Саймон Купер. «Барса: Взлет и падение клуба». ЧАСТЬ 5: СОБОР РУШИТСЯ; XV. Больше, чем клуб?
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ВНУТРИ СОБОРА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: АРХИТЕКТОР
- II. Человек, который разговаривал с мячом
- III. ФК«Барселона» – по оригинальной задумке Йохана Кройффа
- IV. Хореограф
- V. Кройфф: моя роль в его падении
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ЗОЛОТОЙ ВЕК, 2008-2015
- VI. Коротышки в школе-интернате: больше, чем молодежная академия
- VII. Как он это делает? Понимание Лионеля Месси
- VIII. Высокий стиль, 2008-2012 гг.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ЗНАКОМСТВО С ТАЛАНТАМИ
- IX. Определение понятия «талант»
- X. Правила таланта
- XI. Как живет талант
- XII. Ешь, играй, спи: талант и личные повара
ЧАСТЬ ПЯТАЯ: СОБОР РУШИТСЯ
Эпилог: Конец?
Спасибо/Gràcies
Избранная библиография
XV. Больше, чем клуб?
Это был идеальный летний день в конце октября 2019 года, и бывший президент Барсы Сандро Росель пил пиво на палубе своего пляжного клуба в городке Гава-Мар, глядя на Средиземное море, настолько ровное, что на нем почти не было волн.
Я знаю, что постоянно возвращаюсь к теме погоды. Но сейчас, когда я пишу это в темном Париже во время зимней самоизоляции, мне трудно представить, что Гава-Мар существует. Росель ценил вид на море еще больше, ведь его совсем недавно выпустили из тюрьмы.
Его обвинили в отмывании миллионов в виде незаконных комиссионных, связанных с продажей телевизионных прав на бразильскую футбольную команду, во время его работы в компании Nike. В ожидании суда он провел в тюрьме 643 дня, что стало самым долгим сроком «превентивного заключения» для обвиняемых в экономических преступлениях за всю историю Испании. Временами, когда температура в его неотапливаемой камере опускалась ниже нуля, он спал во всей своей одежде, включая анорак.
Судья из Мадрида, курирующая его дело, Кармен Ламела, отклонила 13 просьб об освобождении под залог. Поскольку она также посадила в тюрьму девять каталонских политиков-сепаратистов, народное мнение в Каталонии не считало ее другом региона. Заявление Роселя «Если бы я не был президентом «Барселоны», я бы не попал в тюрьму» было там широко распространено. Возможно, это даже было правдой. Через четыре дня после начала судебного процесса суд освободил его. Первым делом он отправился в бар отеля и выпил там пива: «Это было так хорошо, мадре миа. Переход из тюрьмы на свободу за три секунды». Через несколько недель он был оправдан.
Сегодня днем в Гава-Маре Росель не хочет говорить о тюрьме. Он наслаждается пивом, Средиземным морем и приближающимся приездом родителей на традиционный каталонский семейный обед по выходным. Его благосклонность распространяется и на предложение названия для моей книги. «Вы должны назвать ее «Больше, чем клуб», — говорит он.
«Я не знаю, является ли Барса чем-то большим, чем просто клуб», — отвечаю я.
«Является», — поправляет он меня и, коснувшись моей руки, чтобы подкрепить свои слова, рассказывает историю. Когда он стал президентом в 2010 году, в клубе, как обычно, был перерасход средств. Росель сказал своему генеральному менеджеру: «Я хочу, чтобы ты проанализировал расходы и сообщил мне, какие из них мы можем немедленно сократить».
Очень быстро они согласились отказаться от бейсбольной команды. Выбор был прост: почти никто из бейсболистов не был socis, Барса арендовала бейсбольное поле у конкурента, и этот вид спорта не имел корней в каталонской культуре. Годовой бюджет команды составлял от €500 тыс. до €1 млн. — удобная экономия. Но как только Барса объявила о своем решении, город пришел в ярость. Местные СМИ обвинили его в том, что он попирает традиции клуба. Однажды группа socis задержала его, когда он выходил из баскетбольной арены. Росель повторил для меня этот разговор:
Socis: Вы отменили бейсбол!
Росель: Я задам вам три вопроса. Если кто-то из вас ответит на них правильно, мы возобновим работу бейсбольного клуба. 1: Сколько игроков в бейсбольной команде?
[Socis выглядят рассеянными].
Росель: 2. Назовите имя одного из наших бейсболистов.
[Socis выглядят рассеянными].
Росель: Где мы играем в бейсбол?
[Socis выглядят рассеянными].
Так что бейсбол не возобновили. Но Росель считал, что добился своего: socis видели в Барсе «больше, чем клуб». Для них это был институт, имеющий духовно-национальное предназначение.
Однако он не убедил меня. Делая исследования для этой книги, я пришел к выводу, что «Барселона» теперь — просто клуб. Теперь это не более значимый институт, чем такие соперники, как «Реал Мадрид» или «Манчестер Юнайтед», или даже «Пари Сен-Жермен» и «Манчестер Сити».
Это опала, потому что на протяжении десятилетий каталонская националистическая демократия, принадлежащая членам, была «больше, чем клубом». Жоан Лапорта сформулировал значение слова «больше, чем клуб» так: «Кройфф, Каталония, Масия, ЮНИСЕФ». Когда Росель занял свой пост в 2010 году, Барса все еще была «больше, чем клубом»: команда из местных ребят, которую тренировал ученик Кройффа Гвардиола, игравшая в славный кройффианский футбол перед почти полностью местной публикой. Их главным соперником в то время был карикатурный злодей Моуриньо, тренер миланского «Интера», а затем мадридского «Реала», который, выражаясь его языком, «парковал автобус» и стремился (опять же, по его выражению) пробить колеса соперников или насыпать сахар в их баки. Против него «Барселона» могла выглядеть только хорошими парнями.
И Барса в 2010 году все же помогла объединить каталонскую нацию. Каталонский сепаратист, испанский федералист, коммунист и владелец фабрики — все они могут обнять друг друга за один гол, забитый Месси.
И вне поля Барса в 2010 году все еще была «больше, чем клуб». В то время это был редкий футбольный клуб с благотворительным фондом (запущенным в 1994 году), который занимался благотворительностью в пользу беженцев и детей по всему миру. Это был единственный большой клуб, который никогда не запятнал свои футболки именем спонсора. Ее блестящая команда носила ЮНИСЕФ на груди и даже платила детской благотворительной организации ООН €1,5 млн. в год за эту привилегию.
Но к 2021 году почти все элементы «больше, чем клуб» поблекли или исчезли. Давайте разберем их по порядку. Мы видели, что Масия практически перестала выпускать игроков для первой команды. Сейчас другие клубы играют в более аутентичные версии кройффианского футбола, чем «Барселона».
А современная Барса небрежно относится к своим легендам. Кройфф покинул здание, как только его враг Росель возглавил команду, уйдя с поста почетного президента и перестав посещать матчи. Гвардиола покинул «Барселону» в 2012 году, а Месси — в 2021-м.
Тем временем футболка «продалась». С 1990-х годов коммерческие руководители Барсы вдохновлялись лидером футбольного бизнеса — «Манчестер Юнайтед». Ферран Сориано, главный исполнительный директор Барсы с 2003 по 2008 год, позже признался, что слово «вдохновлялся» было эвфемизмом: «Все, что мы делали — это копировали все, что «Манчестер Юнайтед» делал правильно и что могло быть полезно нам». «Манчестер», как называют клуб люди Барсы, не имел на груди знака ЮНИСЕФ. Не стал исключением и «Реал Мадрид». У них были спонсоры, которые платили им целые состояния. Когда эти клубы начали получать доходы по всему миру, Барса оказалась перед суровым выбором: либо сравняться с ними, либо в конечном итоге потерять своих лучших игроков, которые уйдут к конкурентам. В 2005 году Барса была близка к тому, чтобы заключить сделку с китайским правительством и нанести на свои футболки надпись «Пекин 08». Далее рассматривался вариант с букмекерской конторой Bwin (которая в итоге разместилась на футболке мадридского «Реала»). Наконец, в декабре 2010 года, заключив крупнейшую в истории футбола сделку, Барса получила €165 млн. от Фонда Катара за пятилетний контракт. «Пока что нет никого, кто платил бы больше», — пожал плечами Росель. ЮНИСЕФ переместился на заднюю часть футболки.
Само-собой разумеющийся ответ Барсе на это — разгром за откровенную меркантильность. Конечно же, сотрудничество с такой абсолютной монархией, как Катар [Испания, так то, тоже — конституционная, но монархия, примеч.пер.], не лучшим образом сочетается с историческим имиджем клуба как демократического сопротивления диктатуре. Тысячи фанатов подписали петицию с требованием отозвать контракт. Сам Росель говорил мне, что, надев шляпу soci, он был против того, чтобы у него был спонсор. Кройфф, не выходя из своего особняка в Бонанове, назвал сделку «вульгарной»: «Ни один другой клуб не сохранял свои футболки в чистоте более 100 лет. Такое за деньги не продашь... Мы продали свою уникальность за 6% бюджета». Он сказал, что Барса превратилась из «més que un club» в «типичный клуб».
Но я подозреваю, что если бы Кройфф все еще тренировал Барсу, он бы тоже поддержал эту сделку. (Это человек, который в 1973 году отправился в Испанию Франко, а потом спросил: «Что такое фашизм?»). И правда заключается в том, что коммерческий подход финансирует красивый футбол. Катар платит зарплату Месси. Тем не менее, сделка нанесла урон претензиям Барсы на моральное превосходство.
Я не связываю гибель «больше чем клуба» с Роселем. Большинство людей и клубов, находящихся на вершине современного футбола, оказались вовлеченными в оборот порочных денег. Гвардиола, например, сел на катарский поезд в качестве платного посла заявки этой страны на проведение чемпионата мира по футболу 2022 года. Он сказал, что люди в Катаре имеют «все свободы мира в тех рамках, которые им предоставляет правительство». То же самое можно сказать о любой стране мира, отмечает немецкий писатель Дитрих Шульце-Мармелинг.
В 2013 году «Барселона» заменила Катарский фонд первым корпоративным спонсором клуба — авиакомпанией Qatar Airways. Постепенно руководители, работавшие в престижных компаниях за пределами футбола, перебрались в офисы на «Камп Ноу» и прилегающих улицах, получив задание увеличить доходы клуба. Возникло напряжение, которое с тех пор только усилилось: Барса пыталась превратиться в глобальный развлекательный бизнес, оставаясь при этом социальным клубом каталонцев.
Дело не в том, что Барса вдруг стала «большим бизнесом». Клуб не пытался получить прибыль. Смысл привлечения дополнительных средств заключался в том, чтобы потратить каждый цент на хороших футболистов. Тем не менее, многие общественники и сотрудники — и даже некоторые руководители и директора — беспокоились, что клуб теряет свою душу. Это беспокойство было очень давно. После того как Барса Кройффа выиграла лигу в 1974 году, местная комедийная группа La Trinca предупреждала:
Пока с титьки будет капать
Они будут обращаться с нами как с марионетками.
и даже изобретут
дезодоранты для подмышек
под цвет Барсы.
В 2021 году «ФК «Барселона» — Дезодорант-спрей Original Blue — для мужчин (200ml)» продается онлайн.
Один из новых руководителей цифрового отдела Барсы рассказал мне, что часто слышал от socis: «Ребята, играйте в футбол. Это не Дисней». Руководитель ответил, что Барса все еще оставляет на столе много денег, которые могли бы улучшить игру команды: «Мы являемся одним из самых узнаваемых брендов в мире, но наш доход составляет в общем $1 млрд. в год. У нас есть признание брендов, которые приносят в 200 раз больший доход. Так что у нас есть большие возможности». Барса считала, что в некоторых странах она известна лучше, чем Apple или Amazon. Однако большинству socis было все равно. Они хотели, чтобы их клуб финансировал свой благотворительный фонд и бейсбольную команду, а также побеждал «Реал Мадрид», но при этом не придумывал грязных схем для заработка.
Фонд Барсы по-прежнему занимался полезной работой, но к 2020-м годам он перестал быть уникальным: фонды появились и у других крупных европейских клубов, а большинство английских клубов проводили своего рода «футбол в обществе». В январе 2019 года 32 английских клуба присоединились к программе по организации тренерских и судейских курсов в местных тюрьмах. Все они тоже были не просто клубами.
Внутри Барсы споры между футбольной и деловой сторонами клуба становились все более острыми. Главному тренеру может не нравиться изнурительное предсезонное турне по нескольким странам Азии, но на нем настояли люди бренда. Арсен Венгер пишет, что сейчас все крупные клубы страдают от одного и того же конфликта: «Техническая сторона — команда, игроки, академия — становится все менее значимой в компаниях, где коммерческие отделы, маркетинг и пресс-службы занимают все больше места».
От socis до подписчиков
Путь Барсы к высоким доходам лежал не только через Каталонию, но и через старую добрую Европу. Около 45% населения планеты проживает в четырех странах — Китае, Индии, Индонезии и США, которые начали приобщаться к футболу. Именно там Барсе и нужно было находиться. Она должна была выйти на мировой уровень, стараясь при этом оставаться каталонской.
В декабре 2008 года в безымянном офисном квартале на северо-западной окраине Майами я постучал в дверь с табличкой «332 Марсело Клауре». Внутри сидел Клауре, бывший вратарь-любитель, американец боливийского происхождения ростом 195 см, который с трудом помещался в маленькой комнате. Отсюда он руководил компанией Brightstar, предоставляющей услуги беспроводной связи, которая в то время была крупнейшим испаноязычным предприятием в США. Он также сотрудничал с Барсой, чтобы основать новый клуб «Майами Барселона». В день нашего разговора Клауре только что вернулся с Clásico на «Камп Ноу», где он присутствовал на предматчевом банкете директоров в качестве гостя совета директоров Барсы: «Впервые в истории они пригласили незнакомца. Так что я вернулся очень счастливым».
Майами, по словам Клаура, был для Барсы «приоритетом номер один, не связанным с повседневной деятельностью». Он сказал, что директорам нравится думать о «Барселоне» как о самом важном спортивном учреждении в мире, и они «собираются оказывать такое же давление на эту команду».
Он удивлялся тому, что Барса получает «более 5 000 видео в неделю», которые присылают перспективные игроки и агенты, мечтающие о контракте на «Камп Ноу». Многие из этих игроков, возможно, захотят играть за родственную «Барселоне» команду в самом испаноязычном городе США.
«Ваш клуб реально будет создан?» — спросил я. «125%, что это произойдет», — ответил Клаур. Он даже планировал превратить запуск в реалити-шоу.
Через три месяца после нашего разговора «Майами Барселона» был закрыт, став жертвой финансового кризиса и нежелания «Барселоны» расширять свой бренд. Но большой мир все еще существовал. В 2013 году Барса открыла офис в Гонконге, а в 2016-м — еще один в небоскребе на Парк-авеню в Нью-Йорке. Вооружившись данными о том, что лишь 36% американцев следят за футболом, клуб рассматривал США как растущий рынок.
Вести бизнес в Америке было непросто. В Испании было важно, кого ты знаешь. Если вы дружили с руководителем компании или (особенно в Каталонии), если ваши семьи были знакомы друг с другом целую вечность, он (а иногда и она), как правило, вел с вами дела. Но американские руководители хотели увидеть показатели, если они собирались убедить свои советы директоров и акционеров спонсировать футбольный клуб, играющий за 6500 км от них.
Показатель, который «Барселона» любила демонстрировать американцам — это количество подписчиков в социальных сетях. К 2021 году у клуба было 239 миллионов подписчиков, или более 1500 на каждого soci. Это было самое большое число среди всех спортивных клубов на земле. У «Барселоны» в пять раз больше подписчиков, чем у американской спортивной команды номер один «Лос-Анджелес Лейкерс», и больше (по состоянию на 2016 год), чем у всех команд НФЛ вместе взятых. Многие из этих 239 миллионов человек, хотя и не все, были не просто подписчиками: они были фанатами «Барселоны».
Такие компании, как McDonald's или Amazon, всегда старались превратить своих клиентов в поклонников. У Барсы была противоположная проблема: она должна была превратить болельщиков в покупателей. Болельщик в Мумбаи (Индия) может ходить в пиратской футболке Месси и смотреть все матчи команды в местном баре, не заплатив клубу ни рупии. Если он был одним из ста миллионов подписчиков «Барселоны» на Facebook, то его личные данные были у Facebook, а не у «Барселоны». Возможно, Барса даже не знает имени этого парня. За доступ к нему пришлось заплатить Facebook. Если Барса хотела напрямую монетизировать его, ей нужно было выстроить с ним отношения. Все началось с того, что его уговорили зарегистрироваться в клубном приложении, предложив какой-нибудь стимул — например, возможность купить официальную футболку новой команды на две недели раньше. Затем «Барселона» получит его имя, адрес и данные кредитной карты. Клуб стал бы мини-Facebook: компанией по сбору данных.
Барса также стремится стать мини-Amazon, продавая товары своим болельщикам. Она могла бы помочь своим спонсорам продавать их холодильники и автомобили парню из Мумбаи, хотя вся сложность в том, чтобы сделать это так, чтобы он не почувствовал, что его любимый клуб — всего лишь очередная корпорация. Руководители клуба рассказали мне о своих планах по созданию «Барсовского Netflix», где болельщики могли бы платить за просмотр видеороликов, связанных с клубом, возможно, с некоторыми закулисными материалами в дни матчей, если бы игроки были готовы сотрудничать. (Современные футболисты больше заботятся о том, чтобы привлечь внимание своих подписчиков в социальных сетях или спонсоров).
Если Барса сможет превратить своих болельщиков в покупателей, то в будущем она будет меньше зависеть от спонсоров, телевизионных прав и продажи билетов. Один из руководителей сказал мне, что именно в этом направлении движется вся футбольная индустрия: вместо того чтобы продавать спонсорам и телекомпаниям, которые продают болельщикам, нужно избавиться от посредников и продавать напрямую болельщикам. Руководитель сказал, что Барсе нужно мыслить «как цифровой стартап». Взяв салфетку со своей тарелки, он сказал, что футбольные клубы раньше думали: «Давайте нанесем наш логотип на эту салфетку и будем ее продавать». Это было слишком примитивно.
Новые иностранные болельщики Барсы были самых разных видов. Меньшинство из них страстно любили Барсу. Представьте себе таксиста, который живет в трущобах Бангкока или Лагоса, отдает своих детей в бедные школы и никогда не выберется из своих обстоятельств: для него поддержка Барсы может стать единственной личной связью с чем-то мировым. В телевизионных кадрах из зон конфликтов или лагерей беженцев всегда были дети в пиратских футболках с надписью «Месси 10». Некоторые люди в социальных сетях называли свою футбольную принадлежность единственной идентичностью: «@Barcabaajabal: Жизнь Сомали/Могадишо поддерживает «Барселону»/»Челси»».
Но мало кто из новых фанатов был так же предан своему делу, как и традиционные болельщики в Каталонии. Клуб стал значить все меньше и меньше для все большего числа людей. Было бы неверно говорить, что Барсу любят во всем мире. Скорее, Барса сейчас вызывает у всего мира слабое сочувствие. Ее игры стали частью глобального декора, их показывают в полудреме в бесчисленных гостиничных лаунжах.
Для большинства новых фанатов клуб — это скорее источник развлечений, чем источник идентичности. А если Барсе не удается развлекать, что ж, в наше время существует бесконечное множество других источников веселья. Один из руководителей клуба сказал мне: «Мы конкурируем с [видеоигрой] League of Legends, мадридским «Реалом» и Netflix. Если мы этого не поймем, то через 20 лет у нас могут возникнуть серьезные проблемы». В социальных сетях клуб переключился с «информации» на «развлечения».
Среди новых болельщиков также было много сторонников Месси, которых пришлось переводить в разряд сторонников Барсы. Были люди, которые одновременно болели за Барсу и «Реал Мадрид». Европейские болельщики за пределами Испании, как правило, уже поддерживали клуб в своей стране и относились к «Барселоне» как ко второй команде. (Среди британских болельщиков Барсы не так много тех, кто болеет душой и сердцем). Болельщики из Азии или США могут почти ничего не знать о футболе.
Что касается Каталонии, то многие новые фанаты никогда не слышали о ней. Они обычно знали, что Барселона — это город, но имели прискорбную тенденцию называть это место Барса, что является лишь прозвищем клуба. (Местное прозвище города — «Барна»). Для новых болельщиков Барса не столько представляла свой родной город, сколько затмевала его. Возможно, их привлек в клуб именно международный шик.
Задача, как и предполагал Сориано, заключалась в том, чтобы объяснить китайскому ребенку «больше, чем клуб». Это может быстро стать банальностью: продавать историю Барсы как диснеевскую историю наследия. Однажды в клубном мегамагазине напротив музея я смотрел рекламу новой бирюзовой выездной футболки, в которой скучающий Пике произносил по-английски: «Предложение «больше, чем клуб» очень хорошо отражает этот клуб».
В годы, предшествовавшие пандемии, на «Камп Ноу» появлялось все больше и больше новых болельщиков со всего мира. Одним из первых, что увидели посетители после приземления в аэропорту Эль-Прат, был плакат, рассказывающий о том, где можно приобрести билеты на матч Барсы. Клуб создал систему «смарт-бронирования», с помощью которой футболисты могли продавать свои места на матчи, которые они не посещали. Алгоритм предсказывал, сколько мест socis отдадут на определенную игру, в зависимости от соперника, времени начала, погоды и так далее. Затем Барса продала это количество мест через интернет еще до того, как socis опубликует свое предложение. На некоторых матчах иностранные гости занимали 30 000 мест. Таким образом, socis зарабатывали немного денег (некоторые, вероятно, продавали достаточно матчей, чтобы получить прибыль с абонемента), клуб получал долю, а приезжие индийцы или бразильцы могли посмотреть игру.
Однажды вечером в октябре 2019 года, когда Барса принимала «Вальядолид» из середины таблицы, я сам попробовал эту систему. Я купил билеты для себя и своих детей по цене €59 плюс €2,50 административного сбора за каждый — огромная наценка по сравнению с ценой для soci. Это был типичный домашний матч «Барселоны»: около трети мест пустовало, за воротами пела только группа болельщиков Boixos Nois, несколько тысяч местных жителей, размахивающих сепаратистскими флагами Каталонской Эстелады, и многие тысячи туристов. «Это Месси?» — спросил английский мальчик позади нас, когда команды вышли на поле. Люди, сидевшие вокруг нас, большую часть матча делали селфи и пялились в свои телефоны. Очередь за попкорном в перерыве матча гудела на нескольких европейских языках. Возможно, следующий Френки де Йонг был там со своими родителями. Когда Гризманна ритуально заменили, мои дети и другие французы подбадривали его словами «Оле, Гризи!». Когда Суарес забил гол, некоторые его соотечественники скандировали «Уругвай!».
Мои дети не забудут тот вечер. Мы увидели Месси в его лучшем виде: он дважды забил и отдал две голевые передачи. Все, что было в напряжении, касалось погони Барсы за неуловимым шестым голом. После финального свистка при счете 5:1 туристы подняли свои телефоны, чтобы записать исполнение гимна Барсы. Когда мы выходили со стадиона, поджидавшие нас рикши предлагали подвезти нас в город.
Обратной стороной всего этого является то, что местные жители, не являющиеся socis, вытесняются. Они не будут платить €61,50 за билет, особенно на игры, которые теперь часто начинаются в десять вечера, что даже в Испании поздно для детей в школьный вечер. Это также нетрадиционное время: каталонцы рассчитывают смотреть футбол в девять вечера в субботу или в пять вечера в воскресенье. Но игры Барсы больше не планируются в Каталонии. Клуб уже перерос их. Один из руководителей бизнеса на «Камп Ноу» сказал мне, что Барса всегда ставила игроков и футболистов в центр клуба. Теперь, по его словам, необходимо разместить там глобальных поклонников.
Именно для того, чтобы удовлетворить запросы новых фанатов, «Барселона» в 2014 году запустила самый дорогой проект в своей истории: Espai Barça, или «Пространство Барсы» — масштабную реконструкцию «Камп Ноу» и его окрестностей.
Изначально предполагалось, что Пространство Барсы откроется в 2021 году, но сроки неоднократно переносились, в последний раз из-за пандемии. Сметная стоимость возросла до 1,5 миллиарда евро, что более чем в два раза превышает первоначальную цифру. Если все пойдет хорошо, к концу 2025 года клуб надеется наконец открыть Пространство: огромный «кампус» без ворот, в центре которого будет стоять обновленный «Камп Ноу», расширенный с 98 000 до 105 000 мест. Вокруг него расположится новая крытая арена, клубные офисы, рестораны, модернизированный мегамагазин и музей.
Эспай станет «лучшим спортивным комплексом в мире в центре великого города», обещает Барса. Существующий мегамаркет должен превратиться из разновидности супермаркета в нечто большее, чем Apple Store, предлагая не только товары, но и впечатления. Будут созданы условия для виртуальной реальности: вы сможете стоять (виртуально) на поле и смотреть, как Педри или Ансу Фати бегут на вас, слышать их дыхание и крики защитников.
Прежде всего, план заключается в том, чтобы иностранные болельщики дольше там оставались. Эти люди, часто посещающие единственный матч Барсы в своей жизни, стремятся получить максимум впечатлений. Уже сегодня комплекс «Камп Ноу» более загружен, чем большинство стадионов. Здесь все как на улице: без всякого досмотра вы можете пройтись вдоль ряда сувенирных лавок и кафе на открытом воздухе, мимо катка, где ваш ребенок может покататься на коньках за €10, к музею (третьему по посещаемости в Испании) и мегамагазину. Во время экскурсии по стадиону вы спускаетесь по лестнице из раздевалки, минуя часовню справа, поднимаетесь по семи ступенькам к кромке поля, смотрите на трибуны и наслаждаетесь собственной ничтожностью, как средневековый паломник в соборе, а затем откидываетесь на скамейке запасных на креслах, похожих на кресла первого класса в самолете. Верхние ярусы трибун украшены гигантскими желтыми логотипами: Rakuten, загогулина Nike и надпись «Més que un club».
До пандемии комплекс уже привлекал около четырех миллионов человек в год. Но Барса хочет предложить посетителям больше. В настоящее время у стадиона не хватает мест, где можно погулять. После игр вы видите, как болельщики тратят свои деньги в тапас-барах у стадиона.
Планируется, что в один прекрасный день болельщики смогут проводить в Пространстве Барсы весь день матча (и даже день до него), как фанаты «тейлгейтинг» [Закуски и лёгкая выпивка на парковках перед стадионами до начала игры или концерта, примеч.пер.] в американском футболе. Повсюду будут открытые кафе, как в городе. Датчики будут отслеживать, где болельщики бывают, а где нет, что позволит Барсе постоянно адаптировать комплекс к их вкусам. Другими словами, Пространство будет не только стадионом, но и торговым центром. На нем также, вероятно, будет указано имя спонсора.
•
До пандемии, как Барса стала туристическим клубом, так и Барселона стала туристическим городом. Это место стало жертвой Airbnb-фикацией, и посетители вытеснили жителей. (Я признаю свою вину.) Пандемия дала возможность проверить, как будет выглядеть город без туристов и участников конференций: тише, но и намного беднее. Местным жителям нелегко вернуться в город.
Когда город становится глобальным, его местные институты тоже становятся глобальными. В пяти с половиной километрах от «Камп Ноу», в другом конце центра города, находится близнец каталонско-националистического проекта, начало которому, как и Барсе, положила burgesia конца XIX века. Как и «Камп Ноу», все еще недостроенная Саграда Фамилия Антонио Гауди должна поразить вас своим величием: это будет самый высокий собор на земле. Как и кройффианский футбол, он был создан безумным гением, который ненавидел прямые линии. Гауди боролся с местными купцами, финансировавшими его работу, так же как Кройфф — с их потомками, сидевшими в зале заседаний совета директоров Барсы. Оба мужчины стремились доставить удовольствие своим прихожанам. «Fa goig!», «Давайте наслаждение!» — это были последние слова, которые престарелый Гауди сказал рабочим своего собора 7 июня 1926 года, перед тем как выйти на улицу и попасть под трамвай. «Salid y disfrutad», «Выходите и наслаждайтесь», — сказал Кройфф своим игрокам на «Уэмбли» в 1992 году.
Саграда Фамилия — почти наверняка единственный проект XIX века, который до сих пор строится, пишет биограф Гауди Гийс ван Хенсберген. Барса — проект XIX века, который вообще не должен был завершиться.
Строительство собора должно быть завершено в один прекрасный день, возможно, около 2030 года. Не все будут ликовать. Как утверждал несколько десятилетий назад искусствовед Роберт Хьюз, «здание, кажется, умирает по мере своего развития». Он обвинил скульпторов и архитекторов, пришедших на смену Гауди, в создании «безудержного китча». Многие архитекторы Барселоны сегодня с этим согласны. Я не Роберт Хьюз, но, ознакомившись с великолепным реализмом фасада Рождества Гауди — младенец Христос как настоящий ребенок — я подозреваю, что создатель собора был бы опечален, увидев, что добавили его ученики. И все же их трудно винить. Хотя видение Гауди дожило до наших дней, никто не уверен в том, что это такое. Как и Кройфф, Гауди работал ситуативно, придумывая все на ходу, находя решения в момент. Кройфф никогда ничего не записывал, а Гауди не доверял двухмерным чертежам, чтобы запечатлеть собор. Рисунки и модели, которые он оставил после себя, были сожжены и разбиты анархистами во время нападения на Саграда Фамилия в 1936 году.
И собор больше не служит каталонской общине, как предполагал Гауди. До появления коронавируса он принимал более 10 000 посетителей в день со всего мира, многие из которых были вооружены палками для селфи и одеты в футболки с надписью «Месси 10». Напротив собора находится сувенирный магазин Барсы. Как и фраза «больше, чем клуб», Саграда Фамилия была задумана для города, которого больше не существует.
Безоружная армия Каталонии сражается сама с собой
За рубежом каталанство может стать стратегией бренда Барсы. Но в самой Каталонии национализм перерос в движение за независимость, которое раскалывает друзей и семьи.
Когда-то мечта о создании каталонского государства была маргинальным, почти сумасбродным стремлением. В прошлом веке ни одна каталонская политическая партия всерьез не стремилась к независимости. Только примерно с 2010 года, на фоне мирового финансового кризиса, движение за независимость — el procés — стало выходить на первый план. Одним из утверждений независимых было то, что современная, трудолюбивая, «европейская» Каталония станет богаче, если сможет отделиться от бедной, отсталой Испании. Это был сомнительный аргумент. Каталонии удалось выйти из эпохи франкистских репрессий примерно в таком же состоянии, как и Мадриду. Только в десятилетия после Олимпиады 1992 года, когда город получил гораздо большую автономию, чем раньше, его экономика стала постепенно отставать от экономики процветающей столицы.
Тем не менее, после финансового кризиса импульс к независимости быстро нарастал. Когда Барса встречалась с баскской командой «Атлетик Бильбао» в финале Кубка короля 2012 года, болельщики обоих клубов освистывали гимн Испании и наблюдавшего за ними наследного принца Фелипе.
Барса всегда делала все возможное, чтобы не принимать ничью сторону в вопросах независимости. Романтический образ «клуба бунтарей», вечно жаждущего свободы от Испании, не соответствует действительности. Большинство directius Барсы и их socis, вероятно, являются «indepes» [Сторонники независимости, примеч.пер.] (если использовать местный сленг), но другие счастливы в Испании. В течение многих лет клуб пытался удержать обе группы на борту. Он дистанцировался от политиков, которые использовали имя клуба для продвижения собственных идей.
Клуб занимал только одну политическую позицию: он поддерживал право Каталонии на проведение референдума о независимости. Что немаловажно, так же поступил и самый известный каталонец в мире. «У нас нет другого выбора, кроме как проголосовать», — заявил Пеп Гвардиола на митинге с участием 40 000 человек в июне 2017 года. Когда он призвал «всех демократов — в Европе и во всем мире» — поддержать референдум, многие люди на далеких континентах узнали о существовании Каталонии.
В итоге правительство Каталонии назначило референдум на 1 октября 2017 года. «Хотите ли вы, чтобы Каталония стала независимым государством в форме республики?» — таков был вопрос в бюллетене.
Премьер-министр Испании Мариано Рахой (человек, которого мадридский «Реал» когда-то пытался привлечь к сотрудничеству, чтобы переманить Месси из «Барселоны») назвал голосование «актом неповиновения». В день референдума испанские полицейские наводнили мятежный регион, закрывая избирательные участки и избивая людей в прямом телеэфире. В тот день Барсе предстояло сыграть с «Лас-Пальмасом» на «Камп Ноу». За несколько часов до начала матча президент Бартомеу сообщил команде, что отменяет игру в знак протеста против насилия со стороны полиции. Совет директоров принял это решение, несмотря на то, что Испанская федерация футбола заявила, что накажет Барсу лишением шести очков. Эмоциональный Жерар Пике поддержал Бартомеу: по его словам, насилие на избирательных участках было «позором».
Но тут заговорил сотрудник номер один. Месси, которому каталонизм был так же неинтересен, как и другому лидеру клуба, Кройффу, и он не хотел терять очки. «Давайте сыграем перед зрителями», — сказал он. Бартомеу предложил компромисс: играть, но на пустом стадионе. Капитан Иньеста и другие игроки согласились. Команда провела разминку в красно-желтых футболках — цветах флага Каталонии — и обыграла «Лас-Пальмас» со счетом 3:0. Спустя годы испанская газета El Mundo сообщила, что лидеры indepe тайно просили Барсу финансировать их движение через фиктивные контракты, но Бартомеу отказался превращать клуб в своего рода копилку независимости. Неуклюжее балансирование Бартомеу в вопросе независимости привело лишь к антагонизации обеих сторон. Для indepes он был трусом, а для федералистов — сумасшедшим каталонским националистом.
По большому счету, в тот день на референдуме голосовали только независимые каталонцы, а федералисты бойкотировали голосование. Таким образом, сторона «Да» получила 92% голосов, но при явке всего 43%. Со стороны референдум выглядел «как неорганизованный пиар-ход», — прокомментировала датский политолог Марлен Винд.
Затем конституционный суд Испании признал голосование незаконным. Президент Каталонии Карлес Пучдемон, назначивший референдум, бежал в Брюссель, к большому огорчению девяти политиков independentiste, попавших в тюрьму. Позже они были приговорены к тюремному заключению на срок от девяти до тринадцати лет каждый за нецелевое использование государственных средств и за странное архаичное преступление «подстрекательство». Какое-то время они сидели в одной мадридской тюрьме с Роселем, и он спрашивал их, почему они постоянно вмешиваются в выборы Барсы, в то время как Барса — потенциально гораздо более влиятельная структура — не вмешивается в их выборы.
Испанские тюрьмы, дубинки испанской полиции, каталонский лидер в изгнании: многие каталонцы слышат отголоски эпохи Франко. Некоторым протестующим в Барселоне понравилось притворяться, что они противостоят силам Эль Каудильо, на этот раз без риска быть расстрелянными. Среди заколоченных витрин магазинов и уличных баррикад на стенах города появились граффити с надписью «Фашистская Испания».
Перспектива многолетней политической нестабильности пугала местные компании. Правда, сепаратистское движение было чем-то вроде пантомимы. Каталония на самом деле не была вновь подавлена фашистской диктатурой. В большинстве практических вопросов каталонцы уже правили сами: современная Испания — одна из самых децентрализованных демократий на земле, а Каталония — особенно автономный регион. И вряд ли кто-то ожидал, что независимость действительно наступит. Даже если Каталония каким-то образом найдет способ выйти из состава Испании, Мадрид сможет воспользоваться своим правом вето, чтобы заблокировать вступление нового государства в Европейский союз, и тогда регион окажется на улице. Тем не менее, шумное движение за независимость в долгосрочной перспективе плохо скажется на каталонском бизнесе. За несколько недель после референдума не менее 2500 местных компаний перенесли свои юридические штаб-квартиры (хотя почти никогда — физические) в другие регионы Испании. Даже гигантский каталонский банк Caixabank переехал. Росель, выходец из известной деловой семьи, как известно, заявил, что проголосовал бы за независимость, но в день, когда независимость наступит, он покинет город.
Из-за беспорядков в Каталонии Мадрид стал казаться надежным убежищем. В 2018 году столица привлекла 91% прямых иностранных инвестиций в Испанию; Каталония получила 6%. К тому времени средний доход на душу населения в Мадриде был на 15% выше, чем в Каталонии.
Жителям остальной Испании все больше надоедал регион, который, очевидно, считал себя слишком хорошим для них. Традиционное прозвище каталонцев в Испании — «поляки» (polacos), чтобы обозначить их иностранность. На национальных выборах в 2019 году крайне правая испанская националистическая партия Vox появилась из ниоткуда и получила 15% голосов, опираясь на платформу франкистов и каталонцев. Это была первая ультраправая группа со времен смерти Франко, получившая места в испанском парламенте. Когда каталонская футбольная команда играла в чемпионате регионов Испании, на ее матчах звучали антикаталонские скандирования.
Во время моих визитов в Барселону в 2019 и 2020 годах независимость оставалась горячей темой. По утрам я иногда проходил мимо разбитых окон в центре города, где накануне вечером полицейские сражались с демонстрантами-сепаратистами. В новостях местных телеканалов часто звучали последние заявления Барсы по поводу конфликта: насилие — не решение проблемы; тюремное заключение каталонских политиков — тоже не решение; каталонцы должны иметь право голосовать за независимость.
Жестокие испанские репрессии еще больше разозлили многих каталонцев на Мадрид. Но каталонцы также становились все злее друг к другу. Хотя каталонский национализм не вызывает в Каталонии особых разногласий, независимость Каталонии вызывает. На протяжении многих лет опросы показывали, что примерно половина жителей региона хочет этого, а другая половина — нет.
Грубое разделение заключается в том, что большинство людей, выросших на испанском языке, хотят остаться в составе Испании, в то время как большинство людей, выросших на каталонском языке, хотят независимости. Иными словами, семьи мигрантов из других регионов Испании и из-за рубежа придерживаются федералистских взглядов, в то время как местная burgesia в значительной степени indepe. Французский экономист Томас Пикетти отмечает, что поддержка референдума о независимости была «значительно выше среди высших классов, особенно среди тех, кто имеет самые высокие доходы».
В кругах burgesia любой, кто выступает за федерацию с Испанией, теперь рискует быть отвергнутым как «не настоящий каталонец», а возможно, даже как апологет франкизма. Некоторые диссиденты сталкиваются с неофициальным бойкотом в своей профессиональной деятельности. Примечательно, что внутри Барсы испаноязычные сотрудники и игроки, такие как Бускетс или Иньеста, никогда не выступали даже с самыми мягкими заявлениями против независимости. Это было бы не очень хорошо.
Большинство жителей Каталонии по-прежнему говорят, что чувствуют себя одновременно и каталонцами, и испанцами, и говорят на обоих языках попеременно. Но все большее число людей, в основном обеспеченных или живущих в сельской местности, теперь говорят, что чувствуют себя исключительно каталонцами. Эта группа, как правило, потребляет только каталонское телевидение, радио и газеты, и поэтому живет в отдельной от остальной Испании реальности. На некоторых рабочих местах и в обществе разговор на испанском языке стал табу.
Одним словом, в самые тяжелые годы борьбы за независимость вопрос о независимости расколол Каталонию пополам. На фасаде многоквартирного дома часто можно было прочитать разделение: на балконах можно было увидеть пять флагов Эстелады со звездой независимости, пять обычных каталонских флагов Сеньеры без звезды, возможно, колумбийский флаг или просто цвета Барсы, но очень редко — испанский флаг.
Каждый, кто пережил Brexit в Великобритании или Дональда Трампа в США, знает, что такое разделенное общество. Взаимная вражда по поводу политики становится настолько ожесточенной, что спортивное соперничество по сравнению с ней кажется просто благородным: даже болельщики «Ливерпуля» и «Манчестер Юнайтед» или «Мадрида» и «Барселоны» разделяют любовь к футболу и в основном понимают, что это всего лишь игра. Сегодня в Каталонии люди уходят с воскресного семейного обеда или расстаются со старыми друзьями из-за ссор о независимости. Каталония стала еще более недоверчивым местом, чем остальная Испания, которая сама по себе является малодоверчивой по европейским стандартам. По данным Всемирного опроса о ценностях за 2010-2014 годы, только 14% жителей Каталонии были твердо согласны с тем, что «большинству людей можно доверять» — это менее чем в два раза меньше, чем в Мадриде.
Как королева Елизавета не приняла ничью сторону в вопросе Brexit, так и Барса старается сохранять нейтралитет в вопросе независимости. Но политические разногласия проникли и на «Камп Ноу». Один федералист сказал мне, что перестал ходить на игры, потому что его слишком расстраивает, что часть толпы скандирует о независимости на 17-й минуте и 14-й секунде в каждой игре. (Время — это указание на 1714 год, когда Барселона перешла под контроль испанской монархии Бурбонов).
Движение за независимость Каталонии не собирается побеждать в ближайшее время. Но и это не пройдет бесследно. В самом деле, в начале 2021 года, когда гордый и открытый Жоан Лапорта шел к победе на выборах президента клуба, движение было на пороге захвата самого любимого учреждения Каталонии.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.