#20 Оперный певец Дмитрий Галихин. История одной любви

P.S. Дорогие читатели, подписывайтесь на блог. Давайте развивать канал вместе!

В жизни нашего героя — оперного певца Дмитрия Галихина — случались встречи с многими культовыми исполнителями и композиторами советской и российской эпохи, начиная с великого Муслима Магомаева и кончая Владимиром Шаинским. Однако всех этих легендарных музыкальных личностей затмила простая испанская девушка, которая во время зарубежных гастролей Галихина работала сопровождающей его творческий коллектив.

И, как и все события в такой знойной и жгучей европейской стране, эта любовь стала настолько же сильной, насколько трагичной и быстротечной — подобно жизни летнего мотылька, появляющегося на свет ранним утром, но уже ближе к вечеру обрывая свой полет навсегда. Несколько недель ирреального счастья, испытанного в далеких горах близ Сан-Себастьяна, по приезду в серую перестроечную Москву оставили воздушный, ни с чем не сравнимый флер, который не стерся из его памяти, хотя с вояжа в страну басков прошли десятки лет.

Этой истории мы и хотели бы посвятить заключительную часть этого атмосферного интервью. Вашему вниманию предлагается одна из глав книги Дмитрия Галихина «Певец, которого все ждали», которая пусть и не заняла центрального места в насыщенном событиями творческом повествовании главного героя, но от этого нисколько не потеряла всей своей внутренней силы и душевного надрыва.

— В вашей книге «Певец, которого все ждали» меня больше всего поразила одна из последних глав, посвященная истории любви с испанской девушкой…

— Да. Однако что самое поразительное, начав писать книгу, совершенно про нее забыл. А когда стал вспоминать и собирать по фрагментам кусочки той мозаики, то переживал еще большие эмоции, открывая вновь казалось бы утерянные кадры той «кинопленки»… Это был для меня потрясающий опыт.

История одной любви

Творческая работа певца наложила отпечаток и на другие стороны моей жизни. Со стороны, наверное, это выглядит красиво и патетично. А может быть, наоборот, — нелепо и незатейливо. Но как есть.

Испания, Испания…

Мои отношения с женщинами были всегда пылкими и страстными. Еще во времена Большого детского хора всегда обращал внимание на красивых и ярких девочек. Однако это не значит, что я не мог и не могу пропустить мимо ни одну юбку. Нет. Это скорее из разряда внимательного наблюдателя, энтузиаста-энтомолога, сидящего в засаде на своей лужайке в ожидании красивой бабочки.

Расскажу о ярком чувстве, вспыхнувшем во мне на первых гастролях после армии. Мы поехали в страну любви и страсти — Испанию. Это случилось как наваждение, все произошло само собой, будто бы и не со мной. Ту поездку сопровождал ореол какого-то безмерного счастья. Но она так и осталась в моей груди незаживающей раной.

Шел 1989 год — год, когда железный занавес еще висел над нашей страной, но из-под него уже очень сильно дуло. Наш маршрут концертов начался в Мадриде и затем стремительно переместился в страну Басков, в город Сан-Себастьян. Там проходил в то время какой-то фестиваль. Наш коллектив под руководством профессора консерватории Бориса Григорьевича Тевлина принимал в нем участие. Вообще выездные ансамбли в СССР всегда отличались особенной внутренней аурой, ореолом некоего удалого и разухабистого поведения. Это было связано прежде всего с тем, что мы пытались влиться в атмосферу свободы стран, куда ехали, стараясь быть там по-настоящему открытыми и раскрепощенными.

В такой, более-менее веселой обстановке, целиком погруженный в атмосферу предстоящих фестивальных выступлений, я вдруг обратил внимание на прелестную испанку, девушку, занимающуюся административной работой среди устроителей этого фестиваля. Нет, это было не какое-то внимание, это был гром среди ясного неба. Я стоял около дверей гостиницы, а она подъехала на своем автомобиле и, оставив его на попечение швейцара, пошла ко входу. Двери отеля были большими и крутящимися, но я встал там так, что заслонил собой весь проход. Ведь не собирался же здесь вот так стоять, как соляной столб, направлялся куда-то… но куда? зачем? Все это ушло моментально, как только появилась она.

Девушка шла навстречу, а я стоял с идиотской улыбкой, беззастенчиво глядя на нее в упор. Она проследовала мимо, как красивые яхты обходят неожиданное препятствие на своем пути, быстро и грациозно. А я так и остался стоять на месте. Птички в голове запели, cолнышко заблестело в глазах — было так хорошо и спокойно. Я даже не решился к ней обратиться и задержать. Побоялся, ведь мой испанский оставлял желать лучшего и не хотелось выглядеть глухонемым.

Чуть позже выяснилось, что именно она будет работать с нашим коллективом. И тут же пришло твердое решение: обязательно разыскать и познакомиться с ней. Познакомиться с Майтой, так ее звали, удалось даже быстрее, чем можно было предположить.

Поднявшись в холл этажа, где собиралась мужская группа хора, я сразу же разглядел эту розовую кофточку, от которой несколько минут назад не мог оторвать глаз. Все с той же идиотской улыбкой подошел к своим товарищам, разговаривавшим с ней на английском. Из обрывков фраз, долетевших до меня, стало понятно: предстоящую неделю она будет сопровождать наш коллектив и будет обеспечивать участников полными данными о происходящих событиях и административным сопровождением.

Как Майта сама потом сказала — ее поразила моя улыбка, похожая на ухмылку какого-то полусумасшедшего персонажа из ее любимого старого испанского фильма. Денег у нас, у обычных гастролеров из «советского рая», не было совсем. Были привезенные с собой какие-то копейки, но этого было крайне мало для реализации моментально придуманного мной плана. Позарез нужно было пригласить в ресторан эту прекрасную испанку. То время общения, что она уделяла всем нам в своей работе с нашим коллективом, меня, разумеется, не устраивало. Я же не мог к ней подойти и при всех начать процесс обольщения, мои коллеги могли неверно понять.

Но это не главное, самым важным для меня была чистота отношений. Чистота, без всякой пошлости и вульгарных заигрываний, коими уже тогда грешили многие. Я был воспитан в духе того, что женщину надо превозносить и окружать вниманием. Если, конечно, хочешь достучаться до ее сердца. Но время! Вот то препятствие, рушившее все донкихотские представления об ухаживаниях и соблазнении. Времени было всего семь дней. Его было вполне достаточно, чтобы обратить на себя внимание прекрасной девушки, но крайне мало для того, чтобы покорить ее сердце. А другое было не нужно. Чувство любви вспыхнуло сразу и разгоралось с каждой секундой все сильнее и сильнее.

Я со стороны пристально наблюдал за этой девушкой, наслаждался ее обликом, восхищался ее грациозностью, поражался ее свободой в общении с людьми. Но именно эта свобода и любезность с ее стороны в отношении к нашим руководителям и коллективу стала моментально вызывать у меня ревность. Получалось, что это не просто наваждение или какое-то увлечение, нет, это пришла самая настоящая любовь. Вулкан страстей во мне клокотал, и пришлось выйти из отеля, чтобы немного развеяться. Отходить от него далеко я опасался, ибо в любой момент нас могли увезти репетировать на центральную концертную площадку фестиваля.

Жара стояла знатная, было жарко и душно, и я решил укрыться от зноя в ближайшем кафе. Подойдя к столику и заказав кофе (на него деньги у меня еще были), стал раздумывать, что бы такое предпринять для реализации плана покорения прекрасной испанки. Прежде всего — подарить ей букет цветов, просто так, без повода, подойти и подарить. Тогда она точно обратит на меня внимание. Цветы, казалось, это прекрасная идея для начала завязывания любовных отношений. Тем более что в Толосе, где мы жили, было множество небольших цветочных магазинчиков… Но их же надо на что-то купить! А на что?

Сразу спутались мысли, и от расстройства я задел чашку с только что поданным кофе. Чашка с шумом упала под ноги. Ах, как было жалко: и кофе я не попробовал, и попал в такую неловкую ситуацию. Еще, не дай Бог, скажут — недо заплатить за посуду. Со мной в Москве такой случай уже был. Одна только надежда, что это не совок, тут не будут орать по поводу разбитой посуды и обвинять во всех смертных грехах. Да еще и денег на вторую чашку у меня уже не было, а цветы, ресторан… Что же делать?

В этих мыслях, разочарованный вконец, я наклонился под стол, чтобы собрать осколки чашки и тем самым смягчить гнев официанта. Как вдруг рядом с разбитой чашкой я увидел элегантного вида портмоне из очень красивой коричневой кожи. Кофе вылилось частично на него, но совсем немного, буквально чуть-чуть его забрызгав.

Пробил самый настоящий холодный пот: что делать? Взять и положить его себе в карман? А вдруг это провокация против советского гражданина? Таких историй я насмотрелся в наших фильмах-агитках, этим всех пугали и на инструктаже в КГБ перед выездом в капиталистические страны. Да, может быть все, что угодно. А вдруг там есть деньги? Это же именно то, что мне сейчас нужно. Но как же это можно взять? Нет, подумал я, поднять портмоне не могу. Во-первых, это опасно, а во-вторых, нечестно и некрасиво по отношению к человеку, его потерявшему.

От этих раздумий меня оторвал подошедший официант. Он быстро заговорил что-то на своем испано-баскском диалекте. По интонациям голоса я догадался, что меня пытаются успокоить. Он говорит, что ничего страшного. И, показывая на барную стойку, предлагает пересесть туда, прочь от залитого стола. Я поднялся и пересел туда, куда показал официант, бросив на прощание разочарованный взгляд на портмоне, так и оставшийся лежать рядом с разбитой чашкой.

Как только я присел к барной стройке, подошел бармен и, улыбнувшись, поставил передо мной новую чашку с ароматным эспрессо. И маленький бокал с каким-то напитком — набольшим презентом от бара. Только я поднес этот напиток ко рту, чтобы оценить радушие хозяев, как услышал сзади обращение ко мне все того же официанта, уже успевшего убрать стол. Он, поняв, что общается с иностранцем, со словами извинения на плохом английском, сказал, что нашел мою пропажу. Протирает от пролитого кофе и подает мне… то самое портмоне. Официант был в полной уверенности, что это моя вещь, и сразу поспешил вернуть его хозяину.

Это провидение! Сам Господь таким образом в этой далекой стране решил помочь мне устроить мою личную жизнь. Медлить было нельзя, вдруг вернется настоящий хозяин и заявит о потере. Я моментально опрокинул в себя напиток-презент от бармена, вежливо раскланялся, cунул портмоне в карман и стремглав выскочил из кафе.

По дороге в отель боялся раскрыть находку. Желание посмотреть, что же лежит в этом кошельке, было огромное — но не делать же это на улице. Быстрой войдя в холл отеля, я не стал подниматься в номер, а расположился тут же в фойе, в укромном углу, чтобы внимательно изучить содержимое портмоне. Фантастика: в нем, кроме наличных испанских денег, больше ничего не было. Я абсолютно точно уверовал в помогающее мне провидение.

Этих денег хватило ровно на то, чтобы купить роскошный букет для Майты и оплатить наш поход в ресторан. На этот поход она в тот же день согласилась. Я был счастлив и весел, жизнь казалась мне огромным раем, наполненным прекрасными людьми и замечательными событиями. Но самое главное — заполненным любимым человеком, бывшим в тот момент передо мной и одарявшим меня взаимностью.

Оставшиеся дни были чудесными, мы репетировали днем, а по вечерам вместе с Майтой бродили по городу или ездили на ее автомобиле куда-то в пригород, в горы. Она хорошо разговаривала на английском, и поэтому мы могли вести даже интеллектуальные споры о литературе. Ее очень интересовала жизнь в нашей, закрытой от всего мира, стране. Я рассказывал во всех подробностях о своем интересном детстве, о творчестве, старался ничего не скрывать о бытовых условиях жизни в СССР. Мы ездили к ней домой, в замечательный маленький домик в горах, где жили ее родители.

Это было очень колоритно и красиво. И тогда даже начинало казаться, что и у нас в СССР все хорошо. И вообще, где бы я ни жил, там везде было и будет замечательно, если только она будет рядом.

Эти семь дней пролетели, как один миг, мгновение счастья и блаженства. И вот мы уже стоим около двери автобуса, который должен везти наш коллектив сначала в Мадрид, а потом в Москву. Я не говорил ей о любви, был уверен, что еще не настало то время, и знал, у нас все будет впереди. Я успею ей сказать об этом, успею сделать предложение руки и сердца.

Вернувшись в Москву, встречая своих друзей и знакомых, слышал только одно: Дима, ты изменился до неузнаваемости! Все отмечали мои сияющие каким-то удивительным внутренним светом глаза. Во всем находился позитив, хотя уже вовсю шла перестройка и озабоченность людей становилась очень острой.

Мой же позитив и счастье сильно диссонировали с окружающей обстановкой. Но я был мыслями там, в замечательных испанских горах с моей любимой. Каждый вечер звонил ей по межгороду, тратил на это огромные деньги. Мы говорили часами, но чаще всего просто молчали, молчали и слушали дыхание друг друга. Уже договаривались о следующей встрече, но через пять дней она перестала брать трубку.

Я не мог дозвониться ни утром, ни вечером, ни ночью. Неужели я сказал или сделал что-то не так? Неужели она не хочет общаться со мной? Да, но почему тогда она вообще не берет трубку? Ах, какая жалость, что не записал номер телефона ее родителей. В квартире Майты определителя номера на телефоне точно нет, это же обычный домашний городской номер телефона в Испании конца восьмидесятых.

Всю неделю пытался ей дозвониться и только через десять дней догадался найти через администраторов нашего коллектива координаты фестиваля, c которым Майта работала. Я несколько дней соединялся с ними, это было сделать крайне сложно. То брали трубку люди, абсолютно не говорившие по-английски, то, услышав имя Майта, вешали телефон. И вот, через два дня мне ответили. Трубку взял какой-то секретарь фестиваля и на плохом английском сухо сказал: «Майта умерла. Она погибла в автокатастрофе…»

P.S. Дорогие читатели, подписывайтесь на блог. Давайте развивать канал вместе!