«Вместо того чтобы играть в карты, я шел читать книжицу». Как футболист «Океана» из Находки стал журналистом

Михаил Строганов родился 4 декабря 1968 года. Защитник. Выступал за «Красную Пресню» (1989), «Согдиану» (1990), «Океан» (1991 – 1992), «Арсенал» (1993 – 1995), «Дон» (1996), «Самотлор-XXI» (1997), «Ладу-ВАЗ» (1999) и «Спартак-Чукотку» (1999). В прошлом – главный редактор журнала «2 по 45». С 2010 года – редактор на ВГТРК.

Ершистый

— Вы играли за десяток клубов по всей России, но начинали и заканчивали карьеру в Москве и сейчас живете тут.

— Я московский, да. Учился в обычной общеобразовательной школе – 54-я, у «Лужников». У нас преподавателем физкультуры был бывший футболист. Я стал заниматься в школьной секции, играли как-то товарищеский матч с командой ФШМ, мне было семь лет. И вот меня ее тренеры и заметили. Дело случая, так часто в футболе бывает.

— ФШМ — филиал «Торпедо». А в вашем сердце другой российский клуб.

— Это «Спартак». Мы, мальчики из ФШМ, подавали мячи в «Лужниках», и с 1976 года где-то по 84-й или 85-й ходил на футбол в «Лужники». Поскольку играл там большей частью «Спартак», я просто вырос на «Спартаке» тех лет.

— Самый яркий матч, который вы смотрели из-за ворот с мячом в руках?

— Почему-то запомнился матч европейских кубков, играло, по-моему, «Торпедо» с «Баварией». Потом, когда Марадона приезжал в Москву, я тоже подавал. А, ну и запомнился финал Кубка СССР 1981 года, когда «Ростов» обыграл «Спартак» 1:0, а Мирзоян не забил пенальти. И я как раз стоял за воротами и очень хорошо видел, как он попал в штангу.

— Вы играли в команде «Красная Пресня» до того, как она стала «Асмаралом». Что это было тогда за место?

— Вы знаете, что это был профсоюзный клуб, он был тесно связан со «Спартаком»? Я помню, что мы часто тренировались в спартаковском манеже, и за месяц могли сыграть два-три товарищеских матча с тем составом «Спартака», по 45 минут. И получилось так, что пару раз я играл против Федора Черенкова, своего кумира. Формат был тренировочный, но сами понимаете, приятно играть против людей, на которых ты когда-то смотрел на стадионе.

У нас тогда тренером был Андрей Якубик, известный в прошлом футболист. С ним было довольно интересно работать, человек много о футболе знает. Не могу сказать, что я многое от него почерпнул, я тогда еще был молодой, и мозги в сторону футбола работали... ну так, относительно. Сейчас я, конечно, жалею, что отношение к футболу у меня тогда было таким. Издержки молодости, что ли.

Cамый главный эпизод, связанный с этим, случился даже не в «Пресне», а когда я играл в «Океане» в высшей лиге и после одного сезона ушел во второй дивизион, в Тулу. Не надо было уходить с высшего уровня в низшую лигу, это ошибка. Но тогда я рассуждал другими категориями, наверное, далекими от футбола. Характер у меня был непростой.

— Чем он вам мешал?

— Допустим, мог с Александром Аверьяновым поссориться, обидеться, что он меня не поставил в состав. Я не понимал, что я уже на таком уровне, и надо просто за него держаться. Мудрости не хватило. И не было рядом человека, который подсказал бы, что никуда лезть не надо, время твое придет. Мне хотелось все и сразу, и играть, и какие-то денежки зарабатывать, времена были непростые. Но ничего не вышло. Это решение было принято не совсем обдуманно. Ершистый характер не позволил мне остаться там еще на год, потом попасть в другую команду той лиги.

Честно говоря, как футболист я был не слишком талантливым, но у меня было такое качество: я хорошо впитываю и пытаюсь дословно исполнять указания тренера. Я был защитником, легко мог закрыть нападающего, не дать ему сыграть, ну и еще неплохо бил с левой ноги — вот и все достоинства. Есть ребята талантливые, пример — Серега Семак, когда он пришел к нам в «Красную Пресню», было видно, что вот это — действительно нападающий. Или когда я в школе ФШМ воспитывался, в интернате, у нас была команда 1968 года: Игорь Колыванов, Саша Смирнов. Было видно, что это люди другого уровня, мастера, которые уже в 18 лет себя зарекомендовали.

А мне потребовалось еще пять-шесть лет, чтобы достичь такого же уровня, чтобы попасть так высоко. И так я легко с него слез — это, конечно, неправильно.

Желдормаш

— В «Океане» вы играли с человеком-глыбой, Олегом Гариным. Как вы с ним познакомились?

— Я приехал в Находку играть за команду «Согдиана» из Узбекистана. Минуте где-то на 60-й получил вторую желтую карточку. Олег Гарин — нападающий от бога, очень хитрый. У него нестандартная обводка, он всегда кидал мяч под опорную ногу, и несмотря на свою не совсем футбольную внешность, животик такой, у него была феноменальная стартовая скорость. Олег уходил, а я нарушал, но в одном эпизоде уловил: он боится жесткой игры. Разок-другой он меня обыграл, а потом я начал против него бороться достаточно жестко, но в какой-то момент рамки перешел, и меня удалили.

После матча Аверьянов ко мне подошел и предложил перейти в «Океан». И все следующие годы, что я там провел, мы знали: сами как-нибудь сзади отобьемся, а Гарин забьет в любом случае. Так оно и происходило, и талант его раскрылся во многом потому, что на него постоянно играли.

Александр Аверьянов: «Перед игрой наш вратарь сказал: «Меня купили». И даже назвал сумму»

— Александр Аверьянов рассказывал, что совершил c «Океаном» 200 перелетов. Самый потрясающий маршрут с «Океаном» для вас?

— Ну я бы не назвал что-то вроде Москва — Владивосток. Я летал с «Красной Пресней» в город Конакри.

— Это где?

— В Гвинее. Мы ездили туда играть с национальной сборной, это было в конце ноября – начале декабря 1988 года. В советское время в спорткомитет приходили какие-то разнарядки, и было принято решение, что поедет в Африку команда «Красная Пресня». Туда мы летели около 15 часов, то есть Москва — Мальта — Сенегал — Гвинея. В Конакри мы провели около недели, сыграли два матча со сборной Гвинеи, 0:0 и 1:1. Уровень сборной — что-то среднее между второй и первой лигой. Прилетели в 42 градуса тепла, жуткая влажность. Мы жили в приличном отеле, «Новотель», сеть такая есть. Гостиница была на берегу океана, и как-то я увидел отлив, причем не на несколько метров, а порядка трех километров, и вот это дно берега, от которого ушла вода, зрелище не самое приятное.

— На второй ваш год в «Океане» вы забили победный гол со штрафного в решающем матче за выживание против «Зенита».

— Это сейчас о нем столько говорят, но для себя я тот матч не выделяю. А со штрафных я все свои голы, как правило, и забивал. Свой второй гол в высшей лиге, «Кубани», забил так же. Плотников был в воротах, я поставил мяч перед штрафной – и как дал ему в угол. Он думал, что я буду перекидывать с левой ноги, а я в его же угол пробил, в девятку, и попал. Это голы, которые мне дороги. А то, что во второй лиге, я даже не считаю.

— Сезон-1992 у вас вообще был тот еще.

— Понятно, что мы хотели остаться и что против Находки работали определенные силы, которые хотели выдавить нас из высшей лиги. Поэтому тогда и было принято решение о переигровке того матча с «Зенитом». Они тогда даже не прилетели, уж не знаю почему. А вот болельщики их прилетели. Мы выходим на матч, переодетые, и десять болельщиков “Зенита» стоят на трибуне с флагами, все нормально. Нам сказали, что «Зениту» записано поражение, по регламенту, по-моему, тогда так было: команда должна появляться на матче заранее. А через два дня приходит информация, что будет переигровка.

Тогда я понял, что «Океан» не хотят видеть, и все. Чтобы понять, почему, достаточно один разок слетать в Находку. К нам приезжали «Локомотив», ЦСКА, и когда они столько часовых поясов преодолевали и организму приходилось так перестраиваться, выходить на поле не очень хочется. Это серьезный удар по здоровью. А представьте, каково было нам. Это я еще не говорю про ту буферную зону второй лиги, которую «Океан» выиграл, в 1991 году, еще в Советском союзе. Там-то были совершенно страшные перелеты, выезд к нам был такой: Южно-Сахалинск — Находка — Благовещенск. Если вы по карте посмотрите, то от Благовещенска до Находки две тысячи километров, и еще порядка 45 минут лететь до Сахалина. Мы как-то играли, но на здоровье потом это как-то все-таки отразилось, я думаю.

— Наши читатели громко рассмеются, если я спрошу, участвовали ли вы в договорных матчах, а вы скажете: «Нет». Спрашиваю.

— Было дело. Я был человек приезжий, а местные ребята меня особо не спрашивали, как будем играть и будем ли вообще. Но я о договорняках все равно узнавал, старшие товарищи по ходу игры подсказывали, в чем мы участвуем. Это было уже во второй лиге с «Океаном», сейчас уже не помню, с кем играли.

Это сейчас договорняков и всего такого гораздо меньше, уже не выгодно кому-то продавать игры, контракты и премиальные у всех и так хорошие, проще заработать самому. А тогда была другая экономическая ситуация, и часто все решал директор завода, который ставил вопрос так: не выиграете, всех уволю.

Так было в тульском «Арсенале», когда туда пришел директор Желдормаша, фамилия у него, по-моему, Тарасов, и стал выговаривать Ренату Атаулину, что он многовато денег получает, играя в «Арсенале», а у него какой-то рабочий получает меньше. И я понял, что этот человек вообще не имеет представления о футболе. Каждый должен заниматься своим делом, есть у тебя завод, ну вот и руководи им, а команде, которую ты спонсируешь, не надо указывать, как играть.

Тепловоз

— Расскажите подробнее про «Согдиану» из Узбекистана. Там вы успели поиграть еще до «Океана».

— Помню, играли там однажды принципиальное дерби, против «Нефтяника» из Ферганы. Играли дома, а тогда в Фергане была очень сильная команда, и мы проиграли 2:3. Там и судья напортачил, но матч мы выдали все равно фантастический. Болельщики были под таким впечатлением, несмотря на поражение, что очень долго не уходили с трибун.

И еще в Узбекистане была такая традиция: один из болельщиков брал тюбетейку, и все бросали туда денежку, кто сколько считал нужным, и потом эту тюбетейку несли в раздевалку команде. Такие вот они нам премиальные выплачивали, нечасто, конечно. Но сам факт этого свидетельствовал о том, что люди к нам относились очень хорошо. Футбол для них был культом. Тем более в Джизаке 90% узбеков, это родина Рашидова. В Ташкенте русских много, а в Джизаке их почти нет, и поэтому нам советовали в городе не ходить в шортах, быть аккуратными.

— Самые безумные условия во второй лиге, где вам приходилось играть?

— Была, например, такая команда «Носта» Новотроицк. С ней мы в «Арсенале» играли только на безобразном поле и жили все время в безобразной гостинице. Она находилась около железнодорожной станции, и такое ощущение было, что по номеру у нас всю ночь ездил маневровый тепловоз — заснуть было просто невозможно. Плюс в Новотроицке экология, как я понимаю, совсем плохая. А поле такое – у меня на голове волос больше, чем там травы. Кривое, кочки такие, что ножом и вилкой мяч надо было ловить. Хуже этого я поля не видел.

— Под конец вы числились в двух совсем диковинных клубах — «Самотлоре-XXI» из Нижневартовска и «Спартаке-Чукотке», который играл в Москве.

— Да все же просто футболе делается. Искал после Новомосковска команду, и отправили в конце концов в Нижневартовск. Там я с ними провел сборы, то ли в Намангане, то ли в Андижане. Начался чемпионат, тренер ко мне как-то относился не очень, я посидел месяцок-другой и уехал в Тольятти. Там мне удалось доиграть год до конца, мне по контракту должны были дать машину, а в итоге не дали и предложили уйти. И я приехал в Москву, где подвернулся вариант с «Чукоткой», за нее отыграл еще год. А когда они вышли в первую лигу, мне было 30 лет, и Анатолий Борисович Шелест сказал, что я могу искать новую команду. Поискал, потренировался с «Химками», где как раз работали Папаев с Пискаревым, и потом перешел на журналистскую работу.

Пробивали тему

— Как вы поступали на факультет журналистики МГУ?

— Поступал я в Дальневосточный государственный университет — Московский никак не хотел меня брать. У меня родители люди простые, мама медсестра, папа инженер. Никаких связей, чтоб поступить на журфак МГУ, у меня не было. Три раза я поступал и три раза не проходил по каким-то нелепым совершенно объяснениям: то написал творческий конкурс не так, то написал заметку в «Московский комсомолец», а проверял человек, который работает в «Литературке», что-то ему там не понравилось, потом еще были какие-то поводы…

В общем, я понял, что я не из тех людей, кто нужен Московскому университету, и спокойно поступил в Дальневосточный. Закончил там курс, ну а потом привез письмо, что вхожу в состав сборной МГУ по футболу, и меня перевели. И на втором курсе я стал студентом МГУ и благополучно его закончил в 1998 году.

— Я не совсем уверен, учат ли на журфаке журналистике.

— А там ей и не учат. Высшее образование ведь не означает, что ты сразу получишь профессию, там тебя просто пичкают знаниями, которые тебе потом в профессии пригодятся. Одно дело математики или инженеры, а здесь люди помогают развитию твоего интеллекта, расширяют твои знания. Учеба в Московском университете очень интересная, я получал большое удовольствие. И сейчас до сих пор читаю и перечитываю книжки из программы третьего-пятого курса, которые нам рекомендовали. Я считаю, самое главное, это что я прочитал весь список литературы, что нам давали, ко всем предметам, что нам давали, прикоснулся — философия там, социология… Все же это и в жизни нужно.

— Когда вы начали писать о футболе?

— Еще в Находке, мы играли выездные матчи, и я для программок писал отчеты с выездов. В программках на следующий домашний матч их публиковали. И в какие-то местные газеты, типа «Утро России», заметочки писал, благо там нашелся человек, который в этом содействовал. Он и подал идею поступить в Дальневосточный университет, и помог ей осуществиться, поскольку сам его закончил. Его зовут Павел Вишняк, он долгое время был представителем «Спорт-Экспресса» на Дальнем Востоке, и мы с ним как-то сдружились. Когда я пришел туда в ДВГУ, меня спросили: «Какие у вас работы?» Я все свое показал, там было где-то две-три нормы работ, и никаких вопросов не возникло.

— Как в вашей жизни возник журнал «2x45»?

— Я писал для разных изданий, в основном в интернете, например в интернет-версии журнала «Итоги». Какие-то были разовые заработки, в основном бомбил на машине, потому что денег не хватало. А тогда издательский дом «Золотая Коллекция» решил расширяться, поскольку у них был интересный журнал, он, по-моему, и сейчас существует, Hard’n’soft называется. Им необходимо было расти, запускать какие-то бизнес-процессы, и вот создали футбольный журнал. Я пошел туда работать редактором отдела российского футбола. Образование я имел, в футболе российском многих знал и немножко в игре понимал. А месяцев через восемь-десять так сложилась ситуация, что я стал главным редактором. И потом четыре года им работал.

— Почему журнал пришлось закрыть?

— Время было такое, надеялись, что придет рекламодатель и станет легче жить. Но возникли проблемы, хотя директором в «2x45» работала Варвара Воробьева, человек с какой-то жилкой предпринимательской. И там были задержки уже под конец, но они были незначительными. О том, что нам остались должны, и говорить не стоит. После «2x45» мне приходилось работать в журналах, связанных, допустим, с питанием, а потом – в типографии, и вот там было совсем туго. Месяцев восемь денег не платили.

С высоты прожитых лет я понимаю: тогда мы пробивали самую сложную тему. Сейчас, когда я открываю футбольный журнал — а там же везде рекламы полно — я доволен тем, что мы этот путь прошли. Именно мы первыми объясняли рекламодателям, что футбол — это главное, что в футбольных журналах есть смысл давать рекламу, что это ваше будущее. А они тогда считали: ну какая там аудитория в футболе? Слава богу, сейчас у людей есть реклама, они могут работать и делать красивые издания.

Читать книжицу

— В России от силы два еженедельных футбольных журнала и примерно столько же ежемесячных. Зачем их сейчас вообще издавать?

— Я вот как-то, честно сказать, не очень-то читаю футбольные журналы, поскольку я сам футбола много вижу, много о нем говорю, и у меня есть на этот счет свое мнение. А в журналах пишут не так много того, что интересно мне, они в основном все-таки околофутбольные. А я люблю копаться в самом футболе, в моментах, в тактике, почему один человек здесь сыграл так, а так не сыграл, почему мяч отскочил сюда, а не туда… А кто сколько получил денег, у кого какая машина, кто куда переходит — это информация другого порядка. Она, конечно любопытная, но я ее больше пропускаю.

— К сожалению, информация о том, кто как сыграл и куда отскочил мяч, не особенно нужна читателю.

— Я это знаю. Читателю нужно развлечение. Поэтому я всегда говорю, что, когда в советские времена была цензура, это совсем не цензура по сравнению с тем, что есть сейчас. Цензура финансовая, когда писать надо то, что продается, она куда хуже. Я считаю, это неправильно. Мне кажется, что писать нужно другие вещи.

Есть такой писатель Андрей Битов, он сказал, что автор не должен тянуться к читателю, он должен читателя подтягивать к своим знаниям. И если я знаю что-то про футбол, то готов этим поделиться. Но это сейчас совсем не ценится, а ценится, что кто-то что-то узнал, кто-то сказал такое, что всех задело. Но у нас пока аудитория не готова воспринимать какие-то вещи футбольные поглубже. У нас пока голы-очки-секунды, а когда доходит до вопроса, почему этот побежал туда, а ту зону не закрыли, у людей интерес падает, потому что это им не очень понятно.

— Может быть, интерес падает потому, что им неинтересно об этом рассказывают? Про это говорят и в адрес вашего канала, и в ваш лично.

— Я к этому никак не отношусь, я это просто не читаю. А все, что я вижу на футбольном поле, я и пытаюсь донести. Другое дело, что кто-то это понимает и оценивает, а кто-то от этого дела далек, ну и бог с ним. Все зависит от уровня зрителя. Условно говоря, вы математик и идете на лекцию к профессору, вы же будете слушать его? Потому что вы говорите на одном языке. У нас пока люди, которые за футболом следят, не имеют знаний, чтобы слушать эти тонкости.

А в «2x45», я помню, мы очень часто ориентировались на футбольный журнал FourFourTwo. У нас была рубрика, как в FourFourTwo, она называлась «Матч недели». Ее делал Андрей Митин, сейчас он работает с Николаем Писаревым в молодежной сборной. И вот он писал тактические вещи, разбирал матч, кто куда в «Реале» и «Бараселоне» бежал. И это не целый разворот. Было очень интересно, но опять-таки аудитория у этой рубрики была не очень большой, не все понимали, о чем там речь идет.

— Кто ваш любимый футбольный эксперт?

— Всегда слушаю Бышовца с удовольствием, я понимаю, о чем он говорит. Он может даже не переходить на общечеловеческий язык, а говорить футбольными терминами, и я буду понимать, о чем он говорит. Тарханова, когда он рассуждает о тактических нюансах. Мне довелось работать с такими людьми, вот Аверьянов хорошо тактику объяснял, у Шелеста были наработки достойные.

— Вы знакомы с Александром Бубновым?

— Да, конечно. Саша, естественно, разбирается в футболе и вещи правильные говорит. Но мне кажется, что иногда он лукавит, у него слишком уж много критиканства по отношению к футболистам. И по-человечески он с ними иногда не очень хорошо поступает.

— Когда о футболе в кадре рассуждает Гари Невилл, я восхищаюсь. Когда это делает российский футболист, обычно тянет зевать.

— За всех футболистов сложно говорить. Я всегда в таких случаях говорю: ну мы ж футболисты, мы играли, нам мяч попадал по голове. У футболиста могут быть проблемы с выражением своей мысли. Ведь как раньше считалось? И Бесков так говорил: если футбол мешает учебе, брось учебу. И сейчас, к сожалению, наши игроки тоже так делают, но вот я же выучился.

Вместо того, чтобы поиграть карты, я шел читать книжицу. Все зависит от человека. Конечно, мы тоже испытываем трудности, кого позвать на программу: и этого футболиста невозможно позвать, и этого… Потому что человек мычать будет. Но это издержки производства. Я понимаю, человеку тяжело после трех тренировок, хочется развлечения. А книжки не все же интересные.

В загоне

— Как вы пришли на ВГТРК?

— Футбол мне многое дал в жизни, с редактором программы «Вести» Андреем Петровым мы давно играем вместе, пересекались, он и в журнале у меня кое-что писал. Я как-то сидел без работы, он предложил пойти на телевидение. Я пришел, в первый же день сделал сюжет, и он пошел в эфир. «Амкар» с кем-то играл. И в октябре как раз исполнится три года, как я тут.

— Впервые я услышал ваш комментарий в матче Англия — Черногория. Это пока ваш главный матч?

— Пожалуй, да. У меня и всего-то пять матчей прокомментировано: кроме этого, вчера я комментировал «Луч-Энергию», до этого «Торпедо» — «Арсенал», еще какой-то, и первый матч у меня был «Арминия» — «Байер». Я бы вообще не стал называть себя комментатором, потому что опыт у меня небольшой, и как я комментирую мне пока не очень нравится.

— Чувствовалось, что вы очень волновались, когда комментировали Англию.

— Конечно. Дело это сложное. Но поскольку мне это нравится, и мне позволяют комментировать, то я надеюсь, что игр через десять я уже наберу какого-то навыка.

— Не похоже, чтобы вас сейчас называли зажигательным или харизматичным комментатором.

— Меня это не останавливает. Сейчас в интернете люди пишут много чего, если на все это обращать внимание… Я хочу себя развивать как комментатора. У меня есть к чему стремиться, я слушаю, как говорят ребята, и я считаю, у меня есть некоторый багаж футбольных знаний, который может мне помочь.

— Что входит сейчас в ваши обязанности на ВГТРК?

— Я редактор, обычный рядовой редактор. Если пришел гость, мне надо подобрать картинку под беседу с ним, если обсуждают матч, надо сделать обзор этого матча, если пришло интервью, посмотреть его, отредактировать. И сюжет могу сделать, если задача такая есть.

— В это телемежсезонье на «России-2» закрылись программы «Неделя спорта», «Все включено», «30 спартанцев», «Удар головой». Как вы к этому отнеслись?

— Я расстроился, честно скажу. Я, конечно, хотел, чтобы все эти футбольные передачи были на нашем канале. Я считаю так: где-то прибыло, где-то убыло. Если мы закрыли свои программы, значит, они появятся где-то еще, и люди, которые футболом интересуются, будут смотреть другой канал, а не наш.

— Еще на другой канал от вас ушел Роман Трушечкин.

— Это потеря, согласен. Ромку я всегда с удовольствием слушал и, более того, любил в сюжетах его использовать. Был один сюжет, я помню – ЦСКА с кем-то играл. Акинфеев выручал, доставал какие-то мячи, и Рома так это все озвучивал фантастически! И поэтому я начинал сюжет с его реплик. Я получал просто удовольствие от работы с этим материалом и от того, как сыграл в итоге этот сюжет благодаря Роме.

— Нравится ли вам то, куда сейчас движется канал «Россия-2»?

— Если честно, не очень. Но я понимаю, что сейчас время такое, что нужно деньги зарабатывать или экономить. И то, что сейчас происходит — наверное, это какая-то оптимизация. Если будет совсем невмоготу, значит будут какие-то еще варианты искать. Хотя не могу сказать, чтобы все так плохо. Человек привыкает к каким-то вещам, и когда приходят перемены и он не знает, что они несут, он думает, что все обязательно будет плохо.

— На вашем канале футбола остается все меньше. Чемпионата России нет давно, Англия тоже ушла, сейчас только Франция.

— Да, и то ее не показывают по «России». Вообще, конечно, хочется, чтобы футбола было на нашем канале больше, неважно какого — чемпионата России, Франции. Чтобы мы работали для футбола, чтобы какие-то футбольные программы были. Даже у канала «НТВ-плюс Футбол» не такая большая аудитория, как должна быть в нынешнее время. Если мы должны принять чемпионат мира, мы должны футбола больше показывать.

Еще вот спрашивают: почему сейчас мало игроков? В советское время нам было некуда идти, кроме как в футбол. Сейчас у молодежи есть столько других занимательных вещей, а в футбол идти — это достаточно тяжело. А мы еще и не подогреваем интерес к футболу. И если бы молодежь видела футбола больше, может, у кого-то он бы и проснулся. А сейчас мы видим, что футбол находится в загоне, и его, к сожалению, никто не видит.