«Первым делом Давидс спросил меня: «Сможем ли мы что-нибудь выиграть?». 18-я глава автобиографии Кинга
В конце прошлого сезона, я вернулся с Евро новоиспеченным отцом, признанным игроком международного уровня и преисполненной уверенностью новой личностью. Я стал капитаном команды, и мне удалось сыграть каждую игру в лиге того сезона. Все было хорошо, как в личной жизни, так и в команде. К тому же мы начали сезон с трофея Peace Cup в Южной Корее, обыграв такие классные команды как «Реал Сосьедад», «Бока Хуниорс» и, в финале, «Лион». Поэтому мы вернулись с предсезонного турнира в хорошем расположении духа. Это вселяло в нас уверенность перед стартом чемпионата, мы верили, что нас ждет еще один хороший сезон.
Сыграв все 38 игр чемпионата, ко мне, как и к любому, было к чему придаться. Но в целом все было в порядке. Я провел несколько хороших сезонов, пока мои колени не доставляли мне проблем. Тем не менее, уже в следующем году меня снова начали настигать травмы коленей и другие повреждения. Я стал часто пропускать тренировки.
Проблемы начались еще в период предсезонной подготовки. Насколько помню, мы проходили бип-тест для проверки сердечно-сосудистой системы – нужно было делать короткие пробежки и по сигналу менять направление в обратную сторону. Я очень не хотел делать этого, так как чувствовал, что что-то беспокоит меня. Тренер все равно велел мне идти и сделать тест, поэтому я пошел и сделал. После этого мы отправились на футбольную площадку и по пути, я совершил незначительное движение (то, о котором ты даже не задумываешься), по-моему, я ударил по мячу – и что-то произошло; думаю, это было подколенное сухожилие.
Таким образом я пропустил первые четыре игры сезона. Несмотря на домашнее поражение от «Челси» (да-да, похоже, что они вспомнили, кто наш самый неудобный соперник), мы выглядели неплохо. В первый полноценный сезон Мартин усилил фланг, согласно его видению того, как мы должны играть. Вместе с Энди Ридом, не справлявшимся с задачей, мы подписали на правый фланг Уэйна Раутледжа, хотя он мог сыграть и слева. Но в его дебютной игре на выезде в Портсмуте, которую мы выиграли со счетом 2:0 и которую я пропустил, Уэйн сломал стопу.
К тому времени, когда Раутледж снова был готов сыграть, место правого вингера было прочно занято его дублером, и он больше так и не смог вернутся в состав. Уэйн отправивился в аренды в «Фулхэм» и «Порсмут», после чего был продан в «Астон Виллу». Игроком, вытеснившим Уэйна с места правого вингера был паренек, которого «Тоттенхэм» приобрел во время срочной распродажи у «Лидса», когда финансовый кризис вынудил их продать несколько настоящих талантов. Аарону Леннону тогда было только 18 при росте всего лишь 5 футов 5 дюймов (1,65м – прим), он был намного меньше своего приятеля из Йоркшира – Майкла Доусона.
Аарон был маленьким и юным, но покрывал очень большие расстояния, поэтому ему редко хватало дыхания, чтобы завершать каждую игру. Но у него была скорость и техника, чтобы переиграть крайнего защитника соперников на границе штрафной площади – это как раз то, что было нужно Мартину. Вот тогда его паззл сложился. Он понимал, что у него в команде теперь есть кто-то молодой и голодный, кто-то, чья скорость, энтузиазм и упрямство не дадут так просто его остановить, получи он мяч на фланге в ситуации один на один; он мог пройти оппонента и доставить мяч в штрафную. На тренировках мы работали над доставкой мяча вингерам и кроссами, которые очень любил делать Аарон. Мартин часто говорил: «Доставьте мяч на фланг – это будет уже половина гола!». Он говорил так, поскольку был уверен, что Леннон на правом фланге сможет обыграть соперника и доставить мяч в штрафную.
На противоположном фланге у нас играл еще один новый игрок, но совсем другого плана. Мартин понимал, что молодой команде, со множеством новых игроков, нужно добавить опыта, и пригласил игрока, чей опыт не вызывал сомнений: Эдгара Давидса – не просто легенду, но и настоящего льва. Один из тех великих голландских игроков суринамского происхождения, Эдгар был мотором и вдохновителем «Аякса» (их тренер Луи ван Гал прозвал его «Питбулем»), затем играл за «Ювентус», «Барселону» и миланский «Интер». Когда он пришел в «Тоттенхэм» по свободному трансферу, ему было 32 года, но он все еще жаждал побед.
Мы были очень рады узнать, что он переходит в «Тоттенхэм». Сидя в столовой, еще до того, как ударить по мячу, до того, как потренироваться с нами, Эдгар спросил меня: «Сможем ли мы что-нибудь выиграть?», я ответил: «Знаешь, да, мы сможем. Я верю, что сможем». Тогда он сказал: «Хорошо. Именно это я и хотел услышать». С первого дня, он был здесь не для веселья, он был здесь, чтобы побеждать. Такой был у него характер: выложиться на все сто процентов, ради того, чтобы быть победителем.
В тренажерном зале для него было обычным делом поднимать довольно тяжелый вес за день до игры. Для нас это было в новинку – никто не притрагивался к штанге перед игрой; мы занимались этим на неделе, уже после игры. И в раздевалке перед играми, он брал мяч и бил его об стену, с каждым разом все сильнее и сильнее, пока расстояние до стены не сокращалось настолько, что мяч практически переставал отскакивать от нее, как будто он пытался обыграть ее, получая тем самым нужное напряжение в ногах.
Эдгар добавил нам той жесткости, в которой мы нуждались слева и в центре поля. Его репутация пугала оппонентов. Находясь перед игрой в тоннеле рядом с Эдгаром, с его дредами, оранжевыми очками и недоброжелательным выражением лица, игроки другой команды посматривали на него, а он будто рычал в ответ! Можно было только радоваться, что находишься с ним в одной команде, а не играешь против него!
Эдгар был очень крепким и сильным, но он также любил работать с мячом. Все видели его в рекламе, играющего в уличный футбол, и делающего различные финты. Эдгар много работал с Рикардо Монисом, нашим тренером по технике, которого привел Мартин. Рикардо раньше был игроком и проделал большую работу по развитию навыков у некоторых игроков резерва и молодых игроков, прошедших в первую команду. Было хорошо видно, как все они росли в технике владения мячом во время работы с ним, особенно самые маленькие игроки «Тоттенхэма»: дети десяти, одиннадцати и двенадцати лет. Рикардо часами находился под крышей тренировочной площадки в «Сперс Лодж», тренируя их и обучая навыкам и разным трюкам.
Кроме Эдгара, дававшего нам фактор устрашения, в котором мы так нуждались в то время, Мартин ввел в состав опытных левого защитника Ли Юн Пьё, который играл на кубках мира за сборную Кореи, и Пола Сталтери, пришедшего из немецкой лиги, что говорило о том, что он должен был обладать определенной внутренней жесткостью, также как и защитными качествами.
Опытные игроки вроде них принесли большую пользу молодым английским талантам, которых мы взращивали в клубе, включая 22-летнего Джермейна Джинаса (для всех Джей-Джей), который перешел из «Ньюкасла» в последний день летнего трансферного окна 2005-го. Еще не ушедший в то время Энтони Гарднер, Джей-Джей, Леннон, Каррик, Дефо, Доусон и я – все были молодыми, но зрелыми, а некоторые уже вместе выступали за сборную. Леннон и, пришедший в следующем сезоне, Хаддлстоун были немного моложе, поэтому попали под крыло к таким устоявшимся игрокам как я, получая информацию о клубе и его истории.
Все прекрасно ладили, никто не пытался проявлять свое эго, хотя в первое время люди задавались вопросом, каким все-таки человеком является Эдгар, ведь все читали о нем. Но он оказался хорошим парнем, с которым приятно находиться рядом. Все были на одной волне, все двигались в правильном направлении. Мы понимали, что имеем хорошо слаженный коллектив: баланс молодых, интересных игроков и опыта. Мы чувствовали, что можем закончить сезон в первой четверке.
При Гленне Ходдле у нас было множество игроков, пришедших на поздних этапах карьеры и несколько молодых, которые только начинали свой путь. Теперь же, при Мартине, у нас было не только более равномерное распределение опыта, зрелости и молодости, но мы также имели игроков со схожими интересами и это способствовало поддержанию командного духа. Парни из Лондона, Дефо и я, Кин и Каррик, проживающие в Лондоне уже некоторое время, и Доусон с Джей-Джеем, стремившееся присоединиться к нам -все мы наслаждались молодостью в столице: музыкой, играми и весельем.
Карточные игры в автобусе и послеполуденный гольф канули в лету с последним игроком поколения Тедди Шерингема. С большим количеством игроков разных стран, происхождений и культур, наступило время айподов, DVD-плееров, компьютерных игр и личных гаджетов. В конце салона клубного автобуса располагалась овальная зона для сидения, в которой умещалось семь или восемь человек. В середине был установлен стол, который разбивал игроков на группы по интересам: кто-то слушал в наушниках музыку, кто-то смотрел фильмы.
Команда становилась все более и более гармоничной и успешной. За месяц до окончания сезона мы шли четвертыми, с серьезными намерениями на первую в своей истории квалификацию в Лигу чемпионов.
Играть против «Эвертона» Дэвида Мойеса на «Гудисон Парк» всегда было очень непросто, и после того, как Робби Кин в первые получаса игры вывел нас вперед, мы держались все оставшееся время в попытках сохранить три очка. Чтобы попытаться сравнять счет, на 66-й минуте «Эвертон» выпустил со скамейки огромного Данкана Фергюсона. Находясь к тому времени уже не на пике формы, он оставался игроком с репутацией очень, очень серьезного соперника для любого защитника; он был силен в борьбе. Я не был самым физически сильным из защитников, но когда он вышел это не волновало меня. Может быть несколько лет назад это была бы другая история, но теперь я находился на пике формы. Я чувствовал превосходство в подвижности, скорости и игре головой, хотя он действительно был очень силен в воздухе. Мне удалось несколько раз переиграть его на втором этаже, поскольку он был старше меня и уже не владел таким прыжком.
Позже, до того, как игрок «Эвертона» собрался сделать подачу на Фергюсона, мы с ним толкались. И тут он просто замахивается на меня и говорит: «Еще раз, бл***, дотронешься до меня – я тебе вмажу». Я впервые услышал на поле подобного рода разговоры; было непривычно. Следующую же верховую борьбу с ним я проиграл, поскольку ожидал локоть, летящий в мое лицо. Вот так просто с помощью слов и репутации он вывел меня из борьбы в следующем противостоянии, потому что я побоялся его локтя.
Мы сыграли хорошо – и все-таки вымучали результат. Но буквально за минуту или две до финального свистка я прыгнул в нашей штрафной площади и почувствовал щелчок. Знакомое чувство. Я уже точно знал, что это. Четвертая плюсневая кость левой стопы. Я немедленно покинул поле, понимая, что пропущу остаток сезона и горько сожалея о том, что не буду частью команды, которая борется за удержание места в четверке.
Также та сломанная кость не дала рассмотреть мою кандидатуру для вызова в сборную на чемпионат мира в Германии. Вспоминая Евро-2004 и тот матч с Португалией, который мы проиграли по пенальти, я чувствовал тогда, что не должен зацикливаться на том, что могло произойти, случись все иначе. Вот и теперь, это был один из таких моментов.
Между тем, если бы в последнем туре чемпионата «Тоттенхэм» обыграл «Вест Хэм» на «Аптон Парк», то для бело-голубой половины северного Лондона было бы неважно сколько забьет «Арсенал» в домашнем матче против «Уитана» – мы бы вышли в Лигу чемпионов с четвертого места и обошли красную половину северного Лондона. Игра с «Вест Хэмом» – местное дерби, но выигрываемая игра. Игра, в которой мы ожидали выйти и получить необходимый результат.
Кроме меня, в заявке на матч не было Джей-Джея и Пола Сталтери, поэтому мы договорились встретиться на тренировочной базе и вместе выехать на «Аптон Парк». Мы немного нервничали, потому что от нее так много зависело, а мы ничем не могли помочь. В машине мы услышали в новостях, что игроки «Тоттенхэма» чем-то заболели. Мы написали СМС нескольким игрокам, чтобы выяснить, что случилось и узнали, что довольно многие получили пищевое отравление.
Только когда мы добрались до стадиона и проследовали в гостевую раздевалку, мы по-настоящему поняли насколько это затронуло команду. Войдя в раздевалку мы испытали чувство, почти сопоставимое с тем, как если бы эта игра уже была проиграна. Игрокам было настолько плохо, что на них не было лиц. Их головы поникли – совсем не то, чего ожидаешь увидеть за час до начала большой игры. Я волновался. Я видел, что игроки всерьез боролись с болезнью.
Я восхищался их силой духа, когда они вышли и играли, несмотря на недуг. Все мы знаем, что такое пищевое отравление – это кошмар, а если при этом еще нужно выйти и попытаться играть... Было видно, что они хотели отдать все, но им было нечего отдавать. Парни пытались, но у них не было сил сражаться. То, что Джермейну Дефо вообще удалось забить, было чудом.
Очень грустно наблюдать за тем, как товарищи выходят и пытаются отдать все силы ради команды, но сил нет. После игры в раздевалке стояла гробовая тишина. Все были опечалены и нетрудно догадаться, о чем думали игроки: «Мы пытались, но не могли сделать большего».
Мы не были до конца уверены, но тогда все списали на пищевое отравление, поразившее семь или восемь человек. Как оказалось, за ночь до этого в отеле все они ели одну и ту же еду – лазанью. Ходили слухи, что болельщики «Арсенала» или «Вест Хэма» на кухне отеля отравили еду, которую подавали команде. Пресса окрестила этот инцидент «Делом о лазанье». Но, когда врачи провели анализы, они выяснили, что это был вирус, который распространился как пожар. Та крошечная ошибка стоила нам очень дорого.
Впоследствии клуб проделал большую работу, чтобы удостовериться, что игроков команды больше не затронет такая вспышка заболеваний. Если бы игрок показал признаки болезни, его немедленно изолировали бы от остальной команды. Мы перестраховывались, проявляя осторожность после того случая с лазаньей.
В тот последний день сезона этого просто не должно было случиться. Все это закончилось разочарованием, которое мы не предвидели и не предотвратили, но случись все иначе, для «Тоттенхэма» это был бы лучший показатель за очень долгое время. После того, как мы преодолели разочарование, пришло понимание того, что мы добились больших успехов и были очень близки к цели.
Впервые, я даже не знаю за какое время, «Тоттенхэм» выбился в достойные соперники. И мы знали, что можем поднажать.
