Чудак
Наш герой относился ко второй категории людей – он любил мечтать и фантазировать, а порой даже побуждал окружающих делать то же самое. Его звали Жан, и на первый взгляд, он был самым обыкновенным человеком, абсолютно средним и ничем не примечательным. Ему было 26 лет. Он жил в небольшом городке Докучаевске, стоящем на левом берегу Серебристой Межи, а работал в крупном городе Заможжаевске, расположенном в 60 км к северу от Докучаевска. Местом его работы была мелкая фирма «Poplavok company», специализировавшаяся на продвижении на рынок различных товаров для рыболовов. Занимая должность главного консультанта по наружной рекламе, большую часть своего рабочего времени наш герой был вынужден проводить в проектировании различных моделей поплавков, грузил, крючков, блёсен и прочего рыбацкого инвентаря.
Что касается его внешности, то в ней также не было ничего выдающегося. Он был среднего роста, широк в плечах, у него были правильные черты лица и светлые глаза. Кто-то говорил, что он «хорош собой», некоторые и вовсе признавали, что он «красив». Сам Жан не любил этого эпитета и в том случае, если кто-то делал комплимент его внешности, либо смущённо улыбался, либо ограничивался сухим «спасибо».
Он рассуждал примерно так:
«Что есть красота в материальном плане? Да, в общем-то, ничто. Её же нельзя ничем измерить. А в духовном? Да тоже непонятно что. Её же невозможно понять? Впрочем, её можно почувствовать. А, может, её и не надо стараться понимать. Ну, не знаю, не знаю… Зачастую красота рассматривается людьми как некая ценность лишь в случае сравнения одного чего-то красивого с другим чем-то красивым. Это, конечно, всё замечательно и хорошо, однако не отражает сущности предмета. Рассуждая, таким образом, упускается внутренняя суть самого этого явления, теряется её изначальность что ли. Мне думается, что красота остаётся подлинной в те мгновения, когда мы ей просто наслаждаемся и не стараемся как-то оценить. А, вот, когда мы начинаем сравнивать её с ей же подобной, свет её меркнет. Всё дело в том, что это сравнение неминуемо ведёт к созданию неких идеальных образов, готовых форм. На практике эти образы выражаются в различных стандартах и эталонах. Вообще, мне кажется, что любая попытка завести красоту в некие рамки и подогнать её под какие-либо стандарты не только ослабляет впечатление от наблюдения за ней, но и нивелирует саму её суть. Это равносильно тому, что пытаться приручить вольную птицу – и её страдать заставишь и сам хлопот не оберёшься. Да, красота вещь стихийная, непокорная и постоянно меняющаяся. Она хороша до того момента, пока является уникальной или, по крайней мере, не массовой. Стандарт же предполагает именно массовость красоты, и о какой-то уникальности даже глупо вести речь. Долой пресловутые 90-60-90. Да, здравствует, оригинальность и эксклюзивность… Даже самому смешно стало».
Жан любил женщин и был подлинным знатоком женской красоты. Как он сам говорил, знаток – это не тот, кто может сделать правильный выбор, а тот, кто понимает, что любой выбор изначально бессмысленный.
Нет, он не был софистом, он был искателем. Просто вся беда, или же, наоборот, прелесть заключалась в том, что он сам не знал, что искал. Одним из самых устойчивых основ его мировосприятия было то, что, на первый взгляд, наоборот, представляется самым неустойчивым и эфемерным – его фантазии.
Он размышлял и мечтал всё своё свободное время, а порой и в несвободное тоже. Когда одевался и раздевался, когда ехал на работу и возвращался домой; до, после и во время еды, в одиночестве и в кругу друзей, перед сном и в момент пробуждения. Особенно плодотворным временем для этого занятия была дорога на работу, занимавшая до 3-х часов в день – по 1,5 часа туда и обратно.
Самого Жана, как это ни удивительно, радовало то, что работа находится так далеко – в Заможжаевске. Это обстоятельство позволяло ему иметь гарантированные 3 часа в сутки 5 дней в неделю, в ходе которых он безболезненно мог предаться своим мыслям и грёзам. Всем окружающим он, разумеется, не уставал повторять, что дико устал от этих бесконечных поездок, и что в скором времени непременно подберёт работу поближе к дому. На самом же деле он всеми силами держался за свою должность и всеми правдами и неправдами пытался остаться именно в этом месте. Он был весьма ценным сотрудником, и его начальник неоднократно предлагал ему перевестись в дочернюю компанию, офис которой базировался в Докучаевске и располагался в пяти минутах ходьбы от его дома.
Разумеется, никому из близких людей он об этом не говорил. Для начальника же придумывал всякие отговорки, причём порой абсолютно идиотские. В частности, он говорил, что якобы только в Заможжаевске продавали его любимый научно-популярный журнал «Perpetuum mobile» (ни одного выпуска которого он не пропускал) и что ради одного журнала ездить туда-сюда будет хлопотно и глупо. В ответ на это начальник лишь снисходительно улыбался, понимая, что видимо у парня есть на то существенные причины. В конце концов, он перестал докучать Жану со своими предложениями. Действительно, раз хочет работать человек именно в этом месте, пусть работает себе на здоровье. К тому же он весьма ценный сотрудник, хоть и чудак.
Чудаком Жана считал не только начальник, но и прочие коллеги. Более того, за глаза они так его и называли – «чудак». Впрочем, делали они это по-доброму, без издёвки, ценя как его профессиональные, так и личные качества. Сам Жан прекрасно знал об этом, и поначалу это обстоятельство серьёзно било по его самолюбию. Однако со временем он с этим смирился и более того, начал чувствовать, что это ему даже нравиться. Ведь, по сути, чудак – это же совсем не дурак, это просто парень, который не такой как все, немного эксцентричный и в чём-то даже забавный. Да и к тому же прозвище, по мнению Жана, было ничем иным, как отличительной чертой, своеобразной изюминкой человека в глазах окружающих. Это, конечно же, не говорит о том, что человек без прозвища – посредственность, это лишь говорит о том, что человек с оным уж точно ей не является. Да и к тому же, ну называют и называют. Ради Бога, если им нравится. Не жалко.
Действительно, Жан особо не волновался по этому поводу, и со временем сам незаметно для себя ощутил, что это стало частью его собственного «Я». И каково же было его удивление, что когда, регистрируясь в одном из интернет-мессенджеров, он обнаружил, что таких вот «чудаков» только в его городе несколько десятков. Пришлось ему взять себе ник «чудак77». Интересно, не правда ли? Впрочем, мы отвлеклись.
Как уже было сказано, самым благостным временем суток для Жана было время дороги. Несмотря на то, что он имел личное авто и водительские права, пользовался он машиной только в случае крайней необходимости и передвигался на ней лишь по родным «просторам» Докучаевска. Что и неудивительно. За рулём-то особо не помечтаешь.
На работу же он добирался исключительно на общественном транспорте. Чаще всего это был автобус, или автолайн, крайне редко электричка. Это, вообще, удивительно, так как, на мой взгляд, именно на ж/д транспорте получаешь подлинный кайф от метафизического состояния дороги, или, как говорил сам Жан, состояния «в пути». Он же говорил, что просто не любит электрички. Ну, не любит и всё тут.
Продолжение следует...