Владислав Каменев: «До ЦСКА у меня таких партнёров почти не было»
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Нападающий ЦСКА Владислав Каменев в интервью для KHL.ru рассказал о том, как стал хоккеистом, почему в начале карьеры играл под 99 номером и насколько важно доверие тренера.
— Владислав, когда вы начали заниматься хоккеем?— В два или три года меня папа поставил на коньки.
— Он хоккейный тренер, верно?— Да, поэтому я начал довольно рано. Папа привез маленькие коньки, кажется из Чехии. Кстати, они сохранились, стоят в домашнем музее. На них я потихоньку начал учиться. Если честно, я это знаю только со слов родителей. Но всю жизнь помню себя только в хоккее. Больше ничем другим не занимался. Понятно, что в детском возрасте играл и в футбол, и баскетбол во дворе. Но основное это, конечно, хоккей.
— Играли всегда в нападении?— Да, всегда. Однако был один эпизод, мне было десять лет, мы играли на турнире в Челябинске. Я тогда ещё за «Южный Урал» выступал. Проигрывали семь или восемь голов, и в третьем периоде я решил встать в ворота. В перерыве переоделся и вышел — и столько же пропустил. Честно говоря, не особо понравилось быть вратарём, лучше уж нападающим.
— Почему в 13 лет вы из Орска переехали в Магнитогорск?— Папа был знаком с Виталием Евгеньевичем Соловьёвым, тренером «Металлурга» ребят 1996 года рождения. Я поехал к нему на просмотр. Был небольшой турнир, на котором я неплохо себя показал. Меня оставили и я переехал в Магнитогорск, в интернат. Родители остались в Орске. Я жил в интернате, в комнате нас по два или три человека селили. Со многими из тех ребят поддерживаю связь до сих пор. Кто-то уже закончил, кто-то ещё играет.
— Из той команды ещё кто-то заиграл на высоком уровне?— Нет. В основном в ВХЛ или казахской лиге. Некоторые поиграли в КХЛ, но недолго; закрепиться посчастливилось только мне.
— Каков был путь во взрослую команду «Металлурга»?— Из СДЮШОР меня перевели в «Стальные лисы» в МХЛ, их тренировал Евгений Геннадиевич Корешков. Я годик поиграл, потом постепенно начали подключать к основе. Главным тренером в «Металлурге» был Майк Кинэн, ему помогал Илья Петрович Воробьёв. Я был «лимитчиком» и играл немного. Но доверие было, это ощущалось. Были и другие ребята, которых можно было подключать ко взрослой команде. Но мне в чём-то повезло, наверное. Поэтому и работой, и игрой старался доказать, что мне не зря доверяют.
— Как вас приняли в команде?— Я провёл, кажется, 16 игр и забросил одну шайбу. Очень хороший состав тогда был в «Металлурге». Мощное ударное звено, но были и те, кто, что называется, подносил патроны. Меня приняли хорошо, ничего плохого не могу вспомнить. Слышал, раньше молодые баулы таскали или ещё что похуже. Но в моё время уже было иначе. Разве что шайбы собирать приходилось, но это обязанность молодого, традиция. У нас был хороший коллектив и ко мне хорошо относились. Помню, сидел в раздевалке рядом с Данисом Зариповым, и сам этот факт, меня — молодого — поражал.
— Кто оказал на вас серьёзное влияние, у кого вы старались учиться?— Я предпочитал больше смотреть со стороны на старших товарищей, а после работал самостоятельно. Ян Коварж не боялся силовой борьбы, мог и отдать, и забить. Тим Брент — тоже центральный нападающий — многое подсказывал мне насчёт вбрасываний. Я за ним и в игре смотрел, и на тренировках спрашивал. Если честно, это мне и по сей день помогает.
— Майк Кинэн был строгим тренером?— Не знаю, вроде бы ничего особенного в плане строгости в нём нет. Он явно не душка, но душек среди тренеров и не бывает. Кинэн мог при необходимости и лидерам пару нужных слов сказать, не стесняясь. Это неудивительно, учитывая его огромный опыт. Его помощник Майкл Пелино показывал нам видео, разбирал разные эпизоды, да и вообще проводил с нами больше времени. Кинэн отвечал за мотивацию и общее руководство.
— Когда вы отправились в Северную Америку, уже знали английский язык?— Нет, можно сказать, совсем не знал. Специально приехал пораньше летом, чтобы больше потренироваться и язык подучить. В Нэшвилле меня поселили в русской семье, у которой когда-то жил Александр Радулов. Она сильно помогла на первом этапе, спасибо ей за это. В семье были дети, лет по 12. Я с ними «варился», они плохо русский знали, я — английский, и наше совместное общение очень помогало. Когда находишься в языковой среде, учишься гораздо быстрее. После тренировочного лагеря меня отправили в фарм-клуб, в Милуоки. Всего месяц или чуть больше я отыграл, когда произошла забавная история. Мне позвонили и вызвали наверх, то есть в НХЛ. В целом я неплохо в фарме играл, но все равно подумал: «ничего себе, круто». Команда была в Миннесоте. Я вышел в аэропорту — одет был в джинсы и свитер, а костюм в багаже. Представитель команды сказал, что нужно срочно переодеться. Я, не поднимаясь в номер, зашёл в туалет, надел костюм и уже красивый пошел на ужин. Но в итоге так и не сыграл, следующим утром меня отправили обратно. Вот такой был первый опыт в НХЛ. После меня довольно долго не поднимали в первую команду.
— Как вы проводили свободное время в Милуоки?— Это относительно небольшой город, он мне нравился. Ничего особенного в нём не происходит, идёт размеренная жизнь. Помимо хоккейной команды есть ещё баскетбольная в НБА и по американскому футболу. До футбола мне не удалось добраться, а вот на баскетбол с ребятами часто ходили. Я там жил вместе с Тревором Мёрфи, который сейчас в «Сибири» играет.
— Снимали вместе квартиру?— Да, мне посоветовали снять не одному, а с кем-нибудь англоговорящим. Чтобы быстрее язык выучить и к жизни в Америке адаптироваться. Я так и сделал, соседом стал Тревор. В целом мы неплохо время проводили, весело.
— Сейчас с ним общаетесь?— Конечно, когда встречаемся во время матчей, узнаём как друг у друга дела. Если честно, на большее времени нет. Но мы в хороших отношениях, и я уверен что если ему помощь понадобится, или мне от него, ни один из нас не откажет.
— Расскажите о дебюте в НХЛ.— В «Нэшвилле» получилось всего два матча сыграть. Меня обменяли в «Колорадо», и в первой же игре я получил травму: неудачно попал под силовой и сломал руку. В результате выбыл на полгода — почти на весь сезон. Когда вернулся, сыграл, кажется, три матча, и регулярный чемпионат закончился. А в плей-офф уже не играл. В следующем сезоне я провёл около 25 встреч, сначала всё было нормально, но ещё одну травму получил. И опять пропустил почти столько же — ещё один сезон прошёл мимо меня. Получилось, что только в третьем сезоне удалось поиграть. Но, опять же, пока не началась пандемия.
— Тогда вы решили вернуться в Россию?— Если бы у меня был шанс поиграть выше четвёртого звена, то скорее всего остался бы. Но даже когда у ребят из высших звеньев были травмы, меня все равно не поднимали. К тому же просто хотелось в хоккей нормально поиграть, поэтому решил вернуться обратно. Валерий Николаевич Брагин звонил, звал в СКА. В Питере не всё получилось, но опыт, который я получил, тоже важен. Да и именно во время выступления за СКА со мной на связь вышел на связь Евгений Геннадиевич Корешков и позвал в Москву. В своё время он в меня также поверил, когда в «Стальные лисы» взял.
— Разница между СКА и ЦСКА большая?— Первое, это доверие. Когда хоккеист его чувствует, это сказывается. Он знает: если совершит ошибку, его не посадят на лавку. Наоборот, либо подскажут, либо… На самом деле, каждый игрок понимает как и где он ошибся, если ему подсказать и дать шанс исправиться, то скорее всего он это сделает. Конечно, есть такие кто не понимает ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. Им бесполезно что-то объяснять, но, слава богу, таких немного. Второе — меня поставили с ребятами, которые умеют играть в хоккей, могут забить и отдать. До ЦСКА у меня таких партнёров почти не было.
— На ваш взгляд, Сергей Фёдоров — больше отечественный тренер, или североамериканский?— У него есть и наше, и из НХЛ, и даже из СССР. Например, в работе может использовать что-то ещё от Виктора Тихонова. Вообще, в моём детстве Фёдоров был одним из любимых игроков. Он ещё и центральный нападающий, как и я. Сергей Викторович был если не кумиром, то хоккеистом, на которого я хотел быть похожим. А когда я учился в магнитогорской СДЮШОР, он играл за «Металлург» и я видел его игру в живую.
— Он жёсткий тренер?— Нет, я бы так не сказал. Он лучше поговорит с человеком, всё спокойно объяснит. Но это не значит, что он мягкий, скорее — справедливый.
— Фёдоров лично на льду показывает что-то?— Конечно, он почти постоянно на льду во время тренировок. Много работает с центральными, особенно «на точке». Сам вбрасывает шайбу, подсказывает куда клюшку подставить, и прочие тонкости. Это большой плюс, когда тренер поигравший, причём на самом высоком уровне. Понимаешь, что он прошёл всё то, что ты сейчас проходишь, поэтому его слова вызывают большее уважение. Хотя любого тренера надо уважать, так должно быть. Меня ещё в детстве отец так учил.
— Путь к двум Кубкам Гагарина, выигранных вами, проходил через пять семиматчевых и одну шестиматчевую серии. Как вы справлялись с такой нагрузкой?— Если честно, я не знаю. Могу сказать, что после первого раунда плей-офф уже на автомате играешь. Понятное дело, бывает тяжело. Например, в позапрошлом году мы с «Локомотивом» четыре овертайма играли —это всё равно что два матча подряд. Помню, мне нужно было с лезвия конька заусенец снять, я закинул ногу на борт, и у меня её свело так, что в глазах потемнело. Массажист и врач помогли, вернули в строй. На морально-волевых и играли. Ещё помогал опыт: некоторые ребята прошли пять финалов, выигрывали кубки. Саша Попов во втором овертайме того же матча с «Локомотивом» первым побежал догонять соперников в защиту. Хотя в его возрасте мог бы сделать поблажку, тем более это не его основная работа, а центрального и защитников. Когда такое видишь, это придаёт сил.
— 99 номер, под которым вы начинали карьеру — это определённый вызов…— История простая, когда я только перешёл в СДЮШОР «Металлурга», мне предложили лишь два номера, один из них 99. Конечно, я знал, что под ним играл Уэйн Грецки, но в России к этому относятся не так трепетно, как в Канаде. У нас свои легенды есть. Поэтому я особенно не думал, что это какой-то вызов. Но хорошо, что когда в Северную Америку приехал — сменил, потому что там, узнавая под каким номером я дома играл, смеялись.
— Впоследствии вы неоднократно меняли номер — вам безразлично, под каким играть?— Получается, что да. Больше нравятся высокие номера, но в целом особенно на этом не зацикливаюсь. Я не суеверный человек, а вот родители наоборот. В прошлом году они пятую или шестую игру финала смотрели дома. Папа вышел из комнаты, и пока где-то ходил, мы забили, когда вернулся — пропустили. В итоге его прогнали в другую комнату чтобы смотрел отдельно. Бабушка регулярно что-то колдует, чтобы я выигрывал.
— Чем вы увлекаетесь в свободное время?— Его очень мало — свободного времени. Но недавно благодаря жене начал ходить в театр. Конечно, не так много успел посмотреть, но из последнего были на мюзикле «Анна Каренина» и на спектакле о Маяковском. Спектакль мне больше понравился, а в мюзикле слишком много пели. В остальном — с собакой гуляю, могу в приставку поиграть. Учитывая, что последние два сезона у ЦСКА выдались длинными, то во время отпуска главное желание полежать на пляже и ничего не делать.
— Какая у вас собака?— Той-пудель, зовут Алексей.
— Почему Алексей?— Знаю, все смеются, когда узнают имя. Мы с женой как-то смотрели фильм, и там была собака по имени Алексей. Мы тогда пошутили, что если заведем свою, назовём также. Так и сделали, имя прижилось, нам нравится.