«Если кто-то начинает ныть, то это быстро разлетается по раздевалке». Самый молодой капитан в истории НХЛ
Габриэль Ландескуг – о важности здоровой головы в хоккее.
Ты уверен в двух вещах, когда выходишь на лед «поплавать с акулами»: действо будет громким и жестким.
Наша игра против «Сан-Хосе» в конце января 2013 года не стала исключением. В концовке первого периода я вел шайбу в нейтральной зоне, когда заметил приближающегося «Джамбо» Джо Торнтона. Я приблизился к борту, чтобы избежать столкновения, в этот момент шайба встала на ребро. Я на секунду посмотрел вниз, чтобы вновь завладеть ею. Когда я вновь поднял голову, то в глазах у меня потемнело.
Я лишь помню рев толпы и как я с трудом поднимаюсь на ноги. В столкновении я потерял клюшку и не мог найти ее, так что просто постарался добраться до скамейки как можно быстрее. Я не хотел давать фанатам лишнего повода для насмешек. Когда я добрался до скамейки, то уже понимал, что поймали меня здорово. Из носа текла кровь, я также повредил колено.
Дохромав до раздевалки, я в первую очередь боялся за свое колено, а не за голову. Подсознательно я понимал, что для моей головы такой удар не мог пройти бесследно. Но тогда она меня не беспокоила, симптомы сотрясения не проявлялись. Тренеры поправили мой сломанный нос, наложили фиксирующую повязку на колено, так что я даже смог закончить встречу.
Люди, никогда ранее не игравшие в хоккей и читающие эти строки, наверное, удивляются, о чем я тогда думал. Если быть полностью откровенным, как бы тяжело ни было это признавать, в тот момент я убеждал себя: «Тебя только что сделали капитаном. Не подведи своих партнеров».
Прошлым летом, перед самым открытием тренировочного лагеря, я оттягивался с приятелями в Торонто, когда получил сообщение от Милана Гейдука.
Я не ожидал звонка от Милана.
Еще будучи ребенком, который рос в Стокгольме, я наблюдал по телевизору за тем, как Милан разрывает оборону соперников вместе с моим героем, Петером Форсбергом. Оказавшись в «Колорадо», мне посчастливилось познакомиться с ним, посидеть рядом с ним в раздевалке. Я старался не упускать ни мгновения из нашего общения.
В сообщение говорилось: «Эй, Гэйб, дай мне знать, когда вернешься в Денвер, потому что я хочу устроить встречу».
Я решил, что это будет «сбор для игроков», на котором мы обсудим предстоящий сезон и наши ожидания. Мне было 19 лет, и я только что закончил первый для себя сезон в НХЛ, так что мне просто было радостно вновь вернуться в Колорадо и воссоединиться с ребятами.
Когда я вернулся в Денвер через пару дней, то Милан сообщил, что наша встреча состоится на арене утром. Когда я прибыл к назначенному времени, то с удивлением отметил, что на парковке не так много машин. Наверное, просто приехал рановато. Затем я зашел в офис, где обнаружил только Милана и Джо Сакко, нашего тренера в то время.
Честно говоря, понятия не имел, что происходит, просто старался сохранить невозмутимое выражение лица.
Мы все сели, и Милан начал говорить, а я не мог поверить своим ушам.
Он сказал: «Знаешь, Гэйб, моя карьера подходит к концу, и я считаю, что ты сможешь стать отличным капитаном».
Абсолютная неожиданность. До меня даже не доходили слухи о подобной возможности. Не знал, что и думать. Когда первоначальный шок немножко прошел, я испытал огромную гордость. Клуб был готов сделать меня самым молодым капитаном в истории команд НХЛ.
Помню, как позвонил отцу прямо со стоянки после встречи, и сообщил последние новости. Даже не мог подобрать правильных слов.
Он был шокирован не меньше моего.
С того момента я чувствовал себя обязанным соответствовать высоким стандартам, которые задали прошлые капитаны «Эвеланш»: Милан, Адам Фут, Джо Сакик…
Есть две вещи, который помнит каждый капитан. Первый раз, как он видит на своем свитере нанесенную литеру «К», и первый раз, как он созывает командное собрание. Наверное, по ходу своего первого собрания я говорил не больше 15 секунд, после чего передал слово Полу Штястны или кому-то еще из ветеранов. Мой голос даже немного дрожал. Даже не помню, что я говорил. Я просто вглядывался в лица окружающих и пытался произвести осмысленное впечатление.
Будучи молодым капитаном, я осознавал, что должен вести команду за собой на льду своим примером. Так что когда я попал под тот силовой прием в матче с «Сан-Хосе» по ходу укороченного из-за локаута сезона-2012/13, ничто не могло вывести меня из строя.
Оглядываясь назад, я должен был принимать решения получше.
Мы отправились в Эдмонтон после того матча. Когда я проснулся на следующее утро, то моя голова раскалывалась. Казалось, что ее с обеих сторон сжимают цементные блоки. Зазвенел будильник, и этот звук чуть не свел меня с ума. Когда я взял в руки смартфон, чтобы позвонить кому-то из тренеров, то яркость дисплея ослепила меня.
Самое интересное, когда тренер поинтересовался моим самочувствием, я на автомате ответил: «Э, знаешь, чувствую себя нормалек».
К счастью, я признался, что меня мучают головные боли. Он велел мне прибыть на арену и пройти осмотр. Про себя я все еще был уверен, что смогу принять участие в матче. Но, когда я лег на стол и уставился в потолок, то свет флуоресцентных ламп был невыносим. Мне пришлось закрыть лицо полотенцем, так как глаза не выдерживали такого яркого света.
Затем я услышал, как парни смеются в раздевалке. Это разозлило меня. Невероятно странное чувство, так как в жизни хоккеиста именно это является главной мотивацией идти каждый день на арену – услышать подколы и заливистый хохот парней. Но сейчас меня это только нервировало.
Что еще паршивее, каждый из 20 парней посчитал необходимым зайти и проведать меня, справившись о моем самочувствии. Они лишь хотели проявить поддержку, но мне приходилось притворяться и лгать о своем состоянии: «Ох, не боись, приятель. Со мной все будет хорошо».
В нашем бизнесе настрой – это главное. Если кто-то начинает ныть, то этот настрой быстро разлетается по раздевалке. Так что ты постоянно стараешься посылать положительные флюиды. Ты не признаешься, что переживаешь не лучшие времена, иначе это может сбить твоих партнеров.
Получить сотрясение довольно болезненно физически, но еще тяжелее его пережить психологически. Ты не можешь описать ту боль, которую испытываешь, люди не понимают, через что ты проходишь, и в то же время ты не хочешь их подвести. Ты оказываешься в замкнутом пространстве, и ты не знаешь, как выйти из этой ситуации.
К счастью, наш командный врач направил меня к специалисту, который обследовал меня. Так что на следующий день я отправился в Денвер. У меня диагностировали сотрясение и дали довольно четкие рекомендации, чтобы мой мозг смог правильно восстановиться. Самое тяжелое было то, что на неделю меня лишили телевизора.
Конечно, о посещениях арены не могло быть и речи, так как рев 20-тысячной толпы не ускорил бы мое восстановление. Это означало, что я не мог смотреть за матчами своей команды. Если вы являетесь хоккеистом, то понимаете, как это тяжело. Если же нет, то представьте, что вы – маленький ребенок, который заболел и на неделю пропустил школу. И все, о чем ты думаешь, это что же еще веселого отмочили твои друзья.
Именно так чувствовал себя я. Через неделю мне разрешили смотреть телевизор короткими отрезками по 15 минут. Помню, как я сидел в своем загородном домике с моим другом Йоханом около шести вечера, и я был вынужден попросить его выключить телевизор, а затем весь свет в доме.
Йохан отнесся к этому с пониманием, но предложил оставить чуть-чуть света, чтобы мы могли видеть друг друга. Так что он зажег электрический камин в углу комнаты.
Через несколько минут я повернулся к нему и сказал: «Извини, приятель, но и эту штуку нам придется выключить».
Йохан даже засмеялся. Он думал, что я прикалываюсь.
Так что мне пришлось повторить: «Нет, я серьезно. Мерцающий свет меня раздражает. Я просто не выдержу».
Он выключил камин, и мы остались в полной темноте.
18-летний хоккеист легко может описать ощущение от повреждения мышцы или сломанного носа, но объяснить понятие «затуманенный рассудок»… это намного сложнее.
Мне повезло, что меня наблюдали лучшие специалисты в стране, но представьте, что вы – юный хоккеист, живущий в Манитобе или Флориде и переживающий подобное состояние. Какими потерянными они должны себя чувствовать? Я не пишу эту статью, чтобы рассказать об опасностях столь любимой нами игры. Наоборот, я хочу объяснить игрокам и их родителям, что, если вы серьезно отнесетесь к повреждению, сможете выждать достаточное время для восстановления, то сможете перебороть недуг.
Мне пришлось пропустить 11 матчей, чтобы полностью восстановиться. Честно говоря, это было ужасно. Каждый день мне приходилось отгонять мысли, что я подвожу своих партнеров. Но так было необходимо.
Мы много говорим о предупреждениях сотрясений и медицинских протоколах. Но мало говорится о том, с каким давлением ты сталкиваешься, уже получив сотрясение. Как твое восстановление стараются форсировать.
Как большинство профессиональных атлетов, я разделял мнение, что если что-то не сломано, то ты не должен останавливаться. Я сам таким образом давил на себя, и такой образ мышления действует во всем спорте. Но нужно понимать разницу между синяками и ссадинами и травмами головы. Если ты получил сотрясение, то должен отбросить мысли о скорейшем возвращении на лед. Именно тогда поддержка со стороны играет важнейшую роль.
Но в раздевалках НХЛ уже произошла смена менталитета. Сколько моих партнеров сказали мне: «Эй, наберись терпения. Не торопись. Ты нужен нам во всеоружии».
Я не могу описать словами, как это было важно для меня. Если бы кто-то из партнеров по команде сказал: «Мужик, ты нам очень нужен. Ты подставляешь нас», – не знаю, смог бы я это вытерпеть.
Я пишу эту статью не только для энхаэловцев, но и для ребят из колледжей и юниорских лиг, для молодых игроков, которые могли слышать, как их друзья жалуются на головные боли или слишком яркий свет в раздевалке.
Вы не должны пропускать это мимо ушей. Расскажите вашему тренеру или родителям, что с ним происходит.
Я уяснил, что лидерство, это не всегда пламенные спичи и призывы идти вперед. Иногда это умение посмотреть на своего партнера и понять, через что он проходит. Я говорю и о скрытых от невооруженного глаза травмах, а не только о кровоточащем сломанном носе.
В отличие от сломанных костей, сотрясение на первый взгляд не видно. И это означает, что хоккейное сообщество должно пересмотреть понятия «жесткость» и «менталитет воина». Если мы продолжим молчать, то это не будет признаком нашей крутости. Мы должны научиться подавать голос.
Когда я сидел в темноте с Йоханом, не имея возможности смотреть телевизор, меня согревала лишь мысль о том, что я вернусь на лед и буду делать то, что я люблю. То сотрясение было самым страшным повреждением, которое я получал, но, в конце концов, я пошел на поправку. Через два месяца я смог вернуться на лед с готовностью на 100 процентов.
Ключевое слово – это 100 процентов. Хорошо это или плохо, но я из числа людей, которые не могут выкладываться на 80 процентов. Я могу почувствовать игру, только если иду в контакт. Мне нужно врезаться в стену, иначе мне будет казаться, что я просто простоял на льду.
Первая игра после возвращения. Я неудержим. Бьюсь, аки сумасшедший. Когда игра завершилась, я вернулся в раздевалку и стащил с себя амуницию. Все мое тело изнывало. Голова была в порядке, но все остальное болело.
Я чувствовал себя, будто дряхлый старик. Хоккеисты учатся любить такое ощущение. Нет ничего лучше.
Это заставляет меня вспомнить один из моих первых дней в составе «Колорадо». Мне было 18 лет, и я наблюдал, как Пол Штястны «активизирует» свое тело к игре.
Он делал различные упражнения на растяжку, прежде чем еще облачиться в форму. Будучи юнцом, мне это казалось забавным. Но ветераны делают все возможное, чтобы подготовить свое тело.
Пол посмотрел на меня и хмыкнул: «Подожди, пацан. Однажды и ты станешь таким же».
На тот момент ему было всего 26 лет.
Это то, что большинство людей просто не видят. И это то, через что хоккеисты проходят по 82 раза за сезон. Это дух бойцов.
Но мозг – это совершенно другая штука. У тебя есть лишь один мозг. И если ты не позаботишься о нем, то очень скоро столкнешься с неприятными последствиями. И они могут оказаться длительными. Если ты чувствуешь себя неуверенно или сидишь в темной комнате, задаваясь вопросом, что с тобой не так, то немедленно обращайся к врачу. И отдохни достаточно, чтобы полностью восстановиться.
Если кто-то скажет тебе, что это проявление слабости, то ты можешь ответить, что тогда и Гэйб Ландескуг такой же слабак.
Источник: The Player’s Tribune
Фото: Gettyimages.ru/Thearon W. Henderson, Frederick Breedon, Dustin Bradford; twitter.com/GabeLandeskog92; REUTERS/Chris Humphreys/USA TODAY Sports; Gettyimages.ru/Harry How
«Я стал бледной тенью самого себя». К чему может привести попытка хоккеиста играть через травму
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
P.S. Ну, и по поводу юного капитанства. Все идет к тому, что МакДэвид этой осенью станет самым молодым капитаном в истории. И я этому ничуть не рад.
А сейчас узнал,что Гейдук этому поспособствовал) Знач заслуженно