Алексей Попов: «Весь мир – мой!»

- Вы летите на ближайший Гран-при в Канаду?

– Нет.

- Насколько вам некомфортно комментировать из Москвы?

– С точки зрения самого комментария – 50 на 50. В Москве есть плюсы, которых нет на трассе. В первую очередь – интернет, которого нет в комментаторской кабине. Если ты в Москве, ты заходишь в Твиттер и читаешь. Сами пилоты ничего, конечно, не будут писать во время гонки, но внутри каждой команды есть люди, которые пишут в Твиттер много интересного. Особенно во время свободных заездов, когда вообще ничего интересного не происходит, а они пишут: наш выехал на такой-то резине, мы изменили то-то в машине. Или вот мы видим, что человек сломался и его увезли, у нас нет доступа к информации о том, что сломалось, но иногда главный инженер дает добро – в Твиттере появляется информация о поломке. И вот всей этой информацией можно поделиться во время эфира.

В комментаторской кабине я должен быть за два часа до начала трансляции, а интернета там нет. Значит, от всей перечисленной информации я в комментаторской кабине отрезан. Пример с Виталиком (Петровым – Sports.ru) в Монако: на самом деле когда гонка еще не закончилась, «Рено» уже написала в своем Твиттере, что с ним все в порядке, перелома нет. Люди, которые сидят в интернете, могли это узнать, а комментаторы – нет.

- А какой тогда плюс в комментировании из кабины?

– Атмосфера сумасшедшая! Это больше, чем футбол. Возьмем даже регби, который мне нравится. Команды приехали на стадион за два часа до игры, за день до этого они где-то в другом месте тренируются. Какие-то журналисты ими интересуются, может быть, даже у гостиницы дежурят.

Что такое «Формула-1»? Это пять дней, замкнутое пространство паддока, где с раннего утра до позднего вечера не останавливается жизнь. Все эти люди находятся внутри: все команды, вся пресса, все руководство, все випы, все спонсоры. Все это непрерывно движется.

Еще есть ощущение от города – живет ли он «Формулой-1»? Шанхай, к примеру, такой большой мегаполис, что он не замечает этого этапа. Притом, что там хорошо стало с посещаемостью. И другой пример – Монреаль или Мельбурн. Это тоже большие города-миллионники, но они живут своими этапами. У канадцев были Жиль Вильнев и Жак Вильнев, у австралийцев были чемпионы. Даже если это было давно, в этих странах все равно есть автомобильная культура, в отличие от того же Китая. Города живут «Формулой-1» и ты чувствуешь это. Ты едешь с утра на трассу, ты внутри, ты общаешься с тем же Петровым. Не по sms, не по почте, а вживую. Ты знаешь, что произошло между свободными заездами.

Есть еще пресс-коллы, на которых пилот отвечает на вопросы стандартно, а перед ним сидит пятьдесят журналистов. За ним стоит пресс-атташе, и он не дурак, он знает, что команду поливать не нужно, самому потом все отольется. Я могу все эти вещи потом прочитать в интернете, но я не почувствую атмосферы. И на таких мероприятиях бывать тоже полезно.

А что касается Петрова – это для меня вообще принципиально важно. 90 процентов наших телезрителей за него болеют, и я должен для них узнать, почему у него что-то не так пошло с утра, что заменили на его машине. Он не все может мне сказать или говорит что-то, о чем я не могу потом говорить в эфире, но в любом случае это та информация, которую из Москвы получить нереально.

Так что есть плюсы и минусы. В этом году я пока был на всех гонках. В Канаду не еду. А дальше надеюсь снова быть на всех гонках.

- Почему в комментаторских кабинах нет интернета?

– Очень дорого стоит. Всех журналистов всегда удивляет то, что для пишущей прессы интернет даже в пресс-центре платный. Он стоит примерно 100 евро на четыре дня. Это не какой-то безумный интернет для фотографов, чтобы они могли огромные фотографии выкладывать, а обычный простой интернет. А в кабинах комментаторских на все свои расценки, для того, чтобы в кабине был интернет, нужно заранее подать заявку, но это будет стоить уже во много-много-много раз больше, чем в пресс-центре. Я просил, мы посчитали и поняли, что это дороговато.

- Следите ли вы за обсуждениями «Формулы-1» в интернет-сообществах? Бывало ли такое, что какие-нибудь темы заставляли вас вступать в полемику с рядовыми пользователями? (Сергей Андреевич)

– Последний раз я следил за этим много лет назад, пытался общаться с людьми. Мне принципиально не нравится то, как это происходит. Мне не нравится безнаказанность людей, обезличенность. Я себе не могу представить даже половину того, что они пишут, чтобы они в лицо друг другу сказали. Я не говорю о себе. Неприятно читать оскорбления в адрес людей, которых я уважаю, тех же пилотов, которые рискуют своей жизнью. А люди сидят дома перед компьютером и поливают их грязью с такой легкостью, что у меня дух захватывает.

Я иногда с ума схожу, но не реагирую. Я понял, что все равно никого не переубедишь. Мне иногда кажется, что люди не болеют, а просто пришли выплеснуть какой-то негатив на других. Когда я все это вижу, у меня не возникает желания тратить свое свободное время на это.

- Почему канал «Россия-2» ни разу не номинировал Федора Емельяненко в конкурсе лучшего спортсмена месяца? (FmF)

– Я не участвую в номинировании, поэтому не могу ответить. К Емельяненко я отношусь очень позитивно. Так же, как к Лебедеву. Он был у меня в программе недавно вместе с Цзю. Но в целом единоборства – это не мое.

- Вы отлично сложены. Качаетесь?

– Нет.

- Как же так? Мускулы сами растут?

– Ну, я картингом занимаюсь. Сейчас уже чуть меньше, подостыл немного. Это все на любительском уровне, но у нас и гонки были. Тут надо понимать, что есть карты четырехтактные и двухтактные – и это небо и земля. Прокатные, даже приличные, даже за несколько тысяч рублей за гонку – это все достаточно серьезно, но это то, что называется любительским картингом. А двухтактные, с мотоциклетными двигателями, со спортивными легкими рамами – это совсем другое. Мне давали покататься, но в гонках я бы там не поехал. Это уже бюджеты. В моем возрасте, с детьми, вбахивать в это все, что я зарабатываю – ради чего? Я понимаю, что этих пацанов я не смог бы победить в любом случае. Ехать только ради того, чтобы ездить в хвосте?

- У какой картинговой площадки лучший асфальт?

– Вот сейчас на «Лидере» асфальт переложили. Я был там в воскресенье, там еще даже поребрики не сделали, но ребятам так хотелось кататься, что они аккуратно, но катались.

- А на чем вы по Москве ездите?

– Сегодня на метро.

- Это вызывает какой-то резонанс? Узнают?

– Узнают.

- Пьяные не пристают с вопросами?

– Бог миловал. Видимо, они чувствуют, что я совсем не их круга товарищ, потому что я не пью уже четырнадцать лет.

- Почему?

– Принципиально. Не было никаких противопоказаний, просто вот решил один раз. Это было в 1997 году в Маньи-Куре.

- Как вы относитесь к Ё-мобилю? (Basil66)

– Позитивно. Почему-то у меня есть подозрения, что это может оказаться чем-то с той стороны продуктовой цепочки, а не с этой. Я скажу такую вещь. Я когда из Монако приехал десять лет назад, у меня патриотизм настолько зашкаливал, что я купил «двенадцатую» новую в автосалоне.

- Зачем? Это же конструктор на колесах.

– Чтобы поддержать российского производителя.

- Быстро разочаровались?

– Очень. Есть два типа людей, живущих за границей: первые видят хорошую жизнь за границей и начинают ненавидеть Россию. «Там у них» – так они начинают разговаривать. Я уехал в начале 90-х в Монако, понятно, что там все было лучше. Но у меня все наоборот. Я очень болезненно отношусь к нашей стране, к ее имиджу. К тому, чтобы не выносили сор из избы. Да, у нас есть проблемы, но это наши проблемы и нам их решать.

Монако – это княжество, но телевидение там французское. А Франция такая страна, что она управляется людьми, часть из которых ненавидит Россию. Поэтому все проблемы, которые тогда были: Чечня, «Курск» – все они преподносились так, что хотелось прыгнуть в телевизор и убить человека, который это все говорил. Поэтому у меня сфрормировался болезненный патриотизм. Все, что было наше, мне хотелось защищать.

Когда я вернулся, решил, что это будет правильным актом – покупать местные продукты и вещи. В Монако у меня был «Гольф» GTI-16 клапанов, «Крайслер» большой. Одна большая семейная машина и одна быстрая, спортивная. Я понимал, что «двенадцатая» небыстрая и неспортивная, но мне казалось, что это вариант. Я ее продал в итоге, перед этим она доло стояла.

Что о ней можно сказать? Садишься в нее и кажется, что она сломана. Как руль поворачивается, как переключаются передачи, как педали нажимаются – это все за гранью добра и зла.

- Когда вы сейчас российское телевидение смотрите, у вас нет желания запрыгнуть внутрь?

– Я его не смотрю. Спортивные каналы смотрю. Свой. Еще смотрю «Россию-24». Очень качественный канал. Я так говорю не потому что я сам в ВГТРК работаю. Я за границей-то побывал, много видел, я вам скажу – это реально классный канал. Я его включаю и зависаю.

- Но вы согласны, что это идеологический рупор, просто классно сделанный?

– Вообще классно сделанный! Там такая куча фишек. Я знаю изнутри, как сложно сделать качественное оформление. У них очень красивое и сложное оформление, но как быстро все это делается! Вот был кризис в Египте – включаешь, а тут все гораздо быстрее, чем на BBC, которая рядом. Вот это вызывает уважение, это здорово.

-  Кажется, все вокруг фанатеют от «Тоp Gear» и Джереми Кларксона. Вы?

– Ха! У меня на эту программу две противоположные точки зрения одновременно. Я человек очень серьезный, я не люблю, когда все превращают в шутовство. Я очень люблю автомобили, а иногда в программе относятся к ним не очень почтительно и меня это раздражает. Это первое.

Как телевизионный человек я преклоняюсь перед качеством съемок. Они знают, какой у них будет текст, в момент, когда они снимают. Когда там Стиг стоит и протирает тряпочкой капот, а мимо пролетает «Ауди», а он на БМВ ехал, идет текст: «Единственный способ для «Ауди» обогнать БМВ – это когда водитель БМВ остановится, чтобы протереть капот». Это все постановка. Понятно, что они сначала прописывают текст, а потом по нему снимают. Мне нравится, как все это снято. Понятно, что все это снимается чуть ли не неделями, а потом оказывается, будто человек за семь часов проехал всю Европу. Результат феноменальный, качество реально киношное!

И Кларксон. При всей своей противоречивости чувак реально может сказать больше, чем вообще в современном мире можно сказать. Под маской этакого дурачка он говорит реально жесткие и неполиткорректные вещи – и это прокатывает. Это круто.

- Вы бы так смогли когда-нибудь? Мы про политкорректность.

– (после паузы) Я скажу так: те, кто внимательно слушает «Формулу-1», могут ответить на этот вопрос.

- Как вы следите за имиджем?

– Ну вот я недавно купил машинку для бороды. Достаточно долго с ее помощью нужно все приводить в порядок, быстрее было бы просто побриться.

- А волосы? Была мысль сделать короткую прическу?

– Ну она у меня столько лет была уже, хватит.

- Были у вас неожиданные предложения по рекламе: шампунь, машины?

– У меня были неожиданные предложения в жизни, которые могли увести меня совсем в другую сторону, в большой бизнес, в инвестиции. Это было в Монако.

- Жалели, что не получилось?

– Ни разу. Я вспоминал часто, потому что сталкивался потом с подобного типа людьми. Я был счастлив быть бедным на их фоне. У меня есть мое дело, я его люблю. А там я не знаю, что можно любить.

- Вопрос, который просили вам передать сразу несколько человек: вы великий или уже величайший?

– Наивеличайший. А если говорить всерьез, то нет у меня этого. Я занимаюсь любимым делом, я счастлив. Я понимаю, что обойтись без завистников, к сожалению, невозможно, но мне это больно. Я читал, что величие определяется количеством врагов, но я бы так не смог. Мне неприятно, когда люди, которым я ничего плохого не сделал и для которых я стараюсь, говорят обо мне гадости. В данной ситуации – чем я анонимнее, тем лучше. Нет тяги к славе или власти.

- Говорят, вы в школе в группе играли. Что это была за музыка? На кого вы ориентировались? (revolted@mail)

– Metallica была самой мягкой, почти попса была, но мы ее очень любили. Слушали Manowar, такого рода группы серьезные. Некоторые люди начали увлекаться дэфом, трэшем и прочим, но я этого не понимал, мне надо, чтобы какая-то мелодия все-таки была. А я пел. Мне вешали на шею ритм-гитару, я на ней что-то бренчал, но она была не подключена к усилителю. Федя Рыжий у нас был на соло, он музыку всю подбирал. Ротан – ударник и Щипан на басу.

- Где эти парни сейчас?

– Не знаю. Это все в Теплом стане было. Я сам вырос на проспекте Вернадского, а заканчивал последние два класса в Теплом стане. Тексты я сам иногда писал, там все крутилось вокруг смерти и викингов. Записей у нас никогда не было, был единственный концерт, а так мы все в лаборантской в кабинете физики играли. Потом нас выгнали в подвал к физруку. Единственный концерт был во дворе школы. Он закончился скандалом, директор школы вдруг тексты поняла.

- Теперь – про «Формулу». Кто может остановить «Ред Булл» и Феттеля? (Stas – Toyota)

– Я понимаю, что сейчас болельщикам тяжело, но я призываю их вспомнить ситуацию двухлетней давности. Дженсон Баттон и «Браун» лидировали тогда за счет двойного диффузора, который они нашли. Пока другие скопировали, пока шло выяснение обстоятельств, прошло уже много гонок, примерно, как сейчас. Почти все те гонки Дженсон выиграл, создал огромный отрыв и казалось, что все уже. В итоге тот же Феттель с «Ред Буллом» и Уэббер подтянулись. Подтянулся «Макларен», «Феррари». В итоге Баттон выиграл, но он сделал это далеко не в одну калитку.

Сейчас вышло так, что у Феттеля все срослось. Во многом ему повезло. В Монако ему особенно повезло. Но ведь не факт, что его все-таки обогнали бы. Мы как-то исходим из ситуации, где бы его наверняка обогнали, но это не факт. Алонсо говорит, что он полез бы на последнем круге. Но не факт, что пролез бы. Необязательно был бы контакт, чтобы они оба сошли, как люди думают.

Везение – да. Но ему в прошлом году в начале чемпионата столько не везло, этому разнесчастному Феттелю, что это просто вернулось ему.

Одновременно не везло все это время Уэбберу, а у него такая же машина. Когда-то это должно было закончиться. Уэббер доказал, что у него нет такого будущего, как у Феттеля, но он может поехать, зацепиться и бороться. Я думаю, что от него еще можно что-то ждать.

«Макларены» – они уже здесь! В квалификации они не могут, это их провал. В гоночном темпе они гораздо быстрее. Хэмилтон уже сумел один раз реализовать лучшую тактику, и одна гонка уже у него.

Прибавит ли «Феррари»? Может. В былые времена такого не было, чтобы команда с середины сезона догоняла. Сейчас такое бывает. Рано или поздно и серия Феттеля закончится, он начнет проигрывать. Что-то может случиться с машиной, это тоже вероятно.

- Почему вы говорите диффузОр, а не диффУзор?

– Для меня он диффузОр. Меня годами призывали не говорить «пит-стоп».

- А как?

– «Остановка в боксах», например. Спрашивают: почему я говорю «пейс-кар», а не «сейфэти-кар». Для меня он пейс-кар, потому что они его заимствовали из американских гонок, он там существовал сто лет. Это была машина, задающая темп. «Формула-1» заимствует, но названия придумывает свои. Здесь это сэйфети-кар. Мне кажется, что пейс-каром ее более честно называть, а на сэйфти-кар еще и язык сломаешь.

- Что вы думаете о DRS и KERS? (raulcapablanca)

– KERS в этом году не столько помогает ехать, сколько является дополнительным источником напряженности. Вот у этой команды он сломался и они простояли целую тренировку в боксах, не успели настроиться. У этой команды он сломался в гонке. У «Ред Булла» часто ломается, потому что Ньюи настолько экстремальную машину сделал, что там не очень хорошо укладываются все компоненты чисто физически, от этого не очень хорошо охлаждаются. Как система для обгонов эта система недостаточна, видимо, но вкупе с крылом она работает хорошо.

А вот само крыло – это гениальное решение. Если вы вспомните два прошлых года, то там было переднее крыло, которое потенциально регулировалось на шесть градусов из кокпита. Честно сами пилоты говорили, что практически никогда этого не делают, ничего это не дает и так далее.

Заднее крыло, там не столько прижимная сила изменяется, сколько идет борьба с турбулентностью. Оно и называется: drag reduction system. Система сопротивления тем силам, что машину останавливают. Когда оно открывается, поток идет по-другому и весь «грязный воздух» не так сильно останавливает машину. Машина начинает ехать быстрее, потому что ее меньше тянет назад. На прямых это дает несколько километров в час.

Но у нас уже были разные типы трасс, мы поняли, что это отнюдь не автоматическое решение. В Монако слишком короткая прямая и первый поворот не слишком обгонный. Мы видели там того же Хэмилтона с Мальдонадо и это плохо закончилось. Мы видели и Хэмилтона с Шумахером, но там откровенно Михаэль посторонился. Он понял, что иначе это будет, как с Мальдонадо потом, опыт позволил ему не сопротивляться. Не очень обгонный первый поворот плюс короткая прямая. В Мельбурне то же самое – не очень обгонная связка. А вот на тилькодромах, где были длинные прямые, выход на которые определенный и завершение с очень жестким торможением и медленным поворотом потом. Вот там DRS принес свои плоды.

А в Канаде и в Валенсии будет двойная зона. Одна прямая, потом маленькая шикана, которая выводит на стартовую прямую. Тут могут догнать те, кто не успел догнать после первой прямой, а только приблизился. Вот раньше этого не было. Мы видели и обгоны в других местах трасс, где крыло не использовалось, но оно позволило реально сесть на хвост и через пару поворотов уже без всякого крыла нырнуть и обогнать.

Но самое главное в этом году, это не эти два аббревиатуры, а это «Пирелли». Я уж не знаю, как они могли согласиться на это, ведь им реально бьет по имиджу. Человек, который половину сезона послушает, поймет, что Pirelli на свою машину ни в коем случае нельзя ставить, потому что их придется постоянно менять. Это антикоммерческий шаг. Они везде настаивают на том, что они специально это сделали, их попросила ФИА. Это правда. Но нам это нравится, потому что вот этот повышенный износ тоже приводит к увеличению количества обгонов.

Но в Монако это плохо закончилось. Как раз аварией, где Петров пострадал. Впереди в этой группе были люди, у которых резина давно закончилась, но пропускать они не собирались, в итоге собралась толпа, к ним еще лидеры сзади подъехали, все месиво закончилось плохо.

- Николай Фоменко сказал: «Маруся» не уйдет из «Формулы-1», пока не станет чемпионом».

– Он реально так сказал?

- Прямо так.

– Это приятно. Если это подкреплено советом директоров, то это серьезно. Я-то как раз слышал от них другое, что им обязательно нужен подиум в 2014 году в Сочи. Я думал, что если этого не произойдет, то все – можно команду распускать. Как будто они заранее себе три года определили.

Еще я боялся того, что либо там вообще не будет русских, либо наоборот – возьмут с нашим энтузиазмом одних русских. Но этого тоже не произошло.

- Кого видите самым талантливым молодым гонщиком России? (Sergio Gonsales)

– У нас сейчас есть Даниил Квят, член юниорской команды «Ред Булла». Там раньше было двадцать с лишним гонщиков, а сейчас всего шесть. Один из них – Риккардо – одной ногой уже в «Формуле».

В Гран-при-3 участвует Максим Зимин. Сережа Сироткин на шаг позади Квята, он тоже на подиум сейчас едет. Я нарочито говорю не о тех, кто на первом плане сейчас, а именно о них. Вот оттуда надо знать, что ребята выигрывают.

Что касается тех, кто на первом плане, кто в ближайшем будущем сможет участвовать в «Формуле-1», я считаю, что это Алешин. Он прошел всю структуру, везде все повыигрывал. Виталий Петров в Гран-при-2 пошел и там несколько сезонов прибавлял, а Миша до ГП2 так и не дошел, по большому счету. Но он шел через мировую серию «Рено» и выиграл ее. Выиграл красиво, у того же Риккардо, под дождем, в прямом обгоне, по внешке, в Барселоне, где вообще не обгоняют. Там вообще все было красиво. А результат: спонсоров нет, в ГП2 провалилась программа, пара бесплатных гонок – машина не едет, травма! Все из рук вон плохо. Но потенциально он уже здесь, он взрослый, он готов.

- Каким командам не помешало бы присутствие Даниэля Риккардо? (мамо7)

– Оно может не помешать только «Торо Россо», потому что это же не футбол, где человека могут отдать в аренду в «Амкар». Так что если куда-то и готовят Риккардо, то в первую очередь себе, в «Торо Россо».

- А Алешин куда бы мог попасть и что для этого нужно?

– Только деньги. Места есть, они всегда находятся.

- Кто ваш любимый пилот?

– Чаще меня спрашивают, за кого я болею. А я отвечаю, что ни за кого. Я читал так много исторических книг о 30-х, о довоенной эпохе. Я очень боюсь сейчас что-то говорить, потому что это будет выглядеть так, что сейчас там типа пацаны, но на днях Перес и Петров доказали, что это все еще очень опасный вид спорта. Но в 30-е годы люди реально выходили как на смерть, да и в 70-е еще. У меня нет одного любимого пилота, я назову трех. Но у меня такая проблема, что я вот сейчас назову, а через полчаса решу, что еще этого надо было назвать. Жиль Вильнев – это точно. Джим Кларк.

- Дэймон Хилл!

– Дэймон хороший человек, хороший мужик. Таких сейчас не делают. Но я Джеки Стюарта назову еще.

- Как вы относитесь к тому, что проектировкой новых трасс занимается только Тильке?

– Вот здесь я в абсолютном меньшинстве, но меня это не пугает. Я только за.

- Вас используют в каком-то качестве при организации Гран-при Сочи?

– У меня были разговоры, но пока о чем-то рано говорить.

- Поможет ли строительство автодрома в России решить проблему бешенных людей на наших дорогах?

– Если бы хоть многочисленные картодромы хоть как-то решили эту проблему. Чтобы люди поняли, что они – ничто. Это надо как-то пропагандировать. У меня вот быстрая машина, но я езжу спокойно.

- Это какая?

– RX-8.

- Есть рекорд скорости?

– Есть рекорд скорости на «Феррари». Больше трехсот. Там трудно сказать, потому что стрелка прыгала.

– Эту поездку на «Феррари» можно с чем-то сравнить? Было что-то круче?

– Да, «Формула-1».

- Своими руками, не за спиной пилота?

– За спиной что там? Так можно пойти на аттракцион. Это, конечно, всем подряд давать нельзя, потому что разобьют, а она дорого стоит. Но если даже дать «Формулу-Рено» два литра всем тем, кто поливает пилотов грязью, у них бы больше рука не поднялась так говорить.

- А машина какая была?

– Arrows с мотором Cosworth. Это была машина, на которой Хилл чуть не выиграл Гран-при Венгрии. Вот спустя пять лет эта машина мне досталась. Там были и другие, задушенные до 15 тысяч оборотов, чтобы ресурс повысить. Но все равно это было сумасшествие, тормоза особенно.

- Какая мотивация сейчас у Михаэля Шумахера?

– Если честно, я сам не понимаю. То, что он делает сейчас, заслуживает большого уважения. Над ним все смеются и глумятся в паддоке, особенно немцы. Я побывал на паре пресс-коллов, мне было его жалко. Он сам в этом виноват, он настолько нагло с ними всю жизнь разговаривал, что у них накопилось и теперь, когда есть за что: на, получай, получай! Но сейчас он у меня вызывает даже большее уважение, чем когда он легко победы щелкал. Мне не нравятся многие его маневры на трассе, но он таким был всегда. Просто раньше он боролся за победу, а сейчас за десятое место. Раньше он атаковал, сейчас его атакуют. Поэтому его становится еще жальче. Но для человека его уровня, то, что его жалеют – это уже оскорбительно, да?

Он мог уйти после прошлого сезона, но остался и в этом году есть уже какие-то просветы, но в итоге все равно Росберг впереди, а он позади. И вот приходит эта немецкая пресса, а на «Мерседес» вообще никакая другая пресса не ходит, им не интересно. Эта команда пока не выигрывает, ни Росберг их не интересует, ни Шумахер. А немцы ходят к Шумахеру, даже больше, чем к Феттелю. И все свое жестокое звериное злорадство на него вымещают.

- Ну Феттель еще и скучный.

– Нет, Феттель не скучный, кстати. У Феттеля своеобразное чувство юмора. Шумахер как раз всегда был слишком серьезным. А многие принимали это за высокомерие. Причем пресса эта немецкая пишет о нем довольно гладенько, но вы бы слышали, как они высказываются в пресс-центре.

- Примеры.

– Я не буду выносить эти подслушанные вещи. Я что хочу сказать. Мы всегда думаем, что это только у нас многие болеют против Петрова, а в остальных странах все болеют за своих. Нет. Может быть, большая часть публики, но не все.

- Еще о Шумахере. Спортсмен должен заканчивать вовремя?

– Все зависит от того, чего он добивается.

- Величия.

– Вот именно! Вот Михаэлю надо было закончить. Он всегда очень серьезно к этому относился, для него всегда результат был очень важен. Но то, что он делает сейчас... То ли он понял за эти три года, что вообще не может жить без соревнований, то ли он действительно надеялся, что вот он сейчас придет и снова все выиграет и станет действительно великим. Но не вышло. И сейчас совсем непонятно, что делать. Наверное, он ошибся. Но опять-таки,ему виднее. Мы не на его месте.

- Почему финны всегда уходят и не возвращаются?

– Провокационный вопрос. Мне есть что ответить, к сожалению, но это будет не очень политкорректно.

- «Россия-2» будет показывать Кубок мира по регби? (RulleZZzz)

– Не знаю. Несколько раз пытался узнать, но так и не узнал.

- Шансы на выход наших из группы?

– Это полная утопия.

- А сто очков проиграем?

– Можем. Ирландии, думаю, нет. А вот Австралии можем.

- Как это повлияет на интерес к регби?

– Это смотря как освещать.

- Как завязался ваш роман с регби? Какие ощущения от этого?

– Я всегда любил хоккей. Для меня это антитезис футбола. Приехал я во Францию, на юг. Ну какой-там хоккей? Их хоккей – это регби. При каждой возможности я смотрю хорошую игру. Я смотрю с удовольствием кельтскую лигу, где играют команды Ирландии, Уэльса, Шотландии и Италии с недавних пор. Я смотрю английскую лигу, внутриевропейские соревнования. Есть англо-валлийский кубок.

- При этом вы не любите футбол. Почему?

– Когда ты любишь хоккей, понимаешь, что он быстрый, он мобильный, он комбинационный. Я ни на что не претендую – здесь везде надо ставить большое ИМХО. Главное: в хоккее мужики – это мужики. Там чувак встал, вытер кровь, поехал на лавку, зашился и вышел обратно. В регби – то же самое. А эти латинские полумальчики или полудевочки лежат и умирают, а потом ты на повторе видишь, что до стыка было 20 сантиметров! Или кто-то хватается за лицо, когда ему наступили на ногу. Все это накапливается.

- Когда произойдет возвращение в биатлон?

– Не знаю. Вроде бы Дима теперь все делает.

- Кто ваш любимый биатлонист?

– Я боюсь, что опять наших начну перечислять, но если не брать наших, то в этом году Мари Дорен. Она, конечно, далека была от победных вершин. У мужчин – Ландертингер, Фуркад.

- Всем известны ваши отношения с Губерниевым.

– Ха-ха-ха-ха! Я бы попросил! У меня трое детей.

- Самая смешная история с Губерниевым?

– Он громкий. Бурлящий энтузиазм заражает. Ты приходишь в плохом настроении, а Губерниев его тебе поднимает моментально. И шутит он очень специфично. Вокруг него как будто энергетический шар.

- Ваша знаменитая жестикуляция – она откуда? Актерские курсы?

– Я вас умоляю, какие курсы? Но я же десять лет жил с южными французами и северными итальянцами. Может, от них набрался.

- Когда вы в Европе, вас принимают за русского?

– Нет.

– А за кого принимают?

– Зависит от того, на каком языке я говорю. Я достаточно хорошо говорю на латинских языках. Что касается французского, я могу говорить на пяти разных диалектах. Итальянский – просто хорошо говорю, испанский – достаточно плохо говорю, но все понимают; так же и на португальском. Ну и английский достаточно средний – я его никогда не учил специально, он у меня выучился сам за годы пребывания в пресс-центре. Но пресс-конференции я более или менее я перевожу. Потом беру распечатку и понимаю, что процентов 95 перевел правильно.

- Вы почти 20 лет комментируете «Формулу-1». Чего вам еще не хватает для профессионального счастья?

– Я честно скажу – мне не скучно. Я счастлив от того, что я делаю. Когда я просыпаюсь в воскресенье, в день Гонки, будильник звонит в шесть утра, а ты поздно лег, да еще и усталось за неделю накопилась. Но все равно – будильник звенит, ты просыпаешься и понимаешь – сегодня день Гонки. Гран-при – это общий термин, это все дни. А вот Гонка – она одна. Все остальное, все ради нее. Момент, когда погаснут огни.

Мне не может быть скучно, я не стремлюсь ни к славе, ни к деньгам, ни к власти. Весь мир – мой! Потому что я много читаю, потому что у меня есть внутренний мир, у меня есть друзья. Я могу заниматься тем, что мне нравится.

Фото – Екатерина Королева