Тони Мортенссон: «После школы я два года работал электриком»
Денис Романцов поговорил со шведским центрфорвардом, который выигрывал Кубок Гагарина с «Ак Барсом» и мечтает добиться того же со СКА.
Тони Мортенссон (слева) и Джимми Эрикссон
В Казань Мортенссон прилетел самым ценным игроком шведской лиги и помог Морозову с Зариповым выиграть первый Кубок Гагарина. В СКА Тони пятый год – при Ржиге стал лучшим бомбардиром команды, при Ялонене – третьим бомбардиром плей-офф, при Быкове – одним из лучших в КХЛ по показателю «плюс/минус». Накануне пятничного матча с «Атлантом» СКА останавливается в отеле на Дмитровском шоссе, и после ужина Мортенссона ко мне заботливо подводит Джимми Эрикссон, ровесник Тони, приехавший в Питер прошлым летом. Следом бредет компания русскоязычных хоккеистов СКА, уточняющих у Мортенссона: «Что, в номере скучно, решил интервью дать?»
- Еще один швед из КХЛ Марио Кемпе рассказывал: он понял, что его брат большой талант, когда Адриану было десять лет. В каком возрасте вы почувствовали, что будете сильным хоккеистом?
– Гораздо, гораздо позже. Я точно не знаю, в каких условиях росли братья Кемпе, но мое детство складывалось не очень просто. У меня довольно большая семья – брат и две сестры. После школы я два года работал электриком, потому что моей семье было нужно, чтобы я тоже зарабатывал. С семи утра до четырех дня я ремонтировал какие-то розетки, и только потом шел на каток. Катался в третьей лиге за команду «Уингс», меня даже в юниорскую сборную стали приглашать, но мало ли кого туда берут – далеко не все потом становятся профессионалами. Но вот когда меня позвали в «Брюнес», а они в предыдущем сезоне стали чемпионами страны, – тогда да, я понял, что чего-то стою как хоккеист. Лет двадцать мне было.
- А чем еще занимались в девяностые?
– Бенди, гандболом. Еще в футбол гонял – но только лет до шестнадцати-семнадцати лет. Был центральным полузащитником – ну, знаете, пасы там раздавал, атаками управлял, старался походить на Томаса Брулина – но там я все равно не видел для себя перспективы. Это было что-то вроде хобби. С шайбой у меня получалось управляться лучше, чем с мячом. А после того, как мои кумиры Петер Форсберг и Матс Сундин выиграли Олимпиаду в Лиллехаммере, я уже и не мыслил себя вне хоккея. Хоккей, конечно, всегда был популярен в Швеции, но, по-моему, после нашей первой олимпийской победы началось какое-то помешательство. Возьмите хотя бы моих ровесников – братья Седины, Зеттерберг, Крунвалль, Вайнхандль – мне кажется, для всех нас золото Лиллехаммера стало толчком к тому, чтобы добиваться успеха именно в хоккее. Может, поэтому через двенадцать лет Швеция опять выиграла золотые медали, ха-ха.
- Расскажите о Мерсте, где вы родились.
– Это маленький город – там всего тридцать тысяч жителей. Мерста – это недалеко от Стокгольма и совсем близко к аэропорту Арланда – в этом смысле у нас очень удачное расположение. Может, именно из-за этого я с детства люблю путешествовать. Смотрите: я два года жил в Штатах, шесть лет – в России, отдыхал на Мальдивах и в Испании, а в планах у меня – Карибские острова.
- На летних каникулах?
– Нет, скорее – когда закончу карьеру. А этим летом я поеду домой, к семье. Поиграю там в гольф. Еще у меня есть две лошади – это мое хобби.
- Раз ваш город такой маленький, вы наверняка там самый знаменитый человек. Или как?
– О, ну это вы загнули. Я сейчас и просто хоккеист-то там, наверно, не самый знаменитый. Помните, Вильяма Карлссона, нападающего нашей сборной на молодежном чемпионате мира в Уфе? Он тоже из Мерсты. Его, как и меня, задрафтовал «Анахайм» и у него также там не очень складывается. Плюс еще пара моих земляков играет в шведской лиге.
- Ваши родители связаны со спортом?
– Профессионально – нет. Сейчас они в разводе, но, когда я рос, и мама и папа помогали мне во всех моих спортивных инициативах – что в футболе, что в бенди, везде. Достать экипировку было не так-то просто, но им тем не менее это удавалось. Я всегда буду благодарен им за их заботу.
- Вас задрафтовали достаточно поздно – в двадцать один год. Помните свои эмоции, когда узнали, что вас выбрал «Анахайм»?
– А не было никаких эмоций. Я и не знал, что меня выбрал «Анахайм».
- Как так? Последний раз я слышал что-то подобное от Третьяка, который не знал, что в 1983-м его задрафтовал «Монреаль».
– Все просто. Я, конечно, не ездил в Штаты на драфт; понятно было, что 21-летнего игрока не возьмут в первых раундах, да и следить за церемонией в режиме онлайн в 2001 году было сложно. Только на следующий день мне позвонили и рассказали про «Анахайм». Тогда-то я конечно обрадовался, но в то же время понимал, что сам по себе выбор на драфте еще мало что означает.
- И продолжили играть за «Брюнес».
– Да, я провел там два сезона, играл крайнего нападающего, а потом мне позвонили из «Цинциннати», фарм-клуба «Анахайма», предложили контракт и я решил попробовать. Меня всегда тянуло к приключениям, а поездка в АХЛ была тем еще приключением – другой язык, другая культура, другой климат, другой стиль хоккея. Переезд в Цинциннати – правильное решение для моей карьеры, я прекрасно провел время и многому научился.
- Чему, например?
– АХЛ – особенно тогда, двенадцать-тринадцать лет назад – здорово отличалась от европейского хоккея. В Швеции, если ты набираешь много очков, тебя никто не потянет в драку, тебе не будут грубить, а АХЛ было очень много жесткости – мне и драться приходилось, и получать травмы. Но я никогда не сдавался и отрабатывал контракт, выжимая из себя все силы.
- А сколько раз вам приходилось драться в АХЛ?
– Несколько, два или три. И я всегда проигрывал, честно вам в этом признаюсь. Все-таки мое дело – играть в хоккей.
- Еще вы сказали, что прекрасно провели время. Это в Цинциннати-то?
– Да, это не лучшее место для жизни. Но не буду же я жаловаться, что меня позвали в «Цинциннати», а не в «Лас Вегас», хе-хе. Я просто выходил на лед и через каждую игру пытался доказать, что могу быть полезен «Анахайму», могу рассчитывать на шанс сыграть в НХЛ. И в итоге я этого добился. А время я провел прекрасно, потому что в таком скучном городе, как Цинциннати, мне никогда не было скучно. Я жил в Америке в хорошей квартире со своей девушкой, у меня появилось много друзей в команде – Юнас Хедстрем, который потом играл за ЦСКА, нападающий Алексей Смирнов, очень талантливый парень, Илья Брызгалов, великолепный вратарь и остроумный человек. Меня там здорово приняли: на ужине новичков, где я должен был заплатить за всю команду, я не только толкнул официозную речь, но и спел песню, не помню уже какую, но мне долго аплодировали.
- Помните, при каких обстоятельствах вы забросили единственную шайбу за «Анахайм»?
– Лучше всего я помню, что та шайба лежит сейчас у меня дома в Швеции. Это был один из самых важных вечеров в моей карьере – я тогда забил «Детройту», но мы все равно проиграли.
- Что вам сказал тренер «Анахайма» Майк Бэбкок, когда вы забили его будущей команде?
– Ничего. Он вообще со мной не разговаривал. Я ему не нравился, что поделаешь. Хотя нет, помню его слова: «Тебе еще рано играть здесь. Ты не игрок для НХЛ. Возвращайся в Цинциннати, а еще лучше – в Швецию».
- Неплохо.
– Все нормально, я не обиделся. Майк дал правильный совет – ведь в НХЛ начался локаут и мне просто пришлось вернуться в Швецию. В «Линчепинге» ко мне относились уже как к опытному и авторитетному игроку, видели во мне лидера, а после Олимпиады Бенгт-Аке Густафссон взял меня в Ригу на чемпионат мира, и я вернулся оттуда с золотой медалью.
- Самые яркие воспоминания о Риге-2006?
– Помню, что на старте турнира у нас была очень молодая команда, никто в нас не верил. Шведские газеты писали: «Это худшая сборная Швеции в истории чемпионатов мира». Но мы хорошо провели предварительный этап, в четвертьфинале выбили США, потом Канаду, потом Чехию и в том самом стокгольмском аэропорту, рядом с которым я рос, нас встречали тысячи болельщиков.
- Прямо тысячи?
– Двадцать пять тысяч! Выдающиеся впечатления. Мы перед вылетом отлично загудели, так что, когда встретились с болельщиками, были с ними на одной волне.
- Тогдашние впечатления сравнимы с тем, что пережили, когда выиграли Кубок Гагарина с «Ак Барсом»?
– Победа с «Ак Барсом» была более выстраданной, мы встретились в июле, по сути прожили вместе девять месяцев и в итоге доказали, что сильнее всех в КХЛ: после седьмой игры финальной серии с «Локомотивом» некоторые игроки даже плакали в раздевалке. От счастья, от накопившихся травм, от опустошения. Весь сезон ты в неимоверном напряжении и, когда ты побеждаешь, когда понимаешь, что этот год ты трудился не зря, не просто отработал контракт, а подарил праздник огромному городу – это выдающееся ощущение.
- Как вы вообще оказались в Казани?
– Я же говорил, что люблю приключения. В январе 2008-го представители «Ак Барса» позвонили моему агенту и поинтересовались: «Не хочет ли Тони попробовать себя в России». КХЛ тогда только создавалась, про то, что за хоккей в России, было мало что известно, но я стал собирать информацию, узнал много хорошего о Казани и ее хоккейном клубе, посоветовался с девушкой и семьей и ответил: «Да, я хочу к вам».
В июле я переехал в Казань. Я наслаждался жизнью там. Меня предупреждали, что русский язык – очень сложный, но многие ребята в команде хорошо говорили по-английски, например, Алексей Морозов, и я не чувствовал себя каким-то инопланетянином. Казанская арена тогда была почти новой, отличный спортзал, ресторан, бассейн – сказочные условия, нам оставалось только отвечать на такую заботу победами.
- Как вам характер Билялетдинова?
– Он жесткий, конечно, но я не встречал тренеров, которые были бы мямлями и что-то выигрывали. Правило Билялетдинова – чтобы многого добиться, нужно многого требовать. Если ты не работаешь так упорно, как он хочет – ты не играешь. Если ты не следуешь его системе – ты не играешь. Все просто. Когда кто-то не выкладывался на сто процентов, Билялетдинов мог наорать так, что стены тряслись, мог разломать клюшку в раздевалке, но это не для того, чтобы испугать или унизить игрока, а для победы, и мы в том сезоне победили.
- Почему вы уехали в Швецию после сезона в Казани? В «Ак Барсе» же вам наверняка платили больше.
– Конечно, больше. Я очень хотел остаться в Казани, но там я был в годичной аренде, и «Линчепинг» отказался ее продлевать. Мне пришлось вернуться в Швецию.
- Вы уже пятый год в Санкт-Петербурге. Вам здесь уютно?
– Питер – очень интернациональный город, в нем много туристов и мне комфортно в такой среде. В Санкт-Петербурге полно хороших ресторанов, чтобы расслабиться, но у меня, честно, не так много времени туда ходить. Иногда просто лень. Вот в музеях я бываю часто – ко мне время от времени приезжают друзья, я вожу их в Эрмитаж, показываю Казанский собор. Те друзья, которые едут сюда впервые, бывают сначала настороженными, но уезжают всегда восхищенными. А когда мои друзья видят, какая атмосфера на наших матчах в «Ледовом», все без исключения говорят: «Вау!» Я много раз ходил на «Петровский» и там тоже каждый матч – как концерт, как шоу. Думаю, с такой бодрой поддержкой «Зенит» однажды выиграет Лигу чемпионов.
- Хоть что-то вас в Питере не радует?
– Там как правило пасмурно и не всегда можно долго гулять. Но не думайте, что я жалуюсь на погоду – если на улице мрачно, можно отдохнуть дома или в ресторане. Это не проблема.
- СКА – один из самых посещаемых клубов Европы. Как вам это удалось?
– Роман Ротенберг проделал огромную работу с болельщиками – все эти рекламные ролики, афиши в метро. Но команду мало просто прорекламировать, нужно еще, чтобы она сама оправдывала рекламные обещания. Мне кажется, нам это удается – у нас много талантливых игроков, мы показываем зажигательный хоккей и даем понять, что сходить в «Ледовый» – отличный способ развлечься вечером, это веселее кино, потому что на наших матчах сюжет верстается прямо на глазах у зрителей. Реклама приглашает людей в «Ледовый», а мы их там удерживаем и своей игрой заставляем приходить снова и снова, покупать абонементы.
- Следующий вопрос менее позитивный.
– Почему мы еще не выигрывали Кубок Гагарина?
- Да.
– Это сложно, сложнее, чем заполнить «Ледовый». Даже очень сильной команде нужна удача, нужно, чтобы в решающий момент шайба отскакивала, куда надо, чтобы судья не допускал ошибок в важных матчах, чтобы вратарь сохранял концентрацию. Помните, как в полуфинале позапрошлого года мы забросили победную шайбу «Динамо», но судья отменил ее? Или как в четвертьфинале-2011 мы отлично играли с «Атлантом», но Штепанек пропустил легкую шайбу? Но в этом сезоне, я считаю, мы играем все лучше и лучше, нам нужно только везение в плей-офф.
- Можете сравнить Быкова и Билялетдинова?
– Хоккей Быкова более агрессивный, но ведут они себя похожим образом. Это русский стиль – Быков может не выражать никаких эмоций на скамейке, но потом взорваться в раздевалке, особенно если ты играешь без эмоций. Эмоции, страсть, запал – это то, чего он всегда требует. То, что нам будет так нужно в плей-офф.
- Главный актив СКА в этом сезоне – Артемий Панарин. Какие его особенности вам видны как партнеру?
– Он очень сообразительный и целеустремленный парень. Панарин не очень много говорит, но он у него фантастический талант, который он каждый день развивает усердной работой. Я слышал, что он может уехать в НХЛ, и мне кажется, что, если он продолжит так же прогрессировать, его в любой команде ждет головокружительная карьера.
- А кто самый общительный человек в раздевалке СКА?
– Антон Бурдасов – номер один. У него не очень с английским, но он все равно пытается говорить и это меня всегда веселит. Иногда кажется, что он специально переходит на английский, чтобы рассмешить иностранных игроков СКА.
- В этом сезоне в КХЛ как никогда много шведов. Почему вас здесь столько?
– Большинство шведских хоккеистов трудолюбивы, исполнительны, техничны и физически сильны – это то, что нужно русским командам. КХЛ с каждым годом все лучше и лучше. И если сильный шведский игрок не может заиграть в НХЛ, у него есть шанс пробиться в КХЛ, где отличные арены, самый высокий уровень хоккея в Европе и хорошие зарплаты.
- Экономический кризис в России сильно портит вам настроение?
– Конечно, не очень удобно, когда зарплата из-за падения рубля падает на пятьдесят процентов, но, раз я живу в России, я получаю зарплату в рублях – мне глупо на это жаловаться. Я помогаю команде играть успешно, мои родственники здоровы, так что с моим настроением все в порядке.
Мэтт Гилрой: «В детстве надел ракушку поверх трусов. Тренер воскликнул: «Выметайтесь со льда»
Марио Кемпе: «Я люблю панк-рок и думаю, что мне идут татуировки»
Майкл Гарнетт: «Я бы хотел петь, как Лепс, но мне не под силу столько выпить»
Фото: ska.ru (1,5,6); Fotobank/Getty Images; REUTERS/Petr Josek; РИА Новости/Максим Богодвид
