«Если бы не война, стал бы Игорем Нетто»
20 сентября 2014 года. Москва. Тушино. "Спартак" - "Терек" - 1:1. Анатолий СТЕПУНИН: впервые вместе с сыном на долгожданном стадионе красно-белых. Фото Из архива Анатолия Степунина
70 лет ПОБЕДЫ
«Если бы не война, стал бы Игорем Нетто»
В канун 70-летия великой Победы корреспонденты "СЭ" побывали в гостях у человека, чья жизнь – настоящий учебник истории. И футболу в этой книге отведено немало страниц.
102-летнего болельщика "Спартака" Отто Фишера знает теперь вся футбольная Россия. Клубу нужно отдать должное, ведь в заботе о ветеране есть частичка души. Души, которая стала редкостью не только на стадионах.
Наш герой по сравнению с Фишером совсем еще молод. Ему в январе исполнилось только 90. А бодрости его духа позавидует каждый студент, что уж говорить про остальных. Мы вот до сих пор под впечатлением.
Богатая событиями жизнь Анатолия Николаевича Степунина могла сложиться совсем иначе. Он был одним из многих московских ребят, ушедших на фронт. И одним из счастливчиков, потому что вернулся.
Уже в 19 лет Степунин стал командиром, закончил войну под Прагой и еще почти четверть века служил Советской Армии в разных уголках Восточной Европы – от ГДР до Харькова.
Конец 40-х. Офицер Советской Армии Анатолий СТЕПУНИН.
* * *
На фронте он оказался в ноябре 1944-го. А до этого жил в знаменитом московском доме по Борисоглебскому переулку, куда в начале века заселилась поэтесса Марина Цветаева. Знаменитым дом стал позже – с открытием музея. А в советское время там жили сразу семь семей. В одной из комнат ютились Степунины: мальчик Толя, отец, мать, братья, сестры – в общей сложности одиннадцать человек. На редчайшей фотографии вся семья в сборе, сидит за столом. Теперь время другое, и по этой комнате гуляют посетители с экскурсоводами.
Вернувшись в Москву, он получил квартиру на "Речном вокзале", где живет до сих пор и хвалится перед гостями видом с 11-го этажа. Работал не хватая звезд с неба, но в каких местах! Много кто может похвастать фотографией на Кремлевской стене? А вот Анатолий Николаевич был завхозом музеев главной российской крепости – у него такая реликвия есть.
Несколько лет назад он остался один. Портреты любимой, которая сама предложила молодому военному с голливудской улыбкой сыграть свадьбу, развешаны по всей квартире. А вместе с ними бесчисленные фото – семьи, родни, сослуживцев, актеров и актрис разных лет, вырезки из журналов. Анатолий Николаевич этим живет, фотокамера – всегда под рукой. А каждый гость обязательно получает в подарок подборку "жизненных принципов и постулатов", среди которых, например, такие:
"Любите жизнь, радуйтесь ей, украшайте ее, будьте доброжелательны к окружающим. Знайте: над оптимистами годы не властны".
"Пожалуй, самое дорогое и священное из того, что отец передает сыну, дед внуку, одно поколение другому – это Память".
* * *
Дед одного из нас брал Кенигсберг. Да после войны там и остался. В начале 60-х в Калининградской области служил и Анатолий Николаевич. С тех пор семьи дружны. Обязательный сеанс связи – после каждого тура российского чемпионата.
– Ну вот, теперь хотя бы можно смотреть. А то в прошлых матчах играли будто бабы! – от гулкого баса в трубке иногда ухо закладывает. – Немного не дожали этот "Зенит". Но каков Халк… Прямо танк "Тигр"! А Якин мне не нравится. Какой-то ненастоящий. Валерий хотя бы не играл словами.
* * *
Анатолий Николаевич усадил нас за журнальный столик под огромным вымпелом "Спартака" и рассказал о своей удивительной жизни. Уж сколько в ней всего было!
– Мой отец прошел Первую мировую войну, – начал Анатолий Николаевич, пока мы рассматривали снимок. – Дважды ходил в штыковую атаку. А умер уже в 42-м, в ополчении. Я гордился им. Он ничего не боялся.
– А вы?
– Когда немцы забрасывали Москву "зажигалками", я восемь месяцев не слезал с крыши. Вот где страх! Нам выдали рукавицы, щипцы. В 200 метрах от меня сгорел зал "Спартака" на улице Воровского (ныне Поварская. – Прим. "СЭ"). После этого на войне можно было ничего не бояться. Я пришел на фронт из тульского пулеметного училища в звании младшего лейтенанта. Из-за проблем с офицерским составом меня сразу назначили командиром роты. Я понимал, что еще зеленый, но отказаться не мог. А то штрафбат, и готово.
– Ранений у вас было много?
– Серьезных – ни одного! Наверное, я заговоренный. Однажды на моих глазах осколком снаряда убило связиста, а мне только пробило шинель. Или помню, как отлетевший кусок стекла попал в лицо, рядом с глазом. В общем, ранения были, но легкие, их я переносил на ногах. Думаю, выжить мне помогла еще и физическая подготовка. В училище нас закалили, мы там с пулеметами бегали. Сам по себе он нетяжелый, а вот станок с колесами – будь здоров. Все это на тебе прыгало, натирало. Кормили нас неплохо. Только вот шея все равно была как у быка хвост.
– Какими видами спорта занимались до войны?
– Да всеми! Вам рассказать – не поверите, что тогда творилось в московских дворах! Играли в волейбол, футбол! Мы были жонглеры мяча. Ох, если бы не война, стал бы Игорем Нетто!
– Почему, кстати, стали болеть именно за "Спартак"?
– Когда мне было двенадцать, я увидел на стадионе братьев Старостиных. Всех четверых. На них были красные бутсы. Не знаю, где они их взяли. Может, заказали у кого-то. В общем, на меня это произвело сильнейшее впечатление, и "Спартак" с тех пор навсегда вошел в мою душу.
– Общались с кем-то из братьев?
– Я был пацаном. Что я мог им сказать? Зато постоянно наблюдал за ними в зале "Спартака", куда они зимой приходили тренироваться.
– Кто самый сильный игрок довоенной поры?
– Конечно, Федотов! Мы с друзьями завороженно смотрели, как он тренировался в Сокольниках. Я очень пожалел, когда однажды захотел поймать пущенный им мяч. Удар у него был сумасшедший!
– Расскажите, что творилось на трибунах в 1930-е? Матерились?
– Что вы! Болельщики другие были. Конечно, кричали, поддерживали. Но никто не "дирижировал", не управлял толпой, как сейчас. На подступах к стадиону здорово работала милиция, но мы все равно ее обыгрывали.
– То есть?
– Когда билета не было, лезли на решетчатый забор, как обезьяны, и нас не успевали схватить.
– На "Динамо"?
– Да. А когда я подрос, отец, первоклассный портной, пошил мне демисезонное пальто с разрезом сзади. У меня еще была хорошая кепочка. А главное – спартаковская книжечка. Фальшивая. И я по ней, пока контролеры проверяли билеты, несколько раз проскальзывал на стадион.
Брат у меня профессионально футболом занимался, был вратарем в "Крыльях Советов", дублером Архарова. И даже в Австралии на Олимпиаде побывал. Правда, уже переводчиком. Он после войны был заместителем Баграмяна по иностранным языкам в Риге, а дальше – США, работал в посольстве в Вашингтоне.
– Сами вы на какой позиции играли?
– Правого инсайда. По схеме "дубль-вэ". Правая нога у меня хорошо работала. В Магдебурге, где служил после войны, был капитаном футбольной команды.
– Против кого проводили матчи?
– Против местных гражданских. Игры неофициальные. На машине нас привозят, а немцы уже ждут. Стадион пустой. Кто-то у них по-русски "шпрехает", у нас – по-немецки. Так и играли. И не только в футбол, кстати говоря. Волейбол, ручной мяч, баскетбол… Дайте мне сейчас баскетбольный мяч, и я попаду в кольцо. И по футбольному отлично ударю. Натура такая осталась спортивная, ноги сильные.
– Конфликтов с немцами не случалось?
– Это было исключено. Они такой народ – раз проиграли войну, то повиновались безоговорочно. Я проехал десятки тысяч километров по дорогам ГДР на советском мотоцикле. На номере красная звездочка – сразу понятно, чей агрегат. Но чтобы хоть раз бензин слили или колесо прокололи…
– Вы в Москву вернулись только в 1968-м. Послевоенный "Спартак", наверное, не помните.
– Вот еще! Я каждый отпуск приезжал в столицу – и сразу на футбол. А по радио слушал репортажи Синявского. Но лучший "Спартак", на мой вкус, был до войны. Андрей Старостин, Степанов, Гладков, Соколовы. До сих пор помню весь состав! Лично ни с кем из футболистов знаком не был. Зато у меня в гостях бывал Алексей Гринин, нападающий ЦДКА. Он тренировал команду ювелирного завода "Кристалл", где я работал после Кремля.
– Новый стадион в Тушине уже оценили?
– Да, были с сыном 20 сентября на матче с "Тереком" (даты Анатолий Николаевич помнит идеально. – Прим. "СЭ"). Некоторые болельщики склоняли колено, благодарили. Редкое явление. На стадионе со мной такое случилось впервые. Наверное, люди обратили внимание на спартаковский значок и орденскую ленту.
У меня товарищ 97-летний есть, – вспомнил Анатолий Николаевич и достал фото довольного старичка, увешанного наградами. – Вот он любитель медалей. Как дите малое. Под старость налепил. Откуда только взял столько? У меня хоть поприличнее (смеется). Когда приезжаем с ним в санаторий, думают, что генерал. А он капитан всего лишь. Его рано отозвали с фронта. Мы были в одной дивизии, а в Москве встретились спустя 50 лет...
Пока мы общались, в дверь позвонили. Это юные школьницы пришли за материалами для стенгазеты. Мы переглянулись – после встречи с таким могучим человеком все наши проблемы показались мелкими, как морской песок.
* * *
Накануне публикации, утром, мы снова заскочили к Анатолию Николаевичу за фотографиями.
– Так, давайте быстрее, – торопил он. – У нас 20 минут. Мне надо выдвигаться: сегодня в школе, куда меня часто приглашают, праздничный концерт. Опаздывать нельзя.
Мы искали нужные снимки. Каждый аккуратно подписан – дата, место, фамилии. А вперемешку с историческими карточками – коллажи с красивыми девушками в купальниках.
– Люблю женскую красоту. А что, не имею права?
Мы выбрали фотографии и уже собирались прощаться, когда зазвучал командирский бас:
– Ну-ка стоять! Быстро на кухню. Выпьем за День Победы!
Фото - из архива Анатолия Степунина.
