«Кумиров в биатлоне нет — всех надо обыгрывать»
О Матвее Елисееве широкая зеленоградская общественность узнала в марте прошлого года, когда 20-летний на тот момент спортсмен в составе сборной России завоевал «бронзу» в эстафете на юниорском чемпионате мира. Спустя полгода Матвей повторил этот успех уже в личной гонке и летнем биатлоне, после чего скромно поведал в одном интервью, что в грядущем сезоне хотел бы попробовать свои силы в Кубке IBU — второй по значимости серии международных соревнований в мировом биатлоне. А попробовался в итоге на Кубке мира, где в первой же гонке занял достойное для дебютанта 17-е место, показав второй результат в российской команде и обогнав самого Бьорндалена. В Кубке же IBU Елисеев, приняв участие не во всех этапах турнира, стал 9-м в общем зачете, завоевав по ходу сезона одно «золото» и четыре «бронзы».
О большом интервью мы с Матвеем договорились во время зеленоградского полумарафона, где восходящая звезда биатлона, никем не узнанный, сновал среди зрителей на самокате. Спустя несколько дней спортсмен встретил нас у входа в лыжную базу СШОР №111, располагающейся в новом спорткомплексе с регбийным стадионом. Оказалось, что за дверью в лыжную секцию скрывается лестница в подвальное помещение.
— Это такая традиция — сидеть под землей? — поинтересовались мы у «хозяина» помещения, тренера спортшколы Павла Константиновича, зная, что многие лыжные базы в Зеленограде исторически размещались в подвалах.
— Да, всю жизнь в подвалах провели, — ухмыльнулся Павел Елисеев. — Здесь нам обещали нормальное помещение, с окнами. Но в итоге, там, где предполагалось разместить нас, устроили прачечную и что-то вроде склада. Я допускаю, что, если бы мы поменялись местами, никому хуже от этого не стало бы.
Матвей во время этого разговора уже позировал перед фотокамерой рядом с плакатом, подаренным ему на день рождения воспитанницами отца. Чувствуется, что Елисееву-младшему приятно оказываемое ему внимание, при этом никакого налета звездности в его собственном поведении нет. После интервью Матвей вызвался зайти в редакцию Инфопортала, чтобы позволить нам отсканировать несколько его архивных фотографий, а на лыжной базе сам приготовил чай и потом постоянно подливал кипяток.
За первой чашкой мы и начали наш разговор.
«В Ханты-Мансийске не хватало такой же куртки, как у Шипулина»
Матвей, в минувшем сезоне ты перешел из юниоров во взрослый спорт, стал медийной персоной — сильно ли изменилась твоя жизнь за последний год?
М.Е.: Да нет, только количество сборов и соревнований увеличилось. А по поводу медийности — это было заметно только на Кубке мира, больше нигде. Ну, может еще на чемпионате Европы в Эстонии. И то, там не так много болельщиков было. Ну, подойдут, попросят сфотографироваться. На кубке IBU такого ажиотажа нет. А вот в Ханты-Мансийске на Кубке мира до столовой даже дойти трудно было. Приходилось идти через улицу, и метров 70 шел полчаса. Мы туда неподготовленные приехали — у нас не было такой неприметной одежды, как у Шипулина. Тот мастер маскировки: темная куртка, темная шапка на глаза — и пошел в столовую. (смеется) Хотя когда надо пробежку сделать, никто не трогает — все-таки у людей есть понимание, что это спорт и не надо мешать. Но в магазин лишний раз не пойдешь.
22 года — возраст, в котором люди обычно заканчивают институт и определяются со своей дальнейшей судьбой. Тебя теперь с полной уверенностью можно назвать профессиональным спортсменом. В какой момент пришло понимание того, что спорт — это не просто увлечение и образ жизни, а профессия?
М.Е.: Мне всегда этого хотелось. Не было конкретной цели сделать из этого профессию, но хотелось достичь чего-то в спорте. Я шел к этой цели, не задумываясь над тем, с какого момента начал заниматься спортом профессионально.
П.Е.: Я вам могу сказать, в какой момент понял, что спорт для него — это серьезно. Он еще маленький был — класс третий-четвертый. В конце сезона, по весне, в Красногорске проходила хорошая гонка для спортсменов от мала до велика. И я говорю Матвею, что будет такой масс-старт, но, мол, ехать туда не хочу — туда на двух электричках надо было добираться, а машины у нас тогда не было. А он говорит: «Пап, я хочу туда поехать!» — «Зачем?» — «Я выиграть хочу!» — «Ну, раз хочешь — вот тебе телефоны моих учеников, у которых есть машины. Звони, договаривайся, чтобы кто-нибудь тебя отвез». Он сел за телефон и договорился. Поехал и выиграл эту гонку. Вот показатель того, что он уже с детства хотел. Так хотел, что его иногда приходилось «гасить»: «Хватит, подожди, нельзя объять необъятное».
14-летний Матвей Елисеев — победитель «Московской лыжни — 2008». Фото из архива семьи Елисеевых.
Несмотря на то, что спорт уже стал профессией, сейчас Матвей учится на технолога хлебобулочного производства...
М.Е.: Высшее образование я уже получил. Сейчас в магистратуре.
П.Е.: Спорт — это, к сожалению, не вечно. Да и «сила есть, ума не надо» — это не про спортсменов, выступающих на высшем уровне. Дурак нигде ничего не добьется.
М.Е.: У меня на первом курсе классная ситуация была. Я уехал на сбор с начала ноября по двадцатые числа декабря. Соответственно, приезжаю прям под сессию. За неделю эту сессию закрываю и еду на следующий сбор. А ребята, которые весь семестр учились, то не сдали, это не сдали... Хотя, честно говоря, я поступал в такой институт, чтобы учиться было не очень трудно и была отсрочка от армии — для продолжения качественной спортивной подготовки. Правда, в итоге все равно стал военнослужащим и в этом году даже выступал на чемпионате мира среди военнослужащих.
А поблажки в учебе тебе не делают?
М.Е.: Ну, вот на защите диплома мне задали семь или восемь вопросов по работе и только после этого спросили, кто среди российских биатлонистов является моим кумиром. Я сказал, что Шипулин, хотя на самом деле кумиров в биатлоне у меня нет. Ну, какие могут быть кумиры, если мне надо стараться обыгрывать этих людей?!
«Лыжи на прошедший сезон не выдали до сих пор»
Как происходит переход в профессиональный спорт с точки зрения материального обеспечения спортсмена? Грубо говоря, в какой момент вы перестали сами покупать Матвею лыжи и палки?
П.Е.: Пока Матвей не попал в юниорскую сборную страны, в основном все это было на плечах нашей семьи. Лыжи и даже большая часть сборов оплачивались из нашего кармана. У всех дача, а у нас лыжи. У всех машины, а у нас палки. (смеется)
Матвей Елисеев на этапе Кубка мира в чешском Нове-Место-на-Мораве, февраль 2015 года.
Я как тренер, работающий с детьми, считаю, что у нас это дело поставлено очень плохо. Когда Матвей учился последний год в нашей родной зеленоградской спортшколе, он не обеспечивался ну никак, хотя выступал за сборную Москвы. Обычно сборная централизованно выезжала на сборы, а в тот раз решила разослать деньги спортшколам. Мне в споркомитете Москвы сказали: «Мы вашей школе перевели деньги. Конкретно на Матвея». Прихожу к нашему тогдашнему директору, а тот говорит: «Это наши деньги. Что захотим, то и сделаем». Пришлось нам опять вкладывать свои деньги в сборы. Так еще и меня с ним поехать не отпустили, а он там подцепил воспаление легких — с залеганием в больницу, с антибиотиками по полной программе — и весь сезон пропустил.
Год у нас пропал, и потом, когда я начал устраивать Матвея в юниоры, его никто не брал. И за все сборы опять платил я. И только когда он на России по юниорам ни с того ни с сего занял 29-е место по летнему биатлону, мне сказали: «Все, хватит, деньги больше можете не платить». Но инвентарь все равно остался на моих плечах. А инвентарь — это самое главное. Вот покупаешь ты лыжи за 20 тысяч. Пробуешь — они не подходят. Потому что лыжи вроде все из-под одного станка, но едут не все. Продаешь ты их уже гораздо дешевле — примерно впополам. Покупаешь еще — они опять не подходят, и опять продаешь.
Какую роль в обеспечении спортсмена играют регионы, которые они представляют, и как это выстроено у Матвея с Москвой?
М.Е.: В первую очередь регион дает винтовку и патроны — это самая главная его функция. И еще платит зарплату. По идее, должен обеспечивать инвентарем, но мне его обычно выдают в апреле, когда сезон уже закончен. А на этот сезон, который я уже отбегал, так до сих пор ничего и не дали.
П.Е.: Если судить по отношению к спортсменам, Москва — самый нищий регион. На юниорский чемпионат мира в прошлом году он отбирался и ездил на наших лыжах. Ну, вот сейчас, наконец, начал обеспечиваться.
М.Е.: Да, у меня личный контракт с фирмой Madshus, с которой я связался через СБР (Союз биатлонистов России — прим. Инфопортала), потому что как раз их лыжи купил перед юниорским чемпионатом мира и они мне понравились. Если бы контракта не было, то в сборной, конечно, выдавали бы лыжи — просто другой фирмы, которая мне не подходит.
Нет ли в связи с этим мысли сменить регион на более биатлонный — например, Югру или Тюмень?
П.Е.: Я сейчас ездил специально в Тюмень на весенний чемпионат России, разговаривал с губернатором области. Очень вменяемый мужик. И регион предложил хорошие условия, но есть вещи, которые Матвею в спортивном плане не нравятся, и я его понимаю.
Регион, конечно, важен еще и потому, что поддерживает своих спортсменов в сборных. Это никем не доказано, но все об этом знают. Вон, когда Матвей на юниорский мир отобрался, его брать не хотели, потому что за год до этого он болел, со сборной не готовился и его там никто не знал. Уже в Америке устроили дополнительный контрольный старт, Матвей его выиграл, и уже не было возможности его не поставить.
М.Е.: Да, я тогда не то что в последний вагон вскочил, я, можно сказать, мизинцем за него держался и болтался на ветру. (смеется)
Матвей Елисеев в составе «бронзовой» эстафетной сборной России на юниорском чемпионате мира – 2014 в американском Преск-Айле.
«Увидел сына по телевизору и понял, что может произойти срыв»
Матвей, можно ли по-прежнему считать отца твоим личным тренером? Или тренеры у тебя теперь в сборной, а папа просто — консультант?
М.Е.: Конечно, можно. Если нас что-то не устраивает, он и в план подготовки в сборной может попытаться корректировки внести. А сейчас, к примеру, у меня неделя межсборья — я могу с ним куда-то на это время поехать поработать. И если в сборной два тренера на семь человек, то здесь мы один на один. Конечно, при таком раскладе я больше знаний получу. Да и просто едем мы в машине: он что-то подсказывает, я о чем-то спрашиваю.
П.Е.: Никто не отменял личных тренеров. Конечно, серьезную корректировку планов сложно сделать. Надо ехать разговаривать с тренером сборной — это всегда напряжение, конфликтная ситуация. Но если что-то не устраивает, задача личного тренера — вмешаться, убедить, уговорить, взять ответственность на себя, иногда поругаться с кем-то...
Вот возьмем юниоров. Они попадают туда на год — на два, ну на три — максимум. А тренерам лицо надо показать. И они пережимают. Ходят ускорить выдачу результатов и сжигают ребят. Попробовать, говорят, надо — или пан или пропал. Только они не за счет себя это делают. Вот у нас в Зеленограде один Матвей, а со всей страны их десять человек. Ну, пять испортили, пять осталось. И никто тренеров в этом не винит.
А еще, к сожалению, многие тренеры забывают, что есть спортсмены высокие, есть низкие, есть с большим весом, есть очень легкие. И если легкий человек легко бежит кроссы и летняя подготовка ему — тьфу, то у тяжелого могут страдать суставы и сердечно-сосудистая система. Легкий человек переваривает нагрузку, а крупный может захлебываться и работать не в том режиме. А Матвей очень тяжелый. Какой у тебя вес сейчас?
М.Е.: 88.
П.Е.: Вот, человек под 90 килограммов весит — таких спортсменов не бывает.
В общем, я пытаюсь его тормозить. Этот год был очень тяжелый для него. Когда он уехал на кубок IBU и «Ижевскую винтовку» (зимний чемпионат России — прим. Инфопортала), я его очень долго не видел и даже по телефону мы мало общались. И когда увидел его лицо по телевизору в передаче Губерниева, сразу начал звонить, чтобы сказать, что нужен отдых. Перетренировка была налицо, срыв мог произойти. Я понимаю, что в процессе, в азарте тренерам это сложнее оценить, поэтому очень важен этот профессиональный взгляд со стороны. А то тренер ему говорит: «Надо!», и он выдает все, что есть. Но надо зарядить батареи, отдохнуть один–два–три дня. А тут следующая важная гонка. Ему опять говорят: «Давай!»
В резерв нервной и физической систем надо очень осторожно залезать и очень нечасто. Меня вот в свое время немного перетренировали, да я и сам был энтузиастом, и вот как итог — больное сердце. Матвея, в принципе, удалось как-то сберечь. С божьей помощью и немножко с нашими знаниями.
«Если не подключить нас к Кубку мира, Олимпиада станет стрессом»
Матвей, после такого тяжелого сезона удалось где-нибудь отдохнуть? Судя по фотографиям в твоей официальной группе в сети «ВКонтакте», ты любитель походов и рыбалки.
М.Е.: Отдохнуть удалось только на четверть желаемого. Ездили в лес, в Тверскую область. Рыбу пытались ловить. Лоси нас пугали по ночам. (смеется)
П.Е.: Да, там шел лосиный гон — они трубили, как паровозы! А вообще у меня оба сына практически выросли на байдарках. Зарплата была маленькая, есть было нечего. А лес — это ягоды, грибы, в реке — рыба. Как-то был поход один, я с ними жестоко поступал — с утра выдавал котелок двухлитровый, говорил: «У вас витаминизация. Набираете полный котелок ягод — приносите, вот будет ваш завтрак».
Ну и как, нормально выдерживали?
М.Е.: Радовались даже. Наоборот, теперь хочется постоянно туда ездить, но профессиональные обязанности не позволяют.
После отпуска началась подготовка к новому сезону. Тебя определили в группу не со старожилами сборной, а с молодыми перспективными спортсменами. Получается, вас готовят не к Кубку мира, а снова к Кубку IBU?
М.Е.: К чему нас готовят в этом году, я не знаю. А так вроде бы основная цель — это Пхеньчан–2018. Но если сейчас не подключать нас к Кубку мира, то психологический стресс на Олимпиаде будет такой, что просто никто не вывезет.
Ты доволен попаданием в эту группу или все-таки хотел бы тренироваться, скажем так, ближе к основному составу сборной?
М.Е.: Дело в том, что я весь прошлый год работал с тренером Брагиным Владимиром Владимировичем, и меня все устраивало. И массажист знал, какие у меня проблемные зоны, и доктор уже понимал, когда меня надо подлечить и какого вещества может не хватать, если мышцы, к примеру, сводит. Мне было удобно работать в этой команде, потому что меня там все знают. А сейчас они все в другой группе, и приходится заново притираться к людям.
План подготовки в сборной расписан до начала сезона?
М.Е.: В этом году я знаю план на три сбора вперед. А в прошлом году за неделю до окончания сбора мы узнавали, что после того, как приедем домой, через два дня надо будет ехать на следующий сбор. Сейчас все более понятно.
«В Зеленограде узнают только, когда я на лыжах»
Чем занимаешься между сборами в Зеленограде?
М.Е.: Катаюсь на велосипеде, решаю какие-то личные дела — занятия всегда найдутся. Иногда папа или брат возят на тренировки на трассу в Красногорск — у меня самого прав пока нет.
А катание на велосипеде — это просто развлечение или тренировка?
М.Е.: Конечно, тренировка.
Катаешься на серьезные расстояния?
М.Е.: Километриков на сто уеду влегкую!
Так ты можешь в Москву вместо электрички на велосипеде ездить!
М.Е.: Я так и делаю иногда. А на днях ездил в Москву по делам с самокатом. Проехал по городу где-то 28–30 километров — отличная тренировка для ног.
А стрелять в Зеленограде негде? Раньше вы вроде занимались в тире на Восточке — это уже не подходит?
П.Е.: Это вообще не подходит. Просто это крыша над головой, где можно было хоть как-то попробовать стрельбу лежа. И, кстати, это приличных денег стоит. Не знаю, как сейчас, а три–четыре года назад было 3 тысячи рублей за тренировку. Тогда это оплачивала 43-я московская спортшкола, куда Матвей перешел после выпуска из нашей спортшколы из-за того, что изменились правила подачи заявок на участие в биатлонных соревнованиях.
Зимой, между соревнованиями Матвея, говорят, периодически видели на лесной трассе за горбольницей.
М.Е.: Да, там я тоже тренируюсь. Причем чтобы тренировка прошла успешно, надо надеть наушники, чтобы никто не мог тебя остановить. Потому что, когда я на лыжах, меня обычно узнают. (смеется)
П.Е.: Просто тренировка не может быть прервана ни в коем случае. Есть определенные процессы в мышцах: закисление и прочее. И если накопление молочной кислоты прерывается, то оно останавливается и тренировка прекращается. Поэтому остановки на профессиональном уровне не допускаются. Мы, обыватели, этого не понимаем. Доводилось слышать: «Твой сын зазнался, со мной не здоровается». Не в этом дело!
Матвей, тебя вообще узнают в Зеленограде?
М.Е.: Только на трассе. Ну, и люди, которые лично меня знают. Просто на улице — даже если я весь в экипировку сборной оденусь — никто не подходит. На полумарафоне в обычной одежде тоже никто не узнал. И это хорошо!(смеется)
Тебе свойственен зеленоградский патриотизм? Есть ли шанс, что мы когда-нибудь увидим тебя по телевизору с флагом Зеленограда или, скажем, в предмете одежды с символикой города?
М.Е.: В принципе, легко. У меня есть две футболки с зеленоградской символикой, которые я сам лично себе покупал — никто их мне не выдавал. Правда, в сборной нас формой обеспечивают, и по контракту надо находиться в ней.
А патриотизм к Зеленограду у меня есть. Мало кто знает, но обычно на полумарафоне я выступаю, как велолидер. Как-то раз вставлял себе в шлем флаг зеленоградский, чтобы от всех отличаться. В этом году не смог поехать перед участниками полумарафона, так как брат забрал велосипед, а другой я подготовить не успел.
«Футбол, хоккей и теннис забирают у лыжного спорта самых способных людей»
Павел Константинович, после успехов Матвея увеличилось количество родителей, которые хотят отдать своих детей заниматься лыжами именно к тренеру Елисееву?
П.Е.: Знаете, мне тут рассказали историю, как звонили в нашу спортшколу, хотели ко мне записаться, а им сказали: «Мы такого тренера не знаем». Поэтому про то, увеличилось число желающих или нет, судить не могу. И, пользуясь случаем, хочу оставить контакты, чтобы по вопросам записи в секцию можно было связаться напрямую со мной: 8 (916) 994-20-55, 8 (499) 738-14-76. Правда, мобильный телефон в подвале плохо ловит.
Неужели наша спортшкола не гордится успехами Матвея и тем, что здесь работает тренер, его воспитавший?
П.Е.: Ну, вот фотография Матвея нигде не висит почему-то. Говорят, дело в том, что он сейчас не за нашу спортшколу выступает. Но он же ее окончил, он наш выпускник! Вообще, если взять лыжи и биатлон, то у нас в истории Зеленограда и спортшколы была Сахарова — чемпионка мира по юниорам. Это было давным-давно. Она, кажется, 65-го года рождения. 67-й год рождения — это Михаил Ботвинов, который потом выступал за Австрию и стал призером Олимпийских игр и чемпионом мира в эстафете. Но, к сожалению, не за нашу страну — вот так берегут у нас людей. И вот теперь третий результат в истории нашего города. И, кстати, специализация «лыжные гонки» нашей спортшколе оставлена во многом благодаря результатам Матвея. Москомспорт ведь периодически смотрит, кто кого дает в спорт высших достижений, и либо снимает со школы специализацию, либо оставляет ее.
Матвей Елисеев с флагом России на открытии этапа Кубка мира в Ханты-Мансийске, март 2015 года.
В каком возрасте надо начинать заниматься лыжами?
П.Е.: Это сложный вопрос. Раньше в 8–9 лет я говорил: «Идите погуляйте, приходите заниматься через годик-другой». Но за это время ребят разбирали другие тренеры. Сейчас я готов брать детей с 7 лет, но тех, которые умеют слушать и выполнять то, что от них требуется. Потому что мы зачастую в лесу тренируемся — не хочется их потом там искать. И, конечно, ребенок должен уметь пристегнуть крепления — раз, завязать шнурки — два, одеться, чтобы не заморозить руки, — три.
А по-хорошему заниматься спортом, именно спортом, мы начинаем с 16 лет. А все, что раньше — это подготовка и физкультура высшего уровня. Но без нее в 16 лет, конечно, тоже нельзя начинать. К сожалению, в силу нашей современной московской жизни немногие до этого дорастают. Бывает, даже у перспективных ребят в девятом–десятом классе приходят родители и говорят: «Все, мы будем учиться, нам это не надо».
К сожалению, сейчас отсутствует популяризация лыжного спорта. Футбол, хоккей, теннис забирают у нас самых способных людей. Раньше был престиж лыж даже на уровне обычной школы. Сборная школы выступала на городе, потом, если чего-то добивалась, ехала на Москву или на Союз. И лыжников в школе все знали. Я, помню, выступая за школу в восьмом классе, был самым маленьким в команде. И всех обогнал. На следующий день прихожу в школу, там объявление с поздравлениями, десятиклассники со мной за руку здороваются... Сейчас этого нет. Когда Матвей выиграл на Москве третье место, я предложил поздравить — повесить объявление. «А зачем?» — говорят.
А еще одна проблема заключается в том, что зарплата тренера зависит от результатов. Это просто в корне неправильно! У нас в организме в какой-то момент выделяются гормоны роста — по сути, природный допинг. Они выделяются для роста организма, а не для спортивных результатов, но многие в это время, конечно, показывают хорошие результаты. Поэтому задача тренера — если человек начал активно расти, тормозить его. Я стараюсь это делать. Потому что если сорвать гормональную систему, потом это уже ниоткуда не возьмется. А вот если проявить терпение, дождаться своего времени, потом можно включаться в работу.
13-летний Матвей Елисеев на своих первых всероссийских соревнованиях на Празднике Севера в Мурманске, 2006 год.
«Не буду учить стрелять человека, который туго соображает»
Несмотря на то, что ваша база снова расположена в подвале, необходимые условия для тренировок в секции созданы?
П.Е.: Понимаете, тут главное даже не условия для тренировок, а чтоб не мешали работать. Мы вот иногда на тренировках стреляем из пневматики — чтобы детей заинтересовать. Мне пытаются это запретить. А на каком основании? У нас есть разрешительная система, которая все регулирует. Я же не из мелкокалиберного оружия стреляю, а из пневматики. Обычные люди идут в лес и под шашлычок могут пострелять, а мне, профессионалу, нельзя?! Я что, будучи по образованию тренером по биатлону и мастером спорта, не могу организовать безопасность в лесу?!
А что касается базы, то каждый тренер в нашей спортшколе прошел стадию строительства. Когда я пришел работать после института, мне сказали: «Ищи базу». И вот ходишь по школам, по завхозам, ищешь, кто может подвал дать. Нашел. Но подвал — это земляной пол и все прочее. Собираешь родителей: «Товарищи родители, давайте улучшать условия. А то у нас тут крысы, мыши, воды нет, туалета нет...» Некоторые родители сбегают. Это нормально. Другие говорят: «Давайте пробовать. Мы вам песок и цемент купим — дальше сами».
Я прошел это три раза — построил три базы. Где-то родители помогали, где-то нет. Со всех трех баз нас в итоге выгоняли. Начиная с 719-й школы, где Матвей учился. В какой-то момент, пока не появилось это помещение, мы полгода «жили» в моей машине — слава богу, она уже была. Переодевались там, оставляли шмотки, брали лыжи, катались. Это в баскетболе можно так делать, а здесь лыжи: грязь, холод, мокрые дети...
Лыжероллерная трасса, которую сейчас собираются строить в лесу за горбольницей, нужна Вам для тренировок?
П.Е.: Трасса нам нужна однозначно. Но, к сожалению, для нее выбрали неудобный кусок, на который из-за плохой розы ветров попадают все выхлопы с Сосновой аллеи. Второй момент — трасса обязательно должна проходить по оврагам: после спуска — выкат наверх, потому что у роллеров нет тормозов, погасить скорость мы можем только в подъеме. А роллеры едут 60 километров в час на легком спуске.
М.Е.: Я до 95 разгонял.
П.Е.: Когда трассу начали планировать, меня пригласили. Я говорю: «Надо вон туда, через речку, в подъем». — «А там не наша территория, это уже область». Москва и Московская область не могут договориться! Вроде бы хотели строить пять километров, потом стали доноситься голоса о том, что будет три, сейчас говорят: «Остаются два километра, на равнине, чисто дорожки». (Префект Зеленограда в конце мая заявил, что изначально новую трассу хотели проложить на 7,5–10 километров, но из-за юридических тонкостей, связанных с частичным прохождением по подмосковным землям Гослесфонда, ее длину пришлось сократить до 5 километров — прим. Инфопортала.) Конечно, это лучше, чем ничего. Это тоже может пригодиться. Но опять-таки надо выгнать оттуда обывателей, которые будут там на велосипедах кататься или на роликах обычных. Ну, или не выгнать, а разграничить по времени: спорт во столько-то, все остальное — во столько-то. Но кто за этим будет следить?
Матвей Елисеев на соревнованиях по летнему биатлону в Тюмени, 2014 год.
Павел Константинович, официально Ваша секция называется «Лыжные гонки», но Вы вырастили сына-биатлониста и говорите, что стреляете на тренировках из пневматики — получается к Вам можно приходить заниматься именно биатлоном?
П.Е.: Биатлон в Зеленограде закрылся в 91-м году. У нас тогда, кстати, были хорошие результаты: шесть из десяти человек в сборной Москвы в старшем возрасте были мои воспитанники. Меня пригласили сборную Москвы тренировать, но наступил 91-й год и все обломалось. Сейчас я готов работать в биатлоне, но у нас в Москве нет ни одного стрельбища. Оно строится на лыжной базе у платформы «Планерная», но попасть туда работать проблематично.
Биатлона же без лыж не бывает. Но все же это разные виды спорта. С точки зрения психологии биатлон — это почти игровой вид спорта. Не знаю, как Матвей это оценивает с позиции современного спортсмена, но, на мой взгляд, лыжники и биатлонисты отличаются на порядок по мышлению.
М.Е.: Я лучше промолчу, чтобы лыжники не обиделись. (смеется)
П.Е.: Так что если есть перспективные лыжники, которые заканчивают нашу спортивную школу, я готов с ними работать. Именно заканчивают, потому что я не хочу отбирать у других тренеров способных ребят. Допустим, человек понимает, что в лыжах ему мало что светит, а в биатлоне еще есть шансы. Пусть приходит — посмотрим, попробуем поставить стрельбу.
С теми, кто у меня занимается, начинаем пораньше. Здесь вопрос стоит так: если человек способный, у него есть желание и родители не против, лет с 13–14 можно начинать серьезно заниматься. Но я не буду стрельбу просто так — как развлекуху — давать и учить человека стрелять, если он туго соображает. Потому что представляю последствия. Я когда в биатлоне с мелкокалиберным оружием работал, если что, не стесняясь говорил: «Парень, извини, но тебя учить стрелять я не буду».
Тренировка на стадионе МИЭТ под руководством Павла Елисеева, середина 90-х годов. Матвей — справа, у велосипеда.
«Проблема со стрельбой — чисто психологическая»
У Вас была мечта вырастить чемпионов из своих воспитанников и проецировалась ли она на собственных детей?
П.Е.: Разумеется, как тренер я хочу результатов, но не за счет их здоровья. А что касается своих детей — конечно. Со старшим я даже немного погорячился, очень рано поставив его на лыжи.
М.Е.: Что такое рано, если я встал на лыжи в три года?! (смеется)
П.Е.: Жена у меня тоже лыжница, была чемпионкой России по детям, могла стать мастером спорта, но просто не поехала на одни соревнования... И когда старший сын родился, мы его начали ставить на лыжи. Наверное, года в два с половиной. Поставили, толкнули с горки, он кувырнулся. Мы его второй раз — он опять. И в итоге он выкинул эти лыжи и сказал — а говорил он еще плохо: «Я не буду на них кататься никогда». Тут я все понял и больше той зимой лыжи не доставал. Желание желанием, но эксперимент на детях должен быть прерван, если видишь, что он может привести к катастрофе. Нельзя заставлять ребенка в таком возрасте чем-то заниматься. Ребенок должен играть, разнообразно развиваться: волейбол, баскетбол, велосипед, походы — чтобы у него самого было желание это делать.
Юный Матвей Елисеев на байдарке.
Брат Матвея не стал профессиональным спортсменом? На сколько он старше?
М.Е.: Брат старше почти на пять лет. Он тоже бегал на лыжах, в Зеленограде выигрывал почти все, но потом что-то не получилось. Сейчас он профессионально со спортом не связан, но выступает на велосипеде как любитель, частенько выигрывает разные соревнования.
А тебя самого в детстве заставляли кататься на лыжах?
М.Е.: Меня вообще мало чему можно было заставить в детстве. (смеется) Вот только папа и справлялся. Но с лыжами это было как игра. Мне нравилось. С горки покататься, еще что-то. Точно помню, что попробовал постоять на них в три года, но чтобы тренироваться в таком возрасте — такого, конечно, не было.
Ты хотел именно биатлоном заниматься?
П.Е.: Это я хотел. Он еще об этом не знал, а я его изначально к этому подталкивал.
М.Е.: Начал задумываться о биатлоне, когда подходил к концу спортшколы. Все-таки биатлон — это взрослый вид спорта. Тут надо, чтобы в голове было сознание, а не только детский задор. Уже захотелось в биатлон с большой винтовкой.
То есть возможность возвращения в лыжи ты не допускаешь?
М.Е.: Нет.
Со стороны кажется, что ногами ты часто опережаешь соперников, а вот стрельба подводит. Пытаешься подтягивать ее?
М.Е.: Со стрельбой чисто психологический проблемный момент был. Это связано с выходом на новый уровень. Очень наглядный пример — когда я на Кубок мира попал. Не думая, что могу за что-то бороться, я отстрелял свой один штраф. Ходом, может, не очень получилось, но в целом нормально выступил. (Речь идет о спринтерской гонке на этапе в чешском Нове-Место, в которой Матвей занял 17-е место, промахнувшись один раз на двух огневых рубежах — прим. Инфопортала.) А потом, когда появляются мысли «о, а я ведь что-то могу», это очень мешает поначалу. В этой каше надо немного повариться, унять свои восторженные эмоции от того, что всю жизнь смотрел по телевизору на этих людей, а тут с ними бок о бок соревнуешься.
«После телеинтервью брат сказал: "Молодец, хорошо отработал"»
Как, кстати, узнал, что тебя берут на Кубок мира?
М.Е.: Из прессы.
П.Е.: Ага, читает — слушай, знакомая фамилия! О, это же моя! (смеются)
М.Е.: Ну, просто изначально это говорилось примерно так — «предварительно», «мы планируем» — в общем, с большими отступлениями. Потом уже старший тренер сборной Касперович приехал на соревнования, где мы тогда были, и объявил: вы едете туда-то.
Как приняли в первой сборной?
М.Е.: Да я, в принципе, кроме Шипулина, всех знал. У нас были совместные сборы первой и молодежной команды. И только с Шипулиным, который тренировался в отдельной группе, знаком не был.
А каково было находиться рядом с иностранными звездами? С тем же Бьорндаленом, который бегает, наверное, больше, чем ты себя помнишь?
М.Е.: Ну, конечно, необычно, когда приходишь в столовую, а рядом сидит олимпийский чемпион. Но никаких особых восторгов не было. Я понимаю, к чему стремлюсь, и даю себе установку: они такие же люди, как я — надо работать, чтобы их обыгрывать. Конечно, обыгрывать сразу не получается. (смеется)
В интервью программе «Биатлон с Дмитрием Губерниевым» ты даже сказал, что рост позволяет тебе смотреть на соперников сверху вниз.
М.Е.: Ну да, Илья Трифонов, который брал интервью, наверное, умеет работать с молодыми. Он легко задавал вопросы, я легко отвечал.
Представление Матвея Елисеева в программе «Биатлон с Дмитрием Губерниевым» перед дебютом на Кубке мира
Непривычно было такое внимание прессы?
М.Е.: На Кубке мира, когда пошел на первую официальную тренировку, ко мне прилип оператор. Да, непривычно было, но не скажу, что я очень стеснялся камеры — до этого доводилось пару раз давать интервью зеленоградскому телевидению.
Родные как-то реагировали на твои интервью?
М.Е.: В основном за этим следит брат. После того интервью, о котором мы говорили, он сказал: «Молодец, хорошо отработал». (смеется)
«Цель на сезон — закрепиться в сборной на Кубке мира»
Павел Константинович, а как семья вообще следит за выступлениями Матвея?
П.Е.: Старший сын отслеживает все в интернете — я плохо в нем разбираюсь. Перед стартом он кидает ссылку — бывает, что по телевизору не показывают, а там есть трансляция.
М.Е.: А мама у нас вообще гонки никогда не смотрит — очень сильно переживает. Иногда от подруг на работе узнает, как я пробежал.
Матвей, что папа сказал тебе после первого выступления на Кубке мира?
М.Е.: Честно говоря, не помню.
П.Е.: Я тебе сказал, что ты хорошо пробежал. Я вообще был против того, чтобы он туда ехал. Потому что он был в измотанном состоянии. Можно же приехать, все провалить, и скажут: все, он нам больше не нужен. А так еще будет шанс какой-то... Всем позвонил, кому мог, но в конце концов его все равно туда послали. Слава богу, что он выступил достойно. Кубок мира пробежал хорошо, но перед этим, на чемпионате Европы, провал все-таки был.
Получается, хорошо, что он случился перед Кубком мира?
П.Е.: Ну, как хорошо... Понимаете, чемпионат Европы влияет на зарплату. Если смотреть на очки, он там вроде лучше многих выступил, но люди выиграли эстафету и теперь как чемпионы Европы получают нормальную зарплату, а Матвей — нет. А деньги, конечно, тоже нужны — никто их не отменял.
Из чего вообще складывается доход биатлониста: из зарплаты от региона, премиальных и доходов от рекламных контрактов, если они есть?
М.Е.: Зарплата от региона, в Москве — от спортшколы. Премиальные — это только на высшем уровне: Кубке мира и Кубке IBU. На IBU, по-моему, за первые шесть мест. И если ты находишься в сборной на централизованной подготовке, то там тоже есть зарплата, но если ты хотя бы не призер чемпионата России, коэффициент очень низкий.
И в заключение чисто спортивный вопрос: какие цели ставишь перед собой на следующий сезон?
М.Е.: Я бы желал закрепиться на Кубке мира в основной сборной. Это было бы хорошо. Чтобы это сделать, думаю, надо пару раз в десятку попасть. Ну, а перед сезоном будет летний чемпионат России на роллерах — надо там хорошо пробежать, чтобы взяли на Кубок мира.