Выступление в защиту. Как сборная Германии отказалась от атакующего футбола
Сергей Кривохарченко – о Германии Йоахима Лева, ради победы забывшей о красивой игре.
Как же они осточертели Йоахиму Леву – все эти Оливеры Каны, Францы Беккенбауэры, Штефаны Эффенберги, все эти призраки прошлого, гремящие в телеэфире своими ржавыми саблями, орденами и медалями прошлого века и талдычащие с 2008 года одно и то же: «Матчи выигрывает атака, турниры выигрывает оборона», «Германии нужны трофеи», «За 8 лет Лев не завоевал ни одного титула».
Йоахим Лев подарил миру новую сборную Германии, которая отобрав мяч, тут же летела в атаку всей командой – в партитуре было указано: «быстро, еще быстрее, быстро как только возможно… и еще быстрее». По два года перед каждым крупным турниром Йоахим Лев занимался возведением прекрасного белоснежного особняка в колониальном стиле, – и только для того, чтобы в конце концов бессильно наблюдать за тем, как какой-нибудь проходимец Балотелли швыряет в витражное окно коктейль Молотова. Поддавшиеся самым низменным футбольным инстинктам немецкие болельщики и эксперты больше не желали любоваться особняками, а требовали от Лева построить замок, а лучше – бункер.
Легко себе представить, как за несколько недель до начала чемпионата мира Йоахим Лев сидел за своим рабочим столом, печально изучал результаты анализов и рентгеновские снимки Шмельцера, Бендера, Гюндогана, Швайнштайгера, Хедиры, Лама и Ройса, а работающий телевизор все бубнил и бубнил про «оборону» и «титулы». Возможно, тут еще позвонил Лотар Маттеус, он долго и нудно рассказывал про победу сборной ФРГ на чемпионате мира в 1990 году, и Йоахим Лев психанул: «Хорошо, я оставлю на «Тайной вечери» одного Иисуса Христа из троих и уберу кенгуру».
Первым делом Лев пересмотрел все матчи сборной Германии на чемпионате мира 2002 года, когда Руди Феллер выпускал на поле лишь четверых футболистов, которым было позволено приближаться к чужой штрафной (Шнайдер, Баллак, Нойвилль и Клозе), а все остальные безуспешно пытались оградить Оливера Кана от лишнего стресса, и немцы ползли к финалу, лязгая гусеницами и побеждая в плей-офф исключительно со счетом 1-0. Затем главный тренер перестал употреблять на пресс-конференциях свои любимые выражения: «игровая философия» и «стиль», заменив их ко всеобщей радости на слово «результат».
После этого Йоахим Лев взяв в руки самые грубые плотницкие инструменты установил на флангах обороны Боатенга и Хеведеса – высоких, мощных, но не самых быстрых и техничных защитников, привыкших играть в центре и совершенно не умеющих поддерживать атаку на высокой скорости. Эта плита ограды ПО-2 вызвала одобрение самого Жозе Моуриньо – большого специалиста в области футбольного заборостроения. Троим центральным полузащитникам и такому же количеству атакующих игроков полагалось держать мяч до тех пор, пока соперника не начнет тошнить, а при потере тут же приступать к прессингу. В должности ключевого игрока был утвержден Тони Кроос – при такой схеме стандарты должны были стать едва ли не главным атакующим средством. Единственным художественным сумасбродством, которое позволил себе Йоахим Лев, стало упорное использование Мезута Озила, которое, впрочем, смотрелось, как отчаянная попытка украсить танк, нарисовав на нем букет полевых цветов.
Разгром Португалии мог ввести в заблуждение лишь тех, кто до сих пор считает, что счет на табло всегда адекватно отражает события, происходившие на поле: главным достижением немцев в той игре стали не 4 забитых мяча (пенальти, угловой, а еще два – реализация большинства), а изоляция от общества Криштиану Роналду – с помощью умных позиционных действий, вынуждавших португальцев раз за разом пасовать не на левый, а на правый фланг. Затем случился матч с Ганой, который расстроил немцев не самим результатом, а полной потерей контроля над происходящим во втором тайме, и рабочая победа над США (еще один гол после стандартного положения).
После матча с Алжиром, выслушав очередную порцию банальностей о важности обороны, Лев вернул изобретательного Лама на место правого защитника, и еще сильнее уплотнил центр, выпустив на Францию двоих чистых опорников: Швайнштайгера и Хедиру.
Новая тактика Йоахима Лева нашла живой отклик в душах игроков – все-таки, видимо, сработала генетическая память. Пер Мертезакер после игры против Алжира почти орал на журналиста, желавшего знать, почему Германия сыграла так слабо: «Чего вы хотите? Вы думаете, что здесь, среди 16 лучших команд, будет карнавальная труппа? Мы снова должны играть красиво и вылететь?» Томас Мюллер выразил готовность пахать на чужой половине поля хоть 90, хоть 120 минут (вспомним, как он прессинговал французского вратаря в самом конце четвертьфинального матча). Тони Кроос, над которым в Германии смеялись за то, что он выходит на поле в перчатках, если температура опускается ниже +10, сыграл против Франции с температурой выше +37 и сделал голевой пас. Матс Хуммельс с хладнокровием, которое бы сделало честь самому Берти Фогтсу, страховал своих партнеров в штрафной, блокируя один удар соперника за другим. Мануэль Нойер отказался принимать комплименты за свои подвиги в четвертьфинале, заявив, что «команда хорошо оборонялась в центре, и если бы хоть один удар стал голевым, это было бы вратарской ошибкой».
В полуфинале Германию ждет такая же лишенная чувства юмора и тяги к прекрасному Бразилия. Кто лучше будет исполнять стандарты, кому удастся захватить стратегически важный плацдарм в центре поля, как будет реагировать мексиканский судья на привычную уже бразильскую жесткость (чаще команды Сколари на этом чемпионате мира фолила только Коста-Рика)? Вряд ли в этом матче команды будут пытаться найти ответы на более глубокие философские вопросы. Для Бразилии и Германии сегодня важен только кубок мира, до которого осталось два матча.
И очень легко себе представить, как Йоахим Лев, сознательно отказавшийся от всего того, что он так любил в футболе, после чемпионата мира скажет: «Вот вам ваш титул, подавитесь!» – и вернется в родной Шварцвальд, где будет проповедовать птицам, животным и рептилиям, и где никто не станет запрещать ему ковыряться в носу.
Фото: Fotobank/Getty Images Sport/Martin Rose , Julian Finney