Сандис Озолиньш: «Думал, что мне этот хоккей больше не нужен. Но он со страшной силой влечет к себе»

Тренер «Торпедо» Сандис Озолиньш рассказал о том, почему решил вернуться к работе. 

– Как так получилось, что вы стали тренером?

– Этого в моих планах точно не было. Но получилось именно так, как получилось.– И это с учетом того, что тот первый опыт во главе рижского «Динамо» был не очень успешным?

– Очень полезный опыт. Если я захочу отмазаться, я это сделаю. Если нужно себя с грязью смешать – тоже легко. Я бы даже сказал, что это очень полезный, жизненный опыт. Я для себя выводы сделал. Время покажет, насколько я был прав. Ну а кто что думает по этому поводу, это их мнение.

– После отставки вы опять ушли из хоккея. На этот раз устроились работать в компанию, занимающуюся общественным питанием. Что вы для себя приобрели там?

– Опять же – жизненный опыт. В хоккее для меня не было секретов. Жизнь по расписанию. И тут я попадаю в совсем другую сферу, где все для меня было в новинку. Решение задач. Рабочие отношения. Мне очень понравилось. Хотя мне было очень сложно привыкнуть к новому для себя ритму жизни.

– Но с головой новая работа не затянула?

– Поначалу я реально думал, что мне этот хоккей больше не нужен. Но сколько раз в жизни говорил себе: не зарекайся. Со временем негатив проходит, и ты понимаешь, что твое дело в другом месте. Там ты все знаешь. Где и в какой момент ты можешь порадоваться, когда будешь переживать. И ты всем своим нутром чувствуешь, как хоккей со страшной силой вновь влечет к себе.

– Когда вы окончательно поняли, что соскучились по хоккею?

– Когда поступило предложение от «Торпедо». Ян написал мне, мы встретились, поговорили. Через день я уехал обратно. А еще через два дня я вернулся и приступил к работе.

– И чем же вас зацепило это предложение?

– Для меня это новый вызов. Сделать что-то полезное для «Торпедо». Хотя, наверное, есть люди, которые относятся к этому скептически. Кто-то просто не верит – пожалуйста. Плюс философия построения команды, о которой Ян рассказал мне при встрече, совпала с моим видением хоккея, – сказал Озолиньш.