Михаил Васильев: «Стелили шинель на полу и дремали до вечерней тренировки»

Ровно тридцать лет назад молодой нападающий ЦСКА Михаил Васильев забросил одну из дюжины шайб в ворота сборной Польши – и с той победы наша сборная начала поход за олимпийским золотом Сараева. А сегодня 51-летний главный тренер «Красной Армии» Михаил Александрович Васильев посвящает интервью час, отделяющий тренировку армейской молодежи от поездки на юниорский турнир в Дмитрове.

– Читал, что в ЦСКА вас отобрал Анатолий Фирсов. Как это случилось?

– Было лето, конец августа. Мой отец, Александр Васильевич, прочитал в «Советском спорте» объявление о том, что происходит отбор (именно отбор, а не набор) мальчиков 1962-1963 годов рождения. Не то в шутку, не то всерьез отец спросил: «Миша, может, поедешь?». Я ответил: «Меня, конечно, не отберут, но поеду хоть на искусственный лед посмотрю». Я ж его раньше только по телевизору видел.

- Сколько было конкурентов?

– Нас было очень много: двести – двести пятьдесят человек, а на лед выпускали по шестьдесят, по семьдесят, там за нами наблюдали Кузькин и Фирсов. Очень быстро, буквально минут через пять после того, как я выскочил на лед, подъехал Анатолий Васильевич Фирсов и взял меня за руку: «Как тебя звать, парень? Поедем со мной». Подъехали к комиссии – Анатолий Владимирович Тарасов, Александр Николаевич Виноградов, Владимир Анатольевич Брежнев. Мне сказали, что я прошел отбор и меня ждут на тренировках. Восемь лет мне было.

– Как из Подмосковья добирались?

– Из Электрогорска на отбор я приехал на электричке. Прямой еще не было, так что мы доехали на местном поезде до Павловского Посада, а там пересели на электричку до Москвы. Тренировки начинались одновременно с учебным годом, первого сентября. В Москву я приезжал трижды в неделю – только на лед. Несколько раз приехал на ОФП, тренировался на земле, но мой первый тренер, Владимир Анатольевич Брежнев, узнал, из какой дали я езжу, и дал разрешение, чтобы я посещал только занятия на льду. Дорога занимала час сорок пять на электричке, полчаса на метро, ну и пешком здесь минут десять.

- А в Москву когда переехали?

– В шестнадцать лет. В десятом классе попал в специализированную школу 704. По льготному тарифу снял комнату в пансионате ЦСКА на третьей Песчаной улице. Там жил с футболистами Юрием Аджемом и Игорем Бычковым – он тогда как раз выиграл молодежный чемпионат мира. В молодежной команде ЦСКА меня тренировал Александр Павлович Рагулин. Играл у него два года. Харизматичный человек, с жестким характером. Тренировались у него два раза в день. Ребята жили в казарме, потому что все были приписаны к роте обслуживания, а я в то время поступил в институт ГЦОЛИФК, приезжал на утреннюю тренировку, обедал, а потом было время до следующего занятия. Хорошо, что у нас было много военнослужащих – стелили шинель на полу и дремали до вечерней тренировки.

- С кем играли в тройке?

– С Андреем Хомутовым и Владимиром Корженко – они были на год старше меня и их призвали в армию из горьковского «Торпедо». Корженко играл в центре, а мы по краям.

Через два года во время тренировки Корженко забросил шайбу Александру Тыжных, победно вскинул руки, но споткнулся и ударился головой о борт, травмировав шейные позвонки. В военном госпитале сделали две операции, но они не помогли – вскоре Владимира не стало.

- Как вы попали в главную команду?

– В своем возрасте я считался лучшим и после Олимпиады-1980, где сборная проиграла американцам, Рагулин порекомендовал меня Тихонову. Подходит ко мне Александр Павлович: «Сегодня вечернюю тренировку работаешь с первой командой». А мне еще и восемнадцати-то не исполнилось. Растерялся: «Александр Павлович, как же так?». Он мне: «Такой шанс бывает раз в жизни – ты его должен использовать». Больше у меня воспросов не было. Пришел на тренировку первой команды. Сначала скромно сидел, ждал. Потом попал под скоростную работу, но в этом не было ничего нового – я был готов. А когда приехали в Архангельское оказалось, что единственное свободное место было с Владимиром Петровым. Легенда – какую он солидность излучал! Представьте, в какую команду я попал: Третьяк, Лутченко, Харламов, Фетисов, Балдерис. Благодаря им я учился побеждать. В Архангельском стены были пропитаны этим духом.

- Самый большой отрезок, который провели в этих стенах?

– Перед Олимпиадой в Сараеве. Жена Ирека Гимаева посчитала: до Игр с первого июля по конец февраля мы были дома 18 ночей. Даже не дней, а ночей. После сборов или игр отпускали, а в 11 утра начиналась тренировка. Такого, чтоб провести с семьей весь день, не было ни разу. Как только выдавалась выходная ночь, я рвался в Электрогорск, мне там было комфортно, там меня ждали родители и старший брат Владимир, но ностальгировать по дому в остальное время было некогда.

– Чем занимали свободное время на сборах?

– После тренировок Виктора Васильевича хотелось только поесть да поспать. В Архангельском была комната, где стоял телевизор и бильярд. Бассейна не было, была баня: две купели – можно попариться, поговорить о своем, посмеяться. Был очень хороший кинотеатр, поскольку это закрытая территория – военный санаторий. Как и все, покупали билет за 20 копеек.

- Что смотрели?

– Однажды попали на премьеру фильма «Экипаж». А в остальное время смотрели то, что нам нравилось: «Джентльмены удачи», «Любовь и голуби». Еще хорошие фильмы привозили, когда мы жили в Новогорске. Не в большом корпусе, а в маленьком, он тогда еще был двухэтажный. Мест хватало только на сборную команду. Туда привозили картины из Гохрана. Фильмы, которой широкой публике не показывали.

– Самую первую заграничную поездку запомнили?

– 1976 год, Канада. Знаменитый тренер Ерфилов, воспитавший Третьяка, взял меня в юношескую сборную. Голов там много забил, в одной матче даже хет-трик удался. На суточные купил себе первые джинсы и ботинки на высокой платформе. В качестве сувенира привез другу-меломану пластинку Queen News of the World, которая только-только вышла. Это было что-то. Как сейчас помню: 5,50 или 6 долларов заплатил. Друг был безумно счастлив.

- Перед Олимпиадой-84 вы победили на чемпионате мира в Германии. Чем запомнился тот турнир?

– В сборную восьмидесятых надо было пробиваться с зубами, с кровью. Когда объявили, что мы с Вячеславом Быковом попали в состав на чемпионат мира, мы, конечно, гордились работой, которую провели. Чемпионат в Дюссельдорфе и Мюнхен проводился по новой схеме. Можно было не проиграть ни одной игры, но не выиграть золото. Сейчас пишут, что якобы это делалось специально против нашей сборной, но при той команде, что у нас была, мы при любой схеме турнира асфальтоукладчиком по всем проходились. В тот раз с чехами выдалась очень тяжелая игра. Закончили вничью – Сережа Макаров сравнял. Могли и не стать первыми, если бы в последнем матче с канадцами не выиграли, но мы разгромили их 8:2. Представляете, я играл с легендарным Мальцевым. Слава Быков в центре, а я справа.

- Чем тогда Мальцев запомнился?

– 1982 год. Приз «Известий». Это был мой первый официальный турнир в составе сборной на своем льду. Дебютировал я в Чехии, на турнире газеты «Руде Право» в тройке с Дроздецким – Витя Жлуктов отдал пас и я забил чехам в первой же игре. А в Москве нам оставалась последняя игра, я, молодой, сидел в раздевалке с великими Мальцевым, Шалимовым, Третьяком и почему-то ляпнул: «Сегодня можно в ничеечку сыграть и уже выиграем Приз «Известий». Мальцев ко мне наклонился: «Послушай, Миш, мы сейчас выйдем, обыграем этих шведов и поедем отдохнем». Про ничьи я с тех пор не заикался. Только победа.

- Как изменилась ваша жизнь после победы на чемпионате мира?

– Стали приглашать выступать перед рабочими в Электрогорске. Началось это случайно. После чемпионата мира возвращался домой, но опоздал на электричку. Поехал на перекладных до Павловского Посада. Подошел человек: «У вас не будет двух копеек – позвонить?» Тогда в автоматы нужно было монетки бросать, чтобы поговорить по телефону. Двух копеек у меня не было, а с тем человеком мы в итоге вместе добирались в Электрогорск на такси – он оказался руководителем большого государственного предприятия. Пригласил выступить перед его работниками. Мне это было приятно, хотя мы, хоккеисты, тогда и не были обделены любовью, нас узнавали на улицах. Рабочие спрашивали, как мы в сборной уживаемся характерами. Упертыми, непростыми характерами. Спрашивали, как питаемся, сколько получаем.

- В Лэйк-Плэсиде сборная жила в здании тюрьмы. Где вы жили в Сараеве?

– Тогда еще не было Русских домов, так что всей сборной Союза отвели две девятиэтажки. Просто жилые дома, в которые потом заселили обычных людей. Столовая, примитивные даже по тем временам игровые автоматы и телевизоры, которые показывали одну Олимпиаду. Жили по пять человек в обыкновенной квартире – небольшая прихожая, кухня, одна комната метров на пятнадцать, другая на двенадцать. В каждой комнате по две кровати и шкафу. Первыми в нашу квартиру зашли Андрей Хомутов и Саша Скворцов. Они заняли одну комнату. За ними – я, Саша Герасимов и Володя Ковин. Мы с Герасимовым сразу заселились во вторую комнату, а Ковину осталась кухня. Там он и спал всю Олимпиаду на раскладушке. Так все жили – лучших условий в нашей сборной ни у кого не было.

– Ковин не жаловался?

– Володя – закаленный горьковский мужик. Спал с открытым окном, мы уж не знали, что под дверь подкладывать, чтобы к нам холод не шел. Володя всегда любил свежий воздух и открывал на ночь окно или балкон. Он спал нормально, чувствовал себя хорошо, но ветер-то гулял. А нам пришлось одеяло под дверь подкладывать, чтоб не сифонило снизу. В итоге никто не заболел.

- Кожевников рассказывал, что вам выдали шубы, хотя в Сараеве было тепло.

– Температура была близка к нулю. На самом деле нам выдали дубленки и шапки с козырьком. Но это была парадная форма. А на каждый день нас экипировали пуховыми куртками, очень теплыми. Были и еще одни куртки, ветрозащитные – но их в ноль градусов носить было нельзя. Вот и ходили в теплых куртках, зато не простывали. Нас же поехали всего двадцать человек. Два вратаря, шесть защитников и двенадцать нападающих. Если бы кто-то заболел, пришлось бы играть усеченным составом.

- Где удалось погулять?

– Один раз перед Олимпиадой нас вывезли в горы. Там стояли большие ванные, где искусственно выращивали форель и ресторан, где эту форель подавали. Нам устроили экскурсию, покормили и мы пошли гулять вдоль горной речки. Моя прогулка закончилась быстро. Я умудрился поскользнуться на берегу и провалиться по колено в воду. Виктор Васильевич Тихонов неодобрительно так бросил: «Давай быстрее в ресторан! Сиди там, чтоб не простыть».

- Как руководство страны мотивировало перед Играми?

– Нас пригласили на собрание в Кремле. Встретил кто-то из высоких партработников: «Все, кроме золотых медалей – провал». В итоге мы заехали в Сараево раньше всех, а уехали позже всех.

- Про Ковина вы уже рассказали, а другой ваш партнер – Александр Скворцов?

– Саша – это такой небольшой танк. Играл справа, я слева, а Ковин – в центре. В нашей стране они с Ковиным играли только в Горьком. Они ж воспитанники «Торпедо», им там было комфортно, а в тройке с ними за Горький играл Михаил Варнаков. Он тоже участвовал в подготовительном сборе, но Тихонов решил поставить к Ковину и Скворцову меня. Недавно, кстати, приехал на Кубок Вызова в Нижний и сразу подумал – где-то здесь должен быть мой партнер по тройке. И точно – встречаю Скворцова. «Саров» он уже не тренирует, работает советником мэра. Очень хорошо выглядит.

- Тихонов устроил команде жесткий разбор после ничейного периода с Югославией. Каков он был в гневе?

– Он не бросал планшеты, не бил по мусорным бачкам. Просто доходчиво объяснил, что требует. Мы добавили в натиске и выиграли. Тихонов повышал голос – но не без причины. Указывал на ошибку, совершенно нормально все объяснял, повторяешь ошибку – еще раз объяснял, а когда третий повторяешь – значит, либо ты не понимаешь, либо тренер что-то не так объясняет. Но второго я не допускаю. Тихонов с Юрзиновым были очень целенаправленными, абсолютно уверенными в том, что их путь самый правильный.

- Как вас наградили за победу в Сараеве?

– Олимпийским чемпионам полагалась премия – 600 долларов, но спасибо Виктору Васильевичу – хоккеистам дали чуть-чуть больше. Плюс Тихонов ходил и убеждал, что ребятам нужно улучшить жилищные условия. Для нас создавали максимально комфортные условия, хотя в те годы с жильем в стране были большие проблемы. Я как офицер получил после Олимпиады квартиру. А после одного из выступлений перед рабочими в Электрогорске мне выделили дачный участок – недалеко от дома. Правда, я туда практически и не заезжал.

- За годы выступлений в Италии какими друзьями обогатились?

– В «Варезе» со мной играл Джанлука Мерзарио. Его отец работал сенатором от итальянской компартии, у меня с ним сложились теплые отношения. До сих пор общаемся при встрече за бокалом вина. В Италии я освоился достаточно быстро, потому что еще до переезда у меня был хороший разговорный английский – он мне нравился, изучал его в школе и институте. В «Варезе» общение строилось на итальянском и месяцев через шесть я освоил и его. А вот в «Больцано» говорили в основном на немецком.

- Что за хоккей был в Италии двадцать лет назад?

– Когда я приехал, в 1990 году, он как раз развивался. Сильвио Берлускони имел несколько команд, которые входили в его группу Mediaset: «Милан», «Дьяволы», «Комо». Его финансовые вливания подняли уровень хоккея. За «Больцано», например, во время локаута играл Яромир Ягр. Как раз с ним они выиграли Континентальный кубок. У моего «Варезе» с «Больцано» была непримиримая вражда. В «Варезе» моим партнером был Марк Нэпьер, обладатель Кубка Стэнли с «Монреалем». Впервые я играл против него еще в 1983 году в Канаде. Был еще темнокожий нападающий Маккензи из «Баффало» – он любил вспоминать, как однажды забил Владиславу Третьяку. Владельцем «Варезе» был хозяин швейцарской пластиковой фабрики по фамилии Блюмер. А потом – фирма «Шимано», которая производит спиннинги и велосипеды.

- А как вас в Данию занесло?

– После перехода в «Больцано» карьера не заладилась, хоть и выиграли чемпионат. Чтоб не быть никому обузой, уехал в Данию – играл там вместе с Толей Чистяковым и Сергеем Новоселовым. В Дании только-только поднимали хоккей, там не было лимита на шведских и финских игроков. Продуктивный год, но далековато от дома. Я поехал один, а семья осталась в Италии.

- В 2010 году перед юниорским чемпионатом мира вы отчислили из сборной Кирилла Кабанова. Он потом как-то изменился в лучшую сторону?

– Я очень коротко с ним общался. Как он сейчас относится к работе, я не знаю. Он выбрал свой путь. Я как любой тренер пытался помочь ему раскрыться. Может, у него было другое видение своего развития и мы не сошлись. Могу ему только пожелать, чтобы он преодолел непростой период.

- Между юниорской сборной России и «Красной Армией» вы работали в Беларуси. Чего там успели добиться?

– Я отстоял идею, что надо собрать всех лучших ребят в один центр – как это принято в Америке. Американцы этому научились у нас. У нас тоже были интернаты, которые выдавали трехкратных олимпийских чемпионов – например, Хомутова. Рад, что мы это доделали в Беларуси. Провели турнир команд со всех городов страны. Собрали лучших ребят на полном гособеспечении. Готовились два года и выиграли юниорский чемпионат мира в группе В.

Анатолий Кострюков: «Собирал штурмовик Ил-2, а потом меня перевели в «Крылья Советов»

Александр Мартынюк: «Забросил немцам 8 шайб, и Бобров посадил меня в запас»

Андрей Николишин: «Отхаркался кровью, отдал две передачи, а потом узнал, что челюсть сломана в трех местах»

Фото: РИА Новости/Дмитрий Донской/Сергей Гунеев