Геннадий Орлов: «На чемпионате мира в США мы комментировали стоя, потому что окрашенные лавки не высохли»
На фоне победной серии ЦСКА весенний рывок «Зенита» не выглядел чем-то выдающимся, но позволил сине-бело-голубым занять второе место. Еженедельник «Футбол» обсудил с Геннадием Орловым концовку сезона, узнал, как игроки «Зенита» борются с камерами на тренировках, а также расспросил известного комментатора о его футбольной и журналистской карьере.
Минное поле
– Как Виллаш-Боаш и легионеры отреагировали на выход болельщиков на поле?
– Легионеры-то уже привыкли, а вот Виллаш-Боаш растерялся, испугался. Правда, сначала он пытался болельщиков остановить, рванул по диагонали в их сторону. Я сверху четко это видел.
– В «Зените» верили, что ЦСКА и «Локомотив» в последнем туре могут сыграть вничью?
– Верили. ЦСКА все-таки не настолько сильнее «Локомотива». Команда летела в Краснодар с хорошим настроением, все говорили о чемпионстве. Я бы сравнил этот матч с игрой в Вене, когда с «Аустрией» тоже играли перед отпуском. Вот к тому матчу отнеслись как-то не так, сейчас же все было по-другому. Возможно, дело в новом тренере, игроки все-таки думают о будущем. Все были предельно собраны, забили четыре и могли забить восемь.
– В одном из интервью вы сказали, что «Зенит» этой весной играл в сапера.
– Конечно, по минному полю шли. И нарвались на «Динамо». Не готов пока сказать, угадало ли руководство с Виллаш-Боашем, но точно правильно сделали, что отстранили Спаллетти. Ситуация в тот момент была непростая.
– Ситуация внутри команды?
– Все началось с того, что у Спаллетти кто-то перестал попадать в состав. Игроки стали подозревать, что он состав делает по каким-то своим принципам. Начали говорить: «Вот, этот может играть сколько угодно, а я не могу играть…» То есть стали подозревать Спаллетти в том, что у него есть любимчики. Что он кого-то ставит, а кого-то нет. Знаете, почему у нас нет российских тренеров под стать советским?
– Почему?
– Когда развалился Советский Союз, появились агентства, продажи игроков. И наши тренеры – их всех бес попутал. Они на этом голову сломали, они все занялись продажей, агентством игроков. Тогда нарушился критерий оценки игрока. Если это твой игрок и ты его агент, ты же скорее ставишь его, правильно? Но так быть не должно, надо ставить того, кто сильнее. Хотя, будь я на месте тренеров, возможно, поступал бы точно так же. А почему нет? Если деньги сами идут в руки? Но в тот момент тренеры забыли, что им надо профессионально совершенствоваться. Это сказывается до сих пор.
Сегодня, к счастью, другая система. Тот же Слуцкий – он под Гинером. Он уже ничего не может, даже если бы захотел. Кучук тоже. И Виллаш-Боаш тоже ничего уже не может! Это в советском футболе тренер был главным – он и завхоз, и все что угодно. Почему? Да потому что только его принимали в ЦК партии, слушали только его. Он и определял, кому квартиру, кому машину. Сейчас наконец-то выстроилась правильная структура. Но при этом маятник качнулся в другую сторону. Нельзя за сезон делать такое количество отставок – это признак африканского государства.
Невесты Витселя
– Каким вам запомнился Спаллетти?
– Добрый. Внутренне он очень добрый и воспитанный человек. Спаллетти полностью отдавал себя «Зениту». Вот Адвокат, например, совсем не такой. Он был наемным работником, не более того. Спаллетти же концептуальный, фундаментальный человек, очень хотел, чтобы в «Зените» все было хорошо. Но если сравнить «Зенит» Спаллетти и «Зенит» Виллаша, то сейчас все, конечно, профессиональнее. Это совсем другие технологии, парень настоящий аналитик, хотя ему еще нет сорока лет.
– Другие технологии – это вы про камеры на тренировках?
– Не только, но он очень меня этим удивил. Представьте себе, что такое камеры на тренировках для наших сачков. Знаете, что они теперь делают? Бьют по этим камерам мячом! В шутку, конечно. При Спаллетти никаких камер и быть не могло. Он доверял, хотел верить игрокам. Еще ребята из команды говорят мне, что каждый день на разминке новые упражнения. Этим тренер по физподготовке занимается, но Боаш за всем следит. Виллаш – человек-ноутбук. У него все систематизировано, план уже на следующий год расписан.
– Кержаков, Аршавин, Малафеев постепенно сходят…
– ...ну, так не очень корректно говорить. Вот послушайте. Я, когда пришел работать комментатором, сразу стал отличаться от своих коллег. Мне даже об этом говорил Лев Иванович Яшин. Он как-то сказал: «Гена, ты сам был футболистом, ты добрый парень». У нас же был комментатор, который говорил игроку: «Вставай, простудишься!» Я понимал и понимаю, что людей можно сильно обидеть.
– Я не планировал никого обижать. Хотел лишь спросить, кто в «Зените» сейчас лидер.
– Данни, Халк, Витсель – их бригада сейчас самая крепкая. При Виллаш-Боаше Данни, можно сказать, вообще возвратился. Халк прибавил, стал лучше играть, столько голов назабивал. И Витсель приободрился, он ведь тоже говорит на португальском. С ними Виллаш-Боаш может сесть и поговорить по душам, без переводчика, что очень важно.
– Вы с ними как-то общаетесь?
– Конечно. Данни недавно подошел и спросил: «Геннадий, очень вас прошу, спросите в «НТВ-Плюс», не остались ли у них кассеты с записями моих игр за «Динамо»?» Для домашней коллекции, детям показать. У него же два сына-близнеца. Им по одиннадцать лет, оба футболисты, причем один очень хорошо играет.
С Витселем мы немного по-французски разговариваем. Он такой романтичный, влюбчивый. Я как-то брал у него интервью, когда к нему приехала девушка из Америки. Симпатичная такая, он говорит: «Это моя невеста». Потом вижу, он с уже новой девушкой. Спрашиваю Витселя, а кто это. Он отвечает: «Это моя невеста». Парень он любвеобильный, видимо, пока выбирает.
Кришито чем-то похож на него – тоже очень сентиментальный. Его жена Памелла недавно рассказала, как он однажды устроил ей сюрприз, когда они еще только встречались. Сказал, что хочет купить сестре в подарок нижнее белье. Попросил ее померить, выбрать. Она все выбрала, они выходят, а Кришито говорит: «Ты знаешь, это тебе подарок».
Халк немного другой, но он просто замечательный и потрясающий парень. Да, ему тоже иногда нужен кнут, нужна палка, чтобы подогнать. Но как только его похвалишь, он буквально взлетает. У Халка не самая простая жизнь. Ему снимают квартиру на Крестовском острове, большую. Так там с ним живет родной брат, жена, какие-то еще братья и сестры, они живут большим кланом. Он семейный человек, он не из тех, кто зажмется в углу и прячется ото всех. Бывают же и такие футболисты, которые даже для своих детей денег жалеют. Халк не такой: открытый, общительный, не жадный, не скупердяй.
– Один из футболистов Премьер-лиги говорил мне, что еще перед покупкой Халка и Витселя к руководству ходили пять лидеров «Зенита» и просили укрепить команду к Лиге чемпионов. Причем заявили, что зарплата новичков может быть любой и что их это ничуть не смутит. Такое могло быть?
– Да нет, такого не было. Во-первых, к руководству вместе никто никогда не подходил. Если кто-то и общается с руководством, то по одному. Во-вторых, если вы имеете в виду Миллера Алексея Борисовича, то он не общается с игроками отдельно. Существует субординация – есть генеральный директор, есть президент. Так что некоторые игроки встречи с Миллером так и не дождались.
Что касается усиления, то они давали интервью и там говорили, что нужно усиление. Не более того. Когда же купили это усиление, приобрели Халка и Витселя, то Денисов, в частности, сразу начал рассуждать: «Мы местные футболисты, мы тянем команду, мы выигрываем титулы. Мы должны быть самыми высокооплачиваемыми». Они, видимо, считают, что это наша территория, наш район – и сюда никто не суйтесь. Но когда они на тренировке увидели, какими глазами на Халка смотрит Спаллетти… Халк-то на тренировке – король!
Он же своей тренировочной работой сразу психологически убил всех конкурентов. То что он умеет делать с мячом, в нашей стране не может никто, бить так тоже никто не умеет. И когда говорят, мол, зачем нам Халк, мы и без него чемпионы. Чемпионы чего? Своего двора? К сожалению, Премьер-лига не самый сильный чемпионат. Одна из задач «Зенита» – быть первыми в России, но руководство хочет успехов и на европейском уровне.
Пеле, Эйсебио
– Самое странное место, откуда вам приходилось комментировать футбол?
– Первое, что приходит на ум, – это ЮАР. Я два раза летал в город Элизабет, там мне дали обычную туристическую карту города. И представляете: на ней отмечены два района и написано: «Криминал»! Причем один из этих районов примыкал к стадиону. Или Йоханнесбург – крупнейший город. Каждый микрорайон окружен колючей проволокой. Там туристы вечером боялись выйти на улицы, их обворовывали.
– Вы рассказывали, что в ЮАР у вас еще украли ноутбук. На других чемпионатах мира попадали в какие-нибудь приключения?
– В какие приключения только не попадал. Забавная штука, что на чемпионатах мира всегда бывают какие-то накладки. Первая случилась в Германии, в 1974 году. Потрясающая организация, дотошные немцы – все в порядке. Финальная игра. Выходит судья, игра начинается, как вдруг все останавливаются. Угловых флажков нет! Просто до матча там ходил оркестр, временно флаги убрали.
В 1978 году в финале один из братьев-голландцев Керкхоф с гипсом на поле вышел. Начинается игра, аргентинцы кричат: «Нельзя, стоп!» Матч минут на пять задержали, пока гипс ему развязали. Задержали финальную игру, когда включены все спутники, на весь мир трансляция идет!
Через четыре года в Испании – финал на «Сантьяго Бернабеу». Я сижу под правительственной VIP-ложей, на стадионе играет гимн Германии. Отыграли его, а итальянского гимна нет. Не могут найти! В итоге Пертини – президент Италии – встал и начал петь сам. Потом был национальным героем!
Запомнился еще случай в Америке в 1994 году, когда Саудовская Аравия и Голландия играли в Вашингтоне. Комментаторы не могли сесть, потому что лавки ночью были выкрашены и к началу репортажа не высохли! Пришлось работать стоя.
– Тогда в США футбол был абсолютно чужим видом спорта. Как публика вообще реагировала на происходящее?
– Американцы изначально хотели, чтобы в их соккер играли с остановками – как в НХЛ или НБА. Они рассчитали, что в среднем игра идет шестьдесят минут – около тридцати минут уходит на остановки. Они и решили, что в моменты этих пауз будут вставлять рекламу. Но англичане были против, весь мир был против. Поэтому после чемпионата мира они начали постепенно сворачивать свой соккер. На тот момент посчитали, что спорт без рекламных пауз в США не может существовать. В Америке, кстати, самые большие рекламные контракты.
– С кем из звезд на чемпионатах мира доводилось общаться?
– Однажды мы с Геннадием Радчуком очень хитрую операцию провели, взяв интервью у Пеле. В 1974 году он еще играл в футбол, правда, в сборную на чемпионат мира его Загалло не взял. Но Пеле все равно приехал как специальный гость от какой-то пивной компании, которая во время турнира организовывала большой прием.
Мы на этот прием как раз попали, Пеле туда приехал с женой. И когда он пошел на сцену, мы с Радчуком сели напротив его жены, а Радчук начал с ней по-английски разговаривать. Пеле увидел, что кто-то с его женой там общается, быстро вернулся и сел. На что мы и рассчитывали. В итоге сделали интервью с Пеле! Он нам тогда рассказал, что обожает Яшина, что видел советский детский турнир «Кожаный мяч», что его потрясает забота о юношеском футболе в СССР. Вот он нам завидовал тогда, а из «Кожаного мяча» в результате ничего не получилось.
Еще в 1998 году брал интервью у Бобби Чарльтона – безотказный, отличный человек. С Эйсебио в 1986-м вообще играли в футбол. Наша группа журналистов тогда из Мехико в Акапулько улетела на три дня. Воздух – 36 градусов, вода – 30. Выходим на пляж – там идет Эйсебио. Я его увидел – обалдел! Ноги просто израненные, все в шрамах. Он в плавках играл с нами в футбол на пляже, потрясающе работал с мячом!
– Наверняка рядом с вами часто работали южноамериканские коллеги, которые долго и громко кричали: «Го-о-о-ол!» Вам никогда не хотелось такое исполнить?
– Это самое простое вообще, что можно сделать перед микрофоном. Вопрос в другом: надо, чтобы это было органично. У них на главных каналах кричат специальные люди, они же привозят на чемпионаты мира артистов, чуть ли не оперных певцов. Южноамериканцы большой группой от трех до пяти человек работают на одной игре.
Но если у них принято громко и протяжно кричать, то у наших людей темперамент другой. И не только у наших – немцы, англичане тоже не кричат. Хотя эмоции тоже должны быть, но их можно выразить не только криком. Вообще же главная задача комментатора, чтобы человек, который сидит у телевизора, не выключил его. Людям должно быть интересно, они должны сопереживать.
– Помимо множества чемпионатов мира, вы были на огромном количестве Олимпийских игр. Какой спорт, кроме футбола, интереснее всего комментировать?
– Самый трудный спорт для репортажа – это хоккей. У шайбы вообще нет законов, она летит неизвестно куда. Евгений Майоров, когда шайба была в центре поля, делал паузу. И взрывался, когда шайба приближалась к воротам. А вообще комментатор в хоккее раскрывается в повторах, когда надо разобрать и обсосать эпизод. Назвать ошибки, понять замысел – здесь надо себя проявить.
Мне очень нравится комментировать волейбол. Хорошая, серьезная игра в одно касание. В футболе ведь самый высший пилотаж, когда футболист может играть в одно касание. То есть когда надо принять решение еще до того, как ты получил мяч. Вот Диарра в «Локомотиве» похожим образом играет, он знает, что будет делать дальше еще до приема мяча. В волейболе же нужно играть только в одно касание, то есть всегда заранее принимать решение.
Побег в «Зенит»
– В детстве вы были вынуждены уехать из города Каменск-Уральска из-за радиоактивной аварии. Что это было?
– Это был знаменитый «Челябинск-40» с урановыми рудниками под землей. Мы приехали в Каменск-Уральск из Молдавии в 1953 году. А через четыре года, когда я учился в шестом классе, два мальчика из моего класса умерли от белокровия. Белокровие – рак крови, когда белые шарики задавливают красные, или наоборот. Причем произошло все это на расстоянии около двухсот километров от места, где взрыв был.
О нем, кстати, написали только лет через двадцать. Но мы-то знали – молва, сарафанное радио. Люди видели странные леса, грибники рассказывали, что не так далеко стоят какие-то голые деревья – радиацию же никак не увидишь, не почувствуешь, она же не пахнет. Отец с матерью испугались, решили оттуда уехать на Украину.
– В Харьков?
– Нет, в Конотоп. Отцу надо было найти работу, он создал там футбольную команду. И через год эту команду из Конотопа перевели в Сумы – в областной центр, она стала играть в классе «Б». Я в это время тоже в футболе поднимался, после 9-го класса попал в сборную школьников Украины. И поехал в Баку на спартакиаду учащихся. Мы заняли третье место, меня увидели, пригласили в юношескую сборную СССР. Из города Сумы я поехал в Лужники на матч против сборной Чехословакии. Потренировались на венгерском поле, венгерскими мячами, но играть меня тогда не поставили. Через два месяца вызвали на сбор в Краснодар, где готовились к чемпионату Европы в Румынии. В итоге попал в харьковский «Авангард», хотя в киевское «Динамо» тоже звали.
– Какие у вас были сильные стороны?
– До тех пор пока не надорвал приводящую мышцу, бежал сто метров за 11,2 секунды. До травмы был одним из самых быстрых нападающих.
– Этим «Зенит» и привлекли?
– Мы были вместе с «Зенитом» на сборах, там познакомился с ребятами и тренерами – Валентином Васильевичем Федоровым и Николаем Васильевичем Афанасьевым. Они меня позвали в «Зенит», но «Авангард» отпускать не хотел. Я даже написал заявление, что хочу уйти. Его не подписали – ведь молодой, перспективный, тащу, забиваю. Но «Авангард» играл в первой лиге, а «Зенит» – в высшей. Мне хотелось в высшую. В итоге в 1966 году перед игрой с «Динамо» под покровом ночи убежал с базы. Просто взял сумку и уехал в Ленинград.
Из Харькова написали в Москву, мне два месяца не разрешали играть. Но тут в «Авангарде» поменяли тренера, и мне сказали: «Одно условие: отдаешь квартиру в Харькове, можешь играть за «Зенит». И я, дурачок, поехал и отдал ее. Возвращаюсь, мне Афанасьев говорит: «Гена, только вы улетели, пришла телеграмма из Москвы, что можешь играть». То есть я мог ничего не отдавать, просто так потерял квартиру.
– Почему провели за «Зенит» так мало матчей?
– В «Зените» поменялся тренер. Вместо тех, кто меня брал, пришел Алов. И они решили искусственно омолодить команду. Из известных остались только Садырин, Рязанов и Бурчалкин. Я сыграл пять или шесть официальных матчей, потом нас повезли на сборы. И это была большая ошибка – поехали в Самарканд, где полей нет. Я-то бегунок, жесткое покрытие – плохо подготовился и получил травму. К тому же с новыми тренерами не очень сложилось, особенно со вторым, Елисеевым. Это он меня в Харькове тренировал, когда я оттуда убежал. Я же еще не один убежал – вместе с другим перспективным парнем Толей Козловым. Там тогда остались одни старики, а двух тренеров – Елисеева и Зуба – уволили.
Так что холодок в моих отношениях с Елисеевым был. А травму я получил во втором матче, в городе Азове, играя за дубль «Зенита» против ростовского СКА. Бежал на 85-й минуте, как вдруг – в трех местах надрывы приводящей мышцы. Начал лечиться, а тогда какое лечение? Это сейчас технологии, а тогда парафин прикладывали, да и все. Проходит двадцать дней, мне говорят: «Надо ехать играть за дубль». Я отвечаю: «Как играть, если я еще не готов, не тренировался ни разу?» Они как-то отнеслись без понимания, а ко мне прилетели из Харькова. Мол, Гена, давай возвращайся.
Г. Орлов, мастер спорта
– Вернулись уже в «Металлист», а не «Авангард»?
– Да, «Металлист» существовал при тепловозостроительном заводе. Но тепловозы были побочным производством, на самом деле там делали танки. Я вернулся один, жена осталась в Ленинграде – прошла кастинг в театр! Ей дали роль, поэтому мне надо было решать, стоит ли мотаться туда-сюда или лучше жить в Ленинграде. Тот «Зенит» меня, кстати, обманул с квартирой. Обещали одно, а дали только служебную квартиру.
В общем, решил жить в Ленинграде. Пришел в ленинградское «Динамо» к тренеру Геннадию Борисовичу Бондаренко. Он говорит: «Я тебя не возьму, ты ревизионист!» Это ему Елисеев про меня наговорил. Но если честно, я тогда похож был на Широкова, почти так же себя вел. Старался высказывать то что думаю. У меня игра шла, забивал, закручивал с угловых. Ну и резал правду-матку.
– Как Артем Дзюба?
– Может, но я не был таким грубым. Я вообще в один момент понял, что мне трудно в коллективе быть. Меня две вещи раздражали. В Харькове был тренер, который глупо шутил. Шутку плоскую скажет, а все должны хохотать. И все хохочут! И еще мне не нравились футболисты, которые молчали и копили деньги. На Украине много таких молчунов, тренеры их в пример еще любили ставить: «Вот, посмотри на него, молчит, сопит, а ты все свое мнение тут высказываешь».
– Где высказывали? В прессе?
– Нет, в прессе я вообще ничего не говорил. Кстати, насчет прессы. Однажды корреспондент «Советского спорта» в Харькове написал: «Орлов способный, но ленивый во время игры». Я это до сих пор помню. И меня это подстегивало! Я стал больше стараться, доказывать в каждом матче.
– Яркие моменты в «Динамо» были?
– В «Динамо» стал играть левого полузащитника, но при этом забивал. Причем так хорошо забивал, что мне квартиру дали. 9 мая 1968 года, мы играем с львовскими «Карпатами» – хорошая команда, они через год Кубок страны выиграли. Так вот, идем мы в лидерах первого дивизиона, матч с «Карпатами». Я забил один со штрафного, второй – с игры. И два ноль мы выиграли. На трибуне руководители «Динамо», которые были одновременно руководителями КГБ, заинтересовались, что это за парень. Пришли в раздевалку и говорят: «Гена, вопрос с твоей квартирой решен».
Дали на Проспекте Славы однокомнатную квартиру в Ленинграде. В общем, за эту квартиру я поиграл в «Динамо» два года и надо было решать, что делать. У меня же началась межпозвоночная грыжа, а еще в детстве я переболел желтухой, тоже сказывалось. Я пошел к врачам советоваться. Они мне говорят: «Если выбираешь футбол, то рвешь свое здоровье».
– Выбрали здоровье.
– Мой старший брат – Александр Сергеевич Орлов – кинорежиссер. «Женщина, которая поет» – это же его. Я всегда тянулся к обществу брата, к его знакомым. Илья Авербах, Иосиф Бродский, Анатолий Найман, Валя Гафт – со всеми познакомился благодаря своему брату. Было много друзей среди журналистов. Общение с ними позволило не умереть с первых шагов на телевидении.
Когда еще играл в «Динамо», мне предлагали куда-то поехать на Украину, давали какие-то зарплаты в три раза больше. Но я постоянно думал об одном: «А что же будет дальше? Что же я буду делать после футбола?» Я же видел, что почти все бывшие футболисты спиваются. Сегодня из тех, кто со мной играл в «Зените», в живых осталось пять человек, из «Динамо» – тоже пять-шесть. И почти у всех, с кем мы вместе играли, в основном, неудачные судьбы. Ведь это же большой стресс, когда тебе сегодня аплодируют стадионы, а завтра ты завершаешь карьеру и больше никому не нужен. Вот Валерий Воронин – почему он пил? Игорь Численко – почему? Почему они – с такой славой? Не нашли себя в жизни.
Я помню, мы показывали итальянский футбол, делали сюжеты про футболистов с большой славой. И в Москве наш корреспондент снял сюжет про Игоря Численко. Он работал зеленщиком в Петровском парке, подметал! И знаете, сняли в четверг, в воскресенье показали, а в понедельник, к сожалению, он умер. Зеленый змий и его подвел.
– Вы же начали писать заметки, еще играя в футбол?
– Да. Я писал очень аккуратно, но изнутри команды. Под своим имением, подписывался так: «Г. Орлов, мастер спорта». И до сих пор так подписываюсь! В итоге мне однажды сказали, либо играй в футбол, либо иди в журналистику. И я понял, что уже все.
– В тренеры даже мыслей не было пойти?
– Нет, в тренеры нет. Когда меня взяли в 27 лет в армию на год после строгого приказа Гречко, я попал в спортроту и был играющим тренером. Конечно, тренером потом мог быть. Но я им не стал умышленно, потому что видел, как страдал мой отец. Страдал от неблагодарного поведения игроков. То один напьется, то еще что-то. И я тогда для себя решил, что не буду повторять путь отца, чтобы не расстраивать свою будущую семью.
Текст: Глеб Чернявский
Фото: Сергей Дроняев/еженедельник «Футбол; официальный сайт «Зенита».
Интервью, репортажи, аналитика, рейтинги и фотогалереи – на официальном сайте еженедельника «Футбол». www.ftbl.ru
-----
матёрый всё таки! даже АСА не пожалел :)
дед молодец. поиграл, понимает о чём говорит, комментируя матчи.
со всех сторон знаю,в отличие от Некоторых мажоров с НТВ