5 мин.

Как Мосгорсуд устроил революцию в спортивном праве

186

М-да.

Признаться, решение Мосгорсуда от 21 ноября по делу Зубкова немного  удивило.

Изначально было ясно, что за какие-то процедурные нарушения (вроде выхода CAS за рамки своей компетенции или подкупа арбитров) зацепиться в этом деле не получится, и весь упор будет сделан на противоречие публичному порядку.

Иными словами, Зубков со своими адвокатами утверждали, что исполнение решения CAS от 23.04.2018 г. настолько несовместимо с законодательством Российской Федерации, что повлечет за собой ущерб суверенитету или безопасности государства, затронет интересы больших социальных групп, нарушит конституционные права и свободы частных лиц. При этом единственным основанием своих требований Зубков назвал отсутствие доказательств нарушения антидопинговых правил.

Всё вышесказанное читалось заранее. Удивило следующее.

Во-первых, в процессе участвовали представители МОК и ОКР, которые возражали против удовлетворения требований Зубкова. Мне почему-то казалось, что игра в Мосгорсуде шла в одни ворота, так как МОК просто проигнорирует этот, как бы сказать помягче, суд.

Нет, не проигнорировал. И удивил (это во-вторых) крайне слабой аргументацией, по крайней мере, если судить по опубликованному решению. Представители МОК даже не попытались поставить под сомнение саму возможность этого процесса, так как Зубков в качестве участника ОИ подписывал Олимпийскую Хартию, исключающую вынос спортивного спора за пределы МОК и CAS. То есть Зубков просто кинул МОК, когда ещё до Игр взял на себя обязательство не оспаривать решения МОК в гражданских судах.

Я как юрист понимаю, что возражение против исполнения решения и возражение против самого решения – это не одно и то же. Но попробовать всё равно стоило, потому что сама суть предъявляемых Зубковым претензий сводилась именно к недостаткам решения CAS, а не к проблеме его исполнения на территории РФ. А это значит, что Мосгорсуд в принципе не имел полномочий рассматривать это дело, так как нарушал фундаментальную арбитражную оговорку.

Косвенно мою правоту подтверждает поданная ОКР как раз по этому основанию апелляция.

Кроме того, из решения не видно, как именно представители МОК и ОКР обосновали своё утверждение о непротиворечии исполнения решения CAS публичному порядку РФ. Складывается ощущение, что они ограничились буквально одной фразой, тогда как им следовало в пух и прах разгромить доводы Зубкова, которые и были положены судом в основу своего решения.

Вот эта основа (логика Мосгорсуда) удивила в-третьих.

Судья Басыров утверждает, что обвинения в адрес Зубкова основаны на предположениях, и Зубкову фактически было предложено их опровергнуть. Что, в свою очередь, недопустимо с точки зрения поддержания баланса процессуальных прав и гарантий их обеспечения.

Басыров говорит: против Зубкова аномально высокая концентрация соли в пробе и показания Родченкова о том, что он видел фамилию Зубкова на ёмкостях, хранившихся в банке запасной мочи. Однако МОК и CAS сами признали, что не смогли установить, когда, где и при каких обстоятельствах Зубков сдавал чистую мочу. Не найдена соответствующая емкость, не обнаружена соответствующая переписка. В-общем, стандартный набор местных олгволг и мимино.

При этом судья Басыров с удовольствием цитирует следующий отрывок из решения CAS: «прямых свидетельств того, что Спортсмен предоставил чистую мочу заблаговременно до начала Игр в Сочи, не имеется, Коллегия ниже рассматривает заключения, которые могут быть выведены в данном отношении на основании свидетельств о зафиксированных концентрациях соли в моче».

О том, каким образом комиссия Освальда могла установить подробности сдачи Зубковым запасной мочи, Мосгорсуд умалчивает. Это важно, об этом чуть ниже.

Самый главный момент другой. Повторив и так всем известный (и прямо зафиксированный CAS) тезис о том, что кроме соли, других доказательств вины Зубкова нет, суд делает решающий юридический кульбит:

«Согласно статье 49 Конституции Российской Федерации каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность.

Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого.

Презумпция невиновности является общеправовым принципом, который закреплен как в Конституции РФ, так и в отраслевых нормах права и по своей сути является составной частью публичного порядка в Российской Федерации».

И далее:

«Фундаментальным правовым началом в Российской Федерации является обязанность стороны, выдвигающей обвинение, либо утверждающей о наличии какого либо нарушения другой стороной обязательства или правовой нормы, доказать наличие такого нарушения. Доказательствами не могут признаваться предположения, а вина не может быть основана на такого рода доказательствах».        

Я ответственно утверждаю, что эти рассуждения суда – чудовищная юридическая ошибка. Статья 49 Конституции прямо говорит о презумпции невиновности как специфическом праве «обвиняемого в совершении преступления». Уже следующее утверждение суда – что она является общеправовым принципом – в корне неверно: она является отраслевым принципом уголовного процесса. Между тем, никто Зубкова в совершении преступления не обвинял.

Точно так же суд ошибается, когда произвольно распространяет действие указанного принципа вообще на все случаи, когда «какая-либо сторона утверждает о наличии какого-либо нарушения другой стороной».

Здесь идёт типичная подмена понятий: к антидопинговому кейсу применены правила уголовного процесса, причём сразу по двум моментам: и о распределении бремени доказывания, и о стандарте доказывания.

 Почему это неправильно?

Я не буду углубляться в теоретические дебри, напишу предельно просто: презумпция невиновности и стандарт доказывания «вне всяких сомнений» - это две вещи, которые призваны компенсировать обвиняемому его заведомо невыгодное положение. Против него – вся мощь следственного аппарата и принудительной силы государства (право принудительного вызова свидетелей, изъятия доказательств, обысков, прослушивания переговоров, заключения под стражу и т.п.). Добавим сюда же грозящее обвиняемому очень строгое уголовное наказание. Поэтому, чтобы хоть как-то уравнять шансы, закон предоставляет стороне защиты ряд привилегий – право хранить молчание, не свидетельствовать против себя, право пригласить адвоката и т.п. Презумпция невиновности и высочайший стандарт доказывания как раз сюда и относятся. Логика простая: если у государства есть все возможности по собиранию доказательств, оно обязано доказать вину подсудимого во всех подробностях.

Но эта логика в корне противоречит природе антидопинговых кейсов, где у МОК (антидопинговых панелей) нет никаких властных полномочий по сбору доказательств. НИ-КА-КИХ. Поэтому требовать от них исчерпывающих доказательств – это значит возлагать на них непосильное бремя, фактически – уничтожить антидопинг как таковой.

Здесь и зарыта собака.

Мосгорсуд слыхом не слыхивал о таких вещах, как «баланс вероятностей» и «комфортная уверенность» - тех стандартах доказывания, которые заложены в Антидопинговом Кодексе ВАДА.

Применительно к делу Зубкова это означает, что, с точки зрения Мосгорсуда, комиссия Освальда должна была установить все обстоятельства, при которых в пробе Зубкова появилась аномальная соль. Причём установить, не имея никаких административных рычагов. А Зубков вправе был просто молчать, никак не объясняя эту физиологически невозможную концентрацию. А арбитры не вправе были делать из этого молчания неблагоприятные для Зубкова выводы.

И теперь получается, что любое антидопинговое расследование может быть объявлено противоречащим публичному порядку РФ, так как спортсмену предложили изложить собственную разумную версию случившегося (то есть нарушили презумпцию невиновности), или признали виновным на основании недостаточных доказательств (то есть нарушили предусмотренный УПК стандарт доказывания).

Это абсурд. Я ожидал, что мотивировка будет куда тоньше. Но суд предпочёл сыграть на отбой. Видимо, так надёжнее.

logoАлександр Зубков
logoдопинг
logoCAS