Пол Гаскойн: «Газза. Моя история». Глава 5
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
…
5.
ПЕРВАЯ КОМАНДА, ПЕРВЫЕ УСПЕХИ
В 1984 году, когда я приближался к своему 17-му дню рождения, я начал фантазировать о том, что буду играть в первой команде, даже если ни у кого другого в клубе этого не получилось. Однажды я был в раздевалке, заканчивая кое-какие дела, и заметил, что Артур Кокс приколол к стене табличку со списком первой команды на игру. Он сам его написал. Я проследил пальцами, еще влажными от мытья унитазов, за именами в списке, представляя, что среди них есть и мое. Я не знал, что Артур был в душе. Когда он вышел, то понял, что это я ответственен за грязные, мокрые отпечатки пальцев на его списке. Он сказал, чтобы я больше никогда не прикасался к нему.
В те времена первая команда отмечала победу бутылкой хереса Харвес Бристоль Крим Шерри в раздевалке. Трудно поверить, что сейчас, когда на праздновании чаще всего можно увидеть бутылку винтажного шампанского. Я забегал в раздевалку после их ухода, сливал все остатки в один стакан и выпивал. Однажды Артур застал меня за этим занятием. Я сказал, что просто протираю бокалы, но он знал, что я лгу. Он предложил мне выпить, так как в бутылке еще оставалось немного. Я сказал, что нет, я не пью. Ведь тогда я и не пил, правда. Мне просто понравился сладкий вкус хереса.
Он налил мне немного, но не в бокал, а в пластиковый стаканчик. Он сказал, что я получу свой бокал, когда попаду в первую команду. Думаю, в глубине души я нравился Артуру, и он надеялся, что у меня все получится — если я все не испорчу.
Артур подписал еще одного очень хорошего специалиста, который помог нам добиться повышения в классе, и это был Гленн Редер. Он был прирожденным лидером и очень хорошо относился к молодым игрокам, к нему можно было обратиться за советом. Кроме того, он очень изысканно одевался. Он приехал из Лондона на самом последнем стиле. Он был одет в овчинный полушубок, доходивший до самой земли. Я предложил понести его вещи, если он позволит мне их надеть, что выглядело бы довольно смешно, поскольку он был выше меня на 15 сантиметров и худой как грабли.
В сезоне 1983/84 я хорошо проявил себя в нашей молодежной команде. Мы обыграли «Халл», «Лидс» и «Саутгемптон» в Молодежном кубке и вышли в пятый раунд, где нам не повезло — «Эвертон» обыграл нас со счетом 2:1. Затем, в конце сезона, первая команда вышла в Первый дивизион. Все шло просто замечательно — и для клуба, и для меня.
Но тут ни с того ни с сего Кевин Киган объявил о том, что завершает карьеру. Мы еще не успели опомниться, как последовал второй удар. Артур Кокс ушел в отставку. Никто из нас не мог в это поверить или понять. Думаю, это было связано с тем, что совет директоров не предложил ему долгосрочный контракт, и он ушел в отставку из чувства гордости.
В июне 1984 года, сразу после того, как мне исполнилось 17, мы узнали, что у нас новый менеджер — Джек Чарльтон. Мне понравилась идея, что во главе Туна [Toon, так как акценте джорди говорят слово town — город, в данном случае имеется ввиду Ньюкасл, прим.пер.] будет стоять джорди. Но ему явно не нравилась идея со мной, судя по тому, что ему говорили, или по тому, что он видел. Он пробыл там совсем недолго, когда позвал меня в свой кабинет. Он не предложил мне сесть, и я просто стоял и ждал, что он скажет. Он протянул руку и погладил меня по животу, как будто я был женщиной, ожидающей ребенка.
— Я слышал, что ты нахальный болтун, — сказал он.
Я что-то пробормотал в ответ.
— А еще я слышал, что под всем этим жиром скрывается некое мастерство. У тебя есть две недели, чтобы все это убрать. Если ты этого не сделаешь, то вылетишь из молодежной команды и покинешь клуб.
Я вышел из комнаты в слезах и побежал домой, чувствуя себя очень напуганным. Если быть честным по поводу Джека, он пытался не только напугать меня, но и помочь. Когда я зашел в чайную «Печная дверь» рядом с тренировочной базой, куда я ходил каждый день после тренировок и набивал рот пирожными, я обнаружил, что у них был приказ меня не обслуживать. Я должен был есть много салатов, а не гамбургеры и чипсы. Мне удалось это сделать, хотя и не без труда. Я также много бегал, надев под одежду пластиковый мешок для мусора, чтобы вспотеть, и сгонял вес. Джеки Милберн, один из величайших игроков «Ньюкасла» и дядя Джека Чарльтона, приехал на базу, чтобы посмотреть на меня, и решил, что я действительно хорош. Это было здорово. Он даже сказал Бобби Робсону, менеджеру сборной Англии, что на меня стоит обратить внимание.
В следующем сезоне, 1984/85, Джек назначил меня капитаном молодежной команды, и мы удачно выступили в Молодежном кубке, показав результат даже лучше, чем в предыдущем сезоне. Мы разгромили «Эвертон» со счетом 6:0, обыграли «Лидс» и «Манчестер Сити». Особенно здорово было то, что на все матчи молодежки мы собирали дома большие толпы зрителей. В пятом раунде мы разгромили «Ковентри» со счетом 3:0, а в полуфинале одолели «Бирмингем Сити» со счетом 7:2, получив место в финале, где нам предстояло встретиться с «Уотфордом», которым тогда руководил Грэм Тейлор.
Я также часто играл в резерве, что было непросто, так как там обычно полно старых профи, которые знают все трюки, в том числе и как расплющить любого наглого 17-летнего парня, который считает себя умником. Ближе к концу того сезона, в марте 1985 года, я впервые получил возможность поехать с первой командой на игру с «Ипсвичем», и, подозреваю, мне это понравилось больше, чем им — то, что я был с ними.
Крис Уоддл получил травму и оказался на скамейке запасных, его заменил Нил Макдональд. Джек Чарльтон, который никогда не отличался хорошим знанием имен, думал, что Нила зовут Гарри. В раздевалке перед матчем Джек распорядился, чтобы Гарри играл на правой бровке. Я подумал, что он сказал «Газза», и поспешил за футболкой с номером 7. Босс спросил, какого черта я делаю. «Сядь, — сказал он. — Я разговаривал с Гарри, а не с тобой».
В тот день я сидел на скамейке запасных в своей обычной одежде, так как просто ездил с командой, рядом с Крисом Уоддлом. Я постоянно предлагал ему больше еды — батончики «Марс» и «Твикс», которые сам есть не должен был. Я настоял на том, чтобы он помахал толпе, когда они выкрикивали его имя, чего он не хотел делать, так как был сосредоточен на игре, зная, что ему, возможно, придется выйти на поле. Мне всегда трудно сидеть спокойно и смотреть игру, когда я не играю.
Затем, несколько недель спустя, 8 апреля, я был заявлен на замену под номером 12 на, как оказалось, самую важную игру «Ньюкасла» в сезоне: против «Сандерленда». Как член первой команды, я должен был явиться в костюме. Его не получишь бесплатно или от спонсоров. Он должен быть твоим лучшим костюмом. Я пошел и купил один в магазине «Лучший парень». Я думаю, что он прослужил мне год, прежде чем я купил другой.
В тот день я не вышел на поле, но был снова заявлен в качестве запасного на матч с КПР, который состоялся 13 апреля. Я не мог поверить, когда большой Джордж Рейли ушел с поля после того, как забил единственный гол в матче, и Джек сказал мне, чтобы я переодевался. Когда я вышел на поле, меня встретили бурными аплодисментами. Многие из 21 000 человек, собравшихся в тот день, видели, как я играл за молодежную команду, и местные газеты постоянно твердили о необходимости пробовать новые молодые таланты — таких как я.
Я люблю разговаривать с людьми на поле, всегда любил это делать, даже с соперниками. Я оказался рядом с Робби Джеймсом из КПР, очень опытным валлийцем. Я говорил что-то вроде: «Разве это не здорово, чувак? Невероятная атмосфера!» Затем я получил мяч, и он тут же жестко меня встретил. Его локоть ударил меня в горло, отправив в полет практически до земли.
Я был так взволнован, что не помню почти ничего об игре, кроме того, что мы выиграли 1:0. Казалось, все закончилось слишком быстро, почти сразу после того, как я вышел на поле. Но я был очень рад, что мне удалось забить мяч в сетку, пускай гол и был отменен.
Почти сразу после этого состоялся финал Молодежного кубка. От нас ждали, что мы разгромим «Уотфорд», но на «Сент-Джеймс Парк» они сыграли с нами безголевую ничью. Однако в переигровке на «Викаридж Роуд» мы обыграли их со счетом 4:1 на глазах у 8500 зрителей, многие из которых приехали из Ньюкасла. Я забил дважды, как и Джо Аллон, который в дальнейшем выступал за «Хартлпул» и другие команды, пока травма не оборвала его карьеру. Это просто показывает, что в футболе невозможно предугадать, что произойдет.
Как капитан, я получил трофей, держа его высоко в воздухе, представляя, что нахожусь на «Уэмбли» и выигрываю Кубок мира. Для многих членов команды в тот день это была единственным трофеем в их жизни. Для меня это по-прежнему одна из самых приятных игр — быть капитаном, выиграть матч, завоевать кубок. Я был полон надежд на будущее.
В автобусе на обратном пути в Ньюкасл нам разрешили отведать рыбу с картошкой, все еще завернутую в газету, в качестве особого угощения. И прежде чем мы вышли из автобуса, Джек Чарльтон сказал мне, что собирается предложить мне двухлетний контракт в качестве полноценного профессионала. Через неделю мне должно было исполниться 18, и я был на волоске от того, подпишут ли меня. Я никогда не спрашивал его о деталях. У меня не было агента или советника, с которым можно было бы обсудить это или договориться о лучших условиях. Я просто сказал «да». Сразу же.
Моя зарплата выросла с £25 в качестве ученика до £120 в неделю в качестве профессионала. Я был в восторге. Кроме того, я зарабатывал еще £120 за каждую сыгранную игру, что казалось еще лучше. В моем контракте «Ньюкасл» настаивал на опции продления еще на два года. Мне не следовало подписывать контракт с таким пунктом. Само собой разумеется, я не до конца понимал его. Но если бы мне сейчас снова было 18 и мне предложили бы этот контракт, я бы, наверное, поступил точно так же. Я бы подписал все, что бы они ни сунули мне в руки.
Большой Джек был великолепен по отношению ко мне. Однажды он взял меня с собой на рыбалку. Я только что купил новое снаряжение, которое обошлось мне в £120. Мне пришлось взять кредит, чтобы его купить. Но он взглянул на него и выбросил в реку, сказав, что это мусор. Затем он рассказал мне, какие снасти я должен иметь для правильной рыбалки.
Мне всегда нравилось рыбачить, лет с семи, в прудах и тому подобных местах. Свою первую рыбу, окуня, я поймал, когда мне было десять или около того. Когда мне исполнилось 18 и я мог себе это позволить, я занялся ловлей форели. В то время я предпочитал рыбалку гольфу как виду отдыха. Мне она казалось более живой. В гольфе ты делаешь один удар, а затем тратишь все остальное время на поиски мяча.
До конца сезона я получил еще одну возможность сыграть в первой команде, выйдя на замену в нашей последней домашней игре против Шпор. Мне показалось, что я неплохо справился. Позже я узнал, что болельщик Шпор по имени Ирвинг Шолар, который в тот день случайно оказался на трибуне, тоже считал, что я неплохо сыграл.
Я начал сезон 1985/86 с большими надеждами на то, что буду регулярно попадать в первую команду. Я был настолько полон уверенности в себе, что обручился с Гейл. Затем различные события неожиданно изменили ситуацию в клубе. Сначала в Шпоры ушел Крис Уоддл. Дело не в том, что он был моим приятелем, ведь в то время я все еще общался с игроками, с которыми играл в молодежной команде, такими как Иан Боги и Пол Стивенсон, которым вместе со мной предложили профессиональный контракт. Крис, тем временем, был уже состоявшейся звездой. Но он всегда помогал мне советом, когда у меня возникали проблемы или мне нужна была помощь, и мне его сильно не хватало. Конечно, он был еще и блестящим игроком. Мне показалось, что это плохой знак, что «Ньюкасл» его отпустил.
Затем подал в отставку Большой Джек. Я сидел рядом с ним на скамейке запасных во время одной игры, в которой я был запасным, и слушал, как толпа начинает скандировать: «Чарльтон — вон». Я слышал, как он говорил: «Мне все это не нужно». Вскоре после этого он ушел.
Большой Джек никогда не терпел критики и не оставался там, где его не хотели видеть. Если его не хотели видеть, это его вполне устраивало, он просто уходил. Уходя, он пожелал мне всего наилучшего. Мне было жаль, что он никогда не управлял сборной Англии, а не Ирландией. Мне кажется, он бы хорошо справился с работой, но я видел, что истеблишмент никогда не примет его.
Вилли Макфол занял пост менеджера. Я знал его с тех пор, как впервые пришел в клуб школьником, и он служил клубу почти в любом качестве, кроме чайной дамы. У меня всегда было впечатление, что я ему нравлюсь, так что это, по крайней мере, обнадеживало.
Меня выпустили на первую игру сезона, выездной матч против «Саутгемптона». Было немного странно натягивать на себя футболку Уоддла с номером 11. Мне показалось странным, что меня предпочли Дэвиду Маккрири, который был моим хорошим другом. Когда я ушел с поля, за десять минут до конца, Дэвид крепко обнял меня, сменив на посту.
В воротах «Саутгемптона» стоял Питер Шилтон. Несколько раз я пытался в одиночку проскочить через всю их защиту, думая: вот это жизнь, вот это футбол. Я просто пройду через этот участок, а потом пущу мяч мимо Шилтса. Я слышал, как позади меня Гленн Редер кричал: «Успокойся, Газза, мать твою!» Я был таким во всех своих ранних играх, пытаясь сделать слишком много. Я полагался на таких людей, как Дэвид Маккрири, которые выполняли всю скучную работу по возврату назад в защиту.
После того как мы сыграли вничью в том матче, я сыграл в следующих четырех играх. Мы выиграли три матча и один свели вничью, поднявшись на четвертое место в лиге. Затем мы отправились на «Олд Траффорд», чтобы встретиться с «Манчестер Юнайтед», которым руководил Рон Аткинсон. На стадионе было 51 000 человек — самая большая толпа, перед которой я когда-либо выступал. Я не совсем впал в ступор, но должен признать, что играл не в полную силу. Нас разбили со счетом 3:0, и я конечно подумал, что «Ман Юнайтед» выиграет титул в том сезоне.
Я был горько разочарован, оказавшись на скамейке запасных в следующем матче, со Шпорами: я с нетерпением ждал игры против Уоддла. Но я был молод и еще не успел сыграть много матчей за первую команду. Вилли выпустил меня на поле, когда мы проигрывали 1:5. Наши болельщики скандировали мою фамилию. Поскольку мы были так здорово отставали, я мог играть без давления и распылять мяч по сторонам.
Свой первый гол за «Ньюкасл» я забил в матче против «Оксфорда», когда мы победили их дома со счетом 3:0. Я оставался в команде почти весь сезон и дважды становился Лучшим молодым игроком месяца на Северо-Востоке. Когда я получил травму в игре с «Ман Сити» и выбыл на три недели, я очень переживал, что кто-то займет мое место и сохранит его.
Я успел набрать форму к матчу с «Ливерпулем» на «Энфилде». Я всегда восхищался ими, особенно Кенни Далглишем. Когда я выбегал на поле и увидел табличку с надписью «Это Энфилд», я подумал, что хотел бы однажды стать частью их команды. У них была отличная команда, гораздо лучше, чем у «Ньюкасла». И, похоже, клуб был ориентирован на будущее, в отличие от «Ньюкасла» тех времен.
На поле я сказал Далглишу: «Привет, Кенни, как сам?» — и, конечно, он не знал, кто я такой. Он тогда стоял у штанги, сосредоточенно ожидая углового, так что ему не очень понравилось, что я к нему обращаюсь. В тот день мы сыграли вничью, что было неплохо, учитывая, что «Ливерпуль» выиграл лигу.
Несмотря на то что я регулярно играл, мне все еще приходилось бороться с лишним весом. Возможно, я стал слишком самоуверенным, закрепившись в первой команде, или мне так казалось. Как бы то ни было, я вернулся к своим старым вредным привычкам в питании. Босс пригрозил штрафовать меня за каждые полкило лишнего веса, и я снова отправился бегать в мешке для мусора, пытаясь пропотеть и сбросить вес. Я обнаружил, что не есть вообще в течение нескольких дней — лучший способ похудеть, и мне удалось сбросить три килограмма.
Против «Ман Юнайтед» дома Реми Мозес опекал меня, следовал за мной повсюду. Чтобы позлить его, я сказал ему: «Ты не нужен «Ман Ю»», потому что он только и делал, что бегал за мной — больше ничего полезного. Но не вся моя болтовня в том матче была направлена на то, чтобы уязвить соперника. Они получили право на пенальти, который реализовал Брайан Робсон. Я был так взволнован тем, что играю на одном поле с игроком мирового класса, что после того, как он забил с пенальти и шел обратно, я сказал ему: «Отличный пенальти, Брайан». Если бы болельщики «Ньюкасла» услышали это, они бы линчевали меня, тем более что мы проиграли 2:4.
В игре с «Эвертоном» я зашел с мячом к угловому флажку и прикрывал его минут десять, пока Питер Рид пытался отпинать меня. Он, конечно, будет отрицать, что это было на протяжении десяти минут, но это было очень долго, и он злился, что я, молодой парень, так с ним поступаю. Благодаря тренировкам с отягощениями моя верхняя часть тела была достаточно сильной, чтобы cдержать его.
Я не боялся никого, даже таких людей, как Терри Фенвик, который мог быть довольно жестким и умно это применять. Он опекал меня, когда мы играли со Шпорами, но я все равно забил. Мик Харфорд был, пожалуй, самым жестким из всех, против кого я играл. У нас в «Ньюкасле» был один очень крутой игрок по имени Билли Уайтхерст. Он очень мощно подкатывался под игроков. Однажды на тренировке я обыграл его, пропустив мяч между ног, а он схватил меня и сказал: «Эй ты, сынок, еще раз так сделаешь, и я сломаю твою гребаную челюсть».
На самом деле я не собирался делать это снова — я не был настолько глуп — но мяч очень быстро прилетел ко мне, отскочил от меня и прошел сквозь ноги Билли. Билли ударил меня, что вызвало смех у Джона Бейли, и я сказал ему: «Ты уже не тот, Джон».
После этого в раздевалке, когда я одевался, Джон подошел и ударил меня. Я вернулся домой в слезах и следующие три дня не выходил из дома.
Все это было частью взросления, выяснения того, как все устроено, как себя вести. Возможно, я был немного самоуверен и выводил из себя старших игроков. Вскоре я понял, что так поступать нехорошо, и стал уважать их, как и всегда уважал с тех пор. Они были там, играли и выжили, так что ты должен уважать их.
С декабря по апрель я провел 17 матчей в стартовом составе, и моя игра значительно улучшилась. Я был гораздо более стабильным и забил несколько голов. Конечно, я все еще слишком старался и пробовал слишком много трюков. Однажды я подыграл мяч плечом, но судья не поверил и объявил, что я сыграл рукой, чего не было. Другая команда все равно получила штрафной удар. Джон Андерсон, наш защитник, отчитал меня за это, сказав, что я поступил глупо. Я сказал ему, чтобы он отвалил.
Но после достойного старта дела у команды пошли не так хорошо, и мы опустились в середину таблицы. Мы никого не купили, кроме нашего крепкого парня Билли Уайтхерста из «Халла», который не был лучшим нападающим в стране.
В игре против «Бирмингем Сити» меня, казалось, постоянно били. Наконец, с меня оказалось достаточно и я ударил Роберта Хопкинса прямо на глазах у судьи, за что был удален впервые в своей карьере. Я убежал с поля в слезах. Я прошел мимо скамейки запасных и попал в раздевалку, где пнул все предметы мебели, попавшиеся под ноги. Глупо, я знаю. Трудно описать, что происходит в эти моменты на поле. Это клише, но красный туман, кажется, действительно опускается, затуманивая общую картину, не давая вам возможности отойти и подумать о возможных последствиях твоих действий. Все, что ты видишь — это то, что тебя расстроило, и ты выходишь из себя.
В конце того сезона из-за дисквалификации и травм я пропустил немало матчей. Не имея возможности играть, я впал в депрессию и снова начал объедаться. У меня было слишком много свободного времени. Я часто гулял с Джимми или играл в снукер со всеми своими старыми приятелями. Мы попали в еще одну аварию, когда парень проехал перед моей машиной. Это была его вина, и я не мог уклониться от него, но, снова запаниковав, мы уехали на максимальной скорости. Я и не подозревал, что кто-то записал мой регистрационный номер. Меня выследили и оштрафовали за то, что я не остановился после аварии, не сообщил об аварии и все такое прочее. Из-за меня клуб был в ярости. Они сказали, что я порочу их доброе имя.
В сезоне 1985/86 «Ньюкасл» занял лишь 11-е место, но лично для меня это был великолепный сезон. Я провел 31 матч в лиге, хотя это был всего лишь мой второй сезон в первой команде, плюс четыре игры в Кубке. С девятью голами я стал лучшим бомбардиром после Питера Бердсли. Я также обзавелся советником, Алистером Гарви, который был помощником секретаря в «Ньюкасле», а затем стал агентом. Он также присматривал за Крисом Уоддлом и другими.
В первой команде я играл против многих известных футболистов, которых раньше видел только по телевизору. Я также играл на знаменитых полях, на стадионах, где выступали великие люди прошлого. Помню, когда я впервые играл на «Олд Траффорд», я сидел на унитазе и думал, сколько же кумиров сидело там до меня. Мог ли Джордж Бест когда-нибудь сидеть на этом самом месте? В это было трудно поверить.
Уже состоявшиеся парни так помогали мне мне с самого начала, когда я был лишь на задворках первой команды. Джон Бейли мог быть шутником в раздевалке, но он был добр ко мне и давал хорошие советы. Когда Тони Каннингем приезжал на тренировку на своем БМВ, я спрашивал: «Можно припарковать твою машину?», и он часто разрешал мне. Как на поле, так и за его пределами Гленн Редер был для меня, наверное, самой большой поддержкой. «Ты молодец, продолжай в том же духе», — постоянно говорил он мне во время игр. Когда я был еще совсем молодым, он взял меня с собой домой, в Эссекс, где он жил, на каникулы. Пока я был там, он провез меня мимо большого, шикарного дома. «Посмотри на него, — сказал он, указывая на него. — Там живет Тревор Брукинг. Когда-нибудь, если ты будешь упорно работать, предаваться делу и не отвлекаться, у тебя может появиться такой дом». Я был поражен.
В конце сезона Вилли Макфол вызвал меня в свой кабинет. Я думал, что меня ждет порка за какое-то преступление, о котором я забыл, но вместо этого он сказал: «Вот, у меня есть для тебя подарок». Он получил предварительный экземпляр футбольного ежегодника Ротманс 1986/87. Я не понимал, почему он дает его мне, пока не увидел обложку. На обложке была фотография, как я обыгрываю Марка Лоуренсона из «Ливерпуля». Кажется, что я отталкиваю его, бью левой рукой по лицу, но, конечно, это не так — это просто угол обзора камеры. Это были мастерство и решимость.
Я выгляжу так молодо. Пухлые щечки, распущенные волосы. Но тогда я был молод, наверное. Это было очень хорошее начало.
«Он может быть психом с быстрым языком. Он либо станет одним из великих, либо закончит жизнь в 40 лет, горько сожалея о том, что растратил такой талант».
Джон Бейли, бывший коллега по «Ньюкаслу», 1988 год
«Джордж Бест без мозгов».
Стэн Сеймур, председатель совета директоров «Ньюкасла», 1988 год
«Его обвиняют в высокомерии, неспособности справиться с прессой и пьянстве. Как по мне, у него есть шанс».
Джордж Бест, 1988 год
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.