5 мин.

Боча

764

Величайший аргентинский игрок в день открытия нового стадиона вспоминал пережитое на Добле Висере. И, несмотря на то, что уже более 18 лет как он перестал бегать по газону, где играл, финтил, изумлял, ослеплял, забивал голы, отдавал голевые пасы и совершил бесчисленные круги почёта, Рикардо Энрике Бочини не забыл даже минимальной детали его подвигов на Добле Висере.

Великий идол и новый стадион.

- Когда ты вошёл, что у тебя пронеслось в голове?

- И... Большое количество раз, которое я сыграл. Раньше всегда игралось много важных и определяющих матчей. Я пережил много вещей здесь, эх. Я спал там (указывает на раздевалку гостей). На этой трибуне (смотрит на сектор Эрико) мы ели мясо. А там мы тренировались в дождливые дни. Сейчас всё так изменилось...

- К лучшему, нет?

- Точно. Мне нравится очень. Не хватает завершения, но мне нравится. Похож на тот, что у Сентраля. Но, помимо этого, самое важное состоит в том, чтобы вернуться на поле. Ничто не лучше, чем быть дома. Нужно играть и тренироваться в своём месте, потому что ты его знаешь. Кроме того, команда немного лучше, чем в прошлом году. Этот стадион должен быть отражением Индепендьенте. Нужно использовать момент, не позволить ему уйти, и снова сражаться во всех турнирах.

- А как было у тебя, когда ты играл дома на других полях?

- Хорошо, почти всегда на расинговском. Но не чувствовали так же дыхание людей, потому что трибуны далеко. Это не было тем же самым, что играть в своём доме.

- Тебя больше мотивировала игра на Добле Висере?

- Да, очевидно. Мне нравилось выходить через эту сторону (показывает на сектор Кордеро-Бочини и Альсина), потому что люди были довольно близко. Было слышно дыхание. И атаковать эти ворота было суперски. Всегда в матчах, где много стояло на кону, мы выбирали ворота так, чтобы во втором тайме вратарь соперников почувствовал давление болельщиков. Это было сказочно. Думаю, что единственный раз, когда это нас подвело, был против Архентинос, ночью, которой Видаже отбил пеналь Мараньони.

- Ты дебютировал на поле Ривера. Помнишь первый раз здесь?

- Он не был в матче за очки. Я сыграл в предварительной игре перед Аяксом Крёйффа, и народ мне аплодировал как сумасшедший. С тех пор они начали требовать меня на поле. Невероятный день.

- А первый гол?

- Уффф... не вспоминается. Должно быть, Расингу. Он был команде, которой я забил три гола за один вечер. Химнасии так же. В той эпохе мы выигрывали всё и забивали от четырёх до пяти. Было большое различие, эх...

- А лучший?

- Пеньяролю, в Копе-76. Я взял мяч около середины поля, сбоку. Я начал финтить, думаю, прошёл шестерых или семерых, вышел на рандеву с вратарём и завершил. Мы выиграли 1:0.

- Какой-нибудь случай, когда ты отдал суперский ассист, и это не был гол?

- Да. Мы проигрывали Расингу 0:1 и сравняли счёт голом Ольгина, с моего паса. Мне отдают дальнюю передачу, Леройер ставит мне корпус, чтобы прикрыть мяч и позволить ему уйти. Но я дотянулся ногой сзади, взял мяч и оставил его смотреть на трибуну Висеры. Вивальда был вратарём, и он вышел накрывать меня. Я увидел и отдал мяч Альсаменди на пол метра от ворот, чтобы он протолкнул его... Не знаю, что он захотел сделать, но пробил мимо. К тому же закончилось тем, что мы проигрывали по истечении часа из-за гола Карраско со штрафного. Какую ошибку допустил Альсаменди!

- Какой матч был самым эмоциональным?

- С Олимпией, в Либертадорес-84. С ничьей почти, которая нас оставляла позади. Сравнял Бурручага с пенальти, а в добавленное время Буффарини после бега Барберона в хугаде, которую начал я, сделал 3:2. Тогда мы уверились, что выиграем Копу, которая стала последней, к сожалению. Эта команда была умопомрачительной, лучшей из тех, в которые я входил...

- Лучше, чем та из 70-х?

- Да, да... Обрати внимание, что после мы выиграли Межконтинентальный против Ливерпуля. На следующий год нас выбили Архентинос, но у нас уже не было Троссеро и Бурру. Если бы они остались, мы выиграли три или четыре Копы подряд... Даже в 87-м мы достигли полуфинала и нас выбил Пеньяроль здесь, 4:2. Ты видишь? Наши команды, которые выиграли всё, заслуживают такой стадион как этот. Он должен бы быть для самой славной эпохи. Равно, если бы они реконструировали другой стадион, также не было плохо...

- Также здесь ты сыграл свой последний матч, с Эстудиантес. Если бы не фол Эрбина, который травмировал тебя, ты бы остался?

- Я всегда думал, что моя карьера должна закончиться игрой целого матча. Но если я играл хорошо целый матч, я не ушёл бы, хе. Получилось, что у меня уже была травма в том же месте и мне было сложно вернуться. Я уже думал о прощании. Внимание, также я ушёл не из-за Эрбина, эх... Отлично это было от того, если тебе двадцать лет и тебя неприятно травмируют.

- После Бертони, кто был твоим лучшим компаньоном?

- Оутес, Альсаменди, Альфаро Морено, Перси Рохас... Также я не могу забыть Бурручагу. С ним у тебя всегда был выбор пробить или отдать ему пас в глубину. В те времена формировались очень атакующие команды.

- Что было важнее: что они тебе отдавали мяч или то, что открывались, появлялись на свободных местах?

- Обе вещи. Бертони пасовал мне, чтобы получать, возвращал и после входил, чтобы забивать. Это игра, которой сегодня не видно. Сегодня игроки далеко один от другого, нет связей... Им не хватает большей подвижности. Хотя пробегают больше, чем раньше, они это делают, чтобы отбирать, перехватывать мяч, но не чтобы создавать ходы в атаке. Нападающие очень одиноки и поэтому не так хорошо снабжаются.

- В который день овация была самой сильной?

- Финал Насьоналя-78 с Ривером. Я забил два гола, по одному в каждые ворота, Фижолю. Поражали люди, которые по ступенькам спускались к проволочной изгороди и достигали её вершины. По правде, у меня дрожали ноги, я сильно разволновался...