Алиссон: «Когда идешь сквозь шторм»
Колонка Алиссона Бекера для The Players’ Tribune.
«У меня есть видение о моем отце в молодости. Оно глубже, чем просто воспоминание. Воспоминания размытые, расплывчатые, а здесь все иначе. Это цветная, теплая картина. Почти как сон.
Мне, наверное, года три, но я уже гоняю маленький футбольный мяч по нашей гостиной вместе с моим братом Муриэлем. Ему восемь, и я следую за ним по пятам. «Будто привязан к нему веревкой», как мы говорили.
Мой отец только что вернулся домой после тяжелого дня на работе и лежит на диване. Знаете, как отцы лежат на диване после длинного дня, будто они весят 200 килограммов? «Ahhhhhhhh…. Tô cansado pra caramba….» («Ах, я так устал…»)
В Бразилии для этого есть своя поза: у отца под головой подушка, а его правая рука свисает с дивана. Мы с братом бежим в комнату и начинаем трясти его за эту руку: «Папа!!! Вставай!!!»
Он протестует несколько секунд, а потом скатывается с дивана на пол и закатывается под диван. Он исчезает. Все, что мы видим – две больших руки, появляющихся из-под дивана. «Сегодня вы мне не забьете. Я Таффарел!»
И начинается Чемпионат мира. Ковер – наш газон. Промежуток между диваном и полом – ворота. Большие руки моего отца – Таффарел. Мой брат – Ривалдо, Бебето, Роналдо, Дунга…
А я – тот, кого не выбрал старший брат (такова судьба любого младшего брата).
Я так явно это вижу, что могу почувствовать запахи того дня. Запах одежды моего отца, запах ужина, который готовит мама. Я вижу его руки, которыми он размахивает, пытаясь героически спасти ворота в финале Чемпионата мира. Иногда он выглядывает из-под дивана и делает сумасшедшее лицо. Мы с братом дико смеемся.
Я не только могу закрыть глаза в любой момент и увидеть это перед собой… Я могу это почувствовать, как будто это было вчера.
Когда мне позвонили и сообщили, что папа умер, я был на расстоянии целого океана от дома. Я был в Ливерпуле, сезон 2020/21 был в самом разгаре. Он умер внезапно, это был абсолютный шок. Моя мама позвонила и сказала, что случился несчастный случай, и папа утонул в озере около дома. Все, что я помню – каким потерянным я себя чувствовал. Не казалось возможным, чтобы кто-то вроде моего отца умер. Он был «мужчиной среди мужчин», как говорят. Самым сильным в мире.
Когда я был ребенком, мне, конечно, рассказывали множество историй об отце. Он тоже был вратарем – видимо, это в нашем ДНК. Мне говорили, что на поле он не знал страха. Он выскакивал прямо на нападающего и бросался на него, даже если мог получить бутсой по лицу.
«Твой отец, он был сумасшедшим», – рассказывали мне его товарищи.
Я думал, что это всего лишь истории. Но это было правдой, и речь шла не только о футболе. На футбольном поле или в реальной жизни – он был мужчиной во всем. Все, что он когда-либо делал, сопровождалось слоганом «семья превыше всего». Всегда.
Когда он умер, это уничтожило меня. Я не мог даже думать о футболе. Мне приходилось напоминать себе, что я вообще футболист, что мы боремся за топ-4. Все было так сложно, потому что это случилось в самый разгар пандемии. Вернуться домой было логистическим кошмаром. Моя жена была беременна нашим третьим ребенком, в Бразилии бушевал коронавирус. Наш врач сказал ей, что будет рискованно лететь туда в ее положении, и ей пришлось остаться в Ливерпуле с детьми. Это было мучительным решением для нее, она так любила моего отца. Мы всегда шутили, что она была его любимым ребенком – дочерью, которой у него никогда не было. Если мы ссорились в присутствии папы, он всегда говорил: «Думаю, Наталия права!»
Мне предстояло лететь в Бразилию в одиночестве.
Следующие два или три дня я не очень хорошо помню, они были будто размытыми. Я помню цветы, множество цветов, которые привозили к нам домой. От Верджила, Энди, Фабиньо, Бобби, Тьяго… и так далее, и так далее. Все мои братья. Все присылали цветы со словами сочувствия. Не только товарищи по команде, даже Пеп Гвардиола и Карло Анчелотти прислали мне сочувственные письма. Это очень тронуло меня. Каждые 10 минут к нам в дом стучали, на пороге был очередной курьер с цветами.
Не думаю, что все эти люди понимают, как много маленькие детали вроде этого означают, когда ты страдаешь. Это было напоминанием – даже самые большие противники на поле помнят, что за именем на футболке скрывается обычный человек.
Я никогда не забуду, как Юрген позвонил мне, и я чувствовал себя таким виноватым из-за того, что пропускаю тренировки. Мы были вне топ-4, каждое очко было на вес золота. Но Юрген сказал мне, что у меня есть столько времени, сколько нужно.
Я пытался поспорить: «Да, но, но…»
Но он сказал: «Нет, нет. Не беспокойся ни о чем».
Юрген сам потерял отца примерно тогда же, он очень хорошо понимал мою боль. Для меня он был не просто тренером, а чем-то вроде второго отца. Думаю, все это видели, начиная хотя бы с того момента, когда он пробежал половину поля, чтобы прыгнуть в мои объятия, когда Ориги забил «Эвертону». Я иногда открываю это видео на своем телефоне и каждый раз смеюсь. Но были моменты, которые не видны широкой публике, когда мы, например, сидели в автобусе после выездных матчей и поднимали тост за победу с бокалом пива – как настоящий немец и настоящий бразилец.
Юрген дал мне время на скорбь, и я не думаю, что многие тренеры отнеслись бы к ситуации с таким же пониманием. Для меня это именно то, что мы называем «Liverpool way». Это наш путь, здесь все иначе. Даже игроки здесь особенные. Рэй Хоэн, наш менеджер в то время, написал мне, что все ребята обсудили ситуацию и решили оплатить мне чартер в Бразилию, чтобы я мог попасть на похороны и ни о чем не переживать. Но это была безвыходная ситуация. Тогда нужно было пробыть в отеле на карантине 14 дней после прибытия в Великобританию. Мысль о том, чтобы застрять на две недели в одиночестве после возвращения с похорон отца была ужасной, но еще хуже было представлять, что Наталии придется так долго быть одной с детьми. Она была на позднем сроке, могло случиться все, что угодно.
Я позвонил маме и брату, объяснил ситуацию, и это был самый тяжелый телефонный звонок в моей жизни. Мы много плакали, но, в конце концов, я решил, что папа хотел бы, чтобы я остался с детьми и «его любимой дочерью», помогал им и защищал их, как бы тяжело ни было. Именно так он прожил свою жизнь, и это был лучший способ отдать ему честь.
Всегда, когда у меня была возможность обнять его, я обнимал его. Всегда, когда я мог сказать ему, что люблю его, я говорил. Ничего недосказанного не осталось. Он знал.
И все равно я никогда не чувствовал себя дальше от дома, чем тогда.
Нам пришлось смотреть похороны по FaceTime: мой брат держал телефон на протяжении всей церемонии, поэтому у меня была возможность молиться и плакать вместе с мамой и даже сказать прощальные слова у гроба. Как бы странно это ни звучало, в тот момент я забыл, что это все происходит через экран. Все воспоминания и любовь сокращают дистанцию, и ты говоришь со своим отцом напрямую, в вечности.
Это правда, мне нечего было ему сказать. Мы уже сказали все, что могли, когда он был жив. Единственное, что оставалось – сказать «спасибо».
Не только за то, что он был моим отцом, но и за то, что он был моим другом.
Без поддержки от моих товарищей по команде и клуба я бы не смог справиться с этим этапом своей жизни. Когда я вернулся к тренировкам через несколько дней после похорон, я мог задуматься об отце в совершенно случайные моменты. Я ничего не мог с этим поделать. Перед глазами вставали картины, как он стоит на кромке поля и смотрит, как маленький я играю в футбол. Как мы рыбачим на озере, сидим вокруг гриля во время барбекю и пьем chimarrão (чай мате), говоря лишь пару слов раз в пять минут. Или как он падает лицом в деньрожденный торт, празднуя тот самый сейв Таффарела с пенальти в 1998 году. Или как он лежит на диване после тяжелого дня, но все равно находит в себе силы забраться под него и изображает Таффарела, чтобы поиграть с нами…
Ко мне приходили эти воспоминания, и я не мог сдержать слезы. Прямо на тренировке.
Представьте себе: вы пытаетесь выстроить стенку так, чтобы она остановила штрафной Трента, а вам глаза застилают слезы. Черт, это и так ужасно сложно, даже когда не плачешь!
Но мои товарищи были невероятны. Никто ни разу не осудил меня, никому даже не пришло в голову такой мысли. Они вели себя так, будто они члены моей семьи, и тоже скорбят по моему отцу. Возвращение к тренировкам вернуло мне чувство спокойствия. Я всегда говорил, что это не я выбрал футбол. Нельзя выбрать что-то, что подсознательно с тобой с самого рождения.
В Бразилии футбол – это волна, на которой ты катишься. Возвращение на поле было одной из тех вещей, которые вернули мне спокойствие и мир. Я добрался на этой волне до тихих вод.
Когда я приходил домой после тренировок, я был таким уставшим. Все, чего мне хотелось, это лечь на диван, прямо как отец. Закинуть ноги повыше, мате в одной руке, подушка под головой. И каждый день, как по часам, мой сон Маттео прибегал в гостиную после школы и вручал мне мяч.
«Давай играть!»
Ему пять лет, и он обожает футбол. Недавно мы узнали, что он успешно осваивает базовые навыки письма на английском. Как узнали? Мы зашли на YouTube и увидели в истории поиска:
‘livrpol’
‘hi liit liverpol’
‘livrpool dad save’
‘liverpool vs meelan’
‘all we need is alisson becker song’
(последнее – для моей дочери Хелены, она поет эту песню каждое утро за завтраком)
Как вы видите, Маттео постепенно двигался в правильном направлении, и в итоге смог правильно написать «Liverpool». Он большой фанат: когда мы отправляем его в кровать во время поздних матчей Лиги Чемпионов, он так злится! Первым делом после подъема он требует посмотреть обзор на YouTube.
Пока что он меня особо не критикует.
– «Мы сыграли вничью вчера»
– «Ого, правда?»
– «Да, они забили и мы забили. Люблю тебя, папа»
Потом наступает время играть с мячом. Вне зависимости от того, как сильно я устал. Папа обязан быть вратарем.
Сначала мы тоже играли с диваном в качестве ворот, но потом он все-таки упросил нас купить ему «настоящие ворота». Так что теперь мы ставим маленькие ворота перед диваном, я ложусь на пол и пытаюсь остановить Маттео, прямо как мой папа пытался остановить меня.
Ковер – наш газон. Мой сын – Мо, Трент или Винисиус. Я всегда говорю ему, что хочу быть Таффарелом, но он заставляет меня быть Алиссоном.
История повторяется, история расширяется.
Спустя три месяца после смерти моего отца родился мой сын Рафаэль. Для меня и моей жены это был невероятный момент: будто бы переродилась надежда. В нашей жизни снова засиял свет. Его имя имеет особое значение, оно происходит из иврита и означает «Бог исцелил».
Спустя шесть дней после рождения Рафаэля произошло нечто, что я до сих пор не могу объяснить.
Мы играли важнейший матч против «Вест Бромвича». Мы бились за место в Лиге Чемпионов, и нам нужно было побеждать. Но это был один из дней, когда казалось, что ничего не получается. Оставалось несколько секунд, счет 1:1. Будучи вратарем, в такие моменты ты стоишь у себя в штрафной и злишься, потому что не можешь помочь команде.
Но затем мы заработали угловой. И наш тренер вратарей крикнул мне, чтобы я шел в штрафную соперника. Терять было нечего, поэтому я побежал так быстро, как только мог, и оказался в штрафной ровно в момент, когда Трент был готов подавать. Честно говоря, вратари никогда, никогда не думают в такие моменты, что забьют.
Просто будь в штрафной и создавай хаос.
Следующее, что я помню – мяч летит мне прямо в лицо. Я подставляю голову и падаю на землю. И меня просто окружает что-то теплое и яркое – я только так могу это описать. Все меня обнимают. Тьяго обнимает меня и плачет. Фирмино обнимает меня, плачет и смеется одновременно. Мо празднует как маленький ребенок, прыгая вверх и вниз. Я никогда не видел, чтобы он был так счастлив во время празднования чьего-то гола, кроме своего, ха-ха! Абсолютное счастье.
То, что мы играли на пустом стадионе, без шума фанатов, будто бы сделало это даже более особенным моментом, потому что единственное, что я чувствовал – любовь своих товарищей, которые помогли мне преодолеть самое тяжелое время в моей жизни. Вся скамейка, весь тренерский штаб, все сотрудники кричали так громко, что это ощущалось так, будто мы вновь оказались перед «Копом».
Я помню, как я поднял голову к небесам. Это был один из тех самых серых, дождливых дней в Англии. Но для меня небо было заполнено светом.
И я сказал: «Pai…. pai…..»
Это для тебя, папа!
Когда я вернулся в раздевалку, я сидел, расшнуровывал бутсы, и в такие моменты, когда теряешь кого-то близкого, невозможно не спросить себя: «Он это видел? Он смотрел?»
Я человек веры. Многие это знают. Но многие не знают, что так было не всегда. Вера пришла ко мне достаточно поздно. Когда я был молод, мы были «домашними» христианами. Мои родители ежедневно молились, но мы редко ходили в церковь. Я верил в Бога, но в абстрактного Бога. Когда я стал старше, узнал о жизни больше – и о счастье, и о боли – я понял, что Бог ближе, чем вы можете себе представить.
Вера – это не что-то, что можно увидеть или описать словами. Это сила более мощная, чем эмоции или слоганы.
Я думаю об этом каждый раз, когда слышу начальные слова самой сильной песни в футбол.
«Когда идешь… сквозь шторм…»
В футболе тысячи разных песен, по всему миру. Но только одна трогает меня до самого сердца так, как эта. Почему так? Думаю, потому что она на самом деле о глубинном смысле жизни.
Неважно, кто ты, однажды тебе предстоит столкнуться с настоящим страданием. Твои мечты будут растоптаны и уничтожены. Ты потеряешь людей, которых очень, очень любишь.
В эти моменты невозможно не задать себе самый тяжелый вопрос в мире: «Они смотрят на нас сверху? Увидимся ли мы снова?»
Я надеюсь однажды снова увидеться с моим отцом. Надеюсь увидеть его на берегах вечности с мате в руках, и, может быть, мы отправимся на рыбалку, как в старые добрые времены. Не говоря много, просто наслаждаясь водой.
А до этого дня я знаю наверняка одно: я никогда, никогда не буду один. За эти четыре года со смерти моего отца мои партнеры, тренеры, друзья и соседи показали невероятную любовь и поддержку в отношении моей семьи. И я знаю, что частичка папы тоже все еще здесь, с нами. Не только в моих снах, но каждый раз, когда я прихожу домой и ложусь на диван с такой усталостью, будто вешу 200 килограммов. И когда слышу шаги Маттео и Рафаэля из другой комнаты.
И когда моя дочь Хелена прыгает и танцует рядом с нами, пока мы играем в мяч.
Каждый раз, когда они прибегают ко мне, когда я ложусь на ковер и защищаю ворота своими руками, когда я делаю сумасшедшее лицо, чтобы их развеселить, я чувствую присутствие своего отца.
«Сегодня вы мне не забьете. Я Таффарел!»
Звук смеха моих детей. Для меня это эхо голоса Бога.
YNWA,
Алиссон».
Если вам понравилось прочитанное, подписывайтесь на «Шесть Элче». А еще у нас есть свой подкаст «Премия Дарвина», где мы говорим о «Ливерпуле», АПЛ и футболе в целом: он доступен на Youtube и всех музыкальных площадках.
Прекрасная и душевная история, о том как важно ценить близких
Алиссон лучший вратарь мира!