«Московский Спартак. История народной команды в стране рабочих» / Часть 48-я: футбольный политпросвет
Продолжение истории о лечении советского футбола идейно-политической подготовкой, и неожиданные последствия этого лечения - в новой главке социальной истории советского футбола от Боба Эдельмана.
В 30-е годы призывы к политзанятиям для советских футболистов регулярно звучали на различных конгрессах футбольных специалистов. Честно говоря, для советских игроков любое образование не было бы лишним – большинство имело за плечами не больше 7 классов средней школы. Вопросы культуры и образования периодически поднимались в спортивной и центральной прессе. В годы политического влияния Жданова, известные как «ждановщина», политическая незрелость советского футбольного мира также была объектом пристального внимания. Приказ от 10-го марта 1948-го касался как раз провалов в деле политического образования в футбольной среде. В следующем месяце Суслов вернулся к этому вопросу на собрании, посвященном нескольким неудачам, которые постигли советских спортсменов на соревнованиях за рубежом. Возвращение в фавор Маленкова, Берии и Суслова стало сигналом к полноценной кампании вмешательства в спорт, прежде всего в футбол. Идейно-политическое образование стало лекарством от всех болезней советского футбола, мнимых и реальных. Кампания, которая изначально была предметом озабоченности партийных лидеров, пошла вразнос и стала общей обсессией. С конца 1948-го идейно-политическое образование бесконечно упоминалось в газетах и другой периодике. Команды обязали обратить серьезное внимание на эту тему.
В своей более ранней работе [«Серьёзная забава: история зрелищного спорта в СССР»], я исследовал эту проблему без привлечения архивных источников. В то время я прежде всего уделял внимание тем опасениям, которые испытывали власти, считавшие, что плохое поведение спортсменов на поле будет служить дурным примером для болельщиков, примером, способным вызвать всплеск насилия на трибунах. Внимательное изучение годовых отчетов клубных тренеров, хранящихся в архивах спорткомитета, дает нам несколько других интересных тем. До 1949-го года, тренеры, готовившие отчеты, уделяли совсем мало внимания вопросам культуры и образования. Михаил Якушин, наставник московского «Динамо», лучших всех сформулировал свои взгляды на собрании в конце 1948-го. Выступая перед пленумом Футбольной секции спорткомитета, он сказал, что идейно-политическая подготовка хороша ровно до тех пор, пока не вмешивается в сам футбол.
Впрочем, в каком-то смысле, реформы Суслова могут казаться нам менее страшными, чем те методы, которыми раньше достигалась правильная рабочая дисциплина. На той же встрече Виктор Дубинин, тренер и представитель спорткомитета, жаловался на то, что футболисты часто опаздывают на политзанятия или не приходят совсем. Он призывал к использованию против футболистов существующего рабочего законодательства, главным образом законов 1940-го года, по которым за прогулы и опоздания вводились различные наказания. Суслов реагирует на эту реплику: «Зачем привлекать уголовный кодекс? Нам здесь следует говорить о просветительской работе». Дубинин отвечает: «К настоящему моменту, ничего из этого не работает». Вскоре эти обстоятельства изменятся, но, в защиту Суслова, надо сказать, что принудительное чтение сталинской биографии все же значительно более терпимое занятие, чем пребывание в тюрьме или лагере.
Начиная с 1949-го, все отчеты по командам включают в себя лист со списком литературы, темами лекций и экскурсий. Некоторые тренеры даже специально указывали списком игроков, которые хорошо проявили себя на этих мероприятиях, и тех, кто проигнорировал их. Команды по-разному пытались выполнять сусловские рекомендации. Даже скептически настроенный Якушин, отчет за которого наверняка писал какой-нибудь помощник, приводит полный список мероприятий, вероятно имевших (или не имевших) место в действительности. Напротив, образованный и интеллигентный тренер ЦДКА Борис Аркадьев таскал футболистов в кино, по музеям и театрам. Он не считал эту часть работы бременем, но не тратил слишком много времени на их описание в отчете. Зато мы можем быть вполне уверены, что аркадьевские мероприятия, в отличие от якушинских, наверняка имели место. Спартаковские отчеты, готовившиеся несколькими различными тренерами, были чем-то средним между динамовскими и армейскими, и примерно столь же подробными. Футболисты были от всего этого, мягко говоря, не в восторге, хотя какие-то пункты программы встречались с энтузиазмом. В дальнейшем эта часть политпросвета оказала влияние на отношения спартаковцев с новой, образованной и культурной частью болельщиков команды.
В сезоне 1952-го года «Динамо» начало свою образовательную программу с еженедельных занятий в ходе зимней подготовки к чемпионату. В списке значились лекции «Как работать с книгой», «Гигиена и режим футболиста» и «Подготовка атлета в свете работ академика Павлова». Якушин отклонялся от основного направления программы, вводя в нее темы, которые действительно могли бы улучшить качество выступлений команды на поле. Походы в Третьяковскую галерею, музей Ленина или музей подарков Сталину оказывали меньшее влияние на футбольные результаты. А уже начиная с весны, когда команды переезжали на сборы на юг, лекции проводились по два раза в неделю. Такая периодичность сохранялась и в ходе сезона. Темы становились более общественно-политическими: «Великие стройки коммунизма», «Экономическая ситуация в Румынии и Болгарии», «Англо-американская авантюра в Корее» и «Футбол в Австрии». Якушин утверждал, что футболисты на занятиях слушали внимательно. В то же время, Сергей Сальников, тогда уже выступавший за «Динамо», и молодой вратарь Лев Яшин (в будущем превратившийся в ролевую модель идеального футболиста-коммуниста) никак не принимали эти лекции всерьез. Оба, по словам Якушина, проявляли «паразитические наклонности».
В том же году «Спартак», под руководством своего бывшего капитана Василия Соколова, тоже проводил политинформацию один раз в неделю в течение всей зимы. Лекции, заказанные Московскому лекционному бюро, начались с весны. Из 28-ми занятий лишь 5 были посвящены международному положению, 4 касались внутренней политики. Все остальные касались исключительно культуры, образования и спортивных вопросов. В ходе лекций устраивались походы в кино. Самыми популярными среди игроков были походы в Московский Художественный и Малый театры. Футболисты перезнакомились с актерами, вместе они рассуждали и делились впечатлениями о сходствах и различиях в своей игре – на сцене и на поле.
Многие актеры, мужчины и женщины, были футбольными болельщиками. Между знаменитостями завязывались дружеские связи, как это бывало и бывает во всем мире. Культурные контакты между «Спартаком» и театральным миром к тому моменту продолжались уже много лет, еще с довоенной дружбы Андрея Старостина с Михаилом Яншиным. Симонян, Парамонов и Сальников были самыми популярными игроками в театральной среде, и все трое использовали славу, чтобы повысить свой культурный уровень. Хотя изначально, разумеется, спартаковские игроки были не образованнее своих коллег из других команд. И поддержка со стороны людей культуры не принадлежала исключительно «Спартаку». У «Динамо», ЦДКА, «Торпедо» и «Локомотива» также были поклонники в среде креативной интеллигенции, однако в театр игроки этих команд ходили заметно реже.
Между «Спартаком» и частью интеллигенции образовалась связь. Ирония заключается в том, что этому способствовали идеологическая мания Суслова – до этого момента связь эта касалась лишь нескольких конкретных людей. Взаимодействие и контакты с этим миром свободных искусств, оформившиеся еще в весьма репрессивный период, расцветут уже после смерти Сталина и выделят «Спартак» из ряда других команд. В целом, инициативы Агитпропа не были восприняты в футбольном мире сколько-нибудь позитивно. Это неприятие касалось не только «Спартака»: ни «Динамо», ни армия, ни другие команды (за несколькими небольшими исключениями) не испытывали никакого специального восторга по этому поводу. Идейно-политическое воспитание было лишь одной из составных частей репрессивной кампании, обрушенной государством на общество после 1948-го года. Футбол привлекал внимание миллионов болельщиков. Его спонтанная природа вызывала опасения у представителей власти, считавших футбол неконтролируемым развлечением. Если, как считают некоторые, эта игра была просто клапаном для выпуска пара, власти вряд ли бы положили столько сил на введение в дело своей специальной идейно-политической программы.
в ожидании продолжения
