходившим на всю шайбу и мячик, что такого броска как у него я не видел ни у кого никогда больше...
на раzминках перед матчами он всегда кидал только с кистей, но так же как другие щелкали...а его участие в каждой драке и прошлое боксера тоже выzывают до сих пор самые теплые воспоминания...
спасибо вам большое Станислав