Нина Мозер: «Серые мышки могут стать чемпионами, но они мало кому интересны»

– Моя первая фотография в газете появилась, когда мне было шесть месяцев. Родители держали меня за руку возле киевского Дворца спорта, и подзаголовок был такой: «Маленькая Нина еще не умеет ходить, но ее родители (Михаил Мозер, 27-кратный чемпион СССР по теннису, и Светлана Мозер, двукратная чемпионка СССР в танцах на льду, впоследствии тренер по фигурному катанию) уже сейчас спорят, что покупать – ракетку или коньки». Было забавно смотреть на эту фотографию. Достаточно длительное время, лет восемь, они так и спорили, чем я буду заниматься. Предпочтение отдала холодному катку, потому что я не люблю солнце. Но сначала совмещала эти два спорта – фигурным катанием со мной занималась мама, а теннисом – папа.

И работали родители по-разному: мама мной практически не занималась, не обращала внимания, а отец, наоборот, старательно пытался поставить мне технику, заставлял бегать по корту, и тренировки эти мне не доставляли большой радости. Когда папа был занят, и меня тренировал кто-то другой – меня всегда хвалили: как я прекрасно чувствую корт, ракетку, предугадываю, куда полетит мяч. Но даже это не повлияло на мое решение, выбор пал все-таки на мамин вид спорта, который мне тоже очень нравился.

К тому же, когда посторонние обращали внимание на то, как я занимаюсь, тоже хвалили: как ты, Нина, прекрасно чувствуешь ребро, хорошо скользишь. Маме длительное время помогал в работе Петр Орлов, ее тренер. Он и перевез ее из Санкт-Петербурга в Киев. Тогда организовался украинский балет на льду, и многие вслед за Петром Петровичем переехали на Украину. Мы все оказались в одном доме, все были соседями.

Наша семья жила в первом подъезде, а Петр Петрович – в третьем. Я часто к нему забегала поболтать. Станислав Алексеевич Жук со своей группой всегда в сентябре приезжал в Киев, взрослые общались, а я слушала, впитывала все. Мне было жутко интересно.

- Трудно было работать с мамой?

– Наоборот, легко: она ко мне вообще не придиралась, потому что больше внимания уделяла другим спортсменам. Для меня это было абсолютно комфортно. Мне приходилось самой многое анализировать. Я стояла, думала, мыслила: как это, почему, что должно получиться?

- Почему бросили кататься?

– Я сначала каталась у мамы одна, а потом наступил период парного катания. Мне это было интересно. Но в 15 лет возникли серьезные проблемы с ногой. Со мной тогда хотел кататься очень сильный партнер – Валера Колесник. Я помню, как он приходил, учил меня двойному акселю... Но я уже даже в том возрасте была максималистом. Надо было надеть гипс на полгода, и я поняла, что не смогу удержать вес, потому что всегда была предрасположена к полноте. Просто так, не на результат, я работать не хотела.

- Тяжело было расстаться со спортом?

– А я с ним не рассталась, я с ним осталась.

- Ну, как спортсменка расстались же...

– Нет, не тяжело. Это прошло как-то для меня безболезненно. Знаете, когда спортсмен уже получает какие-то награды, признание, тогда есть ощущение побед, и вот тогда, думаю, сложнее. А когда ты только начинаешь какой-то путь, все гораздо легче.

Я вижу массу таких детей. И если я вижу, что у ребенка с фигурой проблемы или еще с чем-то, я сразу стараюсь говорить родителям: люди, у вас будут проблемы, вам природные данные не позволят пойти высоко и далеко. Кто-то понимает и сразу меняет направление, кто-то не понимает. Ну а по поводу меня, я все равно осталась на катке. Только спортивную одежду сменила на тренерский костюм. Помню, я еще продолжала кататься, когда моя подруга попросила ей помочь. Она была очень хорошей фигуристкой, но потом у нее возникли проблемы с весом, она растеряла все прыжковые элементы, ее практически выгнали. И я ей начала немного подсказывать, и у нее стало получаться.

Какой-то интерес появился и у меня, и у нее. И мы так, друг друга поддерживая, начали работать. В итоге она восстановила все свои прыжки, встала в пару, стала очень неплохо кататься по тем временам. А потом к моей маме пришел мальчик, ему было 10 лет. Он только встал на коньки. И мама мне говорит: ну, если хочешь, поработай. Мы стали тренироваться, и буквально через пять лет он уже вошел в юниорскую сборную СССР. Он упертый был безумно. Потом мы даже с ним юниорский финал Кубка СССР выиграли. И как-то я с ним вот так пошла, пошла – и втянулась.

-То есть, вы начали тренировать в 15 лет?

– Ну да, в 15-16.

- Получается, вы были ненамного старше своих учеников...

– Да, у нас все проходило в дружеской форме. А что касается этого мальчика, то он был новичок, ему было все интересно, ну, и мне было все интересно. И вообще, я считаю большой удачей, что с такого раннего возраста начала работать. Я, получается, с самого детства не боюсь брать ответственность на себя. Не потому что я такая отчаянная или глупая – просто я так привыкла.

- А на кого из тренеров хотели быть похожей в начале карьеры?

– Так, чтобы был полностью идеал, – такого, пожалуй, и не было. Было желание взять все самое хорошее у ведущих специалистов. У Москвиной, например, мне всегда нравилось ее умение просчитывать, строить систему подготовки. У каждого тренера было что-то интересное. Да и потом, когда ты растешь в семье спортсменов, когда к тебе в дом приходят люди уже знаменательные, ты немного по-другому смотришь на спорт вообще. Я помню почему-то, как мне было 4 года, и меня подносили к фотографии футболистов киевского «Динамо» (у нас на кухне она висела), так я называла все их имена! И знала их не только по фотографии, а потому, что они были гостями в нашей квартире.

И многие спортсмены, тренеры, артисты, музыканты приходили к нам. Я росла среди успешных, состоявшихся, интересных людей, почувствовавших вкус побед. У таких людей даже энергетика особая. Они наполняли наш дом этой энергетикой, и я в ней росла. У всех этих людей я старалась чему-то научиться, что-то от них взять. У меня и сейчас по жизни так осталось, что меня окружают исключительно хорошие, успешные люди. И это здорово.

Скажем так: у меня не было кумиров, у меня были прекрасные учителя, например, Михаил Дрей, Станислав Жук. Я читала книги Станислава Алексеевича, он большое внимание уделял физической подготовке. Я старалась взять все лучшее.

- Тогда расскажите, что это за план работы, который так хвалят ваши ученики?

– Ну, я просто привыкла все планировать. Точнее, не я привыкла, а так нас в сборной СССР научил Михаил Михайлович Дрей. Кажется, что фигурное катание – вид спорта очень творческий. Но, должна сказать, в спорте нет случайностей, все закономерно. Любая проблема, любая травма, любая победа – это не случайно. И нас тогда просто обучали этим истинам. Многие вещи спортсмены не знают, они ведь исполнители, а тренер как раз и должен знать, почему происходит проблема, что может быть дальше, каким образом можно это проблему предотвратить и тд. Ведь можно очень много работать, а твой спортсмен не прокатает четырехминутную программу, потому что у него общая сила есть, но готовили его неправильно.

Приходил ко мне спортсмен год назад: груда мышц, кажется, такой сильный, все сейчас сделает! А оказывалось, ему эти мышцы некуда деть: они не приспособлены к фигурному катанию, грузные, тяжелые.

Рассказывать, что у меня за план, – наверное, будет неправильно. Скажу так: это просто использование знаний наших специалистов. Естественно, я добавила в эту систему что-то свое, новое. И, спасибо Тане и Максиму, мне удалось за этот год пойти намного дальше.

- То есть, вы постоянно обновляете свой план?

– Конечно! Мы же сейчас ходим с мобильными телефонами, а не с трубкой на проводе! И фигурное катание тоже изменилось. Мало того, я сейчас пообщалась с лыжниками, биатлонистами, они там о своем виде говорили, а я стала слушать и о своем думать: а ведь надо еще это попробовать, и это, и это! В дружеских спорах рождается много интересных идей.

- Вы сначала тренировали в Киеве, а потом переехали в Москву. Почему?

– Во-первых, я выросла не на украинской, а на русской базе фигурного катания. Мои ученики входили в сборную СССР, и на Украине непосредственно мы бывали редко. Ездили со сборной по стране. Так что Россия была для меня привычной средой. Потом, когда страна разделилась (а у меня это еще совпало с рождением сына), я поняла, что мне неинтересно там работать.

Был момент, когда я не находила взаимопонимания с украинской федерацией. У меня была пара Маняченко-Жигурский. Когда мы вернулись с юношеского чемпионата мира (а это был олимпийский год), нам сказали, что на Олимпиаду мы не едем, а вот на взрослый чемпионат мира нас пошлют. И за три дня до старта нас вдруг заставили сделать перекаты. У Маняченко случился нервный срыв, она потом не могла кататься, было все очень сложно. В тот момент я приняла решение закончить с тренерской деятельностью.

К тому же, у меня был человек, который хотел, чтобы я уехала с ним в Германию. И в тот момент произошло два знаковых для меня события. Первое: мой дядя Иван Мозер, футболист, игравший за сборную СССР, вместе с начальником команды, которую тренировал, приехал покупать игроков для своего клуба. Начальник, Владимир, был тоже бывший московский футболист. Мы как-то общались, и я сказала, что собираюсь заканчивать. Этот Владимир говорит: «А ты уверена, что не предаешь свою мечту? Переезжай в Россию, мы поможем!»

Я отправила своих ребят на сбор к Захарову, и он мне сказал: «Ты принимай решение: ребята хорошие, я их могу оставить у себя». И мы договорились, что я приеду в Москву, и мы все обсудим. А когда я выходила из поезда уже в Москве, меня встретил Леша Уланов и... как-то так меня моментально уговорил, я даже не поняла ничего, практически с вокзала мы уехали к Писееву. Помню, Писеев меня спросил: «А зачем?» Я сказала ему, что мне больше нравится быть пятой среди сильных, чем первой среди слабых. Это было второе знаменательное для меня событие. Вот так я и переехала.

- Наверняка за долгие годы работы вы часто сталкивались с интригами. Фигурное катание, будучи очень узкой сферой, «славится» многими неприятными моментами.

– Я по своей сути оптимист, позитивный человек. И мне никогда не были интересны все эти сплетни, просто не хотелось на это тратить время. Грязи очень много, конечно. Когда я только переехала в Москву, ко мне пришла пара, и родители стали нашептывать в ушко. Я сказала тогда: «Знаете, мне это неинтересно». Я могу узнать новости, обсудить их, но завтра все забуду.

Столько в мире прекрасного есть – зачем эту грязь ворошить? А после того, как моя мама тяжело болела в течение 7 лет, я поняла, что надо радоваться тому, что нам дано. Я недавно прочитала интересное выражение: «Жизнь дается один раз, а удается еще реже». Мне очень понравилось. У меня вообще сейчас появилось несколько девизов, которыми я руководствуюсь.

- Каких?

– «Боишься – не делай, делаешь – не бойся». Вот когда мне задают вопрос: «Вы не боялись брать Волосожар и Транькова, включаться в такую серьезную работу?». Боялась тогда, когда это только начало было, переговоры, предложения, когда я решала, а сейчас чего бояться? Работать надо! Или вот еще: «Поставил цель – иди, иди наверх, добирайся, не оглядывайся. А вот когда уже наверх заберешься, тогда можешь посмотреть, чего натворил».

- Было такое, когда спортсмены уходили от вас? Вы воспринимали это как предательство?

– Было. Я уезжала даже в Америку, потому что обиделась. Причем опять-таки дядя сыграл определенную роль в этой ситуации. Он мне сказал: «Знаешь, Нин, вот раз так получается – уезжай, а через год посмотри: если спортсмены продолжают прогрессировать, значит, была неправа ты, но если они не состоятся как спортсмены, тогда задумайся, и если захочешь – вернись».

Через три месяца одна пара просто сбежала на Украину, а вторая закончила со страшнейшими травмами... Они потом просились обратно, но я не взяла. Такие травмы даром не проходят. Раньше они были вкусненькие, интересные, а теперь совсем другое. И еще: я никогда не пытаюсь удерживать спортсменов около себя. Всегда говорю: если что-то не пойдет, я вам помогу тренера найти, не оставлю. Да и обижаться долго не умею. Всегда нахожу объяснение плохим поступкам людей.

- В работе с учениками для вас что важнее – талант или трудолюбие? На кого поставите – на талантливого, но не слишком трудолюбивого, или на трудолюбивого, но недостаточно талантливого?

– Поставлю на трудолюбивый талант. Сейчас уже с уверенностью могу сказать, что в спорте высших достижений большое будущее есть только у спортсменов, которые и безумно талантливы, и так же безумно трудолюбивы.

- А что вас раздражает в спортсменах?

– Недисциплинированность. В силу того, что во мне течет немецкая кровь, я сама обожаю дисциплину и требую того же от спортсменов. Меня вообще раздражают недисциплинированные, вялотекущие люди.

- У Волосожар и Транькова с дисциплиной, должно быть, все в порядке. Они пришли к вам уже состоявшимися спортсменами. Трудно было начинать с ними работать?

– Конечно, было сложно. У каждого уже свой жизненный стереотип, даже просто в отношениях с людьми. Если Таня – спокойная, то Максим – эмоциональный, импульсивный. К тому же, я на сборах часто сидела с Васильевым и выслушивала его мысли по поводу работы с Максом. Так что предубеждение, конечно, у меня было. Я не была уверена, что смогу. Но потом мы стали разговаривать, и выяснилось, что он совсем не такой, как мне до этого казалось и как мне о нем говорили.

Он очень интересный собеседник, много читает, много знает. Он эмоциональный, да, но у него свои, критические взгляды на какие-то вещи, с которыми я абсолютно согласна. И когда он что-то говорит, я вспоминаю себя в его возрасте, когда думала точно так же.

Это сейчас я уже острые углы стараюсь сглаживать, но молодость есть молодость. Нам с ребятами просто надо было найти общую точку опоры, и у нас получилось. Мы даже с Максом думаем часто одинаково. Доходит до того, что можем одновременно сказать одно и то же слово или фразу. Меня это, конечно, очень удивило.

Он быстро соображает, ориентируется в каких-то ситуациях. И это мне близко: я сама такая. А по поводу авторитета моего... Я его не пыталась завоевать как-то. Мы просто сели, договорились, что год пробуем, если получится – отлично, что-то не пойдет – будем садиться и думать, как нам поступить. Прежде всего я думаю о спортсменах, о том, чтобы у них был результат. Это не потому, что у меня нет личных амбиций, – я просто реалист.

- У каждого художника, как правило, есть работа всей жизни. Так же бывает и у тренера – ученики всей жизни. Как вы думаете, Татьяна с Максимом – главное, к чему вы шли, или это только начало пути?

– Это те спортсмены, которые доставляют огромную радость и удовольствие, они талантливы и интересны. И мне кажется, что после них очень сложно будет продолжать тренировать. Понимаете, вот дети играют в игры на компьютере, там уровни – первый, второй, третий. Один прошел, потом следующий и так дальше. И вот некоторые пройдут уровень, а потом начинают сначала. А мне вот неинтересно.

Я ведь прошла его, я там была, мне нужно наверх. И я очень хочу, чтобы у Тани с Максом все получилось. Они создают то фигурное катание, которое уже не оцениваешь так: элемент получится или не получится. Ты стоишь и чувствуешь, что у тебя мурашки идут по коже, и получаешь удовольствие от того, что видишь это каждый день. Люди-то видят это только на соревнованиях 8-10 раз в году, а я это вижу каждый день! Это же счастье!

- Как вы оцениваете их перспективы? Понятно, что ваша команда нацелена на Сочи, ради этого вы и начали работать. А если говорить о том, что ждет Волосожар и Транькова после спорта?

– Я думаю, что они будут яркими во всем, что бы они не начали делать. Они очень многогранны. Понимаете, есть спортсмены – серые мышки. Они даже становятся чемпионами, но по жизни так и остаются серыми мышками, у них нет ничего другого. А Таня и Макс интересны, они развиваются, многое могут, у них очень многое получается. Это люди с большим потенциалом. Дай Бог, чтоб они реализовались не только в спорте, но и во всем остальном. У них есть для этого предпосылки.

Ищете выгодные предложения на доставку правильного питания на дом? Загляните на страницу Grow Food купоны.