Сложность простоты. К вопросу определения комбинации
Прямым поводом к написанию данного текста стало знакомство с одной из последних книг, выпущенных издательством «Русский шахматный дом» – работой «Шахматная тактика. Техника рассчёта» гроссмейстера В.Бейма. В ней оказалась вновь поднятой тема, давно привлёкшая моё внимание.
Сначала позвольте привести обширное вступление, не лишённое некоторых исторических подробностей.
В достопамятные студенческие годы, посвящённые, помимо игры в шахматы, учёбе на историческом факультете одного из российских вузов (приятно в этом отношении быть в одной компании с историком по образованию В.Корчным!) всем нам приходилось много читать. Во второй половине 1990-х мы ещё только слышали об интернете, изредка видели в чужих руках сотовые телефоны (они, кстати, были тогда огромных размеров) и в большинстве своём могли лишь мечтать о своём собственном компьютере.
Много времени (дни!) приходилось проводить в библиотеке, конспектируя необходимую для подготовки к семинарам литературу, слава Богу, уже не Маркса и Ленина. Но, устававший мозг требовал отдыха, а лучший отдых, как известно – переключение к другой работе.
Такой «работой» я сделал для себя изучение довольно богатой библиотечной коллекции шахматной литературы и периодики. Несколько месяцев было отдано проработке подшивок журналов «Шахматы в СССР» за 1946-1983 гг. (Полностью исписанная общая тетрадь по итогам этой проработки до сих пор активно используется). В журналах за 1952-53 гг. внимание привлекла обширная дискуссия по проблеме, обозначенной в заглавии данной статьи – определению шахматной комбинации.
Подобного рода «философские» вопросы (чаще всего под рубрикой «В порядке обсуждения») с завидной регулярностью появлялись в советской шахматной печати и, зачастую, серьезно углубляли понимание различных аспектов общей шахматной культуры, двигали вперёд развитие мысли.
Понятие комбинации действительно относится к неким базовым шахматным философским категориям (наряду с тактикой, стратегией, планом, шахматным мышлением), которые с трудом поддаются чёткому определению. Но, в отличие от настоящих философских категорий (бытия, сознания, времени, материи и других), у категорий шахматных всё же больше шансов такое определение получить.
Суть дискуссии по комбинации сводилась к противостоянию «формулировки Ботвинника» и её критиков, а главная суть этого противостояния – к попыткам оппонентов Ботвинника доказать, что возможны … шахматные комбинации без жертв.
Позднее я узнал, что начало этого спора относится к далёкому уже 1939 году. На страницах всё того же журнала «Шахматы в СССР» в №4 был обнародован базовый постулат первого советского чемпиона мира, ставший отправной точкой будущих обсуждений. О нём многие слышали, но мало кто видел, поэтому представляем тот редкий материал в полном виде.
Формулировка Ботвинника привлекает простотой, логичностью, лаконичностью и, главное, понятными подтверждающими примерами из практики. Что же касается «зачинщика» этой дискуссии, Петра Арсеньевича Романовского, то он, действительно, в своих работах последовательно отстаивал то самое своё понимание комбинации. Будучи выходцем из дореволюционной шахматной среды, именно оттуда, как представляется, он вынес это определение, в той или иной форме встречающееся на страницах старых шахматных изданий. Право на такое понимание (как личное мнение) у него, безусловно, было, точно так же, как у Ботвинника было право эту точку зрения оспорить.
В №10 за тот же 1939 года мнение Ботвинника попытался, одновременно, и уточнить, и покритиковать Б.Блюменфельд. В его статье было высказано несколько интересных мыслей, но результат был неутешительным для шахматной жертвы. Вот пара цитат: «Само понятие «жертва» отнюдь не так ясно, как может казаться»; «Жертву следует признать не отличительным признаком комбинации, а, точнее, обычно сопутствующим признаком комбинации». Никаких примеров комбинаций без жертв, автор статьи, однако, благоразумно не привёл...
После этой публикации в споре наступил перерыв и продолжился он уже в 1952 году новой атакой на бедную шахматную жертву и её органичную присущность комбинации. Шахматный композитор Е.Умнов (в №2) встал на сторону П.Романовского и Б.Блюменфельда и, после двух с половиной журнальных полос текста, вывел такое определение: «Комбинацией называется форсированный вариант или сеть вариантов, осуществляющих определённую тему, то есть приводящих к желательному для активной стороны результату». В точке зрения Умнова были вполне очевидные идейные слабости, которые были вскрыты развитием дискуссии. К тому же, как и в предыдущем случае, ни одного примера «безжертвенных» комбинаций критик не привёл.
В целом поддержали Ботвинника и его формулировку Е.Баум и Н.Копылов (в №9), а публикация в №11 за 1952 г. подвела предварительный итог дискуссии: «Определение комбинации, предложенное П.Романовским, единодушно отвергается авторами присланных статей. Все они согласны с М.Ботвинником в том, что формулировка П.Романовского не даёт чёткого определения комбинации, так как в эту формулировку можно уложить не только комбинацию». Однако, как отмечается в этой статье, мнения по поводу органичной присущности комбинации жертвы (как, впрочем, и некоторое другие моменты – условия возникновения комбинации, её эстетическое воздействие, её признаки помимо жертвы) вновь развело критиков по нескольким сторонам дискуссионных баррикад.
Окончательные итоги теоретических споров редакция журнала «Шахматы в СССР» попыталась подвести в №9 за 1953 г. (отметив, что в ходе дискуссии от её участников было получено более 50 работ). Родившееся определение комбинации было следующим:
«Комбинация есть форсированный вариант, использующий элементы тактики и реализующий особые условия в позиции для достижения той или иной цели. Характерным, обычно сопутствующим признаком комбинации является жертва».
Рука дрогнула! Нетрудно увидеть, что в данном определении допущено очевидное противоречие – жертва названа одновременно и характерным (то есть органически присущим) признаком комбинации и признаком, обычно сопутствующим, то есть не постоянным на все 100%.
А ведь если довести дело до конца и убрать это странное противоречие, то мы получим вполне приемлемое, на наш взгляд, определение комбинации.
Итак:
Комбинация есть форсированный вариант (с разветвлениями или без них), использующий элементы тактики и реализующий особые условия позиции для попытки достижения той или иной положительной (с точки зрения шахматной борьбы) цели.
Характерным и неотъемлемым признаком комбинации является жертва.
Обратите внимание – в данном определении, что вполне естественно, комбинация и тактика неразрывно связаны, а это значит, что шахматная тактика в контексте связи с комбинацией непредставима без жертвы.
(К любому читающему этот текст и не согласному с утверждением об обязательной необходимости присутствия жертвы в любой комбинации – огромнейшая просьба, сообщить хотя бы один внятный опровергающий пример :).
Вооружившись приведёнными выше сведениями можно смело приступить к рассмотрению теоретических рассуждений В.Бейма, тем более, что он сам сделал приглашение к подобному рассмотрению в предисловии:
Как и в предыдущих моих книгах, я обращаюсь к читателям с просьбой присылать мне отзывы о прочитанном здесь, независимо от характера этих отзывов. И похвалы, и острая конструктивная критика будут приняты мной с благодарностью. (С.8).
...
Автор - Chess player