«Люблю, когда вратарь за мячом на коленках ползет, но достать не может». Как играл Эдуард Стрельцов
После 7 лет без большого футбола.
Восхищение игрой Эдуарда Стрельцова расходится от жалования ему титула «русского Пеле» до признания одним из лучших русских игроков в истории. При этом все тексты и фильмы о легендарном футболисте в большинстве своем были про околофутбольную историю того, за что его посадили в тюрьму, и куда меньше о том, как он играл. Это случилось не только из-за страсти к скандалам, а просто кинопленки с кадрами игры практически не осталось. Но в последние годы более чем из 300 его матчей, проведенных в чемпионате СССР и за сборную страны, нашлось несколько из иностранных источников. Мало, но достаточно, чтобы восхититься Стрельцовым на поле, на которое он вернулся после 7 лет без большого футбола. 5 из них он провел в тюрьмах и лагерях, а еще 2 года уже после освобождения утолял жажду играть исключительно матчами за заводскую команду, пока не разрешили снова выступать за «Торпедо». И он вернулся так, что в первом же сезоне в 1965 году стал чемпионом, а затем был вновь вызван и в состав сборной СССР.
Пока Стрельцова не было, космос уже был покорен, но он вернулся, чтобы показывать его прямо на поле. И здесь будет исключительно про это. Кадры из тех самых матчей под выдержки из автобиографии о том футболе, в который он играл после возвращения в 28 лет.
Вечно стоит
Сейчас сразу заметно то, насколько показательно мало Стрельцов принимал участие в игре. Защита совсем не его. Даже на угловые со своим неплохим ростом и мощью не ходит. Стоит. Причем, кажется, что поле для него ограничивается центральной линией, будто невидимой стеной, – дальше нельзя. Да и на чужой половине прессинг столь же редок.
И в те годы он наслушался этих же претензий.
«Почти столько лет, сколько играл я в футбол, приходилось мне слышать упреки – за то, что стою. Причем опытные люди и люди, со многим в моей игре согласившиеся, примирившиеся вроде, тоже говорили про меня: если бы он еще не стоял».
Да, Стрельцов вечно стоял, возвышаясь над лишней беготней и суетой остальных. Но в этом был смысл, ведь даже так он делал больше, чем другие, набегая десятки километров в попытках умаслить тренера.
«Физическую свою форму я привык соотносить со своей техникой, всегда отчетливо представлял, сколько сил и для чего мне нужно. Лишнего я не бегал, но всегда знал, когда и куда мне бежать. И, приняв решение, себя уже не жалел, поверьте…»
Один год без футбола может закончить любого игрока. Пять лет лагерей с работой в шахтах, на заводах и лесоповалах – окончательный приговор. Практически. А ведь и без этих губительных лет были проблемы.
«Когда участие мое в большой игре давно закончено, могу еще признаться – у меня ведь плоскостопие. Иногда после трудной игры я еле плелся – шаг сделать больно было. И кроссы в предсезонный период оказывались для меня пыткой. Я обычно мог отыграть игру лишь в своем, найденном для себя режиме – и к нему себя соответственно готовил».
Поэтому его игра и состояла из редких, но ослепляюще ярких вспышек, в которых весь он и был. Со всеми проблемами с физикой после возвращения его стиль стал таким, какой бы не простили меньшему игроку.
«В игре я искал момент – то есть находил такие ситуации, в которых мое непременное участие могло привести к голу. За мячом, с которым не видел возможности что-либо конкретное сделать, я и не бежал, как бы там трибуны на это ни реагировали. Но за тем мячом, с которым знал, что сделаю для нужного в игре поворота, для внезапного хода, я бежал, уж бедных своих ног не жалея, и к такому мячу редко опаздывал. Мои партнеры на меня реже обижались, чем сидящие на трибунах специалисты и зрители. Я стоял – берег силы. Но берег-то для момента, в который мог сам гол забить или отдать такой пас товарищу, что он больше не жалел о времени, потраченном на ожидание от меня мяча. Все, что возможно, что казалось мне возможным сделать на поле, я уж пытался, скажу вам, сделать на совесть, что бы там ни говорили: стоит и прочее…»
Нападающий
С одной стороны Стрельцов – клишированный форвард таранного типа, каким его запомнили по матчам еще до тюрьмы в молодости. «Соперникам нельзя было Эдика злить. С двумя защитниками на плечах он мог пробежать полполя и гол забить», – примерно так говорили про его проходы те, кто видел, а количество защитников на плечах зависело от степени восхищения. Но такой и была его игра: мощные сокрушающие забеги, где он не только защитников мог снести, но и попавшего под ноги вратаря, даже не падая на 100% пенальти (все равно и не особо любил их бить).
Одно из его характерных раздирающих включений в матче против Франции в Париже c мячом, протащенным через полполя, хоть и без защитников на плечах (такие вот французы!).
Или против итальянцев в Милане.
Но с той мощью, которая и сейчас ощущается на кадрах тех лет, стоит отметить, что даже бить страшно он мог, но не особо хотел. И здесь свой стиль: «Мячи я люблю забивать не в «девятку» со «звоном», а такие, когда вратарь за мячом на коленках ползет, но достать не может. Когда вратарь и дотянулся вроде до мяча на самой линии ворот, а мяч все равно вкатился. Когда форвард даже и не ударил вроде, а толкнул только мяч, а вратарь все равно ничего не смог сделать. Сильный удар эффектен, конечно, но мне дороже голы, родившиеся из неожиданной ситуации, – такие вот голы, по-моему, искусство».
Неожиданно, да? Хоть и не всегда удачно, но своих идеалов он придерживался в попытках то перебросить вратаря, то пробить впритирку со штангой, то еще что-нибудь провернуть.
«Ни в клубе, ни в сборной я не имел права ни на кого перекладывать ответственность при завершении атаки. Форвард должен забивать – и я забивал. И в молодости, и потом», – слова, которые можно подтвердить его 99 голами за 222 матча в чемпионате СССР и 25 за 38 в сборной. «Но с годами я все больший интерес испытывал к организации игры всего нападения. Я уже знал, что самая высшая радость в футболе – контакт с умным игроком».
Вижу поле
«Таранный форвард» лишь приклеившийся штамп, который олицетворяет только малую часть его футбола. Ведь откуда у его автобиографии название «Вижу поле»? От невероятной тяги Стрельцова, как он сам говорил, к умному футболу, в котором для него не было ничего интереснее завести не только своих одноклубников, но и зрителя в доселе непривычное и неизвестное. И он заводил, став одним из олицетворений советского футбола.
Иностранные газеты тех лет только и писали о том, какое «великолепное впечатление оставила игра центрального нападающего русской команды Стрельцова», отмечая даже после матча без голов, насколько «он был выше в искусстве владения мячом и в глубине, яркости футбольного мышления» остальных.
Да и не голы он ценил.
«Моя бы воля, я бы хорошие пасы считал, а не голы. Шучу, конечно. Но и то и другое – точно считал бы», – говорил он еще в те времена, когда по голевым пасам в футболе не вели статистику, не считали их настолько же значимыми. Нападающий? Нападай и забивай. Но свою игру он стал строить от другого.
«Я ценю в футболе мысль, вижу в нем прежде всего игру, очень очень интересную, главным образом потому, что в ней надо думать. Люблю футбол за то, что он красивый, и за то, что он трудный, мужественный, может быть, даже опасный… Важно, чтобы игроком руководила не боязнь проиграть, а желание выиграть. И не просто выиграть, а выиграть красиво… Я нашел свой стиль. Стиль, как я это понимаю, – возможность и привычка находить на поле свои решения. И уж от этого идти к исполнению технических приемов. Приемы теперь все чаще возникали для меня из самой игры и оказывались поинтереснее, чем разученные на тренировках, вернее, когда-то разученное видоизменялось в ходе игры до неузнаваемого».
У Стрельцова была слава техничного игрока, но набиралась она не в лишней суете с мячом. Техники должно было хватать на то, чтобы пришедшую мысль провернуть на поле.
И фантазии у него хватало на многое. В его игре и 50 лет назад было то, чем и сейчас можно удивлять. Будь то быстрый розыгрыш штрафных «без свистка», издевательские пенальти, когда он замахе клал вратаря и легонько под хохот трибун катил в другой угол или, например, гол плечом в матче за сборную СССР, тонкость которого не уловил и главный арбитр, на всякий случай отменив его.
«Стрельцова трудно разгадать нашим защитникам, но для партнеров он тоже загадка», – говорил о нем один из иностранных тренеров. И правда, есть такое.
Стрельцов признавался, что не любил ворчать на партнеров, но за этот загубленный момент в матче против Франции по шапке дал. Отличный пас на фланге, бежит в центр, первый на мяче, тончайше пропускает на дальнего, но тут вмешивается игрок в центре и размазывает атаку. Заслуженная оплеуха!
«Можно красиво обвести, красиво ударить, красиво прыгнуть. Можно даже красиво бегать. Можно и нужно. Но самое главное – пас. Он должен быть красивым, то есть мягким, точным, своевременным. Он должен быть умным, то есть неожиданным, застающим врасплох, хитрым, что ли», – писал Стрельцов как бы в ответ на упреки в том, что его футбол стал менее результативным в плане голевой статистики, более незаметным для простых болельщиков.
Но и они со времен раскусили все. И потом уже больше всего игру Стрельцова отмечали за то, насколько круто он мог просчитать игру и заставить стадион вздрогнуть хитрой передачей. Да и сам он не без удовольствия замечал, что опекавшим защитникам следить за его мыслью в игре становится все труднее.
Мыслью. Которая наиболее ярко запомнилась в следующем.
Пятки
По-стрельцовски. Если вы раньше видели кадры его игры, то это непременно был момент с финала Кубка СССР 1968 года, снятый с бровки, когда Стрельцов пяткой в штрафной, да еще и между ног противника отдал голевой пас на единственный и победный мяч.
«А как он возник у меня, появился, этот пас? Неожиданно», – пишет Стрельцов. И первой жертвой стал Лев Яшин, который в молодости обладал у Стрельцова репутацией вратаря, которому «забить просто невозможно». Пришлось выдумывать. И здесь и появилась знаменитая пятка, после которой влупили в девятку динамовских ворот. Празднуя гол он сказал: «Вот как только можно Леве забивать». А раз можно лучшему вратарю столетия, то и для остального подойдет: «С тех пор я и почувствовал, что пяткой дела делать можно, но с умом, конечно…»
Повезло, что передача из финала сохранился в числе редких кадров футбола тех лет. Но для Стрельцова это не было редкостью, а фишкой в играх любого уровня, против любых соперников и в любых ситуациях.
Будь то матчи в сборной СССР за выход на чемпионат Европы против Австрии.
В олимпийской сборной против Польши.
А в матче против Франции можно оценить не только технику паса, но и стильно опущенные гетры.
В Милан «Торпедо» приехало биться против «Интернационале» в Кубке европейских чемпионов не только в статусе чемпиона страны, но и огромного аутсайдера а он остался собой.
Да и простой розыгрыш с центра не может не принести удовольствие.
Не показать ее – обидеть зрителя, пришедшего на стадион.
Непростительно.
Наследие
И это все лишь на основе трех с половиной полноценных матчей, да нескольких случайных кадров, что удалось выцепить из очень-очень скупых репортажей тех лет. Насколько же круче все могло выглядеть, если бы их сохранилось больше. Насколько же круче могла быть его карьера, если бы он не был вне футбола целых 7 лет и не пропустил все 6 из 6 чемпионатов мира и Европы, на которых мог сыграть.
Впервые текст был опубликован 5 декабря 2016 года.
Фото: РИА Новости/Дмитрий Донской, Александр Макаров
Пас с разворотом внешней стороной стопы в матче с Австрийцами это просто вышка. Даже не знаю кто такое сейчас может вытворить, причем на таком уровне. Разве что Иньеста.
Спасибо за материал, проделана отличная работа, это не в инстаграмме искать фото очередной тп
Надо отделять талант от уровня подготовки.
Понятно что тогдашний уровень был низок относительно сегодняшнего. Медицина, подход к тренировкам, физическая готовность, методики обучения молодежи в конце концов...
Но нужно не брать условного Пеле, Стрельцова и перемещать сюда или Месси с Широковым в 60-е. А учитывать вышеописанные факторы. Условного Пеле лет с 13-ти готовить по современным методикам - и он был бы звездой и сегодня. А Месси взрощенный барсой на гормонах роста в 60-х вообще бы в большой футбол не играл - карликом- инвалидом пинал бы мяч в подворотнях Буэнос Айреса.