«Мойес сказал, что я ныряю. Я решил показать ему нырок – крупным планом»
Новая глава автобиографии Луиса Суареса – о том, как тренируется Джейми Каррагер, о тяжелой доле симулянта и том самом нырке перед Мойесом.
Но не все было так просто. Помню, как впервые получил мяч на «Энфилде». Я обработал его, поднял голову и... совершил потерю.
Доля секунды, не больше.
Что это было? Так быстро?
Я сказал себе: «Луис, здесь у тебя не будет лишней секунды на раздумья. Нужно все делать быстро». С самого начала я понял, что теперь все должен делать быстрее. Чтобы влиться в игру, нужно ускориться во всем. И только тогда, возможно, можно будет позволить себе замедлиться, сделать несколько касаний, выждать паузу, возможно, даже немного подумать. Но начинать нужно с одного: «Ускорение, ускорение». Вот это было настоящее «Добро пожаловать в Англию». Футбол здесь сильный, жесткий, быстрый. Хорошо, что подобное случилось со мной сразу же, потому что тогда в моей голове уже не было сомнений, что от меня требуется. Первое касание мяча было для меня первым же уроком.
На тренировках я тоже это замечал. На первых занятиях я опасался Мартина Шкртела и Данни Аггера, потому что они очень агрессивные защитники. Мартин временами может быть даже грубоват. Даже спустя пару сезонов, если я видел, что он перемещается на мой участок поля, я старался переместиться на другую сторону, чтобы не пересекаться с ним. То же самое относится к Данни.
На первых занятиях я говорил им: «Не переживайте. На тренировках я не переусердствую, поэтому и вы тоже не переусердствуйте. Но затем я прокинул мяч между ног кому-то из них, причем это получилось непреднамеренно, и тогда все началось по-серьезному.
«Я думал, ты говорил, что особо не усердствуешь? Что ж, тогда и мы будем играть по-настоящему».
Думаю, после этого они больше никогда мне не верили.
Но наши противостояния на тренировках всегда были без злого умысла, чисто партнерскими. Единственным партнером, с кем все могло накалиться, был Джейми Каррагер. Думаю, он был разочарован, что уже играл не так часто, что уже приближался конец его карьеры, поэтому иногда мы выплескивали эмоции, но после тренировок всегда жали друг другу руки.
Мы никогда не конфликтовали на поле или за его пределами, но мне нужно было привыкнуть к тому, как он работает на тренировках. Я никогда не тренировался в щитках и всегда задавался вопросом: «Как партнер по команде может пойти в такой стык на тренировке, который может травмировать?» Кто-то из игроков сказал мне: «Таков уж Карра, так что старайся постоянно двигаться, иначе он тебе хорошенько врежет». Я мог ожидать подобного от Мартина или Данни, но недостаточно хорошо знал Карру, поэтому мне приходилось быстро учиться. Я и сам агрессивно действую на тренировках. Но не настолько, чтобы нанести травму партнеру. Я понимаю, что защитникам сложнее – им приходится действовать жестко, чтобы убедить тренера в том, что они должны быть в составе, поэтому им не всегда удается не переусердствовать.
Как мне уже сказали, таков уж был Карра. Он кричал и предъявлял претензии больше, чем Стивен Джеррард. Он всегда требовал большего – это был типичный жесткий агрессивный защитник. Я никогда не видел, чтобы защитник выкладывался в матче так, как это делал он – Джейми просто жил игрой.
Мне нравился его настрой. Иногда, увидев, как он летит на мяч, я думал: «Как можно пойти в такой стык?» Но я не думаю, что он достиг бы всего этого, если бы не его характер. Именно это руководило им и позволяло прогрессировать. Все благодаря характеру.
Не могу сказать, что в своем последнем сезоне я сильно скучал по нему. У нас никогда не было с ним близких отношений. Мы, скорее, были просто партнерами, нежели друзьями. Но мне не хватало того, как он разговаривал, как руководил нами, я им действительно восхищался. Я всегда слушал, когда Джейми начинал говорить.
Он был ближе к Стиви и сотрудникам клуба, чем некоторые одноклубники. Он был здесь уже так долго, он так много отдал клубу, когда другие футболисты приходили и уходили. Командам нужны такие игроки – люди, которые провели в ней всю жизнь, которые все знают о клубе от А до Я, которые умеют добиваться поставленных целей и вести других за собой. Такие игроки поддерживают самобытность клуба. Люди, как Джейми Каррагер, и есть футбольный клуб.
Думаю, у «Ливерпуля» уже есть новый Каррагер – это Джон Фланаган. Они очень, очень похожи. У него тот же характер, он так же агрессивен на поле. В плане техники, он, возможно, ограничен, но он сам это знает и старается использовать свои сильные стороны. Когда Карра играл крайнего защитника, подключаясь в атаку, он отчетливо понимал, что должен делать, а что не должен. Так же действует и Фланаган. Он все понимает. У него тот же боевой дух, тот же голод, что был у Карры, те же амбиции выжать все соки до последней капельки из имеющихся талантов. Его ждет длинный путь. У таких футболистов всегда длинный путь. Кто-то, возможно, скажет: «У него нет этого, нет того», но такие игроки добиваются успеха. И на тренировках противостоять ему очень сложно.
Со временем ты лучше узнаешь английский футбол и можешь пользоваться обретенными знаниями для своей выгоды. Высокая скорость игры в премьер-лиге значит, что на поле больше свободных зон. Первая волна давления действительно очень серьезная, но если ты устоишь на ногах, перед тобой открываются возможности. Ты знаешь, что соперник будет плотно прессинговать тебя, но если ты отклеишься от него, сумеешь развернуться, то увидишь перед собой свободное пространство, где можно разыграться. Если ты избавишься от опекуна, ты свободен.
Скорость и агрессия иногда маскирует недостатки. Откровенно говоря, английские команды недостаточно сильны тактически. Я понял это, к примеру, когда с позиции центрфорварда начинал смещаться и действовать глубже, оба центральных защитника начинали выдвигаться за мной. Я этого не ожидал, и это означало, что кто-то из партнеров мог открыться у них за спинами и выйти один на один с вратарем. Или я мог взглянуть на четверку защитников соперника и сразу же увидеть, что один из крайних защитников любит действовать высоко и не возвращается обратно. Или же оба крайних защитника активно подключаются, поэтому можно получить возможность изолировать двух центрбэков. Но для того, чтобы выжимать из этого пользу, нужно сначала привыкнуть к темпу игры и научиться преодолевать первую жесткую волну давления. Мне пришлось адаптироваться к английскому стилю игры, даже несмотря на то, что некоторые аспекты моей игровой манеры всегда остаются прежними. Это значило, что я должен привыкнуть к столь жесткому стилю, где за стыком следовал стык.
Были и странности. Сложно было что-то предугадать. Судья мог поставить на тебе штрафной ни за что, а иногда не свистел железобетонный фол. В целом, английские арбитры дают играть, что, на мой взгляд, хорошо, несмотря на риски. Иногда мне это было выгодно. Помню, я забил «Кардиффу» в эпизоде когда защитник Хуан Торрес Руис требовал фол. Он был прав, нарушения откровеннее не придумаешь, но я сыграл так, как действуют все футболисты в Англии: первым поставил корпус и оттолкнул его от мяча.
Руис – испанец, он заявил: «В Испании это был бы чистый фол».
Но я уже знал, что ответить: «Но это Англия».
В каждой стране своя интерпретация, где нарушение, а где – нет.
В премьер-лиге очень много толчков и стыков в штрафной площади остаются незамеченными. Если фиксировать каждый фол, будут назначаться сотни пенальти. Очень много единоборств. Все это понимают и уважают, но временами защитники действуют так жестко, что становится страшно.
В каждой стране свой футбол. Это относится и к симуляциям. Нырки – часть культуры, как и реакция на них. Я сразу заработал репутацию ныряльщика, но в Англии за все время я заработал около 20 желтых карточек, и 15 из них были за разговоры с арбитром, жестикуляцию, за слова, которые не должен был говорить и за оспаривания решений. Не за нырки. За нырки я получил всего две карточки.
Я ныряю. Да, я ныряю. Люди видят это на повторах. Но иногда я чувствовал, что ко мне было особенное внимание, мнение о моих симуляциях было преувеличено. Порой это начинает раздражать меня – почему обо мне говорят, как о ныряльщике? А что, другие не ныряют? Мне говорят: «Откуда ты знаешь, что у тебя всего две желтые карточки за нырки?» Что ж, меня ведь окрестили симулянтом, я должен был их подсчитать. Я не только был уверен, что ныряю не больше остальных, меня еще больше поражало, что симуляции обсуждали больше, чем некоторые фолы. Я видел просто немыслимые нарушения в АПЛ. Футболистов били сильно и намеренно. Я видел, как игроки получали травмы, выбывали из строя на полгода. Почему это никто не критикует? Безусловно, когда игрок ныряет, он пытается обмануть арбитра, но он не наносит травму сопернику.
Думаю, я за это поплатился. Из-за моей репутации дошло до того, что на мне перестали фиксировать нарушения, хотя некоторые «нырки», которые так обсуждают, на мой взгляд, не являются симуляцией – ты падаешь, потому что был фол, ты почувствовал контакт. Почему бы не заработать пенальти? Иногда судья не ставит тебе чистый пенальти, потому что ты устоял на ногах. Спустя несколько месяцев по ходу игры ты начинаешь с ним спорить по поводу какого-то незафиксированного нарушения и говоришь ему: «Это уже второй раз...»
Он отвечает: «А когда был первый?»
И ты ему рассказываешь. Но приятный момент в том, что когда ты ему обо всем расскажешь, он может спокойно ответить: «Да, ты прав». Он хотя бы признает свою ошибку. Ты тоже со временем признаешь, что ошибался, когда начинаешь апеллировать к арбитру по поводу того, чего на самом деле не было. Взгляните на защитников. Они всегда поднимают руки и апеллируют, даже если знают, что форвард не был в положении вне игры.
На поле все происходит стремительно, зачастую, ты даже не успеваешь понять, в штрафной ты или еще нет. Ты лишь думаешь о том, что сейчас ты в позиции, когда можешь доставить сопернику проблем. Иногда бывает момент, когда ты видишь, что защитник вытянул ногу, и ты движешься прямо на нее. В таких эпизодах иногда действуешь бессознательно – просто пользуешься предоставленной возможностью.
Самый памятный для меня инцидент с симуляцией произошел в октябре 2012 года, когда мы сыграли досадную нулевую ничью со «Стоком» на «Энфилде». Иногда начинаешь действовать просто отчаянно: команда не может победить, ничего не получается, поэтому в итоге ты уже готов на все. Ловишь себя на мысли: «Пенальти будет кстати». Но затем уже задаешься вопросом: «Как можно было там нырнуть? Защитника и близко не было». Именно так я чувствовал себя после того случая в игре со «Стоком» – виноватым. Иногда ты задумываешься: «Я поступил некрасиво по отношению к команде соперника, ведь они ни в чем не провинились». Правда в том, что ты действительно переживаешь по этому поводу, но на поле все происходит так быстро, что у тебя только мысль сделать хотя бы что-нибудь.
После игры со «Стоком» партнеры не стали ничего говорить, однако это сделал тренер Тони Пулис. На самом деле он был прав. Когда я увидел видео того момента, я подумал: «Луис, как можно было так нырнуть?» Арбитр тогда не показал мне карточку, но должен был. Я ее заслуживал.
Во время игры партнеры по «Ливерпулю» тоже начинали апеллировать по поводу пенальти, даже если знали, что его не было. Футболисты любого клуба поступают так же. Но никто никогда не просил меня нырнуть. Партнеры знали, что я могу попробовать извлечь из эпизода выгоду, и принимали это. Но на тренировках я иногда мог нырнуть веселья ради, и они говорили: «Ничего не было, он нырнул как обычно!» Или нырнет кто-то другой, и в ответ закричат: «Давай вставай! У Суареса научился!»
Однажды Данни Аггер пришел на тренировку с пятилетним сыном. Я спросил у мальчика, хочет ли он стать футболистом, когда вырастет, и он сказал да. В раздевалке у нас лежали DVD диски с записями матчей, и я в шутку дал ему один: «Держи, можешь поучиться».
Данни отреагировал: «Нет, нет, он хочет стать футболистом, не олимпийским прыгуном в воду».
Многие футболисты делают это, но я думаю, что разница между нами в том, что я заработал себе такую репутацию, от которой будет сложно избавиться. Есть футболисты, которые ныряют гораздо больше, чем я. Но сложно изменить себя, как бы ты ни старался. Признаюсь честно, люблю, когда тренер соперника критикует меня, а потом один из его игроков делает то же самое. Говорит ли он что-то после этого? Конечно же, нет.
Подобное случилось с «Челси»: Жозе Моуринью раскритиковал меня, но 4 или 5 его футболистов имели карточки за симуляции. Перед игрой против «Эвертона» спустя несколько недель после инцидента в матче со «Сток Сити» Дэвид Мойес жаловался, что я ныряльщик, а его капитан Фил Невилл после этого в той игре получил желтую карточку за симуляцию. Меня критикуют, ладно, но они знают, что и их футболисты тоже ныряют. Они знают, что футболисты мыслят так, чтобы постараться помочь своей команде победить. После этого им приходится брать свои слова обратном. Я никогда не смотрел английское ТВ и никогда не интересовался, кто что про меня говорит, но я, естественно, периодически читал газеты, или же мне рассказывали о том, кто как высказался. Слова Моейса меня зацепили. К тому же он сказал об этом за день до матча, поэтому когда я забил, я нырнул прямо перед ним.
Я знал, что сделаю это, если забью. Можно высказаться после игры, как это сделал Пулис, если я нырнул в матче с твоей командой. У тебя есть на то право. Но он начал жаловаться еще до матча, говорил, что надеется, что такие футболисты, как я, не смогут обмануть арбитра. Это было неприятно. Поэтому я решил: «Считаешь, что я ныряю? Я покажу тебе нырок – крупным планом».
Все прошло не совсем гладко, я упал не так, как хотел. Но в итоге все получилось. Мне понравилось. Думаю, таким образом я дал понять: «Разговаривай после матча. До игры рот лучше держать на замке». Никто не знал, что я задумал – ни партнеры, ни даже моя жена.
Забавно то, что никто не отдал мне должное за мой гол. В итоге его записали как автогол Лейтона Бейнса, потому что мяч залетел рикошетом от него. Но я все равно отпраздновал его как свой (куда неприятнее было то, что мой «победный» мяч в концовке несправедливо отменили из-за офсайда). Софи смеялась, когда увидела это. Думаю, у многих была такая же реакция. Даже сам Мойес потом сказал, что было круто, и что он бы, возможно, поступил так же. Это была просто шутка, злого умысла и планов кого-то провоцировать у меня не было. Мойес поднялся с лавки, чтобы что-то сказать мне, но я толком его не расслышал, потому что в этот момент подбежали партнеры и навалились на меня. Он нормально отреагировал на это после игры, хоть и сказал, что мне придется нырять перед множеством тренеров, если я буду так реагировать на каждое подобное высказывание .
Он мотивировал меня. Меня всегда мотивирует, когда тренер меня критикует или высказывается не к месту. Я подумал: «Как можно так о футболисте, который хочет победить точно так же как и ты, да еще и до самой игры?»
Никто никогда не тренирует нырки. Это не тот аспект игры, в котором ты хочешь прибавить во время тренировок. Но действительно бывает так, что ты смотришь футбол по телевизору и думаешь: «Я нырнул настолько ужасно? Ни в коем случае не нырять так в следующий раз».
Форвард всегда стремится выжать пользу из эпизода. Не люблю, когда защитники начинают выговаривать вам что-то за нечто подобное, после чего, когда ты идешь в борьбу за верховой мяч, они прыгают, размахивая руки, и падают на газон. Я думаю: «Вы делаете то же самое, за что упрекаете меня, но я ведь вам ничего не высказываю».
Люди утверждают, что симуляции – это чужеземная черта. Думаю, игроки из других стран просто становятся легкой мишенью, к ним особое внимание. Представьте, что бы были, если бы я, а не Дэниэл Старридж нырнул на «Олд Траффорд» в прошлом сезоне? Я не парюсь по этому поводу, но этот вопрос заслуживает внимания. В ворота «Сандерленда» Дэниэл забил рукой. Ладно, бывает. Но если бы на его месте был я? Резонанс всегда разный в зависимости от того, кто это сделал. Когда это английский игрок, мне кажется, что СМИ стараются оправдать это, рассмотреть эпизод с другой стороны. Я с этим смирился, привык. Но если англичанин нырнет в матче чемпионата мира и заработает пенальти, будут ли среди английских журналистов те, кто не будет этому рад? Майкл Оуэн сделал это на ЧМ-1998. Все праздновали, нет?
Кто-то утверждает, что симуляции – черта южноамериканцев. Да, действительно, южноамериканцы более авантюрны и более активно ищут возможность извлечь выгоду. Южноамериканские игроки рассуждают так: «Я чувствую малейший контакт – падаю». Это пошло из Южной Америки? Может быть. Но и европейцы этому научились. Даже англичане. И некоторые из них вполне неплохо.
«Поначалу не осознавал ни важность Далглиша для «Ливерпуля», ни значимость футболки с 7-м номером»
«Мне не за что извиняться перед Эвра». Продолжение автобиографии Суареса
«Играя за «Ливерпуль» на PlayStation, не мог подумать, что буду в реальности играть с Джеррардом»
Фото: Gettyimages.ru/Michael Dodge, Laurence Griffiths; globallookpress.com/Imago/Sportimage; Gettyimages.ru/Clive Rose, Clive Brunskill