2 мин.

Огней

533

Хорошо, чтобы девочка была из того же загаженного круга, которым ты обзавелся, иначе будет тяжело. Я пренебрег постулатами и воцарился первым на скромном одре девушки А. Она не знала, а я знал. Вот только ей надлежало стать женщиной, а я не задумывался над трудностями взросления женского организма и тому святу, о котором надлежало подумать перед девушкиным вступлением в клик уже познавших. 

Без пленочных (плевочных) мечтаний и фантазий, когда ввинтившийся орган пробуждает сначала физические, болевые страдания в девичьей душе, а потом уже низводит романтические порывы до уровня полнейшего зеро, чтобы аукнуться ликующей победой над своей еще вчера нежной личностью. Я вторгался и думал о трудностях. Ну почему же так вышло, почему ее страдания перекидываются на мои, хотя должны были, как минимум, упростить задачу появления еще одной девушки и укоренившегося в своей взрослости подростка. 

Мне хотелось первую обтекаемую модель моей жизни иметь в трезвой памяти и будучи уверенным в том, что кончу, как пить дать, довольно быстро и без пронзительных охов далеко не самого приятного характера. Но это была муть и блажь головы. Процесс просветления и дальновидности существовал только в моей больной гормонами голове. А девочке было больно и неприятно, радовало только одно – хоть этот член, из всех, что могли случиться раннее, – ровесник и еще не очень испорчен прожженным мировым устройством. Девочкам всегда хочется теплоты и бережного отношения, особенно, если ступила на тропу войны со своей девственностью и приперта мальчиком к стене – отступать уже некуда. 

Я не кончал, а она не становилась женщиной. Я даже подумал о нависшем злом роке над моей судьбой. Ее судьба меня не так заботила. Нашелся бы не я, кто-то более опытный, и довершил бы начатое, не позволил бы отгрузить даже гол престижа в непреклонные ворота. Приняв на веру, что во мне живет хищник, я водрузил свое крепкое знамя в ее тесных таинствах и таки обернулся Армстронгом на условной Луне. А ей оставалось осознать случившееся и влюбиться в меня всеми фибрами души. 

Первые мужчины – они, если не насильники, то становятся любовями, о них вспоминают в редкие моменты тусклой жизни, они радуют, если не сволочи, они – притча во языцах, они – возврат, если в дальнейшей жизни все сложилось плохо. Они живут на страницах социальных сайтов в Интернете, они всегда под рукой, пускай даже женаты. И существует вера в то, что еще один разик, но внедрить, уже подросшего, уже оперившегося самца нужно и непременно интересно, хотя глупо и абсолютно бессмысленно, потому как разочарование после не знает границ. Сколько таких было и сколько еще таких будет.