Джонатан Уилсон. «Ангелы с грязными лицами» ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958, Главы 9-10
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НАЦИИ, 1863–1930
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ, 1958–1973
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОЛГ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, 1990–2002
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЗА ОКЕАНОМ, 2002–2015
БлагодарностиПриложенияБиблиография
***
9. ВОСХОД «РИВЕРА»
Не только «Бока» использовала новые правила для использования своих ресурсов. «Ривер Плейт» тоже строился, как и с момента своего основания в 1901 году. Если история «Боки» была рассказом об иммиграции, как говорят болельщики «Ривера», их собственная история отражает то, что происходит дальше, когда иммигранты пытаются улучшить себя. Клуб был основан в результате слияния двух других клубов, «Санта-Роза» и «Ла-Росалес» в Дарсена-Сур — буквально Южном доке — в Пуэрто-Мадеро, который граничит с Ла-Бокой.
Название «Ривер» предположительно происходит от инцидента, когда член клуба увидел, как строители на фабрике Carboneras Wilson ушли играть в футбол и бросили ящики, которые они должны были перевозить: на этих ящиках были напечатаны слова «Ривер Плейт» [с англ.: Река Ривер или Рио-де-ла-Плата на исп.]. Клуб переехал в Ла-Боку, затем в Саранди на другом берегу Риачуэло, недалеко от того места, где сегодня играет «Арсенал». Были проблемы начального периода. Для того, чтобы стадион был признан AFA пригодным для использования, он должен был иметь водопровод, а у новой площадки «Ривера» сначала его не было. Тем не менее, там была базовая сантехника, поэтому, когда инспектор AFA пришел, чтобы проверить краны, игрок Альфредо Занни стоял на крыше с ведрами воды, опрокидывая их вниз по трубам по заранее условленному сигналу.
Затем клуб вернулся в порт и в Ла-Боку. Расширение «Ривера» было быстрым. Они сыграли свою первую официальную игру только в 1905 году [Против команды факультета медицины с участием Бернардо Уссея, который получил Нобелевскую премию в 1947 году за открытие роли гормонов гипофиза в регулировании уровня сахара в крови у млекопитающих]. В 1908 году у них было сто socios (членов), но к 1911 году их число увеличилось до четырех тысяч. Дерби против «Боки» быстро превратилось в ожесточенную борьбу.
В 1923 году «Ривер» снова переехал, на этот раз в зажиточную Реколету, на их новый стадион, спроектированный Бернардо Мессиной, который был креативным полузащитником и первым капитаном и президентом клуба. Чтобы символизировать связь с прошлым клуба, у нового дома «Ривера» были посажены пальмы, выращенные на фабрике Carboneras Wilson. Однако такое признание своей истории не смогло сдержать критики со стороны болельщиков «Боки», которые считали «Ривер» безжалостным выскочкой, решившим оставить свое иммигрантское происхождение далеко позади.
Это впечатление подтвердилось, когда они готовились к первому сезону после наступления профессионализма, подписав правого вингера Карлоса Пейселле, ветерана кампаний чемпионата Южной Америки 1929 года и чемпионата мира 1930 года, из «Спортиво Буэнос-Айрес» за, казалось бы, огромную сумму в десять тысяч песо.
В 1931 г. «Ривер» занял четвертое место, отстав от «Боки» на шесть очков, а в следующем сезоне вновь побил трансферный рекорд, потратив тридцать пять тысяч песо на приобретение центрального нападающего Бернабе Феррейры из «Тигре» — сумма настолько значительная, что еще двадцать лет ни один аргентинский клуб не платил столько за игрока: так родилось прозвище «Мильонариос» [Миллионеры], и оно было вполне заслуженным. К тому времени «Ривер» насчитывал более пятнадцати тысяч членов.
Феррейра был жестким и взрывоопасным, на фотографиях видна почти мультяшно большая грудь, вечное хмурое выражение лица и широкий плоский лоб под массой непослушных черных волос с пробором по центру. После плеймейкерских дирижеров двадцатых годов он был центральным нападающим в более британском стиле — хорош в воздухе, мощный и обладавший свирепым ударом, продуктом бесконечной практики в детстве, выросшем в Руфино в провинции Санта-Фе. «Мои братья постоянно говорили мне, что я должен бить сильнее всех в городе, — сказал он. — Они заставляли меня пинать мяч с утра до обеда, каждый день. Они подбадривали меня, крича: «Сильнее, еще сильнее!» Практика сработала: вскоре его прозвали «el Mortero de Rufino» (Миномет Руфино) за мощь его ударов. В 1930 году он был отдан в аренду «Велесу» для гастролей в Чили, Перу, Мексике, на Кубе и в США. Он забил тридцать восемь голов в двадцати пяти играх, но не менее значимыми были легенды, выросшие вокруг него. Например, в одном из товарищеских матчей в Перу он, как рассказывают, мощным ударом отправил в нокаут вратаря; а когда он навестил его после этого в больнице, вратарь попросил, чтобы Феррейра, если они еще раз встретятся, предупредил его, чтобы тот убрался с дороги. Конечно же, на обратном пути на юг они снова встретились друг с другом. На этот раз Феррейра указал на место, куда он собирался пробить, и забил, за что вратарь, держась подальше от мяча, поблагодарил его. В другой раз судья заставил его трижды повторить удар с одиннадцатиметровой отметки. «Я могу, — сказал он, когда четвертый удар последовал за первыми тремя в сетку. — И буду забивать целую неделю».
Феррейра забил дважды в своем дебютном матче за «Ривер», когда они обыграли «Чакариту» со счетом 3:1. После игры, когда Уго Марини, журналист Crítica, покидал поле, он якобы услышал, как мальчик спросил старика, что он думает о новом центральном нападающем. «Он не мужчина, — ответил он. — Он зверь». Так родилось второе прозвище Феррейры — «Фиера» (Зверь). Он стал феноменом, забивая каждую неделю, так что Crítica предложила награду за первого вратаря, который не пропустит от Феррейры. Наконец, после девятнадцати голов в двенадцати матчах Кандидо де Никола из «Уракана» взял этот приз, хотя его команда по-прежнему сыграла вничью 1:1.
В заключительной игре сезона 1932 года «Ривер» отставал от «Индепендьенте» на очко. В то время результаты других игр передавались публике на стадионах через большие доски, установленные журналом Alumni, и, хотя «Индепендьенте» уступал дома «Расингу», их игроки знали, что «Ривер» пропустил от «Сан-Лоренцо». Думая, что титул уже их, они не перенапрягались в поисках возможности сравнять счет, поскольку табло продолжало показывать, что «Сан-Лоренсо» ведет со счетом 1:0. Оператор доски, однако, был фанатом «Ривера», и когда «Ривер» сравнял счет, он отложил написание об изменении счета на доске до финального свистка. Пока игроки и болельщики «Индепендьенте» праздновали, наступила ужасная правда: им предстоял плей-офф за чемпионство.
Это был один матч и он проходил на нейтральном поле в Сан-Лоренцо и его исход был решен еще до перерыва. Феррейра и Пеусель, два крупных игрока, забили в первую пятнадцатиминутку, а Рикардо Сателли добавил третий гол на тридцать восьмой минуте матча. Все закончилось со счетом 3:0, и «Ривер Плейт» завоевал свой первый чемпионский титул, а Феррейра стал лучшим бомбардиром с сорока тремя голами.
Как и Варальо, Феррейра был особенно эффективен, когда из-за сырой погоды мяч становился тяжелым. Говорят, что «Ривер» зашивал одну оболочку мяча в другую, а затем вымачивал получившийся сдвоенный мяч в воде в течение сорока восьми часов перед матчами, стараясь сделать его как можно более увесистым, чтобы в полной мере использовать все преимущества его устрашающих ударов. Особенно пострадали вратари: в 1932 году вратарь «Боки» Хуан Юстрич упал в обморок, пропустив гол в ворота «Ривера», получив удар в живот, а в 1935 году вратарь «Индепендьенте» Фернандо Белло стал первым игроком, отразившим пенальти Феррейры, но это произошло ценой пары сломанных запястий.
И, как и Варальо, физические нагрузки Феррейры также сказались на его теле. Он был вынужден завершить карьеру в 1939 году в возрасте тридцати лет, к тому времени он забил 187 голов в 185 играх за «Ривер». Он был, вероятно, первой суперзвездой аргентинского футбола. Например, когда «Ривер» гастролировал внутри страны, цена билета варьировалась в зависимости от того, будет ли он играть. Он упоминался в танго и снялся в четырех фильмах; после его смерти в 1972 году улицы в Руфино и Хунине были названы в его честь. «Такого героя, как Бернабе, никогда не будет, — сказал звезда танго Анибаль Тройло. — Может быть, были и лучшие игроки, но таких кумиров, как он, не было».
Для «Ривера» это было только начало.
10. СОВРЕМЕННОСТЬ И БУДАПЕШТСКИЙ МЯСНИК
Человеком, который ввел «Ривер» и, в целом, аргентинский футбол в современную эпоху тактики, был Имре Хиршль, если воспользоваться именем, которое, похоже, было дано ему при рождении. Позже он был германизирован до Эмериха, а затем латиноамериканизирован до Эмерико, но его имя — наименьшая из загадок, которые его окружают.
Футбол в Европе менялся с тех пор, как в 1925 году в Англии была принята поправка о положении вне игры, которая послужила толчком к созданию схемы W-M. В Центральной Европе третий защитник был менее востребован в качестве стоппера, но центральный защитник, тем не менее, в двадцатые годы стал играть глубже. И хотя он сохранил за собой бо́льшую творческую ответственность, чем его английский аналог, к началу тридцатых годов версия защиты М (по недоразумению часто называемая системой W) была распространена на всем континенте. В то время самые изощренные тактические дебаты велись в кофейнях Австрии и Венгрии, где интеллектуалы использовали те же аналитические приемы, которые они применяли и при обсуждении политики, музыки и литературы, для анализа футбола. Именно из придунайских глубинок вторая волна первопроходцев пересекла Атлантику, чтобы произвести революцию в южноамериканском футболе, привнеся местную интерпретацию этого вида спорта, оставленного британцами, с новой тактической строгостью. В то время как первая волна в основном состояла из молодых британцев, ищущих приключений и экономических возможностей, вторая волна была в основном еврейской и стремилась в первую очередь избежать растущего антисемитизма дома.
Человеком, который ввел в Аргентине защиту М, был венгр еврейского происхождения Имре Хиршль, загадочная фигура, который в 1932 году был назначен тренером команды «Химнасия и Эсгрима» из Ла-Платы, несмотря на отсутствие опыта игры в футбол высшего уровня. Принято считать, что он входил в состав команды «Ференцварош», которая в 1929 г. с большим успехом совершила турне по Аргентине, и различные аргентинские источники уверенно утверждают, что он дебютировал за команду в 1916 г., а после турне завершил карьеру в возрасте двадцати девяти лет, однако ни в одном документе клубного музея «Ференцвароша» нет ни одного упоминания о нем; он так и не сыграл ни одного официального матча за клуб. И Ференц Рудаш, который в свои девяносто два года был самым старым выжившим игроком «Ференцвароша», когда его спросили в 2014 году, не помнил его. Хиршль был человеком из ниоткуда. Если, как утверждал историк Хосе Луис Ромеро, Аргентина является местом, где люди могут изобрести для себя новую идентичность, мало кто принял этот вызов с таким энтузиазмом, как Хиршль.
Кажется правдой, что Хиршль родился в Апостаге, небольшом городке примерно в ста километрах к югу от Будапешта, 11 июля 1900 года, но почти все остальное, о чем он позволял аргентинцам верить по поводу него, было ложью. У него есть дочь Габриэла, которая до сих пор работает психоаналитиком в Буэнос-Айресе. Она сказала, что ее отец редко говорил о своем прошлом, но он последовал за своими братьями в Палестину во время Первой мировой войны, где он солгал о своем возрасте и записался в подразделение под британским командованием. Он остался в Палестине после войны, чтобы сражаться с еврейскими националистами против Османской империи. В результате взрыва гранаты у него остались шрамы на бедре, а также он получил пулевое ранение в запястье.
Габриэла говорит, что ее отец сказал ей, что он играл в Чехословакии, но единственным клубом, в чьих записях фигурирует его имя в качестве игрока, был «Хусос». Это, кажется, подтверждает подробности, предложенные Белой Гуттманном [В «Régi gólok, edzõsorsok» («Голы прошлого, судьба тренеров»), мемуарах Дьёрдя Орты и Белы Гуттманна, составленных Тибором Хамори] — еще одним венгерским евреем, который займет прочное место в истории футбола как вспыльчивый, но блестящий тренер, кульминацией карьеры которого была победа в двух Кубках чемпионов с «Бенфикой» — что по основной работе Хиршль был мясник. Габриэла, признавая, что ее отец знал, как разделывать корову и был искусен в приготовлении колбас, предполагает, что это было обычным явлением в то время и что ее отец был из богатой семьи, и не был профессиональным мясником.
В 1929 году Хиршль, как гласит история, был в Париже, пытаясь получить визу в Нью-Йорк, когда случайно встретил графа Матераццо, самого богатого человека в Бразилии и президента «Палестра Италия», клуба, который впоследствии стал «Палмейрасом». Хиршль уговорил его взять его в качестве тренера.
Вроде как Хиршль подошел к Гуттману в «Сан-Паулу» в конце июня или начале июля 1930 года и сказал, что ищет работу. Гуттманн в то время играл за «Хакоах», которые гастролировали по Америке в рамках своей деятельности по пропаганде идеологии мускулистого иудаизма. «Хакоах» взял Хиршля в качестве массажиста, и он путешествовал с ними в течение месяца или около того, направляясь на юг в Аргентину. Или, по крайней мере, так рассказывал Гуттманн.
Проблема в том, что Гуттманн был баснописцем, человеком, который вечно травил байки, и, более того, тем, кто вечно ссорился с людьми и позволял личной антипатии окрашивать его анекдоты. «Его первоначальный план, — продолжает Гуттманн, — состоял в том, чтобы сделать так, чтобы его как можно скорее уволили и он получил бы выходное пособие и на эти деньги оплатил бы перелет жены и ребенка из Будапешта» [Судьбы первой жены и ребенка Хиршля далеко не ясны. Габриэла считает, что они умерли от туберкулеза, вероятно, до того, как Хиршль покинул Венгрию, хотя возможно, что Хиршль и его первая жена фактически расстались до ее смерти]. Как можно быстро уволить тренера? Он решил перетасовать состав команды настолько, насколько смог. «Болельщики приветствовали его как великого тренера, — сказал Гуттманн, — что заставило его изменить свое мнение и начать уже как "настоящий тренер" сосредотачиваться на футболе».
Несмотря на то, что они проиграли первые три игры сезона 1932 года и выиграли только три из первых шестнадцати, «Химнасия» заняла весьма почетное седьмое место. Они воспользовались этим импульсом в новом сезоне, выиграв первые пять матчей и возглавив таблицу в середине сезона, а нападающий Артуро Наон находится в превосходной форме. Поначалу Хиршль, похоже, держался особняком, что облегчалось привычкой прессы сосредотачиваться на грандах, исключая все остальные клубы.
«Изменения в "Химнасии" поразительны, — отмечается в в статье. — Игроки не могут случайно так сильно измениться. Его влияние очевидно». Хиршль, однако, оставался скромным. «Обо всем по порядку: я не преподаю футбол, — сказал он. — Было бы смешно притворяться, что ты преподаешь футбол в стране, где итак играют в лучший футбол. Таких игроков, как аргентинцы, больше нигде не найти. У креолов есть потенциал: все, что я делаю, основано на том, чтобы использовать его в своих интересах».
Согласно статье, прежде чем приступить к работе, Хиршль наблюдал за игрой команды в трех играх, после чего он сказал совету директоров, что может создать достойную команду, используя игроков, которые уже были в клубе, не нуждаясь в бюджете на трансферы. Он пообещал, что если они возьмут его, к 1933 году «Химнасия» будет бороться за титул. Совет директоров дал ему работу, но вскоре возникли трения, так как Хиршль заменил ряд игроков первой команды игроками из резервной команды. «Правление, — говорилось в статье, — протестовало, потому что считало, что эти игроки будут бесполезны... Но в его контракте было написано, что у него есть карт-бланш на принятие решений, поэтому эти игроки остались».
Этими «бесполезными» игроками были Артуро Наон, центральный нападающий, который остается лучшим бомбардиром «Химнасии» за всю историю; справа Альберто Паломино; правый полузащитник Оскар Монтаньес; и вратарь Атилио Эррера, все они стали постоянными игроками команды, известной как «el Expreso» [Экспресс]. Звездой команды, однако, был Хосе Мария «Пепе» Минелья. Он начинал как центральный нападающий, впервые попав на глаза в шестнадцатилетнем возрасте, играя за местную лигу в Мар-дель-Плата, городе, где он родился, в их победе со счетом 1:0 над экипажем Корабля Его Величества «Репулс», игре, организованной в честь визита принца Уэльского, позже Эдуарда VIII. в Аргентину в 1925 году. Минелья присоединился к «Химнасии» в 1928 году и забил одиннадцать голов в двадцати семи играх в длительном послесезонном турне клуба 1930/31 годов, когда его попросили сыграть на позиции «пятерки» из-за травмы Педро Чалу. Он так и не вернулся в атакующую линию и пересмотрел роль центрального защитника. «История будет разделена на время до Минельи и время после него», — писал журналист Ювенал, ведущий тактический комментатор своего времени. С Монтаньесом справа от него и Анхелем Мигенсом слева Минелья был сердцем полузащиты, получившей название «las tres Ms» [Три «М»].
«Я предложил стать им друзьями, — продолжил Хиршль, — чтобы мы могли лучше справляться со своими обязанностями. Не было нужды показывать свой авторитет, если я видел, что все идет по плану... Креолы, несмотря на всю свою кажущуюся недисциплинированность, легко приспосабливается к тому, что ими руководят».
Прочитав то, что сказал Гуттманн, невозможно не сомневаться в каждом предложении Хиршля: грань между глубиной гения и банальностями самозванца всегда узка. Он, безусловно, был необычайно харизматичным: на каждой фотографии, где он с группой игроков, он явно является доминирующей фигурой, и не только из-за своего роста — 196 см — но и они внемлют его словам. Габриэла вспоминает, что в банках, магазинах, на вокзалах он мог привлечь к себе внимание и собрать аудиторию, просто заведя разговор.
Какими бы ни были мотивы Хиршля, когда он приступил к работе — а есть только слова Гуттманна, что они были не благородными — он вскоре стал вдохновляющим тренером. «Моя первая задача состояла в том, чтобы собрать команду в плане физики, — сказал он. — Они должны были быть в хорошей форме. Чтобы достичь этого, мне нужно было подумать, какие упражнения нужны каждому игроку и сколько они должны тренироваться. Нельзя требовать одинаковых усилий от одиннадцати человек, потому что для одних это хороший уровень, для других этого недостаточно, а для третьих чрезмерно». Он ввел «комбинированную систему из шведской и американской гимнастик» и настаивал на сочетании ускорений, длинных забегов, баскетбола и футбола на тренировках. El Gráfico отмечала, что в победах над «Индепендьенте» и «Сан-Лоренсо» «Эль-Экспресо» перетерпел своих соперников, обыграв их благодаря большей выносливости.
Хиршль, возможно, все верно говорил об креольской игре и ее виртуозности, но, как позже Гуттманн с большим успехом сделал в «Сан-Паулу», он ввел более прямой подход с большим акцентом на пасы, чем на индивидуальное мастерство.
Другим важным нововведением Хиршля, свидетельствующим о его финансовой хватке и в то же время указывающим на то, что он видел более долгосрочное будущее «Химнасии», чем Гуттманн — было установление одинаковой зарплаты для всей команды, «чтобы было общее чувство самопожертвования». В дополнение к своей основной заработной плате, игроки основного состава делили процент от выручки за билеты. В результате вместо того, чтобы зарабатывать от 120 до 300 песо в месяц, все игроки первой команды — и Хиршль — получали более 700.
Все шло идеально до конца сентября, когда «Химнасия» отправилась к «Боке» на игру двадцать шестого тура тридцатичетырехматчевого чемпионата, опережая их на два очка на вершине таблицы. К перерыву они вели со счетом 2:1, но затем хозяевам дали право на весьма спорный пенальти, который был реализован. Через несколько минут «Бока» забила третий, несмотря на призывы к офсайду. «Химнасия» была в ярости, и лига, казалось, проявила сочувствие, отстранив судью, хотя результат остался в силе.
«Химнасия» сплотилась, обыграв «Индепендьенте» в следующей игре, но то, что произошло на выезде против «Сан-Лоренсо» на следующей неделе, было еще хуже. «Химнасия» проигрывала со счетом 1:2, когда, казалось, получила право на пенальти, но судья Альберто Рохо Миро решил, что нарушение произошло за пределами штрафной. Вскоре после этого он засчитал гол «Сан-Лоренсо», когда вратарь «Химнасии», казалось, помешал ему пересечь линию. Обезумевшие игроки «Химнасии» устроили сидячую акцию протеста, когда «Сан-Лоренсо» забил еще четыре гола, прежде чем судья прекратил игру. Поражения подряд от «Ривера» и «Расинга» в пятом и четвертом матчах до конца сезона фактически лишили «Химнасию» шансов на титул. По мнению «Химнасии», титул у них отобрали двое судей.
В том сезоне 1933 года «Химнасия и Эсгрима» забила девяносто голов, что на четыре больше, чем у следующего клуба по этому показателю «Боки», и заслужила похвалу за свой атакующий футбол (они также пропустили пятьдесят пять голов, что хуже, чем у любой другой команды в первой семерке). Им многие сочувствовали и признавали, что большая пятерка была слишком могущественной, размер и пылкость их публики, а также их политическое влияние запугивали судей, заставляя их отдавать предпочтение им. То, что судьи часто были слишком напуганы, чтобы принимать важные решения, стало ясно в следующем году, когда за весь сезон было назначено всего тридцать четыре пенальти.
Гуттманн, однако, предположил, что Хиршль и «Химнасия» тоже не совсем невиновны. «У него был известный или печально известный трюк», — сказал Гуттманн.
Хиршль заставлял своих игроков тренироваться с тяжелым мячом, похожим на те, что используются в Англии. В то время в Южной Америке было принято играть первый тайм мячом команды хозяев, а затем мячом команды гостей во втором. Тем не менее, Хиршлю пришла в голову идея дать кольцо с колючкой своему вратарю, чтобы он мог проколоть мяч в нужный момент, чтобы они могли использовать свой особый, тяжелый мяч, к которому команда уже привыкла на тренировках. Он был настоящим жучарой, скажу я вам.
Может быть, это был тот самый тяжелый мяч, пропитанный водой и с двойным кожухом, который после того, как Хиршль переехал в «Ривер», стал частью мифа о Бернабе Феррейре?
«Ривер», привлеченный атакующим стилем Хиршля, продолжая инвестиционную программу, искала футбольного тренера-специалиста. Хиршль был назначен в 1934 году. Он медленно запрягал (по крайней мере, так он утверждал — подтверждающие доказательства трудно найти) при внедрении обороны М, убирая центрального защитника, ставя его играть не как чистого защитника, как он делал в Англии, а как очень глубокого полузащитника, как это было обычно в дунайской концепции позиции, игрок, который защищался, но также и помогал создавать игру из глубины. Через год он подписал контракт с Минельей из «Химнасии» на эту позицию.
Независимо от того, начинал ли он как блефоман или нет, успех Хиршля как тренера неоспорим. В 1936 году, когда аргентинский футбол пережил очередную ошеломляющую реструктуризацию, он привел «Ривер» к Кубку чемпионата (по сути, лиги, хотя команды играли друг с другом всего по одному матчу), выиграв тринадцать из семнадцати игр и забив при этом сорок девять голов.
Хиршль очень верил в молодость, выпустив великого Адольфо Педернеру на поле в шестнадцатилетнем возрасте в 1935 году и сделав восемнадцатилетнего Хосе Мануэля Морено постоянным игроком левого фланга атаки в том же году. В дальнейшем он превратился в инсайд-форварда, одинаково комфортно чувствующего себя на любой стороне поля. Морено вырос в Ла-Боке, болел за «Боку Хуниорс» и отчаянно хотел играть за них, но они отвергли его после просмотра. Он поклялся, что заставит их пожалеть о пренебрежительном отношении, и как только сломанный нос убедил его отказаться от многообещающей боксерской карьеры, он присоединился к «Риверу». Его большой шанс появился во время турне по Бразилии в 1934 году, когда он продемонстрировал сверхъестественную уверенность. «Расслабьтесь, парни, — сказал он перед игрой против "Васко да Гамы". — Мы забьем пять этой компашке. Вы только посмотрите на парня, который опекает меня. Он такой уродливый. Я уж ему устрою». Конечно же, «Ривер» выиграл со счетом 5:1.
Педернера, выросший в Авельянеде, был фанатом «Расинга», но его отец, который впервые бросил ему мяч, когда ему было четыре года, играл за «Ривер». Он, как и Морено, многому научился у Феррейры. Например, в 1938 году, когда он еще только зарекомендовал себя на фланге, центрфорвард разрешил Педернере исполнить штрафной удар. Он попытался закрутить его, но пробил плохо, и вратарь легко отразил его удар. Феррейра отозвал его в сторонку. «Если я позволяю тебе выполнить штрафной удар, — сказал он, — ты уж пробей как следует, а не вхолостую, понял?» «Конечно, понял, — сказал Педернера. — Каждый раз, когда я стоял у мяча для исполнения штрафного удара после этого, я вспоминал совет Бернабе».
Морено сформировал разрушительное партнерство с Феррейрой. В 1936 году Феррейра стал лучшим бомбардиром «Ривера» в чемпионате, забив 15 голов в семнадцати играх, но в Кубке Почета именно Морено возглавил их список бомбардиров с 13 голами. В следующем году, когда чемпионат вернулся к более ортодоксальному формату, Морено забил 32 гола, а Феррейра — 25, когда «Ривер» забил 106 голов и проиграл всего три из тридцати четырех игр, финишировав на шесть очков впереди «Индепендьенте», за который божил великий парагвайский форвард Арсенио Эрико. «Ни одной другой команде не удавалось выйти на поле с такой подготовкой, которая отличала "Ривер", — писала El Gráfico, признавая роль Хиршля в их успехе. — Ни одна другая команда не могла сравниться с их физической подготовкой».
Когда титул уже был у них в кармане, «Ривер» встретился с «Бокой Хуниорс» в предпоследний день сезона, уже проиграв им в лиге и в товарищеском матче. Никаких послаблений быть не могло: «Ривер» отчаянно пытался покончить с «отцовством» «Боки» — так аргентинцы называют то, когда одна команда доминирует над другой — над ними. Это была уродливая, капризная игра, которую «Ривер» выиграл со счетом 3:2, насилие кипело на поле и на трибунах, несмотря на то, что матч был одним из первых, когда судил Исаак Касвелл, английский судья, привлеченный именно для того, чтобы попытаться предотвратить выход матчей из-под контроля.
Лига, возможно, и стала профессиональной в 1931 году, но судьи так и не стали, и по мере того, как шли тридцатые годы, рефери все чаще становились мишенью. Например, в 1932 году, когда Висенте де Анжелис не забил гол «Эстудиантесу», когда они проигрывали 0:1 «Риверу», разъяренные игроки набросились на него, заставив его бежать в раздевалку. Через пятнадцать минут он снова появился, чтобы возобновить игру, и засчитал гол, вызвав слухи о том, что президент «Эстудиантеса» угрожал ему пистолетом. Он стал известен как el gol de la casilla — гол раздевалки.
AFA, демонстрируя свою знакомую англофилию (или культурное съеживание, в зависимости от того, как на это смотреть), постановила, что их решение состоит в том, чтобы обратиться к Великобритании, и пригласила британского судью для установления стандартов и обучения местных судей. Касвелл был лейбористским советником в Блэкберне, который недавно завершил карьеру судьи. Он прибыл в Буэнос-Айрес в октябре 1937 года, не испугавшись попутчиков на корабле, которые предупредили его, что он «выполняет опасную задачу», и провел свои первые три недели, посещая игры, изучая условия и наблюдая, как аргентинские судьи делают свои дела.
Картина, которую он нарисовал, была тревожной:
Все большие ограждения окружены высокой стеной... Игровое поле огораживается проволочным забором высотой три метра... с колючей проволокой поверху. Конная полиция дежурит снаружи и, в некоторых случаях, внутри площадки, в то время как пешая полиция находится в резерве, а иногда и пожарная команда. Грубая игра, непрекращающийся свист судьи, частые остановки игры из-за травм (нередко на поле выбегало около десятка человек, чтобы дать игроку воды), постоянные споры с судьей, драки на поле и вмешательство полиции. Часто происходили свалки среди зрителей, некоторые из которых ждали после матча, чтобы угрожать или бросать все что только можно в судью. В течение шести месяцев моя работа была душераздирающей.
Проблемы с публикой были проблемой с самых первых дней аргентинского футбола. В 1905 году матч между «Бельграно» и «Кильмесом» пришлось отменить из-за вторжения на поле. Пять лет спустя болельщики «Боки» заставили прекратить игру второго дивизиона против «Ферро Карриль Оэсте» после того, как один из их игроков напал на лайнсмена, а другой — на судью. В 1923 году в игре между сборными Шотландии и Провинции шотландский игрок был вынужден выбить мяч с углового за лицевую линию, так как болельщики, полагая, что он был присужден ошибочно, выстроились перед ним. Но эти инциденты, как бы тревожно они ни звучали, были, по сути, единичными. Все стало намного хуже, когда болельщики начали организовываться и вооружаться. Опасения Касвелла по поводу безопасности подтвердились в 1939 году, когда полицейский выстрелил в толпу, когда разгневанные фанаты «Боки» угрожали вторгнуться на поле во время стычки игроков в матче против «Лануса». Два человека были убиты, став первыми жертвами футбольного насилия на аргентинском стадионе.
Перемены, трезво заметил Касвелл, потребуют времени. Но он верил, что наступил поворотный момент, и он наступил в сентябре 1938 года в игре между «Бокой» и «Расингом», когда он удалил Роберто Черро за нарушение дисциплины. Хотя в конце игры болельщики забросали Касвелла камнями, игрок был дисквалифицирован на месяц. «Моя твердость в этом матче, — сказал Касвелл, — и тот факт, что он показал, что я стремлюсь к дисциплине и меня не остановит ни слава игрока, ни клубы, произвели впечатление и изменили ситуацию». Касвелл вернулся домой в 1940 году, казалось бы, пользуясь всеобщим уважением.
В следующем сезоне 1938 года «Ривер» забил 105 голов в тридцати двух играх, но этого было недостаточно. «Индепендьенте» с Эрико снова забил 115 голов и завоевал титул в последний день сезона, победив «Ланус» со счетом 8:2. Эрико, пусть, и забивал голы, но настоящей звездой этой команды был Антонио Састре, игрок, которого Сезар Луис Менотти назвал величайшим, которого он когда-либо видел, и в 1980 году он был признан одним из пяти величайших аргентинских игроков всех времен, способных играть на разных позициях. В этом и заключалась его опасность: когда соперник был озабочен Эрико и его коллегой-нападающим Висенте де ла Мата, Састре отходил вглубь поля, нарушая традиционную структуру игры, чтобы подобрать мяч в глубине поля и создавать розыгрыши.
Родившийся в Ломас-де-Самора в 1911 году, Састре, как и многие другие, получил известность в «Прогресисте» из района Авельянеда в Ла-Моска. Он дебютировал в 1931 году, заменив травмированного Лалина на левом фланге, по-видимому, по наущению Сеоане, чье место он в конечном итоге займет. Высокий и мощный, Састре пусть, в конечном итоге, и играл в качестве ортодоксального центрального нападающего, но он переместился влево после того, как «Индепендьенте» подписал великого уругвайского нападающего Роберто Порту, его универсальность оказалась ключевым активом. В общей сложности за «Индепендьенте» он отыграл 340 матчей, забив 112 голов и выиграв чемпионат в 1938 и 1939 годах, после чего переехал в «Сан-Паулу» в 1941 году. Он помог им выиграть три чемпионата Паулиста и в его честь воздвигли статую. «Если бы когда-нибудь существовала Нобелевская премия по футболу, — сказал президент клуба Десиу Пачеко Педрозу, — нет никаких сомнений в том, что вся Бразилия проголосовала бы за Састре».
Хиршль покинул «Ривер» в конце сезона 1938 года, заняв второе место, ненадолго вернувшись в «Химнасию», а затем переехал в «Росарио Сентраль». Когда они потерпели поражение со счетом 0:6 на выезде против «Ривера» в 1939 году, Хиршль признал, что собрал урожай, который посеял. «Я лично пришел за тем, чтобы собрать плоды своего учения, — сказал он. — Эти шесть голов были забиты моими парнями».
Он перешел в «Сан-Лоренсо», затем в «Банфилд», затем снова в «Сан-Лоренсо», прежде чем в 1944 году его карьера в Аргентине внезапно оборвалась. В протоколе седьмого выпуска повестки дня дисциплинарного трибунала AFA, состоявшегося 13 января, отмечается, что Флоренсио Сола [Стадион «Банфилда» назван в его честь], президент «Банфилда», пытался подкупить вратаря «Ферро Карриль Оэсте» Себастьяна Гуалко [Его второе имя, как ни странно, было Иносенсио (прим.пер.: с исп. невиновный)] перед игрой между «Банфилдом» и «Ферро» в сентябре 1943 года (она закончилась со счетом 1:1, и Гуалко не играл). Другие перечислены как сыгравшие роль в заговоре, в том числе Хиршль, который «вмешался в попытку подкупить игрока Гуалко на сумму 2000 песо». Хиршль был одним из девяти человек [Бывший центральный нападающий «Бока Хуниорс» Доминго Тараскони, легенда любительской эпохи, был еще одним из них], осужденных за amoralidad deportiva — спортивную безнравственность — и навсегда отстраненных от любой прямой или косвенной деятельности с AFA или клубами, связанными с AFA. Запрет был отменен Генеральной инспекцией юстиции 10 мая того же года, хотя некоторая стигма осталась.
Было бы опасно делать твердые выводы, но, по крайней мере, это интригующее совпадение, что двадцатью годами ранее Хиршль покинул Венгрию после того, как «Хусос» был замешан в скандале с договорными матчами. Отстраненный от работы в Аргентине, Хиршль отправился сначала в Бразилию, где он тренировал «Крузейро», а затем в Уругвай, где он привел «Пеньяроль» к двум чемпионским титулам и ему приписывают тактическое мышление, которое привело к неожиданному успеху сборной Уругвая на чемпионате мира в Бразилии в 1950 году.
Тем не менее, несмотря на все это, мало кто может оспаривать его гениальность или то, что в контексте аргентинского футбола он на годы опередил свое время.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
