20 мин.

Константин Головской: «В «Левски» мы вместе с тренером танцевали на столе»

343

Константин Головской попал в «Спартак» в самое золотое время, но заиграть не смог. «Динамо», «Левски», «Терек», восемь лет жизни в Казахстане – почти два часа в беседе с корреспондентами еженедельника «Футбол» полузащитник вспоминал удивительные истории из своей карьеры. О том, как вместе с Ширко ходил выбивать зарплату у Романцева, как его гонял на тренировках Газзаев и что в болгарских раздевалках принято ходить голыми.

Фарцовщики

– В основу «Спартака» вы попали в 1996 году, когда в команде играла почти одна молодежь. Почему не получилось проявить себя так, как Титову, Аленичеву или Кечинову?

– Первая причина – невероятная конкуренция. Тот «Спартак» был ничем не хуже нынешней «Барселоны». Да, скорости другие. Но в техническом плане «Спартак» ничем не уступал «Барсе», только инопланетянина Месси у нас не было. Тот же Цымбаларь – это Фабрегас, Хави – Аленичев, Иньеста – Кечинов. Состав у нас был сумасшедший. Кечинов, на мой взгляд, обладал большим потенциалом, чем все остальные. Жаль, не смог раскрыть его полностью. У меня до сих пор перед глазами эпизод из матча с «Аяксом» на выезде, когда мы играли в четвертьфинале Кубка УЕФА. Кечинову отдали на край, он на замахе так убрал Ван дер Сара, что тот вообще улетел в раздевалку. Ну и в пустые ворота забил. А вторая причина, почему не сложилось в «Спартаке», – недопонимание с Романцевым.

– Расскажете?

– У нас с некоторыми ребятами совсем маленькая зарплата была. Мне, например, платили 400 долларов в месяц. Пошли вместе с Ширко к Романцеву просить, чтобы хотя бы немного повысили. Олег Иванович говорит: «Ребята, хорошо, как раз этим вопросом занимаемся, через неделю поднимем». Приезжаем на следующий день на тренировку, Романцев нам сообщает: «Дубль тренируется через два часа». Так нас с Ширко на два месяца в дубль и отправили. Кстати, просить с нами должен был еще пойти Вадим Евсеев, но он опоздал на тренировку, поэтому мы вдвоем ходили к Романцеву.

– Но Ширко-то заиграл.

–Да, Ширко заиграл. Возможно, тот разговор и не сказался особо. Но после него я практически не играл.

– Когда Романцев оставил «Спартак» Ярцеву и отправился тренировать сборную, он все равно продолжал управлять всем процессом?

– Он же оставался президентом, естественно, за всем следил. Ярцев с ним, конечно же, во всем советовался, иногда они решения вместе принимали. Но перемен в тренировочном процессе вообще не произошло. У Ярцева было все то же самое, что и у Романцева, – все эти квадраты четыре на четыре и тому подобное. Мы же, когда молодыми были, оставались смотреть за тренировками основы, знали все упражнения Романцева.

– Вместе с Егором Титовым смотрели?

– С кем смотрел, уже не помню, но с Егором мы учились в одной спортивной школе в Сокольниках. Тренировки начинались в девять утра, потом уроки, и вечером опять футбольные занятия. Титов на год моложе меня, но мы пересекались, дружили, общались. Он с детства на поле выделялся. Там вообще выделялся весь 1976 год Анатолия Федосеевича Королева – тренера, который очень многое для меня сделал. Еще в дубле играл с Константином Геничем, он уже тогда отличался нестандартным мышлением. Все ребята в основном на футбольные темы общаются, у него же полно других идей было. Нисколько не удивился, что он стал известным комментатором. Но при этом он и поиграл неплохо на хорошем уровне.

– Какие еще воспоминания из футбольного детства остались?

– Вы спросили – и сразу вспомнилось кое-что не совсем футбольное, но очень забавное. Как-то раз мы в метро встретили иностранцев. Они там стояли, смотрели, что-то фотографировали. У них была жвачка – мы попросили угостить, они с радостью поделились. И нас тут же забрали в милицию.

– За что?

– За то, что к иностранцам пристаем. Милиционеры видели в этом фарцовку, наверное. Кто-то шапками фарцует, а мы, молодые, – жвачкой.

 

Люк закрывается

– На поле в «Спартаке» вас больше всего впечатлял Кечинов. Кто выделялся в раздевалке?

– Горлукович, наверное, в то время выделялся. Особенно когда он стал дядькой среди молодежи. Было видно, что он действительно авторитет. Начинал пихать молодому, даже если сам виноват. Но никто с ним почти никогда не спорил, все боялись что-либо сказать.

– Но кто-нибудь рисковал?

– Однажды я рискнул. Играли мы в 1996 году то ли с «Текстильщиком» из Камышина, то ли еще с кем-то. На бровке Горлуковича обыгрывают, нам забивают, он начинает на меня орать. А я в той ситуации был совершенно не виноват, держал своего игрока. Он давай кричать, мол, почему ты не подстраховал, хотя там люди были и поближе меня к эпизоду. Я набрался смелости и ответил ему. Слова, конечно, не для печати. Идти в раздевалку было страшно. В итоге состоялся серьезный разговор, чуть до драки не дошло.

– Что он вам говорил?

– «Молодой, ты чего огрызаешься?» – возмущался. Потом зашел Романцев, сказал, что Горлукович прав, что он старше, его надо слушать.

– К Ярцеву в «Динамо» вас Романцев отпустил спокойно?

– Да, только с одной просьбой. Мы как раз играли с «Динамо» в тот момент, он попросил перейти после этой игры. Очень благодарен Ярцеву и за это приглашение, и вообще за то, что в «Спартаке» начал играть при нем.

– Ярцев – человек с великолепным чувством юмора. Что-нибудь помните из его репертуара?

– С ним постоянно возникали комические ситуации. Но больше всего запомнилась его любимая фраза, которую он говорил, когда в таблице находились где-то недостаточно высоко: «Ребята, люк с говном закрывается, терять больше нечего!»

– С ним в «Динамо» вы дошли до финала Кубка России, лидировали в чемпионате. Почему все разладилось?

– В «Динамо» вообще очень непросто работать. Там много людей, которые хотят вставить свое веское словцо и повлиять на ситуацию. Многие неудачи с этим и связаны. Если бы Ярцеву дали спокойно работать, то итоговый результат был бы иным. Мы начали чемпионат ровно, вышли в финал Кубка. Все хорошо, играющий состав. Но потом случилось поражение перед финалом Кубка. Проиграли «Локомотиву»: по-моему, на 90-й минуте Леха Смертин забил. Приезжают человек десять на базу «Динамо» в Новогорск, начинают учить игроков: ты не туда бежишь, ты не туда бьешь.

– А кто приезжал?

– Акционеры. Люди, которые вкладывали деньги в команду.

– Как Ярцев на это реагировал?

– Как он мог реагировать? Он влияния особого не имел, из «Спартака» же пришел. Будь он динамовцем, то авторитет хоть какой-то имел бы. А так ему сказали: ты тренируй команду, мы будем иногда приезжать, качать права. Причем это люди, которые в футболе не разбираются. После финала Кубка они снова приезжали, вели себя очень некорректно. Они давили на Ярцева, тот давил на футболистов. В общем, это главная причина, которая не дала нам занять высокое место.

Задача – не умереть

– Валерий Газзаев в «Динамо» в вас уже не так верил?

– Когда он пришел, у меня была травма. Я вылечился, постепенно начал выходить на замену. Пауза в чемпионате, он ребят распустил на четыре-пять дней, а дубль играл с кем-то. И он меня попросил выйти за дубль, так как все равно нужно было набирать форму. Я с удовольствием поехал, но получил там еще одну травму. Поэтому в первый год при Газзаеве играл мало.

– Фамилия Валерия Георгиевича в последнее время стала главной ассоциацией с Объединенным чемпионатом. Надеемся, что у вас еще нет.

– Когда кто-то упоминает Газзаева, то сразу вспоминаю очень большие физические нагрузки. Их никакие объединенные чемпионаты не переплюнут.

– Его нагрузки не сравнить со знаменитой «максималкой» Романцева?

– У Романцева «максималка» – это один раз в месяц. Конечно, серьезная нагрузка, но на фоне тренировок Газзаева это вообще ничего. Могу на примере объяснить.

– Давайте.

– Я восстанавливался после травмы, поехал на сбор то ли в Голландию, то ли в Бельгию. Команда тренировалась с мячами, я работал отдельно – без мячей. У Газзаева же обычно две-три тренировки в день, а тут он дал команде паузу, утром все отдыхали. И говорит мне: «У тебя сейчас есть шанс. Если сдашь тест, который я подготовил, то на вечерней тренировке будешь полноценно работать с командой». Я согласился, потому что устал уже просто так, без мячей, тренироваться. Газзаев дает мне упражнение: минуту надо бежать на максимуме, полминуты отдыхать – шесть таких серий. Ставит фишки у каждого углового флажка, ставит тренеров на фишки, а сам идет в центр поля. У Романцева же, когда бежали «максималку» в группе, можно было где-то замедлить темп, где-то срезать. Здесь же ты бежишь один, на тебя смотрят пять тренеров – это тяжеловато. В общем, минуту бежишь, тридцать секунд отдыхаешь – и так шесть раз. Потом пять минут перерыв и следующая серия. Но уже две минуты бега, а пауза такая же – тридцать секунд. Кто понимает хотя бы чуть-чуть в футболе, знает, что две минуты на максимуме – это очень серьезно. Если ты бежишь две минуты, тебе нужно столько же времени для восстановления организма. А так получается недовосстановление.

– Задача стояла – не умереть и просто добежать?

– Да, Газзаев еще постоянно кричал: «Давай-давай! Давай-давай!» Еще мне в пару дали Точилина. Точила же он такой – может бегать хоть целый день, у него здоровья очень много. Газзаев мне его как в нагрузку дал, чтобы меня протащить. А Точилин все за чистую монету принял: Газзаев сказал бежать, значит, надо бежать. Он-то бежит, а у меня уже сил никаких нет. Когда последний рывок делал на две минуты, все внутренности наружу лезли – до такой степени было истощение организма. Врагу такого состояния не пожелаешь. Когда все это закончилось, Газзаев подошел и сказал: «Молодец, сегодня на вечерней будешь со всеми работать». Я на вечернюю вышел, сил вообще нет. Там были на полтора часа забегания в тройках и навесы в штрафную. Когда я ни одного раза нормально не подал, Газзаев закричал: «Где подача, что с тобой? Ты же хотел в общей группе, а теперь подать не можешь!»

– Еще во время игры за «Динамо» вы попали в серьезную аварию.

– В 2000 году ехал с девушкой на своей «девяносто девятой» в Долгопрудном. С друзьями перед этим посидели, но ничего не пил. Зима, скорость небольшая. Дорога была очень скользкая, меня вынесло на встречную полосу. И в дверь, где сидела девушка, въехала «шестерка». Девушка в больницу попала, операцию делали, но все нормально. Я особо не пострадал, только ударился головой о зеркало заднего вида.

– В декабре 1999 года вы были на просмотре у Авраама Гранта в «Маккаби». Как этот вариант возник?

– Закончился сезон, на меня вышел какой-то агент, я его не знал. Предложил вариант – поехать на просмотр в «Маккаби» из Хайфы. Там в то время уже играл Островский, с которым мы пересекались в «Динамо», много других ребят из бывших союзных республик. В общем, компания интересная была. Приехал, потренировался, сказали, что я подхожу. Но они не могли избавиться от легионера. Там их всего пять разрешено, а я уже был шестым. Из-за этого не получилось. Сказали: «Подожди». Странно тогда, зачем меня было звать, если изначально не вписывался в лимит… Возможно, не приглянулся.

– Вас, как Константина Генича, там не селили в монастыре?

– Нет, поселили меня в гостинице, несколько раз оставался ночевать у Островского. Но случай веселый был. В России же принято – если день рождения, то человек должен проставляться. Как-то после тренировки выяснилось, что у какого-то израильтянина сегодня день рождения. Подходят к нему Островский и компания, говорят, мол, надо проставиться. Тот сопротивляться не стал, говорит: «Хорошо, поехали в бар». Сидели там, пока не закончилась дискотека. Именинник в итоге выпил одну кружку пива, мы – гораздо больше. Поспали два-три часа, приехали на тренировку. Смотрим, израильтянина этого нет. Ладно, думаем, всякое может быть, возможно, заболел или еще что-то случилось. Приезжает он на тренировку на следующий день и рассказывает своим друзьям-израильтянам: «Я с русскими больше никуда не поеду! Они меня так напоили, что на следующий день встать не мог!»

– В вашей российской карьере было два колоритных легионера – Робсон и Лаки Изибор. Кто больше запомнился?

– Робсон, конечно. Он так здорово подошел «Спартаку» – и как человек, и как игрок. Постоянно улыбался, смеялся, пытался русский выучить. Особенно много над ним покойный Илюха Цымбаларь работал, брал его в компанию свою, приучал к нашей культуре.

 

Двадцать долларов

– Как вы оказались в Болгарии?

– Сначала позвонил Влад Радимов – мы с ним дружили и сейчас дружим. Он был в то время в «Сарагосе», толком не играл, а сидеть не хотел. Ну и говорит: «Костя, мне предлагают перейти в «Левски», слышал, что и тебя хотят позвать». Через какое-то время звонит Герман Ткаченко: «Константин, есть вариант с «Левски», Владислав (Радимов. – Ред.) тоже собирается. Поедешь – нет?» Сначала отказался, сказал, что хочу играть в «Динамо». Но потом в клуб пришла бумага из «Левски» с приглашением. Газзаев вызвал к себе: «Что это за бумага? Даже не думай, я на тебя рассчитываю, оставайся!» Но в Москве встретились с Ткаченко, Радимов еще говорил, мол, давай вместе поиграем. Вот и решил поехать.

– Первые впечатления от новой страны?

– В первый день сразу же и случилась история. Меня поселили в гостинице недалеко от стадиона, минуты три на машине. В общем, поехал на такси на первую тренировку, приезжаем, водитель говорит: «Двадцать долларов!» Я удивился, почему так много, но отдал, вдруг здесь такое такси дорогое. Захожу в раздевалку, а там массажист русский, тренер вратарей украинец. Говорю им: «Ничего себе у вас цены на такси». Они посмотрели удивленно: «А сколько ты отдал им?» «Двадцать долларов», – говорю. Массажист как давай смеяться: «Там доллар стоит ехать, тебя развели». На следующий день так получилось, что сел к этому же таксисту. Он мне опять: «Двадцать долларов!» Я открываю дверь и говорю ему: «Я тебе за десять дней уже отдал, будешь возить меня теперь бесплатно!» И ушел, а он даже не сопротивлялся. Но в целом мне страна очень понравилась, познакомился сразу с девушкой. Она даже потом какое-то время побыла моей женой.

– На каком языке вы с ней разговаривали?

– У нее русская мама, только отец болгарин. Так что проблем не было, говорили на русском. Кстати, болгарский язык быстро выучил, за три месяца. Причем без словарей, без учебников. Просто с ребятами общались в раздевалке, в рестораны, кафешки вместе ходили. Однажды в баре был случай. Я еще только приехал, спрашиваю на стойке: «У вас кола есть?» Бармен машет головой, мол, нет. Смотрю на соседний столик, там кола у людей стоит. Я опять спрашиваю, он опять машет. Потом уже понял, что у них «нет» – это «да», «да» – это «нет». В Россию потом приехал и сам уже махал головой, как болгары. На меня как на идиота смотрели.

Танцы на столах

– На одном из сборов «Левски» вы и Радимов подрались с охранником. Зачем?

– Да там ничего серьезного не произошло, просто был небольшой конфликт на ресепшене.

– Вы в охранника стулом кинули.

– Ну… Не то чтобы кинул, попытался кинуть. Там суть конфликта была в том, что мы такси хотели вызвать. Но на ресепшене нам сообщили, что вызывать ничего не будут, вот мы и начали ругаться. Как выяснилось позже, тренер им сказал, что после отбоя никаких такси, игроки должны быть в номерах.

– После той истории вас оштрафовали, а Радимова вообще убрали из команды. Почему такие разные наказания?

– Там был тренер Любко Петрович, который еще с «Црвеной Звездой» Лигу чемпионов выигрывал. Он на место Владислава хотел какого-то своего серба. Когда Радимов приехал, Петрович говорил открыто: «Что за футболист, кого вы привезли, мне он не нужен». В общем, какие-то интересы преследовал, хотел своего человека продвигать. Поэтому при первой же возможности с Владом контракт разорвали. Хотя если бы тогда Радимов остался, мы бы прошли в основную сетку Лиги чемпионов. Чуть-чуть не хватило импровизации впереди, мы «Галатасараю» тогда проиграли.

– Стадион и болельщики «Галатасарая» – одно из самых ярких впечатлений в карьере?

– Я не играл в том матче, но ребята рассказывали про сумасшедшую обстановку. А не поехал в Турцию, потому что до этого во втором раунде норвежцы мне сломали нос. Локтем ударили, точно специально. В центре поля происходило, там играл огромнейший швед, на голову выше и намного здоровее. Я выпрыгнул, он локтем мне ударил по носу – меня «со звездочками» унесли, некоторое время ничего не видел. Сделали операцию, забинтовали потом так, что остались видны одни глаза и рот. Пару дней пролежал дома, на третий решил выйти на улицу, воздухом подышать. Пошел выносить мусор, спускаюсь на лифте, двери открываются – и женщина стоит. Представляете ее реакцию? Весь замотанный, одни глаза торчат да еще с ведром – она испугалась, закричала, креститься начала…. Больше не выходил, от греха подальше.

– Жоаозиньо нам рассказывал, что в Болгарии после побед с ними на дискотеки ходил президент «Левски». В ваше время такое было?

– В Болгарии на дискотеках люди выпивают, почти ничем не закусывают, а когда состояние алкогольного опьянения зашкаливает, все снимают майки и танцуют на столах. Я сначала этого не понимал, зачем снимать майки, но потом немножко проникся этим. После ярких и больших побед мы всей командой вместе с тренерами могли с голым торсом танцевать на столах.

– Еще есть смысл задавать вопрос, что вас больше всего впечатлило в Болгарии?

– Есть еще одна вещь, которая меня сильно впечатлила. Ребята-болгары приезжали за 45 минут до тренировки, полностью раздевались и ходили все вместе без трусов по раздевалке. Дело вот в чем: в Болгарии у мужчин принято брить тело полностью, то есть и ноги, и руки. И таким образом, расхаживая голыми по раздевалке, они хвастались друг перед другом своими эпиляциями.

Значок от Кадырова

– В «Левски» вы были незаменимым футболистом, играли в Лиге чемпионов. Были предложения какие-нибудь?

– Турки меня хотели купить, но что-то не сложилось. Со мной напрямую никто не разговаривал, переговоры велись через каких-то третьих лиц. В общем, агенты там не договорились, выгоды никакой от моего трансфера, видимо, не получали – вот и не получилось ничего. Еще до Болгарии мог оказаться в «Торпедо». Назвал свои условия, мне сказали, что они завышены…

– А какие условия в начале двухтысячных считались нормальными?

– Смотрите: в «Динамо» получал пять тысяч долларов, в «Левски» мне сделали двенадцать тысяч. В «Торпедо» просил чуть больше, но хотел еще квартиру – клуб точно это мог потянуть. В итоге они отказались. Полгода играю уже в Болгарии, как вдруг звонят из «Торпедо»: «Мы готовы удовлетворить твои условия, пойдешь?» Объяснил, что уже не все от меня зависит, надо с «Левски» говорить. А там был пункт в контракте: чтобы меня забрать, надо заплатить миллион. Так что мои условия «Торпедо» еще могло выполнить, но условия «Левски» – уже нет.

– Почему вы ушли из «Левски»?

– Я хотел продлевать контракт на повышение, но мне нормального предложения не сделали. В «Левски» еще с деньгами стало напряженно, главный инвестор отказался от команды. Еще до окончания моего контракта с «Левски» к нам приехала сборная России с Жорой Ярцевым – перед Евро играть товарищеский матч с Болгарией. Заехал к ним в гостиницу, Георгий Саныч позвал к себе в номер: «Костя, пора уже в Россию возвращаться, хватит ерундой заниматься». И познакомил меня с Белоусом, договорился о контракте с «Москвой». Но перед тем как поехать его подписывать, получил травму. Причем на ровном месте: с тренером «Левски» по физподготовке хотел поработать для себя. Позанимались, делаю последний рывок – надорвал икроножную мышцу. Естественно, никакой «Москвы».

– «Терек».

– Нет, сначала звонил Побегалов, звал в «Шинник». По телефону договорились об одних условиях, приезжаю в Ярославль – президент говорит: «Давай поменьше». Так и не понял смысла всей этой поездки.

– И все-таки «Терек».

– Да. Ребята все играющие, почти все русские – Хомуха, Федьков, Терехин, Липко, Боков, Шмарко. Вышли в Премьер-лигу, но поиграть там не получилось. У меня случился конфликт со вторым тренером Никитенко. Мне не нравилось, как он общался с футболистами, в частности со мной. Я это все высказал, в итоге меня не взяли на второй сбор и в другую команду не отпускали. Пришлось расторгать контракт.

– В «Тереке» платили намного меньше, чем в «Левски»?

– Наверное, даже больше, несмотря на первую лигу. Вообще перед началом сезона в команде были небольшие контракты, но зато хорошие премиальные. В первой лиге почти все выиграли плюс Кубок взяли – так что заработали неплохо. Но когда стали приглашать игроков уровня Адамова, Евсикова, серьезнее стали сами зарплаты.

– Что подарил Рамзан Кадыров?

– За выход в Премьер-лигу вручили значки с бриллиантами. Ребята узнавали: прилично стоят.

– Значок дома хранится?

– Практически дома.

– Так практически или дома?

– Да дома, дома.

Миллион

– Когда приехали в Казахстан, рассчитывали там вообще задержаться?

– В первый год там команда была возрастная – Косолапов, Дроздов. Перед ними стояла задача занять первое место. И когда они после половины сезона были на четырнадцатом месте, главный тренер Владимир Муханов выгнал шесть-семь человек и пригласил меня, Сергея Гришина. С задачей справились – теперь надо было просто спастись от вылета. Дальше выиграли Кубок, Муханова позвали в Актюбинск, он меня туда и взял. Мог и в Россию поехать, но в Казахстане как-то уже освоился.

– За местный «Локомотив» играл зять Нурсултана Назарбаева. Такого колорита в Казахстане много?

– Нет, скорее это частный случай. Человек просто сделал себе игрушку, набрал квалифицированных игроков. Он и тренировался с командой каждый день, и на поле выходил в играх. В принципе, по «физике» проходил, тридцать лет тогда всего было.

– Вещь, к которой в Казахстане вы так и не смогли привыкнуть?

– Кухня мне совершенно не нравилась. Вот, например, лагман. Картошка, мясо, макароны, тесто – все в одном, совсем это блюдо не понимал. Хотя оно традиционное, многим русским ребятам даже нравилось.

– Зачем вам понадобилось гражданство Казахстана?

– Да все просто: нужно было освободить место для легионера. Для Казахстана это стандартная схема, многим русским ребятам паспорт делают. Кстати, это единственное, что меня сейчас связывает с Казахстаном. Ни недвижимости, ни каких-то дел там у меня нет.

– В одной из местных команд вас тренировал Вячеслав Грозный. По его личному признанию, он как тренер не слабее Моуринью.

– Ох, Грозный – очень своеобразный человек. Как-то раз лезгинку нам танцевал в бане после победы.

– Грозный рассказывал, что команда жила в доме для реабилитации инвалидов и ездила на каком-то полумертвом автобусе.

– Да, действительно так. Деньги были, но почему-то купить автобус и поселить в нормальном месте нас не могли. Первый, второй, третий этаж – инвалиды без ног, без рук. Задавали вопрос мэру города, как мы здесь оказались, но понимания с его стороны не было.

– В итоге в Казахстане вы провели восемь лет. Мало куда звали?

– Что-то поступало, но ничего интересного. Ничего лучше мне не предлагали. Во многом связано это с тем, что в 25 лет уехал из России и уже не был на виду.

– С футболом вы закончили. Что теперь делаете?

– Сейчас отдыхаю. От футбола, от всего. Что дальше? Вот с ребятами общаюсь насчет того, чтобы тренером стать. Говорят, что из ВШТ по двадцать человек выходит – практически все сидят без работы. Не знаю, буду думать. Для корочки учиться не хочу, если идти, то потом работать. Так что пока еще на перепутье. Есть кое-что, чтобы спокойно себя чувствовать, скажем так. Думаю, в ближайшее время чем-то займусь.

– Если мы правильно понимаем, кое-что – это заработанное футболом. В какой момент карьеры вы могли себя уже чувствовать «скажем так, спокойно»?

– В России и Болгарии моя карьера протекала, когда больших денег не было. В Казахстане такие деньги появились в 2006–2007 годах.

– Сколько там люди зарабатывают?

– В Казахстане сейчас есть и миллионные контракты. Если честно, для меня это непонятно, потому что чемпионат по рейтингу сильно внизу.

– Вам-то сколько там платили?

– Простите, не хотелось бы эти цифры во всеуслышание говорить.

– Ну это где-то в районе 200 тысяч евро в год?

– Получалось даже и больше.

Текст: Глеб Чернявский, Александр Головин

Фото: РИА Новости/Владимир Родионов

Интервью было опубликовано в еженедельнике «Футбол» №6. Все остальные материалы можно найти на нашем официальном сайте.

logoСпартак
logoКонстантин Головской