Всегда находились люди, которые подвергали сомнению мои возможности играть в футбол
Уважаемые генеральные менеджеры команд НФЛ,
Все что вам необходимо знать обо мне, вы можете узнать, взглянув в недалекое прошлое, когда мне было 8 лет.
Позвольте я вам расскажу.
Это была ночь пятницы, Санкт-Петербург, штат Флорида, и я спал — а точнее пытался уснуть. Мои мысли путались, а разум не мог успокоится, ведь уже завтра я и мой брат Шакил должны были выйти на игру. Он был здесь же, в этой комнате, и тоже никак не мог уснуть, потому что как и я понимал — выигрывая завтра, мы выходили в плей-офф. От этих мыслей меня буквально трясло, хотя я лежал под одеялом, в своей синей игровой джерси — да, именно так, я спал в ней. Когда я был маленький я перед каждой игрой спал в джерси. Так я настраивался на игру перед каждым субботним матчем.
На следующее утро, когда мы пришли на поле, мы должны были взвеситься, так как в детском футболе вы должны это делать перед игрой. А в тот день, я не знаю везде ли так было принято, именно тренер команды противника стоял возле весов и если ты был легче, или тяжелее нормы — не допускал тебя до игры. Я знал, мне надо было сбросить несколько фунтов и этим я и занимался в течение недели, а так же взвешивался прошлым вечером и был уверен, что все должно быть нормально.
Но когда тренер соперника взвесил меня, он сказал что я слишком тяжелый. Он сказал, что я не могу играть.
Был ли я расстроен? Я был просто опустошен. Мой тренер подошел ко мне и сказал, что все будет в порядке и повел меня в раздевалку, чтобы взвесить самостоятельно.
И в этот раз мой вес был в порядке.
Я подумал, что весы того тренера наверняка были сломаны. Мне и в голову не могло прийти, что меня сознательно хотели не допустить до игры. Я ведь был ребенком, понимаете? Слишком молод чтобы понимать, что у всех есть свои мотивы.
Мой тренер повел меня обратно к тому парню, чтобы взвесить снова и — я не помню точно, как этот разговор складывался, но в итоге все пришло к тому, что все дело было не в моем весе.
Дело было в моей руке.
Он сказал, что мне вообще нельзя было разрешать играть в футбол. Потому что футбол для людей с двумя руками.
Видите ли, я даже не знал этого человека. Так что не понимал, почему для него являлась проблемой моя игра в футбол. Я тогда играл уже несколько лет, и играл действительно неплохо, так что может быть он просто хотел держать сильного игрока соперника подальше от поля, чтобы у его команды было больше шансов.
Но это был первый раз, когда кто-то сказал мне что я не должен — или не могу — делать что-то из-за моей руки. Будто я был неправильным. Дефектным.
И в тот момент я осознал, что мне всю жизнь предстоит доказывать всем людям обратное.
Я не хочу вам долго рассказывать о том, что я родился с неразвившимися пальцами левой руки. Или о том, как в четыре года пытался отрезать их кухонным ножом, потому что страдал от постоянной боли. Или о том, как мне ампутировали кисть вскоре после этого. Я думаю вы об этом и так знаете, а если нет — можете найти в Гугл. Там есть вся моя история.
И это не то что бы трагическая или грустная история. Во всяком случае для меня самого. Это просто…моя история.
Я рад, что у меня «толстая кожа». Но еще более рад тому, что у меня есть семья, которая никогда не позволяла мне искать оправдания, и которая воспитала меня так, чтобы я не слушал никого, кто говорит мне, что я неспособен сделать что-то — особенно из-за моей руки.
Мой отец придумывал множество хитрых приспособлений, которые помогали бы мне работать «с железом». У нас была одна штука — мы называли ее «книгой» — которая была просто куском дерева, обернутым в ткань, и которую я должен был подкладывать под штангу на свою левую руку во время жима лежа, чтобы мои руки были на одном уровне. У меня так же была куча ремней, цепей, крюков, которые я использовал вместе с гантелями.
И вообще — мой отец тренировал меня, Шакила и еще одного старшего брата, Андре, достаточно серьезно.
У нас на заднем дворе стояло несколько шлакоблоков с палкой между ними, вроде как препятствие. И когда мы бегали маршруты через центр, мы были вынуждены постоянно перепрыгивать через все эти штуки. А отец бросал нам мяч, сильно, на уровне груди. И каждый раз когда мы его роняли говорил: «Ничто не дается легко».
Это был один из видов его мотивации — не только для меня, но для нас всех.
Ничто не дается легко.
Черт возьми….как я ненавидел те тренировки. Был некоторый промежуток времени, когда я хотел все бросить. Иногда, когда отец бросал мяч так сильно, что тот отскакивал от груди или попадал мне в лицо, я думал: «Я не хочу больше этим заниматься».
Но он никогда не позволил бы мне закончить.
«Однажды, вы скажете мне спасибо за это» — говорил он.
В то время я не особо ему верил. Но теперь — я все понимаю, и благодарю его за каждый шанс, что выпадает в моей жизни, потому что вся та работа на заднем дворе помогла мне открыть в себе много нового. Того, что помогает мне двигаться вперед и выходить с новыми силами из каждого испытания.
Именно так и произошло в тот день, когда тот парень сказал, что я не должен играть в футбол.
Все закончилось тем, что мне разрешили выйти на поле, и я помню тот день будто это было вчера. Игровое время подходило к концу и мы вели в счете. Я играл в защите. Лайнбекером. Внешний ресивер бежал «слэнт» и я, прочитав его, рванул наперерез, прыгнул и поймал мяч, в воздухе переворачиваясь на спину, чтобы сохранить его до контакта с землей. Это был первый раз в моей жизни, когда я перехватил пас. Этот эпизод фактически закончил игру, и мы вышли в плей-офф.
Я встал, побежал с поля, держа мяч в своей единственной руке, и думал, что впредь никто и никогда не скажет мне, что я не принадлежу к миру футбола.
И никто больше не должен мне говорить, что я не могу стать великим.
Никто и никогда не скажет мне, что я не принадлежу к миру футбола. И никто больше не должен мне говорить, что я не могу стать великим.
Именно эти мысли помогли мне пройти весь путь до старшей школы.
Я был не таким как все, и с детства встречал парней, которые пытались задеть меня словом из-за моей руки, но, большую часть времени я это просто игнорировал. Вообще, на футбольное поле я вышел, чтобы постараться приспособиться к старшей школе, сгладить некоторые моменты, но в конечном итоге стал лидером команды и ее капитаном.
Но здесь и сейчас, вместо того, чтобы рассказывать вам о своих успехах, я думаю стоит рассказать о наиболее тяжелых для меня периодах, когда я был на «дне». Потому что, мне кажется, именно в такие моменты ты и демонстрируешь настоящий характер. Именно так можно узнать что из себя представляет человек, из какого «теста» он сделан.
И своё «дно» я встретил находясь в колледже.
Я пошел в Университет Центральной Флориды (далее Ю-Си-Эф, прим. переводчика), думая, что буду играть как новичок и все узнают мое имя. Я был в этом уверен.
Но все пошло совсем не так как я думал.
В свой первый сезон новичка я получил «редшёрт» (первокурсник который не имеет права участвовать в контактных тренировках, прим. переводчика). В следующий сезон я хорошо проявил себя весной, и пробил себе дорогу до второго места в «депт-чарте». А далее, прямо перед первой игрой сезона против «Пенн Стейт», меня перевели на третью позицию в чарте. А на следующей неделе меня отправили в «скаут-тим» (часть состава, которая симулирует игру предстоящего противника на основании отчетов скаутов, и большинство игроков которой не входят в основной состав, прим. переводчика).
И никто не объяснял мне почему.
Каждый раз когда я спрашивал кого-нибудь из тренеров почему меня понизили, они отвечали что-то типа — «продолжай работать», «оставайся собранным», «твое время придет».
Так что вот примерно так прошли мои первые три года в Ю-Си-Эф.
Мне кажется, что самым сложным в эти несколько лет было смотреть, как Шакил играет по субботам. Мы всегда говорили друг другу, с самого детства, что неважно что делает любой из нас, мы всегда будем вместе. Его успех — мой успех, и наоборот.
Я не так часто путешествовал вместе с командой в те первые годы. Когда им предстояло играть на выезде, мой брат и два наших соседа, которые тоже были в команде, собирались и уезжали. Так что в субботу я оставался один в комнате и смотрел их игры. Иногда их не показывали ни на ESPN, ни на FOX, и я смотрел стримы на ноутбуке. Я сидел там один, в тихом общежитии, где слышны были только голоса комментаторов, смотрел как играл мой брат и переживал это вместе с ним.
Раньше я всегда твердил своей маме, что колледж был для меня плохим местом. Я не имею в виду именно Ю-Си-Эф. Я просто любил свою школу и всегда буду представлять ее как игрок. Просто…чёрт возьми, эта комната в общежитии…
Секция 412, комната С.
Я провел так много времени в те несколько лет, сидя в той комнате в Орландо и задаваясь вопросом почему мне не дают возможности играть по субботам. Все это оборачивалось тем, что само общежитие казалось мне наполненным отрицательными эмоциями, так как я все держал в себе. Я действительно ни с кем не обсуждал свои переживания, особенно с Шакилом.
Это все было довольно сложно. Я имею в виду — мой брат-близнец делал все верно, он исполнял свою мечту и заслужил каждый кусочек этого, работая на тренировках и показывая игру на поле.
Я хотел этого для себя так сильно, и даже при том, что я чувствовал себя достаточно готовым для игры, я делал все о чем меня просили тренеры. Только вот таких возможностей я почти не получал. И последняя вещь которую я бы хотел сделать — излить все свои негативные мысли на Шакила, тем самым расстроив его. Поэтому рядом с ним я всегда был на позитиве. И никогда не говорил с ним, что я чувствовал в те первые годы.
Худший момент того времени настал перед моим третьим сезоном в Ю-Си-Эф, когда тренеры оставляют большинство ребят для тренировок в Орландо, пока остальные уезжают на каникулы.
Они оставили Шакила в Ю-Си-Эф.
А меня отправили домой в Санкт-Петербург.
Это был первый раз, когда мы с Шакилом расставались надолго.
Я провел то лето, работая с моим отцом и Андре. Мой отец работал на эвакуаторе, так что я просыпался в 7 утра и шел с ним на работу. Освобождался в 6 вечера и шел в свою школу, где тренировался с командой по легкой атлетике, а около 8 вечера встречался с Андре и мы до полуночи убирались в офисах одного представительства.
Так проходило мое время с понедельника по субботу. Все лето.
Был один момент, когда мы с отцом отбуксировали автомобиль, и его хозяин вытащил из кармана купюру в пять долларов и пошел ко мне. Но перед тем как отдать мне, парень разорвал ее пополам, протянул одну половину мне, а другую снова спрятал в карман. Я не знал как мне на это реагировать — смеяться или злиться. Я просто продолжал смотреть на него.
А парень посмотрел мне в глаза и сказал — «Продолжай работать, сынок. Ничто не дается легко».
Я до сих пор храню это порванную купюру в доме родителей, потому что я хочу всегда помнить те слова, что он мне сказал — это было то же самое, что говорил мой отец в детстве.
Ничто не дается легко.
И оглядываясь назад, в то время, думаю мне было необходимо напоминать об этом. Потому что если сидеть одному в комнате общежития и смотреть футбол на ноутбуке и было паршиво, то эвакуировать машины и убирать мусор в офисах по ночам было еще хуже.
Честно, то лето было первым, после того момента в детстве когда мы прыгали через блоки и ловили «пули» от отца, когда я хотел завязать с футболом.
Те времена были довольно мрачными для меня.
А потом, когда я вернулся в Ю-Си-Эф на мой третий сезон, и мы закончили его 0-12, пришел тренер Фрост и «зажег для меня свет».
Вы вероятно знаете что произошло дальше. За следующие два сезон тренер Фрост превратил программу с результатом 0-12 в непобедимого национального чемпиона (да, именно национального чемпиона. Я ничего не путаю и никто не убедит меня в обратном)
Ну и вместе с этим он дал мне ту возможность, которую я ждал с первого дня пребывания в Ю-Си-Эф.
И я использовал ее на всю катушку.
Я думаю, все то что я сделал на поле, особенно в последнем сезоне, говорит само за себя. Так что мне не стоит об этом говорить. Видео все скажет за меня.
Кроме того, я не тот человек, который определяет себя своими успехами.
Я определяю себя трудностями, и как я продолжал стоять на своем после них.
Я больше не сплю в своей игровой джерси перед играми. Но я действительно спал в спортивном комплексе во время всего предсезонного лагеря в прошлом году. Как то я вышел оттуда, купил матрац и стеганное одеяло, запасся закусками, напитками и всем необходимым. И вместо того, чтобы возвращаться в общежитие, начал спать там, дополнительно тягая «железо» и смотря записи игр по ночам.
Понимаете, я просто знал, что это мой последний предсезонный лагерь в Ю-Си-Эф и я хотел получить от него максимум.
Просто я думаю, что ребята, которые развиваются на протяжении своей карьеры, начинают думать о футболе иначе. Они начинают думать о спортивной стипендии, о попадании в НФЛ, чтобы заботится о своих семьях. Они начинают смотреть на него как на работу — и они должны так делать, потому что вам необходимо относится к игре серьезно, чтобы быть успешным на высоком уровне. Это большая ответственность.
Но я думаю многие из этих ребят забывают, почему они вообще начинали играть, когда были детьми — как сильно они любили эту игру, что даже спали в джерси перед матчами.
Я начинал играть в футбол, потому что любил его. И да, как и у большинства, мое видение игры менялось с тем, как я взрослел.
Но оно не превратило футбол в работу или обязательство.
Оно превратилось в цель.
Я чувствую себя подобно всем мальчикам и девочкам с врожденными отклонениями…у нас есть своя собственная маленькая страна, и мы должны поддерживать друг друга
Люди сомневались во мне всю мою жизнь, и я знаю — на свете есть много ребят с различными дефектами и врожденными отклонениями, или какие еще там ярлыки на них вещают, и в них так же сомневаются. И я убежден, что Бог поместил меня на эту землю по определенной причине, и причина эта состоит в том, чтобы показать таким ребятам, что абсолютно не важно, что говорят вам другие, потому что все их сомнения в вас ничего не значат. Это важно понять всем, но особенно людям с различными отклонениями.
Самое главное — чтобы вы сами не сомневались в себе.
Я чувствую себя подобно всем мальчикам и девочкам с врожденными отклонениями…у нас есть своя собственная маленькая страна, и мы должны поддерживать друг друга, потому что все в этом мире заслуживают показать то, что они умеют, без того, чтобы кто-то говорил что им это не удастся.
Я знаю, что есть скауты и тренеры — и даже некоторые из вас, уважаемые менеджеры — которые сомневаются во мне и это нормально. Я принимаю это. У меня только одна рука, и из-за этого всегда находились люди, которые подвергали сомнению мои возможности играть в футбол.
Если вы один из тех менеджеров, которые верят, что я могу играть в НФЛ, я просто хочу вам сказать спасибо. Я ценю это и взволнован, что могу получить возможность играть для вас и доказывать, что вы были правы.
А если вы один из тех, кто сомневаются во мне…что же, спасибо и вам. Потому что вы мотивируете меня каждый день тренироваться и играть еще сильнее.
Когда мне было 8 лет, я играл потому что любил эту игру. Это так до сих пор. Но сейчас я играю еще и потому, что знаю — это моя цель. Я знаю, что это не дастся мне легко. Ничто не дается легко. Но я выполню свою цель. Я в этом не сомневаюсь.
С Уважением,
Шаким Гриффин
Университет Центральной Флориды
Национальные чемпионы 2017 (13-0)
Перевод: Максим Лецинский, 36-я студия
