О важном

Сегодня я предлагаю вам вторую заключительную часть перевода отрывков оз книги Энди Маррея Семьдесят Семь: Моя дорога к Уимблдонской славе (AndyMurray: Seventy-Seven: My Road to Wimbledon Glory) В ней Энди рассказывает о Ким, Иване, родителях и Данблейне. И о прошлогоднем финале Уимблдона.

В этих отрывках мало тенниса, но зато они много говорят о личности Энди. Для меня это очень ценно. Эти отрывки на первый взгляд никак не связаны между собой. Просто мысли и чувства 26-летнего парня.

Впрочем довольно философии. Слово - Энди.

------------------------------------------------------------------------------------

Почему Ким является сердцем моей команды

Часто приходится слышать комментарии по поводу людей, которые с тобой путешествуют, что это типа свиты. Но это не так. Каждый должен оправдывать своё место – оказывают ли они мне эмоциональную поддержку, в которой я нуждаюсь, либо держат меня в тонусе. В сердце всего этого находится моя подруга Ким.

Я впервые встретил её на Открытом чемпионате США в 2005 году. Она находилась на отдыхе вместе со своим отцом Найджелом, который тогда тренировал Даниэлу Гастухову в ВТА туре. Так что она понимает теннис и то давление, которое он на тебя оказывает. Для человека со стороны – а порой и для меня – он кажется сумасшедшим спортом и она это понимает. Её отец к тому же работает тренером в ЛТА (Ассоциация Тенниса Великобритании - VK) и с отдельными игроками в туре, так что всё это тоже способствует пониманию.

Ким была в Сан-Хосе в 2006 году когда я выиграл первый свой титул, что было по-настоящему важно. Тогда мне было всего 19 лет и всё было весьма невинно, но вдобавок было тяжело поддерживать отношения на расстоянии. Постоянно бываешь в огромных городах и знакомишься с новыми людьми и легко отвлечься. Но Ким всегда была за меня. Она по-настоящему обо мне заботится. Всегда. Вот почему у нас сейчас такие отличные отношения.

К тому же Ким понимает когда мне нужно побыть одному, а когда мне требуется компания, что возможно звучит как ерунда, но на самом деле это одна из основополагающих вещей. На соревновании ли дома ли она рядом когда я ложусь спать и рядом когда я встаю. Ким видит все те эмоции, которые я испытываю когда выигрываю или проигрываю матч. Она может сказать, что я на самом деле чувствую. И она очень хорошо разбирается в людях. Ким видит тех кто хочет ко мне присосаться  и тех кто хочет быть рядом со мной ради их собственной выгоды. Часто ко мне подходят с предложениями люди, которые хотят вести со мною дела, и я чувствую себя слегка уязвимым. Надо ли мне довериться им или же действительно есть серьёзный повод для беспокойства? Она всё это понимает.

Есть много вещей, которые нравятся нам обоим. Мы оба любим путешествовать, не скучаем по дому и оба любим собак. Когда мы завели вторую собаку у меня было такое чувство, что это большая ответственность для нас обоих, потому что за одной собакой надо присматривать, но две двойняшки это совсем другое дело. Это не то же самое, что завести детей – по крайней мере мне так кажется, - но иногда возникает именно такое чувство. Я могу представить, что когда – нибудь у меня будет семья. Я об этом уже начинаю подумывать потому что мы с Ким уже восемь лет вместе. К тому же я уже похоже перевалил за середину своей игровой карьеры, так что какая-то часть меня начинает задумываться о том, что со мной будет когда я закончу играть. Роджер Федерер сказал как для него важно, чтобы его дети видели как он играет. Не то что бы я сам этого отчаянно хочу и думаю это произойдёт нескоро, но когда закончу играть, то да, я хотел бы создать семью и быть хорошим отцом. Для меня это важно.

Иван Лендл: великий тренер и паршивый ресторанный критик

Не знаю уж сколько людей в то время считали, что Иван [Лендл] мне подходит по характеру, но мне казалось что в его карьере и в том как он играл было нечто интригующее. Нравилось то, что другим было трудно его оценить и то, что он был равнодушен к славе. Для него самым важным было победить. Мы встретились, поговорили. Иван спросил меня что я думаю по поводу других ведущих игроков: Роджера Федерера, Рафаэля Надаля и Новака Джоковича. Он спросил меня, что я думаю об их игре и высказал своё мнение.

Иван было подчёркнуто непритязателен. В следующий раз вы встретились в каком-то дрянном итальянском ресторанчике в молле рядом с парикмахерской около 95 шоссе во Флориде и договорились о сотрудничеств. Это было лучшее решение, которое я когда-либо принял.

В начале турнира в Брисбене [в январе 2012 года] я мучился с правым коленом, но после нескольких матчей стал себя чувствовать лучше. Иван приехал в пятницу, а я выиграл титул в воскресенье, посвятив его «Мистеру Лендлу». На тот момент он даже не со всеми членами команды познакомился так что по приезду в Мельбурн [на Открытый чемпионат Австралии] он предложил сходить всей командой на обед. Я думал он предложит Нобу (знаменитый японский ресторан в Мельбурне и привет Беккеру - VK), но он организовал встречу в зоне питания в казино. Еда была ужасной. Но мне было всё равно. Порадовало, что он не захотел устраивать нам помпезный обед, на который надо было бы наряжаться в костюмы.

Вечер удался, мы все сразу нашли общий язык. У меня было чувство, что в результате этого сотрудничества получится что-то хорошее, но в то же время я понимал, что были люди которые считали, что мы плохо подходим друг другу. Была ли это рискованная затея? Он не особенно следил за теннисом по завершении своей карьеры, только за заключительными матчами ТБШ. Он не знал многих действующих игроков и сама игра с тех пор изменилась. Какие-то вещи стали в современной игре более продвинуты, но были и то, что игроки его эпохи умели лучше – например игра с лёта. К тому же не так уж много игроков в мире тенниса, которые знают каково проиграть свои первые четыре финала ТБШ. А он знает, как знаю и я.

Если честно, то на том этапе своей карьеры я чувствовал себя ни больше ни меньше чем неудачником. Вы и представить себе не можете каково мне было просто пройти по улице: на меня кричали и оскорбляли. Неужели всё из-за той небольшой шутки во время чемпионата мира по футболу 2006 года. Неужели на мне все эти годы лежало проклятие того эпизода? Возможно. Это был последний вопрос, который мне задали на интервью. За кого я буду болеть? «За тех против кого будет играть Англия», был мой очевидно шутливый ответ. Кто-то так и не забыл и не простил и похоже не забудет никогда что бы я ни делал. Иван Лендл понимает это лучше чем я. От него отказалась родная страна.

В 2012 году после поражения от Новака [в полуфинале] мне предстояло пройти допинг-тест. Иван тогда собрал всю команду, чтобы поддержать меня. В том году изменились правила и после анализа мочи надо было полчаса ждать когда вызовут на анализ крови. Вся команда была вместе со мной в комнате ожидания. После завершения такого матча особенно остро чувствуешь одиночество. И исключительно важно видеть рядом с собой в раздевалке знакомые лица, пусть они даже и ничего не говорят. Иван был в такой ситуации, проиграв матч – марафон. Ребята отвлекают тебя от негативных мыслей. Даже одна улыбка может поднять настроение. Думаю, что Иван и с такими деликатными ситуациями отлично справлялся. Я не сумел выиграть турнир Большого Шлема. Он это знал и знал каково это. На следующий день он, я и Дани [Валлверду] собрались вместе и он сказал как он гордится тем как я боролся. Он сказал, что я хорошо старался. А потом сказал над чем мне надо работать, чтобы побеждать в таких матчах: ничего серьёзного, но эти вещи могут повлиять на результат. Именно то, что было нужно.

Моя мама не толкачая, но бывает ругачей

Есть люди, которые говорят про те моменты в игре где мне повезло. Они не видят, что это является в первую очередь результатом тяжёлого труда на тренировках. Вот с кем мне повезло так это с родителями – если бы не жертвы, которые они принесли, ни я ни мой брат Джейми не были бы там где мы находимся сейчас.

В частности мы как должное воспринимали то, что по-настоящему не ездили на отдых. То есть у нас было не так как в большинстве семей. В то время как дети в классе говорили  о поездке в Испанию или в другое подобное место, мы никогда по-настоящему не ездили за границу. Ну может раз, в какой-то лагерь, но там было не особенно здорово потому что я об этом почти ничего не помню. Всё оставшееся время мы были в Сентер Паркс (это британская компания, организующая отдых на природе - VK). Это не самое гламурное место в мире, но мы были в него влюблены. Мы плавали, участвовали в футбольных соревнованиях пять-на-пять, играли в теннис. Возьмите что угодно – мы либо уже участвовали либо записывались на участие. Думаю, что наша семья была не из тех кто просто валяется на пляже.

Мой папа до сих пор много играет в пять-на-пять и в гольф так что можете себе представить каким он был когда мы с Джейми были детьми. Что касается моей мамы, то она стремится проводить как можно больше времени на корте, занимаясь с детьми, которые только что пришли в теннис или с теми, которые начали подавать надежды. Ей это не важно. Вот почему мне кажется диким, что бытует мнение, что она из тех кто заставляет. Она невероятно азартна и терпеть не может проигрывать, наверное это передалось и мне, но для неё самое худшее если ты не выкладываешься полностью.  И не важно, что ты при этом делаешь. Я помню как играл как-то с ней в миксте в соревнованиях с гандикапом в Северном Бервике и мне было где-то 10-11 лет. Это не остановило маму от крепких выражений и, как я уже сказал, я замечаю это в себе самом.

Это может прозвучать как штамп, но в нашей семье не было зацикленности на успехе. Они хотели, чтобы у нас с Джейми всё было в порядке. Они хотели, чтобы мы поднимали планку, но оставались в пределах наших возможностей. И если видели признаки того, что мы хотим остановиться, то относились к этому с пониманием, будь то нервный срыв или что-то более серьёзное.

Когда Джейми было 12 лет он отправился в академию ЛТА в Кембридже где ему было конкретно плохо и это навредило его игре. Получился  огромный шаг назад в его развитии. Он был одним из лучших в Европе в своей возрастной группе, а меньше чем через шесть месяцев у него уже были серьёзные затруднения. Его уверенность в собственных силах сильно пострадала и, несмотря на то, что в детстве мы постоянно боролись за первенство, этот факт по-настоящему шокировал.

И мои родители разрешили мне поехать в Испанию и это было очень важное решение. Опять же это показывает как мне повезло с родителями. По-настоящему повезло. Они могли, увидев что произошло с Джейми, элементарно сказать: «Ты никуда не поедешь»,  но они действительно верили в меня и в то что я делал. Они отпустили меня и, как оказалось, это стало одним из ключевых аспектов в развитие моей игры.

Для меня поездка в академию Санчес-Казал тоже стала большим решением. Как и для большинства людей, которые вырастая пробуют понять свои ограничения, думаю для меня настал момент стать более независимым и, что представляется самым важным, пойти по пути, который по моим ощущениям был для меня самым лучшим. Возможно это прозвучало слегка заносчиво, но иногда такие вещи просто необходимы.

Уехать из дома было очень трудно. Были дни когда мне приходилась бороться с тоской по дому, но я рад, по-настоящему рад, что сумел выдержать. К этому вот ещё что следует добавить. Если у меня и было какое-то пристрастие к алкоголю я практически полностью от него избавился. Как-то вечером я сделал такую большую глупость, что в жизни о ней не напишу. Важно то, что теперь я не переношу вкус алкоголя, что вероятно правильно.

Возвращение домой в Данблейн

Когда в декабре 2012 года я был во Флориде где усиленно готовился к Открытому чемпионату Австралии  до меня дошли новости о трагедии, которая произошла в начальной школе Сэнди Хук в Ньютоне, штат Коннектикут. Я, как и любой другой человек на моём месте, смотрел телерепортажи об этом событии с тяжёлым чувством особенно если представить себя на месте детей или их родителей. Я поместил на фейсбуке сообщение в их поддержку и долго ломал голову, пытаясь понять что могло побудить стрелявшего совершить такой шокирующий поступок и навсегда искалечить столько жизней.

Я прочитал рассказ о том как пастор помог с оказанием поддержки британской семье Хокли, потерявшей своего шестилетнего сына Дилана. Как выяснилось он использовал историю о том что случилось в моём родном городе в 1996 году когда мне было девять лет, в качестве того, что, как он надеялся, сможет исцелить рану. Он сказал, что рассказал той семье историю о маленьком мальчике из другого небольшого городка, который спрятался под стол, когда тот тип устроил бойню в школе. Он сказал, что тот мальчик и его мама восстали из пепла и построили своё будущее. Он сказал, что тот городок был Данблейном, а тем мальчиком - я.

Это было очень трогательно и одновременно смиренно. Не могу себе представить через что проходят те семьи, потому что у каждого своя ситуация и каждый испытывает разные эмоции: тут не может быть правильного или неправильного.

И когда задают вопросы о событиях, которые произошли давным -  давно в моей школе, как-то не возникает особого желания говорить об этом. Это часть моей истории и никуда от неё не деться и не хочется заново переживать те эмоции ради каждого интервьюера, который хочет со мной побеседовать. Слишком тяжело. Самое важное – это будущее. И, видя как поднялся сейчас Данблейн, я наполняюсь за него гордостью.

Я не претендую на идеальность. Идеальных людей не бывает. Никогда не удаётся достичь идеала. Болельщики, которые по-настоящему следят за моей карьерой, поймут почему я такой как я есть. Может быть из-за Данблейна, может из-за своих родителей или же из-за решения поехать в Испанию, чтобы обрести независимость. Истинные болельщики видят меня таким как я есть и не пытаются создать образ идеального человека.

Важно не то как ты ведёшь себя перед камерой, а твои человеческие качества. Именно релаьность сделала моё возвращение в Данблейн после победы на Олимпиаде и на Открытом чемпионате США столь особенно ценным. Я понятия не имел о том,что меня ожидает и шутил, что будет забавно если впереди меня в очереди к мяснику окажутся всего два человека.

Тем утром я сильно нервничал. На корте привыкаешь быть в центре внимания, но люди, которые на тебя смотрят не могут так запросто подойти и поговорить с тобой во время матча. А когда я не играю в центре внимания оказывается кто-то другой. Поэтому я и не знал, что меня ждёт в Данблейне.

То что произошло вызвало у меня бурю эмоций и дало положительный толчок. Теперь я понимаю, а тогда чувствовал, что это было вовсе не обо мне, а праздник для всех жителей города. Я встретился с людьми, о которых долгое время даже не вспоминал и со всеми учителями в своей школе. Даже владелец газетного киоска, у которого  я таскал дешёвые сладости, предложил мне взять бесплатно всё, что я пожелаю, что было забавно.

А когда я сел поговорить с детьми рядом с почтовым ящиком, который они выкрасили в золотой цвет в честь моей олимпийской победы было видно, что они в таком восторге как будто сами получили медали. Вот тогда я и понял, что для огромного количесва людей тот день стал драгоценным воспоминанием. Так уж получилось, что посередине оказался я, но тот день был для них, а не для меня. Это был день для празднования чего-то большего чем победа в паре теннисных матчей. Я видел Фаззи, городского парикмахера, и он сказал мне, что я должно быть недавно постригся в приличном месте, потому что в Нью-Йорке мои волосы торчали во все стороны.

Я пошёл в теннисный клуб, который раньше всё время пустовал, а сейчас там были сотни детей. И последним штрихом стал дождь. Сколько себя помню там всё время шёл дождь. Когда подвернулась возможность купить гостиницу по соседству, я подумал, что это будет очень правильно. Мой брат Джейми здесь женился, мои дедушка с бабушкой устраивали здесь большое празднование годовщины своей свадьбы. Но теперь там были руины и мне было больно это видеть.

Моя инвестиция довольно большая, и надеюсь, что гостиница в будущем будет приносить приличный доход. Не в первые несколько нет конечно, но я не против, потому что когда закончу играть меня будет ждать вознаграждение. К тому же будет где остановиться когда я вернусь домой. Это всего в пяти минутах от того дома где я вырос и очень красивое место.

Игра в плач. Финал, который я проиграл Федереру

(Я обычно довольно долго думаю над переводом заголовков, у которых есть двойственное значение. Но в этот раз мне сразу пришла в голову фраза «Игра в бисер». Плач. Нечто не до конца объяснённое, но в то же время странным образом интуитивно понятное. Точка. - VK)

Мне приходилось часто видеть игроков, плачущих в раздевалке и слышать о людях не справляющихся с напряжением. Обычно можно достаточно быстро уйти с корта, чтобы не устраивать представление на людях. Но не в финалах мейджоров. И я знал, собираясь давать интервью сразу после поражения от Роджера, что мне будет очень трудно.

Когда я вышел, чтобы сказать свою речь, трибуны зашумели сильнее, и я почувствовал, что они знают что у меня на душе. Шум был такой громкий, что мне пришлось подождать когда станет потише. Сью Баркер начала задавать вопрос, но я знал, что люди его не слышат, поэтому в конце концов пришлось взять у неё микрофон и попытаться выразить свои чувства.

Не было времени подумать о том, что я собираюсь сказать. Никогда не пытался представить, что проиграю или тревожиться о том что скажу в случае поражения. Мой разум всё ещё был в смятении и слова просто хлынули наружу.

Обычно спортивные интервью спланированы заранее, но это было совершенно спонтанным. Я просто рад, что в эти короткие мгновения люди увидели настоящего меня. И правда ценю ту поддержку, которую получаю. Это очень сильно помогает. Возможно раньше далеко не все поддерживали меня, но в то лето я впервые действительно почувствовал, что трибуны как будто говорят: «Он такой же как и мы». Они действительно по-настоящему желали мне победы, понимали меня и как много всё это значит.

Я извинился перед Роджером за такую реакцию, но он сказал, чтобы я не переживал, это просто показывает как много это всё для меня значит. Он – великий чемпион. Я ушёл с чувством гордости от того, что достиг.

Хоть я и был расстроен поражением, терзаний на тему «что было бы сыграй я по-другому» не было. Я играл как мог, но полтора сета в конце матча он был просто блистателен.

В раздевалке Иван сказал, что тоже мной гордится и что в следующий раз я буду играть лучше. Я ему поверил, но всё равно провёл самую грустную ночь в своей жизни. Проплакал всю дорогу домой и ещё несколько часов после этого. Не мог остановиться.

Никогда в жизни мне не доводилось так реагировать на матч. Не то что бы ранее я не испытывал огорчений и разочарований, поражения были мне не в новинку и на протяжении карьеры на мою долю выпало немало срывов в критические моменты. Случалось и немного поплакать наедине с собой, но ничего подобного не было. В какой–то момент даже стало казаться, что я никогда не остановлюсь.

Ким была рядом со мной. Она была огорчена, потому что желала мне победы, но, как обычно, больше всего она просто хотела, чтобы я чувствовал себя хорошо. Это так не походило на мою обычную реакцию после поражений и ей пришлось со всем этим справиться.

Я вышел в сад на прогулку с собаками, но не мог найти с ними ни спокойствия ни утешения. В таком состоянии и находился большую часть ночи.