Филипп Оклер. «Кантона» 17. Последствия и возвращение короля: апрель–декабрь 1995 г
***
***
«Мой адвокат и чиновники хотели, чтобы я выступил. Поэтому я просто сказал это. Это было ничто, это ничего не значило. Я мог бы сказать: "Шторы розовые, но мне они нравятся"».
Сдержанно одетый в белую рубашку, черный джемпер с V-образным вырезом, серый фланелевый пиджак и такой же двухцветный шелковый галстук, Эрик Кантона сел, чтобы противостоять толпе журналистов, собравшихся у здания суда. Беспрерывное щелканье камер и шипение мигающих огней производили шум, похожий на тысячи капель дождя, стучащих по жестяной крыше Эрик произнес одно предложение из двадцати слов ровно за четырнадцать секунд, которому суждено было стать одной из самых знаменитых цитат в истории футбола.
Когда чайки [глоток воды] следуют за траулером [почти неслышно букву «а», откидывается назад, улыбается, снова пауза], это потому, что они думают, что [еще одна пауза] сардины [и еще] будут выброшены [легкая нерешительность] в море [улыбка и быстрый кивок]. Большое спасибо.
Недоверчивое хохотание сопровождало Кантона, когда он выходил из переполненной комнаты. Недоумение журналистов было понятно: они ожидали пресс-конференции, возможно, новых слов покаяния, вместо которых «Le nutter» [Псих] просто подкараулил своих мучителей, крутанулся на пятках и ушел, оставив их с открытыми ртами. Много говорилось о «сибиллинском» характере высказывания, в то время как на самом деле все понимали смысл Кантона; но никто не мог заставить себя смириться с тем, что у него хватило наглости украсть шоу в столь беззаботной — и запоминающейся — манере. «Чайками» (пресса, конечно) могли быть и другие животные — стервятники, например. Невероятно, но туша заговорила. В конце концов, он не был выброшен за борт и не дал бы падальщикам ничего, кроме кости, которую можно было бы поглодать. Лицемерие некоторых комментаторов, утверждавших, что эти слова принадлежат сумасшедшему, не обмануло широкую общественность. Вся Англия — а затем, в течение нескольких часов, и большая часть всего мира, наблюдавшего за происходящим, — упала со смеху. Партнеры Эрика по команде присоединились к веселью. Стив Брюс и Гари Паллистер еще несколько месяцев в раздевалке подначивали Кантона — сардины то, сардины это — к нескрываемому удовольствию Эрика. Лучшей шутки он еще не рассказывал. Он отвлек внимание СМИ от последствий своего промаха и дал им еще одну основу, на которой можно все выше и выше возводить легенду. В «Юнайтед» он больше никогда не разговаривал с журналистами, если только клуб не отправлял его предоставить материал для официальной книги или видеофильма. Это был один из нескольких шагов, которые он предпринял, чтобы стереть все с лица земли и нарисовать новую картину себя. [До этого момента Кантона дал несколько интервью французским журналистам, но был глубоко задет заголовком L'Équipe в тот день, когда они сообщили о кунг-фу в матче против «Кристал Пэлас»: «INDÉFENDABLE» (Незащищенный). Насколько ему было больно, стало известно в марте 2001 года, когда он начал яростную словесную атаку на двух ведущих авторов газеты, Кристиана Олливье и Патрика Урбини (ныне моего коллегу по France Football), в прямом эфире популярной телевизионной программы Côté Tribune. «Я мочусь на ваши задницы», — сказал он и повторил с такой яростью в голосе, что Патрик, опасаясь, что может произойти обмен ударами, решил покинуть съемочную площадку за пятнадцать минут до конца передачи. Для Эрика, который сказал, что он копил свой гнев «в течение десяти лет», «незащищенный» означало, что все, чего он заслуживает, это быть изгнанным в пустыню и никогда не возвращаться обратно. Он также намекнул на боль, которую пришлось пережить его близким родственникам из-за этого, но не стал признавать свою вину в инциденте, назвав свое нападение на Мэттью Симмонса «небольшим нападением на небольшого болельщика», которое можно простить]. Естественно, ему потребовалось время, чтобы обрести форму, и только намного позже в следующем сезоне стало ясно, что Кантона, вопреки всем прогнозам, в этом преуспел.
На видеозаписях Кантона, снятых во время его дисквалификации, он бегает по тренировочному полю или поднимает тяжести в спортзале «Юнайтед». На самом деле, он тренировался со своими товарищами по команде во время своего вынужденного отсутствия, по-видимому, принимая «все это спокойно», по словам Райана Гиггза. Большинство наблюдателей были убеждены, что это всего лишь вопрос нескольких недель, прежде чем иностранный клуб, вероятно, итальянский, а точнее миланский «Интер», спасет Кантона из затруднительного положения в Англии, но Алекс Фергюсон думал иначе. «Мы знаем, что ему будет трудно вернуться к нормальному футболу в этой стране, — сказал он еще 4 апреля, — но мы считаем, что это возможно. Я всегда говорил, что мы хотим, чтобы он остался, и вместе мы сможем решить эту проблему».
Газета Daily Mirror с этим была не согласна. 12 апреля, в день, когда болельщик «Кристал Пэлас» по имени Пол Никсон был убит в потасовке перед переигровкой полуфинала Кубка Англии против «Юнайтед» (в которой Рой Кин был удален, а «ужасные» песни о Кантона разносились по всему «Селхерст Парк»), таблоид объявил, что переход Эрика в «Интернационале» теперь неизбежен. Кантона поручил своему советнику Жан-Жаку Бертрану начать переговоры. Итальянцы увеличивали зарплату игрока в пять раз, до £25 тыс. в неделю, предложив его нынешнему клубу £4,5 млн. Бертран сразу же опроверг информацию о заключении сделки, но признал, что контакты были, и это было правдой; как мы знаем, Моратти обратился к совету директоров «Юнайтед» задолго до проблем с Эриком и вряд ли отпустит его теперь, когда его цель, похоже, отказалась от будущего в английском футболе. Тем временем в Манчестере болельщиков вряд ли могли успокоить такие заявления клуба, как: «Мы всегда говорили, что хотим, чтобы Эрик остался, но нам нужны игроки, которые хотят остаться с нами» — это все равно, что сказать, что дверь, ведущая Кантона с «Олд Траффорд», была для него оставлена приоткрытой, если не полностью открыта. Мартин Эдвардс и сам был настроен более оптимистично — «Юнайтед» вел свои собственные переговоры с Бертраном — но только до определенного момента. «Многое зависит от того, что хочет делать Эрик, — сказал он. — Если он хочет играть за "Юнайтед", он, конечно, получит от нас очень хорошее предложение, но если он чувствует, что с него хватит Англии или что он находится в безвыходном положении из-за проблем, которые у него были, тогда это другое дело».
Сомнения будут длиться еще несколько месяцев. Один близкий друг Кантона сказал мне, что игрок действительно был «очень близок» к переезду в Италию в то время. Желание покинуть Англию и соблазн феноменальной заработной платы были не единственными факторами, которые преследовали Эрика. Он считал, что «Манчестер Юнайтед» должен был приложить гораздо больше усилий, чтобы привлечь высококлассных игроков, необходимых для достижения часто декларируемых амбиций клуба по возвращению в европейскую футбольную элиту. Упоминались имена Габриэля Батистуты, Марсело Саласа и даже Зинедина Зидана. Ни один из них, конечно, не приехал на «Олд Траффорд», и многие друзья Кантона считали, что они были придуманы только для того, чтобы успокоить единственную настоящую звезду, которой обладал клуб: самого Эрика. В интервью, которое мы с Марком Боже провели в марте 2009 года, Алекс Фергюсон признался, что, оглядываясь назад, он сожалеет о том, что не был более настойчивым в своих усилиях по усилению своей команды в то время. И когда я спросил его, не думает ли он, что это могло быть фактором, повлиявшим на решение Эрика уйти через год, его ответом было простое «да». Кантона хотел проявить себя на европейской арене, в чем он не был уверен, что «Юнайтед» сможет ему в этом помочь. Однако, оглядываясь назад, не был ли он в похожей ситуации, когда четыре года назад оказался вне состава в «Марселе»? Он мог бы уйти, но выжидал. Уйти означало бы закончить, признать поражение. Он не хотел доставлять своим врагам удовольствия от того, что им удалось выгнать его из Англии после того, как они лишили его возможности жить и играть во Франции. И дети Манчестера тоже сыграли свою роль.
Первый из 120 часов общественных работ Эрик провел, раздавая автографы у Клифа в окружении уже знакомой стайки операторов, сотрудников службы безопасности и преданных фанатов, которых в тот день — 18 апреля — дополнила Лиз Калдербанк, супервайзер Манчестерской службы пробации, чье присутствие было единственным напоминанием о том, что Кантона искупает преступление. Именно он предположил, что лучше всего посвятить свое время тренировке детей из Манчестера, и он это делал в течение трех месяцев, к радости около 700 мальчиков и девочек, первыми из которых были дюжина игроков из футбольного клуба «Эллсмир Парк Джуниор» в возрасте от 9 до 12 лет. У этого клуба не было ни формы, ни поля, на котором можно было бы тренироваться и играть; на самом деле, он только-только появился, сыграв всего в трех играх, прежде чем Кантона взял их под свое крыло на двухчасовую тренировку.
Мало кому из мальчиков удалось хоть на минуту поспать накануне вечером, и они не могли сдержать своего волнения, когда наконец настал момент встретиться со своим кумиром в спортзале клуба. Двенадцатилетний Пол Томпсон был в восторге: «Мы просто бежали к нему, радуясь. Он был совершенно великолепен. Я думал, что он будет немного резким, но он был великолепен. Я говорил с ним по-французски, и он сказал мне, чтобы я не грубил, потому что меня удалят». Затем журналисты перешли к 11-летнему Эйдену Шарпу и написали в своих блокнотах: «Он очень много работал и заставлял нас постоянно работать. Эрик был очень приятным человеком, очень терпеливым и нежным. Сегодня я многому у него научился». The Times послала Роба Хьюза в Солфорд, который услышал, как один из сияющих детей сказал ему: «Он был [sic] великолепен, показал мне, что я могу забивать. Он сказал мне сконцентрироваться на одном углу ворот, стремиться к нему, и теперь я забиваю каждый раз».
Эрик обожал детей, в которых он видел отражение своего прежнего и истинного «я» до того, как был эмоционально искалечен разлагающей силой профессионального футбола. Он сам не раз говорил об этом — ему не могла быть дарована привилегия снова быть ребенком, но игра максимально приблизила его к этой недостижимой цели. Там, в Клифе, неуправляемый ученик, «caractériel» [персонаж] Ги Ру, превратился в терпеливого проводника для пораженных звездами молодых людей, которые едва могли говорить сквозь слезы, когда пришло время навсегда покинуть своего «короля». «Это был лучший день в моей жизни», — сказал один из них, дрожа от смеси горя и восторга, желая, чтобы завтра, послезавтра и через день он мог выпрыгнуть из микроавтобуса своей команды, чтобы встретиться со своим героем, обезумев от осознания того, что это никогда не повторится. Образ лица этого мальчика так и не покидал меня, и я не думаю, что он покинул разум Кантона. Он по-настоящему любил каждого из этих детей, и не играл перед публикой, когда позже в том же году сказал: «Это не было наказанием. Это было похоже на дар», — добавил после полузадумчивой, полуозорной паузы «спасибо», которое, как мне кажется, было отчасти, но не совсем ироничным, поскольку оно, безусловно, предназначалось как для детей, с которыми он провел конец весны, так и для суда, который его «наказал». Одному из них, десятилетнему Майклу Сардженту, он признался, что «очень хотел бы остаться [в "Юнайтед"]». Он был в долгу перед ними — в долгу легком, который он с радостью выполнил. По его словам, эти дети «очень помогли [ему]». Судя по трансформации его характера в течение следующего года, они явно помогли. Он сказал мальчику по имени Саймон Крофт: «Если ты чувствуешь, что получишь желтую карточку, уходи и не спорь с судьей», — слова, которые другие игроки, такие как Селестен Оливер и Себастьен Мерсье, вбивали в него, когда он сам был мальчишкой. В конце концов, он собирался принять на вооружение данный ему совет, и я не уверен, что это было бы так, если бы ему не пришлось передавать его другим.
Эрик вернется в футбол не раньше 30 сентября 1995 года. Впереди его ждали пять месяцев бездействия, скуки, слухов и странных уроков игры на трубе с Джоном МакМюрреем, канадским директором оркестра Алле. Он обнаружил, что у него ограниченные способности к этому инструменту, и вскоре двинулся дальше. Поддержка пришла из неожиданных источников, таких как басист The Stranglers, его соотечественник Жан-Жак Бёрнель, который вынашивал идею включить трибьют Эрику в предстоящий тур в честь двадцатой годовщины группы. «[Кантона] сделал для англо-французских отношений больше, чем кто-либо со времен Брижит Бардо, — сказал панк-музыкант. — Вы, англичане, должны быть ему благодарны». Правда, у Бёрнеля были свои причины сопереживать Кантона: однажды он напал на зрителя на концерте Stranglers: «Он оскорбил мою мать, поэтому я отложил гитару, спрыгнул со сцены и отправил его в больницу». Между прочим, Бёрнель преподавал каратэ, когда не играл с The Stranglers. Тем временем во Франции редактор журнала Paris-Match Патрик Маэ вносил последние штрихи в свою книгу «Cantona au Bûcher» («Кантона на костре»), которую в аннотации странно описывают как «страстный призыв к прославленному футболисту против антифранцузской истерии англо-лондонцев». Делайте с этим, что хотите.
Что касается футбола, то к концу апреля была достигнута устная договоренность о продлении контракта Эрика на «Олд Траффорд» — по крайней мере, так казалось, поскольку его агент Жан-Жак Аморфини все еще ждал письменного предложения. Эрик, чье нынешнее соглашение истекало через год, должен был остаться в «Манчестер Юнайтед» до конца сезона 1997/98. Несмотря на предупреждение Аморфини о том, что дело «может занять больше времени», газеты, которые предсказывали уход Кантона, быстро объявили, что решение может быть достигнуто «в течение нескольких дней», и они были правы. Эрик поставил свою подпись под новым, улучшенным трехлетним соглашением (которое приносило бы ему £750 тыс. в год, а не £1 млн., как утверждало большинство современных источников) в тот самый день, когда единственная другая настоящая иностранная звезда английского футбола того времени, Юрген Клинсманн, вернулся в родную Германию: 27 апреля. Это было первое появление Эрика перед СМИ после его шутки о сардинах. Он выглядел тяжелее, что не было большим сюрпризом, так как его вес имел тенденцию сильно колебаться, когда он не играл регулярно. На лице был даже намек на двойной подбородок, выглядывающий из розового пиджака в конфетную полоску, который Дживс тут же убрал бы из гардероба Берти Вустера [Отсылка к британскому комедийному сериалу «Дживс и Вустер» (Jeeves and Wooster), снятому по мотивам романов П. Г. Вудхауза о молодом английском аристократе Бертраме (Берти) Вустере и его камердинере Реджинальде Дживсе, которых сыграли, соответственно, Стивен Фрай и Хью Лори, прим.пер.]. «Я могу забыть обо всем, — сказал он прессе, — и мы можем выиграть все. Мы больше, чем люди, которые иногда были так жестоки и так ошибались», — к числу которых он, очевидно, себя не относил.
Эта новость была встречена с удовольствием теми, кто поддерживал его еще в январе, в том числе бывшим полузащитником «Манчестер Юнайтед» Пэтом Крерандом. «Я рад, что у Эрика хватило смелости повернуться и показать палец многим людям в Англии, — сказал он. — Так много клоунов вскочили на подножку повозки». Брендон Бэтсон, выступая от имени Ассоциации профессиональных футболистов, которая в 1994 году признала Кантона Игроком года, сказал: «Мы не хотели терять такого таланта, как Эрик. Теперь мы просто надеемся, что, когда он снова появится на футбольном поле, он получит достойный прием». Многие разделяли его опасения, например, болельщик, который позвонил на местную радиостанцию, чтобы сказать, что он задается вопросом, сможет ли он [Кантона] справиться с тем, какой он получит прием в следующем сезоне».
Но в то время как другие праздновали и переживали, Эрик ускользнул во Францию. У него были более неотложные дела. 7 июля Изабель родила второго ребенка, Жозефину, названную в честь любимого дедушки Кантона Жозефа, который умер в 1991 году. Затем, неделю спустя, новоиспеченный отец должен был присутствовать на других родах — своих собственных, в обличье театрального персонажа. Он поехал на фестиваль в Авиньон, чтобы присутствовать на премьере «Оды Канто», пьесы, написанной и поставленной пугающе плодовитым Жераром Геласом, которая, как утверждалось, основана на «Путешествии в страну Тараумара» Антонена Арто. «Пьеса» может быть неправильным словом, поскольку это был не более чем комический диалог между царственным Кантона — актером Дамьеном Реми, одетым в красную форму «Манчестер Юнайтед», конечно же, с поднятым воротником — и начинающим футболистом по имени Лоренцо. Эрик занял свое место среди нескольких сотен зрителей в Театре дю Шен Нуар, где Гелас работал с 1967 года. Французские телекамеры тоже были там, и все они были нацелены на лицо футболиста в небольшой толпе. К счастью, Короля это позабавило. «На протяжении всей пьесы я чувствовал близость к главному герою , — сказал он. — Это показывает, как актер может делать всё, что угодно. Мы просто футболисты, и я не знаю, можем ли мы делать что-то, кроме как играть в футбол. Хорошо, что главный герой говорит вещи, которые я, возможно, не сказал бы сам, но которые я мог бы сказать, да». Кантона косвенно ссылался на политический подтекст фарса, в котором были сделаны ненавязчивые отсылки к «Национальному фронту» Жан-Мари Ле Пена, переименованного Геласом в «Афронт Национальный». Надо сказать, что у меня кровь застыла, когда я посмотрел видеозапись «Оды Канто». Странный декламационный тон и застенчивая поэзия строк напомнили мне любительскую постановку одной из анархических пьес Дарио Фо, которую я когда-то посещал в Оверни, ужасное воспоминание, которое никогда не покинет меня. Но я мог понять, почему Кантона был захвачен такими пассажами, как «... Марсель, укушенный ветром корсаров, детьми греческих моряков, итальянскими каменщиками, армянами, алжирцами или африканцами... Марсель, который позволяет себе роскошь быть островом посреди континента...» Если у каждого человека есть остров, то этот остров подходит ему, сыну Ле-Кейоль, рожденному и выросшему на скалистом отроге, остром и неподатливом, как сам камень. Марселец, всегда.
Герой воображения Геласа покинул провансальское солнце вскоре после своего посвящения на сцене. «Ода Канто» стала одним из самых громких успехов драматурга; благодаря известности ее сюжета, его труппа в течение трех лет гастролировала с пьесой по всей стране и за рубежом. Сам Кантона вернулся в Манчестер, где Алекс Фергюсон организовал предсезонный товарищеский матч между своей командой и «Рочдейлом». Не подозревая, что он, возможно, нарушит условия своей дисквалификации, приняв участие в матче, сыгранном за закрытыми дверями в Клифе, Эрик оказался в эпицентре еще одной бури. 30 июля, через пять дней после того, как игра состоялась, пресс-секретарь Футбольной ассоциации Майк Пэрри зачитал следующее заявление: «Из газет мы узнали о том, что Эрик Кантона играл, и написали в "Манчестер Юнайтед" с просьбой поделиться своими наблюдениями и спросить, при каких условиях был сыгран матч. Дисквалификация, наложенная на Кантона, гласила, что он должен быть отстранен от всех футбольных мероприятий до начала октября, поэтому мы предполагаем, что у "Манчестер Юнайтед" есть правдоподобное объяснение. Мы просто хотели бы знать, что там было, чтобы прояснить ситуацию».
Ценник — £7,5 млн., уступающий только Алану Ширеру, и на £3 млн. больше, чем у новобранца «Ньюкасла» Давида Жинола — который в новой игре The Times «интерактивный командный футбол» навесил на Кантона, вдруг стал выглядеть куда менее привлекательным, даже если поначалу интрига не вызвала большого шума. Спортивная общественность искала что-то другое. Линфорд Кристи потерпел неудачу на чемпионате мира по легкой атлетике, а Джонатан Эдвардс собирался совершить ошеломляющий тройной прыжок на 18,29 м, чтобы выиграть золото в Гётеборге, установив при этом два мировых рекорда. Сборная Англии по крикету наконец-то проснулась в матче против Вест-Индии. Болельщики «Манчестер Юнайтед» привыкли (с большим трудом) к мысли о том, что им придется жить без Пола Инса и Марка Хьюза, которые были проданы в «Интер» и «Челси» соответственно, в то время как Андрей Канчельскис, по справедливости, навострил лыжи в «Эвертон». Они не знали, что разъяренный Кантона направился обратно во Францию, когда узнал, что Футбольная ассоциация рассматривает возможность выдвинуть против него еще одно обвинение.
Долго ждать не пришлось. 7 августа в Париже Жан-Жак Бертран обнародовал ультиматум Эрика. «Эрик Кантона не вернется в Англию, если ФА не откажется от своего решения, которое запрещает ему принимать участие в тренировочных матчах за закрытыми дверями своего клуба», — сказал он. Властям был поставлен строгий срок: «Пятница, 11 августа 1995 года, в полночь». Уловка сработала. Футбольная ассоциация, которая столкнулась с почти единодушной критикой в СМИ за свою жесткую позицию, заползла обратно под камень: «[Мы] получили ответ от "Манчестер Юнайтед" по поводу нашего запроса об Эрике Кантона. Мы полностью удовлетворены их объяснением, и мы передали его клубу». Но последняя капля, по-видимому, утекла навсегда еще до того, как преследователи Эрика отступили.
Кантона отправил в свой клуб запрос о трансфере по факсу, что подтвердил пресс-атташе «Юнайтед» Кен Рамсден. «Эрик был очень расстроен недавним расследованием ФА по поводу его участия в тренировке 25 июля, — сказал он. — Он сказал Мартину Эдвардсу, что, по его мнению, у него мало будущего в английском футболе, и что его карьере лучше всего послужит переезд за границу», что, как все догадывались, означало миланский «Интер» в Италии. Тем не менее, «совет директоров очень внимательно рассмотрел запрос, но не готов согласиться на него, полагая, что в интересах как клуба, так и игрока, чтобы он остался с ними». Задача Алекса Фергюсона состояла в том, чтобы убедить Кантона в том, что его «лучшие интересы» действительно будут защищены, если он решит не выполнять свою угрозу уйти. Публично он лишь выразил надежду, что «все устаканится в течение следующих нескольких дней». Вдали от камер, все еще пытаясь довести затянувшийся трансфер Андрея Канчельскиса в «Эвертон» до удовлетворительного завершения (теперь он был передан в Премьер-лигу), Фергюсон приступил к совершенно необычной спасательной миссии в Париже. Возможно, он чувствовал определенную ответственность за это дело, хотя искренне верил, что конфиденциальные товарищеские матчи, которые он запланировал против таких команд, как «Олдхэм», «Бери», «Рочдейл» и, по-видимому, некоторые другие, не подпадали под рамки «организованных матчей», в которых Кантона не имел права играть. Все, что он хотел сделать, это вовлечь Эрика в повседневную жизнь своей команды, поддерживать его в форме и утолить его жажду мяча. Не помогло и то, что «Юнайтед» вылетел в Малайзию на один из своих летних туров почти сразу после товарищеского матча, который был в центре спора: Эрика в буквальном смысле оставили.
Как только ему сообщили, что Кантона пакует чемоданы, Фергюсон поехал в Уорсли, где обнаружил явно не отзывчивого француза, который предпочел полагаться на еду из обслуживания в номер, чтобы не смешиваться с чайками, ожидавшими его в ресторане. Фергюсон мог сопереживать и сопереживал бедственному положению своего игрока, до такой степени, что, если бы не поздний разговор с женой по возвращении, он вполне мог бы прийти к выводу, что потеря Кантона неизбежна. Но Кэти Фергюсон почувствовала, что ее муж не должен так легко сдаваться, и постепенно подвела его к тому, чтобы он разделил ее точку зрения. На следующее утро Фергюсон, который почти не спал, сообщил Бертрану, что он хочет поговорить с Эриком, который уже уехал во Францию, и что он готов немедленно отправиться в аэропорт. Советник Кантона согласился на встречу, которая должна была состояться 9 августа, на следующий день после того, как менеджер должен был присутствовать на презентации книги в Лондоне. В таких случаях вино, как правило, течет рекой, и тот вечер не стал исключением. Расслабленный Фергюсон сделал несколько неосторожных замечаний своим товарищам по ужину, многие из которых были журналистами, которые немедленно сообщили своим редакциям, что им лучше отправить свой спецназ в аэропорты Хитроу и Руасси. Как Фергюсон смог переиграть своих преследователей?
Зазвонил телефон в номере, который он забронировал в отеле George V. Это был Жан-Жак Аморфини, один из ближайших доверенных лиц Кантона, а также вице-председатель французской ПФА. Он приедет и заберет Фергюсона вечером. Все, что ему нужно было сделать, это последовать за носильщиком, когда он появится у его двери, что он и сделал незадолго до 19:30, как было условлено. Двое мужчин пробирались через лабиринт коридоров, через кухню, к боковому выходу, где их ждал Аморфини, держа в руках два мотоциклетных шлема. Фергюсон надел свой и сел на заднее место Harley-Davidson. Мотоцикл взревел и быстро скрылся из виду на парижских улицах. Его пунктом назначения был тихий, почти безлюдный ресторан — его владелец принял меры предосторожности, повесив на дверь табличку «fermé» [закрыто]. Там были Эрик, Жан-Жак Бертран и секретарь.
Кантона, как бы он ни был рад присутствию своего менеджера, поначалу не выказывал никаких признаков того, что собирается отказаться от своего решения. Вскоре, однако, Фергюсон включил обаяние и использовал свою замечательную силу убеждения, чтобы изменить мнение Эрика. Он рассказал ему, как Морис Уоткинс и «Юнайтед» боролись с Футбольной ассоциацией, как общественное мнение и пресса изменились в его пользу за последнюю неделю или около того, и как он, Фергюсон, был уверен, что в долгосрочной перспективе «все будет хорошо». Это были слова, которые Эрик хотел услышать, сказанные тем самым человеком, который мог придать им смысл.
Пару недель спустя, по случаю короткой поездки в Амстердам, где он вручал награду Молодой игрок года в Голландии Микаэлю Молсу из «Твенте Энсхеде» (чьим кумиром он был), Кантона объяснил, что «с моральной точки зрения я не мог бы покинуть "Манчестер Юнайтед" после того, что люди там сделали для меня». По его словам, Фергюсон и его помощник Брайан Кидд проявили к нему «больше уважения» в эти беспокойные месяцы, чем когда-либо за всю свою жизнь, и ему никогда не было столь мучительно, как в тот вечер в Париже. Вскоре разговор перешел на другие темы, как это бывает, когда старые друзья преодолевают недоразумение и решают вернуться к общим убеждениям и воспоминаниям, дабы подпитать разговор. Теперь игрок и тренер вспоминали великие игры прошлого, так как им вряд ли нужно было сформулировать то, что, как они оба знали, должно было произойти: Кантона вернется в Манчестер. Фергюсон великолепно с ним справился и мог с полным основанием писать спустя четыре года: «Те часы, которые я провел в обществе Эрика [...], составили один из самых достойных поступков, которые я совершил на этой своей дурацкой работе». Дурацкой? Серьезно?
В понедельник, 14 августа, Кантона отправился на тренировку в Клиф, через четыре дня после того, как «Манчестер Юнайтед» созвал пресс-конференцию, чтобы сообщить хорошие новости. Итальянское трансферное окно закрылось незадолго до этого, о чем Аморфини сердито напомнил репортеру, который связался с ним по телефону, и не было и речи о том, чтобы Эрик присоединился к «Интеру» в качестве «джокера», то есть подписал доконтрактное соглашение и дождался открытия трансферного рынка в ноябре, чтобы стать нерадзуруро. «С нами его будущее в безопасности, — объявил Фергюсон. — Я почти не спал, но я рад, что работа сделана». Все было решено. Но оставалось еще семь недель, прежде чем Кантона сможет возобновить выступления за «Юнайтед», когда «Ливерпуль», предположительно их главный соперник за титул (по мнению букмекеров), 1 октября отправится на «Олд Траффорд».
Внезапный уход Инса, Хьюза и Канчельскиса, которые были в центре роста «Юнайтед» в течение последних трех лет, оставил многих наблюдателей равнодушными к шансам команды в новом сезоне. Успех Кантона убедил нескольких главных претендентов на победу в лиге искать подкрепления за пределами Великобритании. Жестокая победа «Эвертона» над «Блэкберном» со счетом 1:0 в Чарити Шилд была, пожалуй, последним случаем, когда традиционные «британские» ценности решили исход матча за трофей. В то время мало кто догадывался об этом, но оба клуба откатывались назад и вскоре скатились в середину таблицы посредственности — в случае с «Блэкберном» это был вылет всего через четыре года после завоевания титула Премьер-лиги 1994/95. Можно утверждать, что футбол, один из самых замкнутых, если не сказать самый реакционный вид бизнеса, вступил в новое столетие раньше, чем многие другие проявления культуры рабочего класса в Англии. Это был футбольный «большой взрыв», через десять лет после того, как Лондонская фондовая биржа благодаря дерегулированию превратилась в доселе неизвестного зверя. Футбол превратился в космополитизм в то время, когда для летних отдыхающих стало привычным кататься на ослах на Корфу, а не в Блэкпуле. Внезапно у каждого клуба появилась своя иностранная «звезда» (примерно так же, как в конце 1980-х годов большинство инди-поп-групп должны были иметь женщину-басистку или гитаристку). Давид Жинола перешел в «Ньюкасл»; невероятно, но Деннис Бергкамп обменял «Интер» на «Арсенал»; Рууд Гуллит теперь носил синюю форму «Челси» — и давайте не будем забывать о ослепительном грузине Георгии Кинкладзе, который в течение трех незабываемых сезонов очаровывал болельщиков «Манчестер Сити».
Не все думали, что сезон 1995/96 может стать высшей вехой в карьере Кантона. Некоторые по-прежнему утверждали, что возобновление итальянского трансферного рынка 1 ноября — всего на неделю — приведет к тому, что Моратти снова набросится на него, на этот раз решительно. Роб Хьюз был одним из немногих наблюдателей, которые считали, что с уходом его тезки Марка Хьюза и Пола Инса, с ушедшим из футбола Брайаном Робсоном и приближающимся к 30 годам Стивом Брюсом, настало время для Кантона стать стержнем команды, и не только в игровом смысле. Несмотря на свою дальновидность, журналист на самом деле описывал то, что уже произошло, а не то, на что можно было надеяться. Эрик уже был капитаном во всем, кроме наименования. Ни один другой старший игрок в штабе «Юнайтед» не оказывал такого положительного влияния на своих молодых товарищей по команде, которые жаждали, чтобы их вели за собой. В декабре 1994 года, сразу после того, как «Юнайтед» разгромил «Галатасарай» со счетом 4:0 в Лиге чемпионов, Алекс Фергюсон отправился в раздевалку, где он обнаружил Кантона, стоящего у тактической доски, объясняющего отрывки игры Дэвиду Бекхэму и Гари Невиллу, двум игрокам, которые оставались тренироваться с Эриком еще долго после того, как они должны были покинуть Клиф. Кантона всегда верил в максиму Шатобриана: «Талант — это долгое ученичество». К радости своего тренера, теперь он передавал это убеждение сначала небольшой группе молодых игроков, а затем и всей команде «Юнайтед», и это был один из многих способов, которыми его наследие все еще ощущается на «Олд Траффорд», где ученики прошлого, такие как Невилл, Пол Скоулз и Райан Гиггз, нынче сами превратились в наставников. «Теперь все они остаются [после тренировки], за исключением Стива Брюса, которому нужен отдых, — говорит Фергюсон. — По пятницам мне приходится гнать их домой».
Но эта трансформация происходила за кулисами, и вечером 19 августа, после того, как «Юнайтед» провалился на «Вилла Парк» со счетом 1:3 в день открытия сезона, казалось, что авантюра Алекса Фергюсона построить новую команду вокруг продуктов академии клуба (все они были частью команды, выигравшей Молодежный кубок Англии 1992 года) была необдуманной, и катастрофической. Не менее четырех из них — шесть, если считать вышедших на замену Джона О'Кейна и Дэвида Бекхэма, заменившего Фила Невилла в перерыве и забившего гол утешения в конце матча — приняли участие в матче, который можно было бы назвать «мужчины против мальчиков». Чего никто, кроме Фергюсона, не предвидел, так это того, что «мальчики», находящиеся под опекой Эрика Кантона, скоро затмят «мужчин». Бывший капитан «Ливерпуля», ставший экспертом Алан Хансен (который выиграл свой первый титул чемпиона Англии в возрасте двадцати двух лет), позже стал объектом насмешек, заявив, что «с детьми ничего не выиграешь» в первой программе сезона «Матч дня». Его ошибка заключалась в том, что он говорил так, как будто он провозглашал самоочевидную истину, с более чем намеком на презрение к проекту Фергюсона. Он также предпочел проигнорировать тот факт, что, несмотря на отсутствие травмированного Стива Брюса, четверка защитников в составе Паркера, Ирвина, Паллистера и Гари Невилла, предположительно защищаемая «якорем» Роем Кином, должна была сделать больше для защиты Петера Шмейхеля. Однако мнение Хансена разделяло большинство наблюдателей, которые были ошеломлены, когда это поражение оказалось отклонением от нормы. До окончания дисквалификации Кантона оставалось сыграть еще шесть матчей Премьер-лиги, и из них «Юнайтед» выиграл пять и сыграл вничью оставшийся, победив чемпиона Англии «Блэкберн» со счетом 2:1 на «Ивуд Парк» 28 августа, причем решающий гол забил двадцатилетний Бекхэм.
Нельзя сказать, что «Юнайтед» нашел способ жить без Эрика. Когда сентябрь подошел к концу, и «Олд Траффорд» готовился к возвращению изгоя на центральную сцену, неопытная команда Фергюсона менее чем за неделю вылетела из двух соревнований. 20-го числа — в день, когда генеральный адвокат Европейского суда Карл Отто Ленц вынес решение в пользу бельгийского футболиста Жана-Марка Босмана и навсегда изменил лицо футбола — намеренно ослабленный состав «Юнайтед» был разгромлен со счетом 0:3 «Йорк Сити» из второго дивизиона в Кубке Лиги. Дома. По правде говоря, Фергюсона мало заботило это соревнование, гораздо меньше, чем Кубок УЕФА, который его клуб никогда не выигрывал, но который все еще сохранял большую часть своего престижа. Но шесть дней спустя волгоградский «Ротор», сильная команда, если не самый гламурный клуб Европы [Гламурный? Серьезно? прим.пер.], удержал ничью 2:2 в Манчестере, несмотря на то, что вратарь Петер Шмейхель ударом головой забил единственный гол в своей английской карьере. «Юнайтед», который в первом матче показал обнадеживающие 0:0, выбыл из соревнования по правилу выездного гола.
При других обстоятельствах этот ранний вылет из Европы вызвал бы тщательное изучение удручающих недавних достижений «Юнайтед» в международных соревнованиях, но дебаты были недолгими, так как все это было пустяком по сравнению с возвращением Короля. Утром 28 сентября представителям СМИ была предоставлена редкая привилегия присутствовать на короткой тренировке на поле «Олд Траффорд», которая была не более чем шансом снова запечатлеть Кантона в красной футболке под №7. Болельщики, которые пели песни Кантона на протяжении всей его дисквалификации, не были допущены, и только присутствие нескольких рабочих, занятых на новой трибуне стадиона, придало сцене видимость реальности. Эрик, как и следовало ожидать, воздержался от каких-либо публичных комментариев, а Алекс Фергюсон выглядел осторожным, когда встретился с прессой в конце этой фотосессии. Чувствовал ли он себя уверенно? «Разумно, — сказал он, а затем добавил — Я не думаю, что кто-то захочет снова идти по этому пути. Я не думаю, что он захочет страдать от всего этого, будь то сам или его семья. Клеймо позора навсегда останется в учебниках истории».
Судя по освещению в прессе, единственной темой, интересовавшей английскую публику, был Эрик Кантона. Даже Лондонская фондовая биржа не была застрахована от этой коллективной лихорадки. 29-го числа акции «Манчестер Юнайтед» выросли на 3 пенса до исторического максимума. Ожидалось, что клуб объявит о рекордной прибыли в течение недели (они объявили о рекордной прибыли на сумму £18,8 млн., что на £8 млн. больше, чем в предыдущем отчетном году), что частично объясняло оптимизм трейдеров, но только отчасти: возвращение Кантона, несомненно, повысит результативность его команды на поле и за его пределами. Товары с его изображением или его фамилией составляли непропорционально бо́льшую часть продаж памятных вещей клуба: £4 млн., более 20% их оборота только в этом секторе, что в три раза больше, чем «Пари Сен-Жермен», один из ведущих клубов Франции, мог надеяться заработать на продаже реплик футболок и тому подобного в течение целого сезона.
Сохранение Эрика — я не осмелюсь сказать, любой ценой — имело смысл как с экономической, так и со спортивной точки зрения, как для «Манчестер Юнайтед», так и для спонсора игрока, компании Nike, которая сделала все, что было в их силах, чтобы повысить узнаваемость одного из своих самых ценных активов (которому они платили £200 тыс. в год за использование его образа). По всей стране появились плакаты на рекламных щитах. Они показали Кантона с поднятым воротником, спиной к камере, с мячом в левой руке, готовым выйти на поле. Открытые ворота как нельзя больше походили на тюремную решетку. Подпись? «Он был наказан за свои ошибки. Теперь очередь за кем-то другим». Пьер Кантон (не родственник), который управлял делами Кантона для Nike во Франции, объяснил: «Его личность соответствует характеру нашей компании, непочтительному и немного бунтарскому». А еще и очень умному. Суровая, поразительно простая телевизионная реклама с участием Эрика и центрального нападающего «Ньюкасла» Леса Фердинанда попала в интенсивную ротацию на коммерческих каналах. Её цели были многообразны: продвижение идеи толерантности, что, безусловно, делало антирасизм «крутым» для более молодых и модных футбольных болельщиков, которые также были клиентами Nike; но также и восстановление Кантона как возвышающейся фигуры в игре, главной личности Премьер-лиги, и ассимиляция любых оскорблений, которые могут быть направлены на опального футболиста, как нападение не только на человека, но и на ценности, которые никто в здравом уме не может не разделять. Это было средством защиты Эрика от провокаций, с которой, как считалось, он постоянно сталкивался в ближайшие месяцы. Подтекст этого короткометражного фильма был ясен: крикуны-провокаторы должны быть ксенофобами, если не откровенными расистами, и их нужно стыдить, чтобы заставить замолчать.
Был реальный страх, что что-то пойдет не так. Враждебность болельщиков по отношению к игроку, которого они любили ненавидеть, удвоилась, и можно было ожидать, что Кантона не будет пощады на поле. Его противники раздражали и насмехались над ним, судьи были начеку, чтобы наказать его за малейший проступок. Разве Дэвид Эллерей, школьный учитель из Хэрроу, которому предстояло судить первый матч после возвращения, уже не удалял Роя Кина в начале сезона? До «еще одного "Кристал Пэлас"» оставалось совсем немного; только на этот раз пути назад быть не могло. «Будет в десять раз хуже, чем раньше, — предсказывал Джордж Бест. — Он должен показать всем, и особенно самому себе, что он способен противостоять этому, что он вырос и стал мужчиной».
Все обозреватели написали в своих колонках серьезные слова предостережения — и все они оказались неправы. Это будет сезон искупления, как для игроков, так и для болельщиков. Отвратительные кричалки, которые были слышны, когда Эрик отбывал дисквалификацию, на трибунах утихли, а присутствие рядом с ним главного силовика безопасности «Юнайтед» Неда Келли вскоре стало восприниматься как ненужное напоминание о темном прошлом. Защитники не старались изо всех сил, чтобы облегчить жизнь Кантона на поле; но они также не пытались использовать мнимую хрупкость его характера, и следующие восемь месяцев прошли почти без единого пятна с той или другой стороны. Это свидетельствовало об уважении, которое его коллеги-профессионалы испытывали к Кантона, уважении, которого требовало его образцовое поведение. Сам Эрик был глубоко тронут справедливостью своих соперников и в результате развил еще более сильную связь с Англией и ее футболом, не то чтобы кто-то мог предсказать, насколько гладким будет путь к возвращению — кроме, возможно, самого Алекса Фергюсона. «Он был готов противостоять толпе, СМИ и всем остальным— признался менеджер Эрику Билдерману много лет спустя. — Я должен был проявить столько же мужества, сколько он проявил сам, поддержав его. Не только публично, но и внутри команды. Эрик вернулся более сильным человеком. Он вернулся и более зрелым. Он также был более насторожен. Я ошеломлен силой, с которой он прошел через это испытание. Я обнаружил, что стал еще ближе к этому человеку, чем раньше».
Как бы ни были они необходимы, физическая форма и психологическая готовность не гарантировали, что Кантона сможет вальсировать и играть так, как никогда еще не играл. Успешная реабилитация Эрика также зависела от того, как он понял тактические изменения, которые повлияли на английский футбол во время его долгого отсутствия, а именно, принятие рядом команд Премьер-лиги игры в три центральных защитника. Сегодня система 3-5-2 может показаться устаревшей расстановкой, используемой только отсталыми восточноевропейскими и азиатскими командами, поскольку четверка защитников в линию, которую она заменила на некоторое время, теперь является общим знаменателем всех современных расстановок. Но схема 3-5-2 в то время была верхом сложности: в конце концов, она была импортирована с континента. Считалось, что она создает почти непреодолимые проблемы для атакующих игроков, которые с ней не сталкивались. Когда Алекса Фергюсона спросили, сможет ли Кантона справиться с этим, он отмахнулся от сомневающихся, еще раз подтвердив уникальный талант своего нападающего. Он просто вводит центральных защитников в зону, где они не знают что делать — уходить или оставаться. У него есть осознание того, куда он их вытягивает. Он смещается в центр поля, смещается за спину нападающему, иногда выходит к линии. Но когда происходит навес или что-то должно произойти в штрафной, он уже не так далеко». Мало кто разделял уверенность шотландца: наконец-то пришло время для Эрика продемонстрировать, что он не ошибся.
Первого октября 1995 года. Лоточники заранее установили свои киоски на Мэтт Басби Уэй, загрузив свои столы памятными футболками («Возвращение с местью» и многими другими). Группа ярых фанатов «Юнайтед» разместила дерзкую рекламу в национальных газетах, в которой говорилось: «Мы никогда не забудем тот вечер в Кристал Пэлас (когда ты забил тем потрясающим ударом с лета в матче против "Уимблдона")». Из-за работ, проведенных на новой трибуне, в тот день «Олд Траффорд» смог вместить только 34 101 зрителя, но еще тысячи людей толпились вокруг стадиона, многие из них держали в руках копии программки матча, обложка которой была наполовину заполнена портретом улыбающегося Эрика. Со всей Европы съехались репортеры, чтобы осветить это событие, которое было не столкновением за первое место в турнирной таблице («Юнайтед» отставал от «Ньюкасла» на одно очко, а «Ливерпуль» — на два), а домашним праздником Эрика Кантона. В отсутствие какого-либо нового материала для трансляции, BBC Radio Five Live транслировала часовое интервью с «Dieu» [Богом], которое было записано годом ранее. «Бог вернулся к своим ученикам», как написал Дэвид Лейси в Guardian (пророчески добавив, что настоящее испытание будет против «Челси» на выезде, три недели спустя, где он станет «воплощением дьявола»), и камеры были там в невероятном количестве, чтобы запечатлеть воскрешение: сто восемь телевизионных съемочных групп (я чувствую себя обязанным полностью выписать эту едва правдоподобную цифру) были расставлены вокруг поля. Система громкой связи утопила «Олд Траффорд» главной темой из фильма «Великолепная семерка». А в 15:58 последний из игроков «Манчестер Юнайтед», покинувший раздевалку, триумфально вышел на поле: Эрик Кантона спустя 248 дней, 18 часов и 22 минуты после того, как он в последний раз играл за свой клуб в официальном матче. «Олд Траффорд» был морем триколоров, а каждый болельщик с флагом — волной в океане. Это было похоже на то, как если бы толпа намеревалась устроить свою собственную версию Дня взятия Бастилии, с председателем Футбольной ассоциации Бертом Милличипом, как можно предположить, в роли Людовика XVI, поднимающегося по ступеням на гильотину.
Одной из таких зрительниц была французская характерная актриса Сабина Азема, с которой Эрик познакомился на съемках фильма «Любовь в лугах» [Этот фильм (Le Bonheur est dans le pré), снятый режиссером Этьеном Шатилье в конце весны 1995 года, стал актерским дебютом Кантона. Его брату Жоэлю также была предоставлена небольшая роль. Оба получили достойные, хотя и слегка снисходительные отзывы за свою игру] и которая никогда раньше не была на футбольном матче. «Когда вы приближались к стадиону, — вспоминала она, — тебе казалось, что ты находишься в Лурде, за исключением того, что вместо изображений Бернадетт Субиру [молодой пастушки, которая утверждала, что у нее были видения Девы Марии], это были изображения Эрика Кантона. Чем ближе ты подходил, тем громче кричали люди с воздетыми кулаками. Для меня, королевы тру́сов, это был ад — я начала паниковать, плакать и не могу вспомнить, кто победил в тот день». Никто не победил: игра закончилась со счетом 2:2.
Одного из лайнсменов звали Мессия, и этот факт не ускользнул от внимания в ложе прессы. Кантона получил оценку «9/10» от Manchester Evening News, одно из многих восторженных уведомлений, которых должно было быть достаточно, чтобы сделать его футболистом сезона, не говоря уже о дне. «Éric de Triomphe» [Триумфальный Эрик] (Daily Mirror), «Супер-открывашка» (Sun) коснулся мяча 49 раз, выполнив 31 из 43 передач. Газеты по понедельникам были полны таких статистических фактов, до абсурда препарирующих каждый ход Эрика. Его первое касание произошло на шестьдесят седьмой секунде. Энди Коул отдал ему пас на левом фланге. Кантона сделал пару шагов, прострелил, Ники Батт вырвался вперед и забил свой первый гол в сезоне. Легко. Самый динамичный игрок в странно вялой команде, Кантона отдал еще один роскошный пас на Ли Шарпа, но вингер промахнулся с восьми метров. Затем «Ливерпуль» забил дважды усилиями Робби Фаулера (который, как позже справедливо утверждал его тренер Рой Эванс, был «настоящим Игроком матча» с точки зрения игры), прежде чем Джейми Реднапп дернул Райана Гиггза за майку в штрафной, заработав для хозяев пенальти. Кантона тут же взял мяч под мышку, дождался, пока утихнут взаимные обвинения, подошел к точке и отправил Дэвида Джеймса в другую сторону. Он был не из тех, кто принимает тщательно срежиссированные позы после того, как забил гол. Для него это было одновременно и индивидуальным освобождением, и шансом разделить коллективную радость: срежиссированное празднование обесценило бы акт подсчета очков и притупило бы необузданные эмоции. Но этот удачный пенальти не был похож ни на один из тех, которые он исполнял раньше. Он побежал к толпе и станцевал у левой стойки ворот «Ливерпуля» как на пилоне.
Странно, но то, что должно было стать суровым экзаменом на темперамент Эрика, превратилось в вялую интригу, как будто все игроки — кроме самого Кантона — действительно пропитались шумихой настолько, что поверили, что эта игра касается только одного человека. Даже Нил Раддок сдержал свой совет — на этот раз никаких шуток с воротником и, как справедливо заметил Дэвид Лейси, почти никаких подкатов. Единственный из двадцати двух игроков, только Кантона, казалось, хотел большего. При счете 2:2 было слышно, как он кричал на скамейке запасных: «Сколько? Сколько еще?»
Голод Эрика снова проявился два дня спустя, когда «Юнайтед» отправился на стадион «Бутэм Кресент» в Йорке с сорока автобусами болельщиков на буксире, чтобы попытаться отыграться за поражение со счетом 0:3, которое они допустили в Манчестере в конце сентября. Им это не удалось — Пол Скоулз сделал дубль в победе со счетом 3:1. Результат был неудачным, но он был сбалансирован тем, что Кантона отыграл все девяносто минут и хотел большего. Так, 7 октября 21 502 зрителя пришли посмотреть на своего бога в действии против «Лидс Юнайтед» — в игре резервистов, которая привлекла больше зрителей, чем любой другой матч, сыгранный в ту субботу в Англии. К сожалению, Эрик был вынужден покинуть поле после восемнадцати минут, повредив правое колено в столкновении с Джейсоном Блантом. Поначалу травма казалась незначительной, но нужно было проявлять осторожность в связи с предстоящим манчестерским дерби, событием, которое Кантона всегда любил в прошлом. Памятуя о разочаровании зрителей, Эрик попросил физиотерапевта Роберта Свайреса зачитать по громкой связи послание с извинениями, и этот жест был оценен по достоинству. Он также отказался от участия в товарищеском матче в Суонси в честь и в пользу бывшего менеджера «Бери» Бобби Смита против валлийской сборной, в которой играл Райан Гиггз. Этот отдых был напрасным: травма, которую он получил, была более серьезной, чем он думал — растяжение медиальной связки — и он не смог сыграть никакой роли в победе «Юнайтед» над «Сити» со счетом 1:0 в 123-м манкунианском дерби. К сожалению, ему придется подождать до 21 октября, чтобы снова сыграть. Матч с «Ливерпулем» был квазирелигиозным праздником его отношений с верующими; то, что ожидало его на «Стэмфорд Бридж», обещало стать испытанием, а не grand-messe [обедней].
Эрик не возвращался в Лондон со времен скандала в Кристал Пэлас. Его ждала одна из самых враждебно настроенных публик в Премьер-лиге. Более того, судьей той игры был не кто иной, как Алан Уилки — человек, который удалил его на «Селхерст Парк» девятью месяцами ранее. «Челси» сделал все, что мог, и, вероятно, даже больше, чем следовало бы, чтобы защитить его. Каждый раз, когда он выходил на поле или покидал его, его сопровождал охранник из восьми стюардов, одетых в светоотражающие комбинезоны, а также впечатляюще сложенный охранник. Представителям прессы было отказано в доступе к нему. На самом деле, это было похоже на то, как если бы вокруг игрока было создано магнитное поле, которое распространилось на поле, где Синие [В данном конкретном случае, прозвище «Челси», прим.пер.] показали себя настолько слабо, что через десять минут после начала игры их болельщики переключились с Кантона на своих игроков. Эрик не мог и надеяться на более комфортный день, ведь он способствовал трем из четырех голов своей команды, не делая при этом ничего особенного, кроме как ведя мяч по левому флангу. «Юнайтед», победивший со счетом 4:1, теперь занимал второе место в таблице, отставая от «Ньюкасла» на четыре очка.
Следующий матч (визит «Мидлсбро»), своего рода возвращение домой для Брайана Робсона, теперь менеджера Боро, был усеян уродливыми фолами и предупреждениями, а также удалениями, когда Рой Кин напомнил Яну-Оге Фьортофту о его днях спарринга в боксерских клубах Корка, мощным правым хуком отправив его на землю. За три минуты до финального свистка Эрик красиво смягчил передачу, перебросил мяч между двумя центральными защитниками Боро и подал на блюдечке с голубой каемочкой на Энди Коула. «Юнайтед» выиграл со счетом 2:0. Голы не текли так свободно, как до его дисквалификации (только один гол в четырех играх с момента его возвращения, и то с пенальти), но отчасти это было связано с чуть более оттянутой позицией на поле, позади Коула и двадцатилетнего Пола Скоулза. Но постепенно Эрик встал на ноги и показал, что может держать себя в руках. Временами он все еще выглядел неуверенно, не понимая своего ритма, испытывая проблемы в сыгранности с Коулом, как он естественно это делал с Марком Хьюзом. Он также страдал от неопределенности, которую можно было обнаружить в игре «Юнайтед» в целом.
В начале ноября «Арсенал» (0:1) проверил ход работы Алекса Фергюсона, а «Ньюкасл» на «Сент-Джеймс Парк» одержал победу над «Ливерпулем» со счетом 2:1, обеспечив себе отрыв в шесть очков от лидера лиги. Двигатель «Юнайтед» ненадолго заработал после этой пробуксовки, чему, по общему признанию, способствовала посредственность соперника. Сначала «Саутгемптон», а затем «Ковентри» согласились с превосходством бывших чемпионов, пропустив по четыре гола, а Эрик довольствовался тем, что записал на свой счет две голевые передачи. Затем «Ноттингем Форест» (который Кантона назвал «самой оборонительной командой в лиге») показал великолепную игру, сыграв вничью 1:1 27 ноября. Эрик вернулся в свою лучшую форму, заработав пенальти в последней трети матча, когда Четтл сфолил на нем в штрафной. Он сам его и реализовал. Менее чем через неделю именно француз снова вдохновил «Манчестер Юнайтед» на очередную ничью 1:1 против «Челси», дразня полузащиту Синих своими тонкими забеганиями и безошибочным видением: только расточительность Энди Коула стоила команде Эрика двух очков, и не в последний раз в этом сезоне.
Его команда, несомненно, испытывала трудности: «Шеффилд Уэнсдей» покинул «Олд Траффорд» с ничьей 2:2, «Ливерпуль» одержал победу со счетом 2:0 на «Энфилде», а «Юнайтед» набрал лишь 4 очка из 12 возможных. Однако в обоих матчах Кантона был катализатором почти всех наиболее опасных действий «Юнайтед»: два гола (второй красивый удар с лета, который сравнял счет за пять минут до финального свистка) вознаградили его в первой игре, в то время как он продемонстрировал замечательную сдержанность перед лицом постоянных оскорблений толпы в Ливерпуле. Но этого было недостаточно. К тому времени, когда «Лидс» обыграл их со счетом 3:1 в канун Рождества, «Юнайтед» отставал от «Ньюкасла» на 10 очков, разрыв, который вряд ли кто-то верил, что его можно преодолеть. «Кавалеры» Кигана были довольно резкими, в то время как неутомимый, но неуклюжий Энди Коул — сам бывший игрок Соро́к [Прозвище «Ньюкасла», прим.пер.] — стал раздражающим символом и козлом отпущения за все, что было не так с «Юнайтед», а этого было довольно много. С момента их последней победы прошло почти два месяца. Если бы не великолепная форма Кантона, их положение было бы еще более отчаянным, но им дали шанс вернуть гордость и толику надежды, когда 27 декабря лидеры отправились в Манчестер. Они его захватили. Голы Коула (наконец-то) и Роя Кина решили исход матча, Кантона одержал победу в дуэли с Давидом Жинола, которого Деннис Ирвин выбил из игры.
Это была убедительная победа, поскольку она подтвердила, что в свой день «Юнайтед» может выстоять против любого соперника. Но один результат не мог решить исход гонки за чемпионство. «Юнайтед» мог вытащить себя из кризиса, но ему все еще не хватало содержания, чтобы использовать выдающийся успех в качестве основы для стабильности. Каждая команда должна научиться держаться, когда неизбежно приходит ее очередь справляться с травмами, но команде Алекса Фергюсона, состоящей из молодых и старших игроков, еще только предстояло объединиться в настоящую единицу. После того, как Стив Брюс, Дэвид Мэй и Гари Паллистер выбыли из строя из-за различных жалоб (Деннис Ирвин и Петер Шмейхель вскоре присоединились к ним в списке больных), менеджер обратился к одному из бывших товарищей Эрика по «Осеру», Уильяму Прюнье, чтобы укрепить свою защиту. Подписанный по рекомендации Кантона, Прюнье стал культовым героем, когда он забил первый гол в мрачной победе «Юнайтед» над КПР со счетом 2:1 30 декабря. Но это был самый недолговечный культ в истории «Манчестер Юнайтед». В первый день Нового года Шпоры обыграли их со счетом 4:1 на «Уайт Харт Лейн», что стало их самым крупным поражением за три года, за которое безутешный «другой француз», виновный в двух голах, дорого заплатит. Алекс Фергюсон больше никогда не выпустит его на поле. Единственным утешением тренера стало то, что Энди Коул забил свой четвертый гол в четырех матчах.
Унижение его друга, возможно, все еще имело влияние на Эрика, когда «Сандерленд» был близок к тому, чтобы прервать прогресс его клуба в третьем раунде Кубка Англии позже на этой неделе. «Когда [Кантона] подавлен, "Юнайтед" — это только половина команды», — написал журналист в своем отчете о ничьей 2:2. Подавлен или нет, но он все равно спас свою команду, забив головой после подачи со штрафного от Ли Шарпа незадолго до финального свистка. Он также заглянул внутрь себя и решил продемонстрировать свою преданность делу «Юнайтед» очень публичным жестом: он побрил голову.
Он уже делал это однажды, когда был в «Осере». Но это была шутка двадцатилетнего парня, который хотел уколоть своего тогдашнего менеджера Ги Ру. Теперь это был способ отождествления себя с молодежью города, который он принял, а также заявление о намерениях: это был образ, который переняли многие выдающиеся музыканты на сцене «Мэдчестера», например, Шон Райдер из The Happy Mondays и Black Grape, и который копировали многие молодые фанаты из рабочего класса, которые в свободное время перемещались между ночным клубом Hacienda и «Олд Траффорд». Он также вызвал картины спецназовцев, готовящихся к действиям на передовой — жестких, бескомпромиссных, бесстрашных. В конце первого матча, который он сыграл в новом обличье — нулевой ничьей с «Астон Виллой» 13 января — он ушел с поля, не пожав ни одной руки. В то время эта отдаленность была воспринята как выражение его недовольства Энди Коулом, которое он выказывал, демонстрируя неодобрение на протяжении всего матча. Казалось, что ничего больше не работает. Даже два телепата, Гиггз и Кантона, играли так, как будто читали мысли отсутствующего друга. Но я бы сказал, что Эрик также накапливал свои запасы гнева, закручивая пружину, о существовании которой знал только он. Только он и Алекс Фергюсон, который все еще верил или утверждал, что верит в шансы своей команды вернуть себе титул. «Премьер-лига похожа на Гранд Нэшнл, — сказал он. — Каждую неделю кто-то падает, зацепившись о барьеры, и «Ньюкаслу» предстоит пройти через испытания. В этом я уверен». Как и Эрик. Но у Эрика был свой барьер: что он собирался сделать для «Манчестер Юнайтед», мог ли он сделать и для сборной Франции?
Эрик Кантона никогда не боялся противоречить самому себе. «Я несу много всякой ерунды», — напомнил он однажды журналисту. Но одно дело — передумать, и совсем другое — придерживаться одновременно двух взаимоисключающих мнений, что и делал Кантона, когда речь заходила о деньгах. Человек, который «хотел быть бедным» в 1987 году, к 1995 году стал одним из самых высокооплачиваемых неамериканских спортсменов на планете. Король Эрик также был королем рекламы [Неисчерпывающий список включает: Бритвы Bic, видеокамеры Sharp, казино Partouche и онлайн-букмекерские конторы, ирландскую лотерею, Eurostar, чай со льдом Lipton's, а также Nike. В 1996 году канадская пивоваренная компания Molson также воссоздала удар кунг-фу в матче против «Кристал Пэлас» для рекламы — с двойником Кантона. Эрика это не позабавило. Впоследствии реклама была отозвана], оружием номер один Nike в войне против других корпораций спортивной одежды в Европе. Его вряд ли можно обвинить в том, что он максимально использовал свои коммерческие возможности, особенно когда они использовались со стилем и изобретательностью. Но отношения Кантона с американским производителем (на которые, что показательно, его уход из футбола почти не повлиял) выходили далеко за рамки того, что Джордж Бест сделал для производителя колбас или Давид Жинола для популярного бренда шампуня. По правде говоря, они принадлежат совершенно другому измерению; и в течение долгого времени мне было не понять этого, пока я не разделил тарелку макарон на поясе футболистов Северного Лондона с Алексом Финном, человеком, который сыграл ключевую роль в создании Премьер-лиги, но всегда оставался «сторонним наблюдателем», как он сам говорит, когда дело доходит до футбола. Именно Алекс встал посреди недавнего общего собрания акционеров «Арсенала», чтобы напомнить совету директоров клуба, что они не упомянули своего недавно ушедшего вице-председателя Дэвида Дейна в своем годовом отчете — эквивалент того, как шафер упомянет бывшую девушку жениха в своей свадебной речи. У Алекса, цитируя другого друга, есть cojones [С исп. — Яйца, прим.пер.].
Поэтому, когда я упомянул ему, что пишу эту книгу, и он сказал мне, что у него есть несколько вещей, которые могут быть полезны для меня, я, естественно, заинтересовался, очень заинтересовался. Я знал, что Алекс помог составить подробный рассказ о карьере Эрика. Сама книга «Кантона о Кантона», достаточно хорошая, чтобы ее можно было пролистать, была упражнением по зарабатыванию денег, по поводу которой Алекс не питал иллюзий. Он был приглашен в последний момент компанией, которая занималась коммерческими интересами «Юнайтед», поскольку они отчаялись когда-либо убедить Эрика сесть и выполнить некоторые из своих контрактных обязательств, таких как участие в написании книг и видео о себе, которые можно было бы продать болельщикам «Юнайтед» на Рождество. В то время Кантона не проявлял особого желания разговаривать с кем-либо; он был посередине дисквалификации, наложенной на него после драки в Кристал Пэлас. Алекс, который неплохо говорил и умел писать по-французски, и его не пугала репутация своего подопечного, принял это назначение с тем большей готовностью, что у него сложились собственные идеи о том, как лучше всего использовать «бренд» Кантона на благо как игрока, так и клуба. Его амбиции не были чисто корыстными. Он был поражен эффективностью антирасистской кампании Nike, упомянутой ранее в этой главе. Его успех показал, что разумное использование спортивных «икон» может оказать гораздо большее влияние на общественное мнение, чем гораздо более дорогостоящие официальные «инициативы». Помня об этом, Алекс полагал, что звезда французского футбола может создать траст или фонд, который будет контролировать и использовать его права на образ на благо многих — без ущерба для его собственных доходов. Например, бразильский чемпион мира Формулы-1 Айртон Сенна добился подобного успеха.
В течение двух дней, которые Алекс провел в отеле с Кантона, чтобы «написать» книгу (два дня!), он не раз упоминал о своих планах, но всегда получал одну и ту же реакцию от игрока: Эрика это даже отдаленно не интересовало. Такие разговоры ему наскучили. Интервью ему тоже надоели. Алекс, который долгое время был топ-менеджером в Saatchi & Saatchi [Британская многонациональная сеть агентств связи и рекламы со 114 офисами в 76 странах и более чем 6500 сотрудниками, прим.пер.], не мог понять такой апатии. То, что он предлагал — с согласия клуба и компании, представляющей интересы клуба в области маркетинга и мерчандайзинга — могло бы добавить большую ценность бренду Кантона, наполнить карманы всех и принести много пользы для целей, близких сердцу игрока, если, конечно, таковые имеются (в чем Алекс не имел возможности убедиться). Только когда на столе были разложены фотографии Эрика в действии, игрок проявил какое-то оживление, даже волнение. До тех пор, пока речь шла о нем и только о нем, Кантона не был пугливой ланью. Он был счастлив согласиться с тем, что ему предложили Nike и другие. Некоторые из них были забавными, некоторые напыщенными, некоторые отвратительными, как, например, использование сходства бритоголового Кантона с Бенито Муссолини для переработки фашистских образов и дизайна в более поздней рекламе La République du Football, спонсируемой Nike «футбольной деревни», расположенной на окраине Парижа.
Некоторые из комментариев, которые Кантона сделал, чтобы оправдать свою готовность согласиться почти на все, кажутся мне полнейшей — ну, полной чушью, если честно. Я пытался найти слова, более подходящие к авторитету биографа, но потерпел неудачу. Вот один из таких комментариев. «Да, я действовал в тот момент [в Кристал Пэлас], — сказал он (детектор дерьма уже дрожит). — Это была драма, а я был актером. Я делаю все серьезно, не воспринимая себя всерьез» (сейчас он опасно вибрирует). «Я думаю, что Nike нашли эту сторону моего характера и очень хорошо ее использовали. Даже когда я пнул болельщика, это потому, что я не воспринимаю себя всерьез» (раздаются призывы к эвакуации). «Я не думал, что из-за того, кем я был, я был обязан не делать этого. Нет, я был просто футболистом и человеком. Я не переживаю о том, чтобы быть каким-то высшим человеком. Я просто хотел делать то, что делал. Если я хочу пнуть болельщика, я это делаю» (место пустует). «Я не являюсь образцом для подражания. Я не являюсь высшим учителем, который говорит вам, как себя вести. Я думаю, что чем больше ты видишь, тем больше жизнь похожа на цирк». Кто же этот клоун?
Он также сыграл роль шпрехшталмейстера в суперпостановке Терри Гиллиама, в которой фигурировали заключенные футболисты на борту тюремного корабля, и не без проявления определенного комедийного таланта. Но он не просто играл в игру. Три года назад с помощью Ги Ру был организован благотворительный матч между французскими и немецкими сборными, на который Эрик был задрафтован в последнюю минуту. Он любезно согласился играть, и все шло хорошо, пока он не понял, что ему дали бутсы «неправильного» производителя, и в этот момент он запаниковал. Бунт имеет свои пределы.
Эксплуатация Nike статуса Эрика как институционального бунтаря льстила его самолюбию, подпитывала его восприятие себя как посланника (не осмелюсь сказать, ангела) свободы. «Послание» могло быть универсальным (joga bonito, играй в красивую игру так, как она должна быть сыграна, если забыть о болезненной сентиментальности бразильского футбола, лежащей в основе маркетингового упражнения), но не было никаких сомнений в том, кто его донесет: Эрик Кантона. Когда в 1996 году в римском Колизее был снят знаменитый супер-рекламный ролик «Звезды Nike против дьявола», именно Эрик расщипил вратаря-демона с помощью идеально рассчитанного «Au revoir». На мой взгляд, если и есть тень, нависшая над личностью Эрика, которая должна привести к тревожным вопросам об искренности его искренности, то это должно быть его своекорыстное подчинение повестке дня, установленной для него его коммерческими партнерами, и его реакция, когда он чувствовал, что его интересам угрожают посторонние в этом отношении, как это обнаружило независимое издательство Ringpull Press в 1995 году.
Эта небольшая компания придумала собрать лучшие высказывания Кантона в томе под названием La Philosophie de Cantona [Философия Кантона], собрав материал из нескольких открытых источников, включая англоязычную версию автобиографии Эрика. Однако издатели этой книги, Headline, не дали своего согласия. У «Манчестер Юнайтед» и владельцев Ringpull Press не было другого выбора, кроме как прекратить распространение «Философии», удалить отрывки, которые представляли собой нарушение авторских прав, и добавить логотип клуба на обложку книги. Исправленное издание было запущено в производство тиражом 30 000 экземпляров. Именно в этот момент адвокатам Эрика было поручено действовать. Его агенты возражали против изображения их клиента, использованного на суперобложке: на лицо Кантона был добавлен берет и бородка-эспаньолка. Ringpull пришлось убрать книгу с прилавков, и компания потерпела крах.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
