Саймон Купер. «Барса: Взлет и падение клуба...» ЧАСТЬ 2: III. ФК «Барселона» – по оригинальной задумке Йохана Кройффа
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ВНУТРИ СОБОРА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: АРХИТЕКТОР
IV. Хореограф
...
III. ФК «Барселона» – по оригинальной задумке Йохана Кройффа
Кройфф и Барса уже много лет флиртовали. Англия была идиллией его детства, но туда не принимали иностранных футболистов, а деньги были в испанском футболе. Они с Дэнни начали отдыхать на Коста-Браве и Майорке в конце 1960-х годов, когда Испания стала модной среди туристов из Северной Европы. В июне 1970 года журнал Revista Barcelona опубликовал десятистраничный эксклюзивный материал о визите пары в город. В завершение была опубликована фотография Кройффа, позирующего на траве «Камп Ноу» в форме «Барселоны». Дэнни сказала журналу: «Замечательный город, и вообще все, что мы видели. И нам особенно нравится, что он находится на берегу моря».
Тогда Испанией еще правил Франко, но Кройфф не видел никаких проблем в переходе к диктатуре. Он сказал амстердамской газете: «В Испании я стану богатым в течение двух лет, а миллионером — в течение четырех». По словам его биографа Схепмакера, в Испании ставка налога снизится до 10%.
Михелс все еще находился в «Барселоне» и, несмотря ни на что, отчаянно хотел воссоединиться со своим властным бывшим учеником. После того как в мае 1973 года границы Испании были открыты для иностранных футболистов, а в июле Кройфф потерял капитанство в «Аяксе», «Барселона» подскочила.
Мадридский «Реал» пытался сорвать сделку, так же как двадцатью годами ранее они увели Альфредо Ди Стефано из-под носа у Барсы. Однако Кройфф отказался от предложения Мадрида, отчасти чтобы насолить совету директоров «Аякса», который уже принял его. Членские взносы общества приносили Барсе доход, не имеющий аналогов в футболе Северной Европы, и клуб повышал их на 25% в течение двух лет, чтобы покрыть рекордную в мире сумму трансфера Кройффа — $2,3 млн.. Сумма была настолько велика, что, чтобы обойти правила импорта, «Барселона» зарегистрировала его как «bien semimoviente», «домашний скот». Зарплата, которую они ему платили, остается загадкой. Когда спустя годы его бизнес-консультант Харри ван Менс провел проверку, «я обнаружил три или четыре разных версии контракта Йохана: один для налоговой, другой для прессы, третий для самого Йохана и так далее».
•
В 15:05 22 августа 1973 года Кройфф приземлился в маленьком ветхом аэропорту Барселоны на рейсе 254 авиакомпании KLM, не подозревая, что большую часть своей жизни он проведет в Каталонии. В то время он, возможно, даже не знал, что такое Каталония.
В автобусе, идущем к терминалу, Дэнни указала на толпу людей внутри: «Что происходит?» — спросила она его. «Понятия не имею», — ответил он.
Они ждали его. «Круф!» — кричали они с совсем не голландским благоговением, пробиваясь сквозь защитное оцепление полицейских, чтобы попытаться дотронуться до него. При просмотре видеозаписи этой сцены создается впечатление, что эмиссар из 1970-х — длинные волосы, костлявое лицо курильщика, бусы и рубашка с широкими рукавами (несомненно, выбранная Дэнни) — попал в 1950-е годы. Кройфф был родом из той Европы, которую автор Васкес Монтальбан назвал «Северной Европой, Европой первого класса» — современного, богатого, демократического континента, к которому стремились присоединиться каталонцы.
В футбольном плане Кройфф тоже делал шаг назад: лучший игрок мира менял лучшую команду мира на клуб неудачников в дряхлом провинциальном городе, в отсталой лиге, в обнищавшей диктатуре.
По сравнению с «Аяксом», новые партнеры Кройффа по команде были рады его появлению, но они были анахронизмом, отдающим медленные поперечные пасы. Михелс был поражен тем, что у такого богатого клуба была такая тактически безграмотная и недисциплинированная команда. Не было у них и подходящей тренировочной базы; ему пришлось реквизировать местное поле для гольфа.
В Испании времен Франко не было даже языка для анализа футбола. Было только одно слово — «furia» (ярость, агрессия), которое является не футбольным понятием, а состоянием души» , — вспоминал аргентинец Хорхе Вальдано, который приехал в Испанию, чтобы играть за «Алавес» во втором дивизионе в 1975 году. (Вальдано впоследствии станет чемпионом мира вместе с Марадоной, затем тренером, техническим директором мадридского «Реала» и замечательным футбольным писателем). От испанцев ожидали, что они будут играть с фурией, а все остальное считалось излишне интеллектуальным. Выступления испанских команд на международном уровне говорили о том, что этого недостаточно.
Барса всегда была не в фаворе у Франко. В 1950-х годах их замечательная команда с Ладислао Кубалой в главной роли часто опережала мадридский «Реал» в чемпионате Испании, но была омрачена пятью подряд еврокубками, завоеванными мадридцами. В 1960-х годах они пришли в упадок. Когда приехал Кройфф, клуб уже 13 лет не выигрывал титул чемпиона Испании. Culers, воспитанные в духе виктимизма десятилетиями правления каудильо, занимали свои места на стадионе, бормоча «Avui patirem» («Сегодня мы будем страдать»). Духом, оживляющим клуб, был «madriditis», тревожная одержимость Мадридом.
Но к 1973 году Франко было 80 лет, и он умирал. Пока каталонцы ожидали «биологического факта», они готовились к самоуправлению. В октябре 113 членов нового «Каталонского совета» — профсоюзные активисты, члены политических партий, студенты и торговцы — были арестованы. Многие из них слушали дебютный матч Кройффа против «Гранады» 28 октября, сгрудившись вокруг радиоприемника в тюрьме, и даже те, кто не любил футбол, приветствовали четыре гола Барсы.
В последние годы правления Франко «Камп Ноу» превратился в политическую арену, полную запрещенных Senyeres (каталонских флагов) и объявлений на каталонском языке. В 1971 году Франко вызвал президента Барсы Агусти Монталя и членов правления в свой дворец Эль Пардо, чтобы велеть им сбавить обороты каталонизма. Однако каталонцы уже не были столь послушны. В 1973 году Монталь был переизбран под лозунгом «Больше, чем клуб».
Эта закваска в основном прошла мимо Кройффа. Первым делом он занялся поиском дома. В то время Барселона была грязным и запущенным городом с трущобами, простиравшимися до набережной, и без пляжей. Его называли «la Barcelona grisa», «серая Барселона». Застройщики, такие как будущий президент Барсы Хосеп Луис Нуньес, разбогатели, заменив старинные здания на дешевые уродливые новостройки. Кройфф и Дэнни мечтали жить на побережье в Кастельдефельсе, но им сказали, что летом в деревне полно назойливых голландских отдыхающих. Так супруги и их две маленькие дочери оказались в Барселоне, в большой квартире с бассейном и ценой, которая их шокировала. Михелсы также жили в Педральбесе, переехав из своей первой квартиры на проспекте Генералиссимуса Франко (который сегодня называется Диагональ). Когда Кройфф ездил на выездные матчи, жена Михелса Вил приезжала к Дэнни, чтобы составить ей компанию.
В Барселоне Кройффы оставались эгалитарными голландцами: испанская горничная ела вместе с семьей. Тем не менее, Кройфф быстро узнал, что испанцы предоставляют привилегии супергероям. Здесь ему не нужно было быть normaal [Нормальным (нидерл.)]. Люди на улицах относились к нему с большим уважением, чем в Амстердаме. Он обнаружил, что если ему когда-нибудь понадобится машина, он может попросить ближайшего поклонника одолжить свою. Вскоре Барса выделила ему личный номер телефона, что положило конец постоянным звонкам от фанатов и от преследовательницы, которая всегда представлялась Дэнни как «невеста вашего мужа».
Кройфф очень дорожил семейной жизнью, узнав в двенадцатилетнем возрасте, что в один день она может разрушиться. В Барсе он вернулся к своей прежней роли представителя Михелса на газоне, причем более гармонично, чем в те времена, когда они играли в «Аяксе». Тренер, желая сохранить дистанцию, настоял на том, чтобы Кройфф называл его «мистер Михелс». Вместе они учили других игроков, что футбол — это игра, в которую нужно играть головой. Остальное время Кройфф проводил, рекламируя ликеры, солнцезащитные очки, джинсы, телевизоры и бутсы Puma. В коммерческом плане он на целое поколение опередил испанский футбол. Он практически заменил свою фамилию Круифф на международную Кройфф, потому что «y» лучше работает за пределами Нидерландов.
Он за несколько месяцев выучил испанский. «Испанский — простой язык, потому что пишется так же, как произносится. Пусть я не знаю, как писать», — размышлял он десятилетия спустя. Его голландское «logisch» (слово, которое он использовал для приведения аргументов, обычно подчеркивая его пожатием плеч) превратилось в «lógicamente» [Логично (исп.)], которое до сих пор произносится с амстердамским акцентом. Он так и не освоил ни испанские рода, ни многие другие грамматические правила, но тогда он не освоил и голландский. «Говорить, — размышлял он однажды без иронии, — если бы я только мог делать все так же хорошо, как я говорю».
Поначалу он полагал, что Барселона — это обычный испанский город, без региональных особенностей. «Я не хочу ввязываться в их политику», — сказал он в марте 1974 года. В те первые месяцы он с любовью называл фанатов Барсы «испанцами» и ни тогда, ни позже не делал ни малейших попыток выучить каталонский язык. Рассказывают, что однажды его попросили сказать что-то по-каталонски, и он ответил: «Hola» [Привет (исп.)]. Даже тренируя неофициальную сборную Каталонии за несколько лет до своей смерти, он говорил в раздевалке по-испански. Когда каталонские националисты пожаловались, он ответил: «Я тоже родом из маленькой страны и не требую, чтобы весь мир говорил по-голландски».
Диктатура Франко его не беспокоила. «Что есть фашизм?» — спрашивает он в своих мемуарах «Боэм», опубликованных в последние месяцы правления Франко.
«Что есть несвобода... Мне говорили, что существует более сотни стран, где нет свободы прессы. К чему тогда эти постоянные стенания обо мне в связи с Испанией?... Одно могу сказать точно: люди здесь, в Испании, гораздо более веселые, менее жалобные, менее несчастные, чем в Нидерландах.»
При всей своей политической апатии, его личность сделала его плакатом для новой активной, антифашистской Каталонии. Он был ходячей рекламой европейской современности и свободы слова, прирожденным антиавторитетом, который спорил с судьями даже в условиях диктатуры. Каталонский оперный певец и болельщик Барсы Жозеп Каррерас (который под испанским именем Хосе прославился как один из «трех теноров») сказал: «Ему повезло быть выходцем из демократической страны, и он это показал... Благодаря ему мы верим в себя»
«Он был наименее спонтанным из великих гениев», — говорит Вальдано, почитавший Кройффа-футболиста. «Он управлял играми. Он имел влияние на товарищей по команде, соперников, судью, журналистов, публику, мяч, угловые флажки и продавцов кока-колы». Если игрок любой команды получал травму, Кройфф осматривал его и, если считал нужным, звал физиотерапевта, как будто судьи не существовало. Однажды, когда грязное поле мешало Барсе отдать ему мяч, Кройфф перешел на позицию либеро (последнего защитника) и изменил структуру команды, не спрашивая разрешения тренера. «Кстати, он был лучшим либеро, которого я видел в своей жизни», — сказал Вальдано, который поставил ему диагноз «квазипатологический случай самоуверенности».
Во время первого сезона Кройффа в Барсе Дэнни была беременна их третьим ребенком. Поскольку роды должны были проходить путем кесарева сечения в Амстердаме, Михелс назначил их на 9 февраля, за восемь дней до матча «Реал Мадрид» - «Барселона». (9 февраля также совпало с днем рождения самого Михелса).
В честь своего нового дома Кройффы назвали ребенка Жорди, каталонский вариант имени Джордж. Они не знали, что Жорди был святым покровителем Каталонии, символом национализма и запрещенным именем при Франко. «Мы просто подумали, что это красивое имя», — признался потом Кройфф. По возвращении семьи в Барселону новорожденного встречала еще одна толпа в аэропорту, а потом он ненадолго пропал, пока не обнаружили бездетного Михелса с ним на колене в машине. (De Generaal на всю жизнь сохранил привязанность к детям Кройффа — больше, чем к их отцу — и как фанат следил за игровой карьерой Жорди.)
Когда Кройфф отправился регистрировать Жорди в мэрию Барселоны, клерк сказал ему назвать мальчика Хорхе — испанский вариант имени Джордж. Разрешались только кастильские имена. Кройфф отказался. Ему было все равно, ведь он уже зарегистрировал Жорди в Нидерландах. В конце концов клерк сдался. «Мой сын был первым Жорди, зарегистрированным таковым в Каталонии», — позже утверждал Кройфф. Жорди вырастет и будет играть в футбол за «Барселону», «Манчестер Юнайтед» и Оранье [Сборная Голландии, примеч.пер.], а также считать себя каталонцем.
История его наречения быстро превратилась в каталонский миф с Кройффом в роли националистического героя. Спустя десятилетия Кройфф размышлял: «Такие вещи меняют ход твоей жизни, они делают тебя счастливчиком. Вот почему я был так популярен здесь поначалу. И так продолжается до сих пор».
17 февраля 1974 года на «Бернабеу» Кройфф провел лучший матч в своей испанской карьере, и Барса разгромила команду столицы Франко со счетом 5:0. Васкес Монтальбан писал: «1:0 в пользу «Барселоны» — 2:0 в пользу Каталонии — 3:0 в пользу Сан-Жорди — 4:0 в пользу демократии — 5:0 против Мадрида». Профранцузская газета Solidaridad с сожалением разделяла этот анализ: Голы Барсы, говорится в статье, «представляли собой нечто большее, чем пять голов. Они означают тревожный триумф централизма»
До этого дня матч «Реал Мадрид» - «Атлетико Мадрид» был самой крупной игрой в испанском календаре. С тех пор матчи «Реал Мадрид» - Барса стали известны в Испании как «el Clásico». Той весной «Барселона», которая на момент дебюта Кройффа занимала четвертое место с конца таблицы, выиграла свой первый титул с 1960 года. Играя в голландский прессинг, они были настолько хороши, что даже судьи не могли их остановить, вспоминал позже Михелс.
«Я никогда не видел, чтобы Барса что-то выигрывала», — вспоминал будущий президент клуба Жоан Лапорта, которому в то время было 11 лет. Поколение каталонских детей, которые впоследствии будут управлять клубом или работать в нем, влюбилось в кройффианский футбол и кройффианские длинные волосы. В песне 1974 года «Botifarra de Pagès» («Каталонская колбаса») местная комедийная группа La Trinca квакает, словно армия лягушек:
Кройфф,
Кройфф, Кройфф, Кройфф,
Кройфф, Кройфф, Кройфф,
Кройфф, Кройфф, Кройфф,
Как вульгарный лягушачий хор
мы восхваляем твои ноги
Затем Кройфф отправился в Западную Германию на чемпионат мира по футболу. Голландская команда Оранье провела на турнире всего два матча: один в 1934 году и один в 1938-м, оба поражения. На этот раз от них тоже мало что ожидалось.
Михелс руководил Оранье, но большую часть турнира он провел, летая туда-сюда в Барселону, где команда готовилась к полуфиналу и финалу Кубка Испании. Таким образом, Кройфф, находившийся в расцвете сил, получил огромную роль в обучении и подборе команды. Перед разминочным матчем он сказал Ари Хану, который всегда был полузащитником, что в Западной Германии он будет играть на позиции последнего защитника. «Ты с ума сошел? Это шутка?» — спросил Хан.
У Нидерландов был прекрасный вратарь Ян ван Беверен. Однако его стиль не был похож на кройффианский: он редко покидал линию ворот, чтобы вступить в розыгрыш мяча. Не менее важно и то, что они с Кройффом не ладили. Вместо него эту работу получил соотечественник Кройффа амстердамец Ян Йонгблуд, владелец сигарного магазина, который был вратарем-гонялой. «У меня сложилось впечатление, что выбор в пользу меня был в основном идеей Йохана», — говорит Йонгблуд.
В Германии даже голландцы были удивлены, узнав, насколько они хороши. Как и уругвайский защитник, который неспешно прогуливался с мячом, когда на него внезапно набросились пять оранжевых футболок. Для телезрителей всего мира это было все равно что наблюдать за вымиранием птицы додо в режиме реального времени. Позже Кройфф заметил, что почти все соперники казались им невежественными: «Они делали то, от чего мы отказались пять или шесть лет назад».
Подкрепившись несколькими пачками сигарет Camel без фильтра, он с успехом прошел в полуфинал. Но за день до финала против Западной Германии в Мюнхене немецкий таблоид Bild опубликовал статью под заголовком «Кройфф, шампанское и голые девушки». В ней репортер под прикрытием рассказывал о том, как он проник на ночную пирушку с участием Кройффа, нескольких других голландских игроков и их подружек в тренировочном лагере в Хилтрупе. (К разочарованию, на сопроводительной фотографии был изображен пустой бассейн). Большую часть подготовки к финалу Кройфф провел в единственной телефонной будке отеля, заверяя разгневанную Дэнни в Испании, что Bild все выдумали. Его многолетняя двойная жизнь незаметного прелюбодея и преданного семьянина была близка к краху.
Он начал финал с 40-метрового соло-забега, который принес голландцам пенальти на первой минуте (хотя на самом деле фол на нем был совершен за пределами штрафной). Йохан Нескенс с точки был точен. Но после этого, отмечает его брат Хенни, Кройфф «играл как тряпка», без дела слоняясь в полузащите. Его немецкий коллега Берти Фогтс создал больше моментов, чем он сам. Удар Герда Мюллера прошел мимо неподвижного Йонгблуда, и сборная Германии выиграла со счетом 2:1.
Кройфф был просто счастлив, что все закончилось. Семья для него всегда была важнее футбола, и он сумел продержаться в браке с Дэнни всю свою жизнь. Ее гнев, вероятно, стал главной причиной того, что он пропустил чемпионат мира 1978 года в Аргентине. Конечно, это миф, что он бойкотировал турнир в знак протеста против аргентинского военного режима. Однажды он сказал следующее: «Люди всегда ассоциировали меня с понятиями свободы и бунта, но я никогда не стремился ни к тому, ни к другому».
Немецкий журналист Ульферт Шредер назвал Мюнхен «меланхоличным зенитом» карьеры Кройффа. Однако на самом деле поражение голландцев не было особенно трагичным. Маленькие Нидерланды гордились тем, что заняли второе место в мире (и еще раз займут его в 1978 и 2010 годах).
В итоге Кройфф рационализировал поражение как моральную победу. Это была новая категория для человека, который жульничал в домино и Монополию, чтобы обыграть своих детей, но понятие моральной победы навсегда закрепилось в его мышлении. Он стал утверждать, что голландцы «на самом деле» выиграли чемпионат мира, потому что играли в красивый футбол, который запомнился людям. «Представьте себе, это поражение сделало нас более известными, чем победа»
Оказалось, что красота в футболе — это не просто побочный продукт, а способ побеждать даже тогда, когда ты проигрываешь. Красота, о которой заботился Кройфф, была коллективной: футбол как хореография, а не индивидуальные трюки с мячом. По своей природе он не был человеком, который «один за всех и все за одного», как, например, Билл Шенкли из «Ливерпуля». Он просто верил, что самое полное проявление футбола — это командная игра. С 1974 года он превратился в «профессионала-идеалиста», стремящегося к красивым победам.
Как и многие другие идиосинкразические убеждения Кройффа, идея моральной победы позже укоренилась в «Барселоне». Лапорта вспоминал, как говорил Платини и Францу Беккенбауэру после того, как стал президентом клуба: «Я думаю, что победа важна, но в основном с Барсой я хочу быть лучшим, как Голландия в 1974 году».
Тот чемпионат мира стал последним, когда Кройфф играл в составе великой команды. Его «Барселона» не выиграла очередной титул чемпиона, а он постоянно получал белые карточки (в Испании они еще не были желтыми). Бесчисленные сигареты сделали свое дело. Он незаметно курил в раздевалке в перерыве, а если бы мог, то курил бы и на поле. Однажды амстердамский друг, приехавший погостить, уговорил его выйти на пробежку: «Через 50 метров Йохан говорит: «Ты болен на всю голову». И сразу же остановился». К 30 годам Кройфф находился в физическом упадке.
Главное событие последних четырех сезонов его карьеры в Барсе произошло 20 ноября 1975 года. В штаб-квартиру клуба вошел консьерж, прервав совещание высокопоставленных чиновников, и объявил: «Господа, Каудильо мертв». Жауме Росель, секретарь клуба (и отец будущего президента Барсы Сандро), вспоминал позже: «Было две реакции: те, кто сказал: «Давайте откроем бутылку кавы», и те, кто молчал и был напуган до смерти». Позже в тот же день главный секретарь Барсы схватил бюст Франко, который обычно стоял в кабинете Монталя, и швырнул его в Роселя. Бюст пролетел мимо него и разлетелся на куски. «Чтоб меня», — сказал Росель (цитата из книги Джимми Бернса «Барса: Народная страсть»). «Мы думали, что это настолько прочно, что никогда не сломается, а теперь оказалось, что это всего лишь дерьмовая штукатурка!» Тем не менее, Монталь предусмотрительно отправил партию лоялистских телеграмм, в которых объявил, что клуб «преисполнен печали в связи с невосполнимой утратой главы государства».
Месяц спустя, когда «Реал Мадрид» посетил Барселону, сотни каталонских флагов были тайно пронесены на «Камп Ноу». Вскоре полицейские на улицах города дубинками отбивались от протестующих, которые хотели автономии Каталонии. Будущее Испании висело на волоске. Если бы в середине 1970-х годов вы спросили людей, кто из Испании и Югославии станет скромной процветающей европейской демократией, а какая будет уничтожена гражданской войной, многие дали бы неправильный ответ.
Запрет каталонского языка смягчился в последние десятилетия правления Франко. После его смерти он рухнул. В 1976 году местные газеты и радиостанции начали освещать игру Барсы на каталонском языке. Поскольку в языке почти не было футбольного словаря, они придумали свой. Кройфф стал первым капитаном Барсы, который носил каталонский флаг на нарукавной повязке. Однако его мысли были заняты другими делами. В течение нескольких месяцев после смерти Франко он возглавлял сопротивление против нового тренера «Барселоны» Хенеса Вайсвайлера. Немец хотел, чтобы он проводил больше времени на позиции центрального нападающего даже в выездных матчах, когда судьи давали соперникам право нападать на него; Кройфф предпочитал сидеть в полузащите и защищать свои ноги. Смерть Франко стала освобождением Каталонии, но уход Вайсвайлера четыре месяца спустя стал освобождением Кройффа. Вайсвайлер пришел к выводу, что тренировать «Барселону» было не так уж сложно, но «работать с Кройффом было невозможно». Вернулся Михелс, чтобы заменить немца на два не очень успешных года.
Кройфф оставался в Барсе достаточно долго, чтобы помочь Хосепу Луису Нуньесу выиграть первые демократические выборы президента клуба в 1978 году: голландец угрожал уйти, если президентом станет Ферран Ариньо, один из его врагов. К тому моменту он уже принял решение прекратить играть в возрасте всего 31 года. «Я больше не получал удовольствия», — объяснял он позже. Кройфф находил футбол изнурительным, потому что для него он всегда был конфликтным. Он также боялся провала на поле: он знал, что, когда его игра пойдет на спад, враги набросятся на него.
Его семью потрясла попытка похищения. В 1977 году в их квартиру ворвался мужчина, приставил пистолет к голове Кройффа и заставил его лечь на пол. Кройфф, что характерно, попытался поговорить с ним, спросив, не нужны ли ему деньги. Когда злоумышленник связал его, Дэнни выбежала на улицу, чтобы позвать на помощь. Мужчина последовал за ней и был пойман. Но после этого семья жила в страхе.
Кройфф покинул Барсу одновременно с Михелсом, летом 1978 года. Когда впереди маячили пустые десятилетия, он хотел доказать, что может преуспеть в чем-то другом. Он решил, что он «прежде всего бизнесмен», как его отец и его предки на амстердамских уличных рынках. Примерно в это время Кройфф и Дэнни познакомились с французским фантазером русского происхождения по имени Мишель-Жорж Базилевич, бывшей моделью, который разъезжал по Барселоне на арендованном «Роллс-Ройсе». Дэнни назвала его «самым красивым мужчиной в мире». В то время Кройфф все еще был представлен в бизнесе своим тестем, Костером. «Единственное, что Кройфф может делать без меня, — это ходить в туалет», — сказал однажды Костер. Теперь, в знак эдипова бунта, Кройфф бросил Костера ради нового друга пары.
Базилевич уговорил Кройффа позволить ему вложить заработанные тяжелым трудом деньги в различные предприятия, самым провальным из которых стала свиноферма. Оглядываясь назад, в 2015 год, жертва смеется над собой: «Кто бы мог представить, что Йохан Кройфф занялся разведением свиней?... В итоге я сказал себе: «Брось свиней. Твой конек — футбол»».
•
Кройфф завершил карьеру и обанкротился почти одновременно, так что ему пришлось начать играть заново. Он покинул Испанию, не заплатив все свои налоги и долги , чтобы присоединиться к Михелсу в «Лос-Анджелес Ацтекс» в 1979 году, а позже перешел в «Вашингтон Дипломатс».
Американские годы часто рассматриваются как скобка в истории Кройффа, но они были судьбоносными в одном отношении, отмечает Питер ван Ос, написавший о них книгу: в США Кройфф понял, что он был не прирожденным бизнесменом, а прирожденным учителем. Он заново открыл для себя удовольствие от футбола и нашел новое: объяснять его другим.
Североамериканская футбольная лига была нацелена на продажу футбола американцам. В отличие от большинства стареющих европейских звезд, выкраивающих последние деньги, Кройфф относился к этому серьезно. Он часами проводил футбольные мастер-классы для детей и участвовал в телевизионных шоу. Ему нравилась эта работа: «Каждый раз говоря и показывая, говоря и показывая».
Единственные футбольные люди в Америке, которые не слушали его, были его товарищи по команде «Дипломатс». «Вашингтон» — единственный раз в жизни, когда он погрузился в британскую футбольную культуру, и это стало для него шоком. Тренер «Дипломатс» Гордон Брэдли и большинство игроков были выходцами из низших слоев английской лиги. Они любили пиво и не любили, когда Кройфф рассуждал о тактике. Однажды, после того как Брэдли провел предматчевую беседу и вышел из комнаты, Кройфф встал, стер тактику, которую менеджер написал на доске, и сказал: «Очевидно, мы будем действовать совершенно иначе». В какой-то момент Кройфф настолько отчаялся в своих партнерах по команде, что заявил, что бросит все организовывать и ограничится забиванием голов, что он и сделал.
В возрасте 34 лет, в 1981 году, он вернулся с семьей в Нидерланды. Именно тогда я его и обнаружил. Тогда я был помешанным на футболе двенадцатилетним подростком, жившим в Лейдене, небольшом городке к югу от Амстердама, как раз после золотого века голландского футбола. По выходным, когда игры моего любительского клуба отменялись из-за дождей — время глубокого отчаяния в доме Куперов — нам показывали видеозаписи чемпионатов мира 1974 и 1978 годов в помещении клуба. Это был национальный ритуал: один друг рассказал мне, что когда его команда мальчиков наблюдала, как на первой минуте финала 1974 года мяч после пенальти Нескенса снова попал в сетку, они все вскочили на ноги, радуясь, хотя знали, чем закончится игра.
Знания о Тотальном футболе были утеряны, как и знания о том, как доставить чистую воду в города после падения Рима. Затем, в 1981 году, Кройфф подписал контракт с «Аяксом», где его зарплата снова была связана с посещаемостью. Я уговорил отца взять нас с братом на домашний матч Кройффа против «Харлема» 6 декабря. Голландские болельщики были взволнованы, но в то же время настроены скептически. Кройффу было 34 года, его тело было сломано. Конечно же, «Денежный волк» — это развалина, которая ищет, чем бы поживиться?
Я позвонил в «Аякс» и спросил, будет ли стадион распродан. «Он никогда не бывает распродан», — заверила меня женщина. Когда мы пришли на стадион в то воскресенье, все билеты были проданы. Я заплакал. Мы смотрели основные моменты в ритуальной вечерней воскресной программе «Студия спорта». На 22-й минуте он отобрал мяч у партнера по команде, проскочил мимо двух защитников и из-за пределов штрафной обвел ударом вратаря «Харлема» Эдварда Метгода. На этом спор закончился. На маленьком стадионе, расположенном через дорогу от дома детства Кройффа, годы пронеслись мимо, и снова наступил 1972 год.
Вечером в эфире «Стадии спорта» Кройфф объяснил свои расчеты. Он знал, что его бывший товарищ по команде Йонгблуд был тренером вратарей Метгода и что Йонгблуд считал, что вратарь должен выходить от ближней штанги. Кройфф заблаговременно удостоверился, что Метгод делает это, а затем направил свой удар под дальнюю штангу.
С тех пор стадионы по всей стране заполнялись, чтобы в последний раз увидеть «Круйффи». Судьи и защитники соперников молчаливо признали его национальным сокровищем, слишком ценным, чтобы его пинать.
Кройфф всегда говорил, что есть игроки, которые искуснее его, но с детства он видел все на долю секунды раньше, чем другие футболисты, и никто не видел все раньше, чем зрелый Кройфф. Однажды он сказал, что до 30 лет все делал на инстинктах. После 30 лет он начал понимать, почему совершал те или иные вещи.
Он мог вывести товарища по команде на ударную позицию с помощью паса внешней стороной стопы, настолько неожиданно, что телекамеры того времени порой не могли за ним угнаться. Теперь он мог долго объяснять, что такое футбол, любому журналисту, который принесет ему пачку сигарет. Это было похоже на то, как если бы вы каждую неделю читали интервью с Эдисоном в журнале Voetbal International.
Кройфф часто был непонятен. Его интеллект превышал словарный запас, и он пропускал важные этапы в своих аргументах. Но, как сказал Схепмакер, «даже когда Кройфф говорил чепуху, это всегда была интересная чепуха». В конце концов он получил собственную телепередачу — неплохой приз в стране, где было всего два канала.
Кройфф научил футболу всю Голландию. Он создал язык голландской игры: футбол как геометрия. «У других стран всегда больше денег, больше места и больше людей, — говорит он. — Голландия должна получать их от своей разведки».
Он говорил вещи, которые можно использовать даже на ухабистом поле в Лейдене. Всегда отдавай пас самому дальнему партнеру по команде. Никогда не отдавай пас поперек, потому что если соперник перехватит его, он уже обыграл двух игроков: тебя и того, кому ты отдавал пас. Отдавай пас не в ноги товарищу по команде, а на метр или два вперед него, потому что это заставит его бежать за мячом, что увеличит скорость атаки. Всегда пасуй под его сильную ногу. Получай мяч напротив ворот соперника. Если на тебе два или три соперника, отдай пас на другой фланг, потому что логика подсказывает, что там будет не хватать человека или двух. Оставь худшего игрока соперника без опеки, чтобы он получил мяч, а затем прессингуй его. Если твоя команда теряет концентрацию, соверши неприятный фол, чтобы разбудить всех. Если ты плохо играешь, просто отдай пару раз мяч ближайшему товарищу, и к тебе вернется уверенность. Играй в простой футбол в одно касание («но самое сложное — это играть просто» — Кройфф любил этот кажущийся парадокс). Он мог бы бесконечно говорить о «третьем человеке»: если первый игрок собирается отдать пас второму, как именно должен двигаться в пространстве третий? Почти все, что я знаю о футболе, я узнал от Кройффа.
5 декабря 1982 года он вышел на точку пробития пенальти в матче против «Хелмонд Спорт» и вместо того, чтобы пробить по воротам, неожиданно отдал пас налево. Йеспер Ольсен выскочил вперед, чтобы вернуть мяч Кройффу (они несколько часов тайно репетировали), и Кройфф переправил мяч в пустые ворота. Вратарь и защитники «Хелмонда» наблюдали за всем этим, не двигаясь с места от удивления. Кройфф разложил пенальти по полочкам. Его послание: переосмыслить все конвенции в футболе с нуля.
После матчей мы с товарищами по команде сидели в местной закусочной и по-кройффиански обсуждали, что пошло не так: «Ты играл на десять метров впереди». Когда в 16 лет я вернулся жить в Англию, то узнал, что английские футболисты не обсуждают футбол. Они просто подбадривали друг друга: «Да выиграй ты уже хоть что-то в воздухе, черт побери» «Вперед, Синие!» Руд Гуллит сказал мне об этом в 1997 году, когда он был в «Челси»: «В голландской раздевалке каждый считает, что он знает все. В итальянской раздевалке каждый, наверное, тоже считает, что знает все лучше всех, но никто не осмеливается сказать об этом менеджеру». «А в английской раздевалке?» — спросил я. «В английской раздевалке они просто смеются».
Голландцы, которые больше всего учились у Кройффа, были начинающими талантами в возрасте от 17 до 20 лет, которые играли вместе с ним после его возвращения в «Аякс»: Франк Райкард, Роналд Куман, Гералд Ваненбург и Марко ван Бастен.
На тренировочном поле, в раздевалке и во время матчей Кройфф донимал этих талантов советами. Он был неформален, неиерархичен, с удовольствием проводил час в спорах с подростком, но его педагогический метод основывался на чрезмерном использовании оскорблений — «kankeren», «кэнсеринг — вызывающие рак», как он называл это на голландском сленге. Самыми страшными жертвами становились дети, в которых он видел перспективу; он не тратил время на «кэнсеринг» посредственностей. Он почти никогда не хвалил и навязчиво не соглашался почти со всем, что говорили. Он относился к дебатам как к такому же соревновательному виду спорта, как футбол. Он считал, что знает все лучше всех, начиная от правильного расположения светофоров в Амстердаме и заканчивая тем, как правильно открывать шипучий напиток. Однажды он довел Ван Бастена до слез. В одном из интервью он сказал, что Ваненбург никогда не станет лидером, потому что у него писклявый голос. Ваненбург сказал мне много лет спустя, что у Кройффа он научился тому, «как не надо делать».
Кройффу было все равно. Он начал собирать свою пожизненную личную гвардию из преданных журналистов (пара из них практически стенографисты), которые выступали в роли его атакующих псов против провинившихся товарищей по команде или директоров. Он всегда верил в «модель конфликта», которую перенял у Михелса: конфликт продуктивен, потому что дает обеим сторонам возможность что-то доказать. По правде говоря, этот аргумент, скорее всего, был просто обоснованием его собственной личности.
Он выиграл лигу с «Аяксом» в 1982 и 1983 годах. Его клуб отказался продлевать дорогостоящий контракт, и в возрасте 36 лет он совершил шокирующий переход в стан заклятого соперника «Фейеноорд», где встретил еще одного перспективного воспитанника, 22-летнего Гуллита, но поразился тактическому невежеству своих товарищей по команде. Иногда ему приходилось выкрикивать указания шести игрокам в течение двух секунд. Они были как дети: как только они получали мяч, они все бежали вперед, каждый из них хотел забить гол. Только Кройфф оставался сзади, таская за собой свое тело средних лет, чтобы заполнить бреши в обороне в ожидании контратаки. Нужно было организовать оборону до потери мяча, потому что потом было уже поздно. Это была невидимая игра, те позиции, которые ты занимал в течение 88 минут, когда у тебя не было мяча. Никто тебя за это не похвалит, но это приносит победу в матчах. Футболист может провести блестящий матч, не прикасаясь к мячу, учил Кройфф. Защитник «Фейеноорда» Сьяк Трост сказал, что за один сезон работы с Кройффом он научился большему, чем за первые пять лет своей профессиональной карьеры.
Карьера похожа на управление автомобилем, объяснял Кройфф в 1984 году. «Вначале ты очень сосредоточенно думаешь обо всем, что делаешь... Затем наступает период автоматизма. А затем наступает третья фаза: взгляд вперед, на две или три машины перед тобой». Дело не в том, что он мог видеть на три хода вперед на поле, как гласит клише о великих футболистах. Скорее, он понимал, что любая атака — это карточный домик, который всегда готов рухнуть, и мог предположить, с какой вероятностью карты могут упасть.
Он не участвовал в лесных забегах «Фейеноорда» («кроме кофе и торта после них»), но в своем единственном сезоне выиграл голландский дубль — лигу и кубок. В возрасте 37 лет он был признан Лучшим игроком года в Голландии. В 16:06 13 мая 1984 года в последнем матче в своей карьере, против «ПЕК Зволле», он был заменен. Он вздохнул с облегчением, когда двое товарищей по команде настояли на том, чтобы поднять его и отнести на своих плечах. К счастью, это продолжалось недолго, и вскоре сотрудник клуба в обвисших джинсах уже вел его по туннелю, чтобы открыть раздевалку. Биограф Кройффа Нико Схепмакер наблюдал за финальным выходом с трибуны для прессы. «Я сложил свой письменный стол, — записал он в своей феноменальной книге «Круйфф, Хендрик Йоханнес, феномен», — чтобы встать и коротко поаплодировать человеку, который за последние 20 лет, несомненно, сделал мою жизнь более приятной и богатой, чем она была бы без него».
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только...
на здоровье!