Слабое место «Красной машины», обиженные шведы и махинации организатора. Закулисье Кубка Канады-87
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Возвращаемся в 1987 год. На очереди третья глава книги Эда Уиллиса «Гретцки на Лемье». Ее можно разделить на две большие части. Первая про групповой этап турнира, а вторая про Алана Иглсона – знатного персонажа хоккейной вселенной. Если вы про него толком ничего не слышали, то вам тут будет в чем покупаться.
Напоминаю, если вам нужны автобиографии Шона Эйври и Фила Эспозито в формате EPUB, а также другие книжки (всего их 6 штук; еще «Пока Горят Огни» про молодежный хоккей в Канаде, «Хоккейная Аналитика», автобиография Тео Флери (мой первый перевод, по нынешним меркам кривоватый, но кто-то его сохранил) и сюрприз (приятный)) – напишите мне здесь, в личку на Sports.ru.
Если хочется помочь проекту материально, внизу есть номер карты.
Донаты, скажу честно, мотивируют, как ничто другое. Самые ценные рубли в жизни, правда. Я как представлю, что кому-то не лень все это читать, а потом еще куда-то лезть номер карты вбивать, так сразу тепло становится. И хочется перевести весь интернет к чертовой матери :)
Глава III. Групповой этап Алана Иглсона
20 лет спустя кажется, что Кубок Канады 1987 проходил по крепкому сценарию, где все шло к оглушительному крещендо. Быть может, это и правильно. Ведь в финале действительно сошлись Канада и Советский союз – команды, пребывавшие на пике своей мощи. Они действительно выдали три выдающихся матча, которые мир не забудет никогда. Исход серии решил если и не самый знаменитый гол в истории хоккея, то ж точно самый искусный. Величие тех трех сентябрьских дней невозможно умалить.
И, тем не менее, предшествующая часть турнира была абсолютно будничной – средняя посещаемость, расписание, будто составленное на коленке, посредственный хоккей. В розыгрыше Кубка Канады участвовали шесть ведущих хоккейных стран – Канада, СССР, Чехословакия, Финляндия, Швеция и США. Все они встречались друг с другом на групповом этапе, длившимся девять дней, и четыре лучшие команды выходили в полуфинал. Победители же двух пар затем встречались в финале до двух побед. И если бы чехословакам, которые во втором периоде полуфинальной встречи против «кленовых» вели со счетом 2:0, удалось удержать преимущество, турнир ушел бы в историю как величайшая катастрофа сборной Канады на международной арене. Однако хозяевам удалось отыграться и пробиться в финал.
«Нашу команду бросало из жара в холод, – вспоминает Крэйг Хартсбург. – С первой минуты матча против чехов и до последней минуты заключительного матча против русских нам все давалось с трудом. За весь турнир мы ни разу не почувствовали, что контролируем ситуацию».
Эти слова можно сказать в отношении всех, кто был связан со сборной Канады – особенно про Алана Иглсона. До начала турнира хоккейный владыка заметил, что он, возможно, в последний раз выступает организатором Кубка Канады, и его мрачное настроение являлось прямым следствием слабой посещаемости и широкомасштабным безразличием зрителей. Впрочем, эти проблемы взялись не из вакуума.
Они стали заметны еще на турнире 1984 года, когда на потрясающий полуфинальный матч между Канадой и Россией в Калгари пришло 12 тысяч, да и обе финальные встречи «кленовых» против шведов недалеко ушли в этом плане. К 1987 году проблемы Иглсона лишь ухудшились. Российские команды гастролировали по Северной Америке практически каждый год и новизна противостояния Россия-Канада уже давно заветрилась. Людей отпугивали высокие цены на билеты – заветный квиток мог обойтись аж в 30 долларов! (что не так уж и много. В пересчете на современные деньги (2023) это примерно 66 долларов или около 3500р. На матч НХЛ в Канаде за такие деньги не попасть – прим. пер.).
Три игры вынесли в другие города – одну в Реджайну, а две и вовсе в новошотландский Сидней – после того, как продажи билетов провалились в Оттаве и Калгари.
«На мой взгляд, Кубок Канады-84 прошел не очень успешно, и по поводу [турнира в 1987-м] у меня были опасения, – рассказывает Гретцки. – Казалось, что, возможно, идея себя изжила».
И шведы не стали бы с ним спорить. В результате наспех состряпанного расписания две игры «Тре Крунур» перенесли, и за девять дней группового этапа скандинавы успели сыграть в Калгари, Гамильтоне, Реджайне, Монреале и Сиднее. На этом отрезке они налетали свыше десяти тысяч километров и сыграли в четырех часовых поясах. Причем после встречи с Финляндией в Сиднее 6 сентября, им пришлось встать в пять утра, чтобы успеть на семичасовой рейс из Гамильтона в Торонто, где днем позже им предстояло сыграть с русскими в полуфинале – в результате «Красная машина» одержала победу со счетом 4:2 (явная опечатка, встреча проходила не в Торонто, а в Гамильтоне – прим. пер.).
Канада же провела в Гамильтоне три матча, еще один в Монреале, а стартовую встречу турнира – в Калгари. Это не ускользнуло от внимания шведов.
«Нас сюда позвали на роль статистов, – заявил Курт Берглунд, глава Федерации хоккея Швеции. – Мы здесь как актеры второго плана».
Шведы жаловались не только на расписание.
«В Калгари нас три дня подряд кормили курицей, – заметил главный тренер команды Томми Сандлин. – Пришлось игроков в город отправлять, чтобы они сами себе что-то купили. Когда мы приезжаем в Россию, где другая культура в плане питания, они хотя бы стараются как-то под нас подстроиться. А тут к нам относятся, как к животным».
По крайней мере, у выражения «желтопузые шведы» появился дополнительный смысл (в оригинале «chicken Swedes» в значении «шведские ссыкуны». Игра слов – прим. пер.).
Алан Иглсон относился к подобным жалобам довольно прохладно. Он старался помочь чем мог всем шести командам, уделяя особое внимание хозяевам, но неприятности в Оттаве и медленный ход продаж в Калгари не оставили ему выбора. Он прилетел в Сидней, встретился с мэром и решил, что для турнира будет лучше провести матчи там, а не в Оттаве.
«Я не хочу, чтобы команды играли при пустых трибунах, – сказал Иглсон. – Надо было спасать турнир».
Когда его попросили прокомментировать слова о том, что Кубок Канады-87 станет для него последним, Алан посетовал на плохо раскупавшиеся билеты. Однако непосредственно перед началом группового этапа он также открыто высказывался об идее проведения Суперсерии между сборными Канады и Советского Союза в честь 20-й годовщины игр 1972 года. И как минимум один человек относился к этому с энтузиазмом.
«Последний ли это Кубок Канады? – риторически спросил Иглсон накануне стартового матча «кленовых». – Если бы мне задали этот вопрос неделю назад, я бы ответил утвердительно. Теперь же, когда все идет как надо, могу вам сказать, что мы скорее всего проведем еще один турнир в 1992-м. Гретцки хочет поучаствовать в римейке Суперсерии-72, так что мы рассматриваем такой вариант».
«Я отношусь к этой идее позитивно, как, думаю, и все присутствующие», – ответил Уэйн на вопрос о возможной 8-матчевой серии.
Каким бы ни был новый формат, перемены явно назрели, поскольку Кубок Канады уже не приковывал к себе пристальное внимание хоккейного мира. В день первого матча хозяев против чехов в Калгари автор Philadelphia Daily News Джей Гринберг писал: «Лучшие игроки мира собрались на этой неделе, чтобы под покровом апатии выяснить, в какой стране лучше всего играют в хоккей».
Это очень точно описывают атмосферу турнира. Матч Канада – Чехословакия проходил на «Сэддлдоуме» и собрал 8458 зрителей. Тем же вечером на встречу США и Финляндии в Хартфорде пришли 8508 болельщиков. И это одни из самых посещаемых матчей группового этапа.
На игру Швеции против Советского Союза в Калгари собралось чуть больше трех тысяч. Матч Канада – Финляндия в Гамильтоне привлек 9624 зрителя. Аудитория, если здесь вообще подходит это слово, в размере 3262 болельщика посетила встречу России и Финляндии в Галифаксе. В Сиднее на игру Чехословакия – Финляндии пришло посмотреть три тысячи. Даже в Монреале всего 12360 человек посетили встречу Канады и Швеции в «Форуме».
Очевидно, что новизна турнира увяла в Канаде, да и в штатах дела у Иглсона шли ничуть не лучше. Наставник американцев Боб Джонсон, собравший мощную команду, сетовал на неважную поддержку со стороны болельщиков и прессы у себя на родине. Он отметил, что в США турнир освещали всего пять ежедневных изданий.
«Один репортер сказал мне, что его отправят домой, если сборная перестанет выигрывать», – добавил он.
Ключевой же фактор апатии болельщиков лежал на поверхности. Зрителей интересовало исключительно противостояние Канады и России, а весь групповой этап фактически являлся лишь подготовкой к нему. Это прекрасно понимали все, кто хоть как-то был связан с турниром. «Я понимаю проблему Иглсона», – подтвердил тренер сборной Швеции Берглунд.
Все также понимали, что они выступают на разогреве, а встречу Канады и России ждали, как выхода на сцену Синатры.
Помощник главного тренера «кленовых» Жан Перрон отмечает, что на турнирах, где выступают все сильнейшие, канадцы почти всегда следуют четкому сценарию. Они неважно начинают. Как правило, случается какой-то кризис. Однако…
«Когда все карты на столе, ребята берут свое, – считает Перрон. – И чем сложнее вызов, тем лучше они играют».
Вполне можно сказать, что на групповом этапе команда Майка Кинэна придерживалась этой колеи.
Они начали с невыразительных 4:4 против чехов, одолели финнов, выступавших в ослабленном составе, 4:1, а затем взяли вверх над американцами со счетом 3:2 на глазах у 17 тысяч болельщиков в Гамильтоне.
США выставили на турнир свою лучшую на тот момент команду в истории – в воротах Джон Ванбисбрук и Том Барассо; в обороне – Крис Челиос, Род Лэнгуэй, Кевин Хэтчер и Гэри Сутер; Пэт Лафонтен, Бретт Халл и Бобби Карпентер в нападении. Вот только после победы над шведами в стартовом матче и поражения в одну шайбу канадцам, они влетели 1:5 Советскому Союзу, за чем последовала неудача со счетом 1:3 с чехами и невыход в плей-офф. Американцы перебросали последних 37-25, но все никак не могли распечатать ворота Доминика Гашека – 22-летнему голкиперу, выбранному «Чикаго» в десятом раунде, выступавшему в ведущей чешской лиге за «Пардубице». На турнире он играл под вторым номером.
Канада же завершила групповой этап победой над шведами и ничьей 3:3 против русских, благодаря голу Гретцки за две минуты и 27 секунд до финальной сирены. Этот результат позволил им занять первое место в таблице. Правда, главное достижение касалось непосредственно сплочения команды. Решив все-таки не линчевать Кинэна, игроки и тренерский штаб стали совместно обсуждать распределение ролей и игрового времени.
С некоторыми все было понятно. Гретцки поставили в центр первой тройки вместе с Лемье – на них сделали главную ставку в атаке. Мессье и Андерсона, игравшего с растяжением коленных связок, определили в номинально вторую тройку. Бурк и Коффи съедали большую часть времени на синей линии.
С остальными же игроками пришлось поломать голову. Хаверчак, Гилмор и Саттер привыкли играть в центре, но тут как минимум двоим приходилось выступать на иной позиции. Токкет, Клод Лемье и Кевин Динин – похожие игроки. Жесткие крайние нападающие оборонительного плана, которые мало кого пугали своими атакующими навыками.
Проппа иногда ставили в первую тройку к Гретцки, а порой не так часто выпускали на лед. Кинэну, безусловно, все это было по душе. Ему нравилось тасовать звенья в поисках лучших сочетаний, одновременно сохраняя состав свежим и заставляя игроков выгрызать себе место. Он был мастером манипуляций, и эта команда, в которой собралось столько взаимозаменяемых деталей, прекрасно ему подходила.
«На одном собрании я задал вопрос – сколько минут игрового времени распределяется в матче? – рассказывает Кинэн. – Ларри Мерфи поднял руку и ответил: «60». Тогда я сказал: «Нет, Мёрф. На самом деле, 720. Шесть человек на команду по 60 минут. Один из них вратарь, который, скорее всего, заберет 60. Таким образом, на остальную команду остается 300. Так вот, парни. Никто не возражает, если мы выделим Уэйну 25? И Марк возьмет себе 25. Рэю дадим 20». Так я прошелся по всему списку. В конце Токкет поднимает руку и спрашивает: «Майк, там осталось четыре минуты. Ты не против, если я возьму их себе?».
Тогда они поняли, в чем суть. Что далеко не всем дадут игровое время, к которому привыкли звезды. Они это очень хорошо уяснили».
Одни поняли лучше других. Брент Саттер принял свою роль. Он понял, что его поставят на правый край. Он понял, что его видят чеккером. На Лонг-Айленде он играл в центре и по 20 минут, но его устраивала и функция в сборной. Равно как и сам Кинэн.
«Я очень уважал Майка Кинэна, – рассказывает Брент. – Я выступал у него на двух Кубках Канады, а потом он выменял меня к себе в «Чикаго». Я понимаю, что он за тренер. Моя задача как игрока заключалась в том, чтобы выходить на лед и выполнять требования».
И таких игроков хватало. Токкет начал сборы без особой надежды попасть с состав, но в итоге начал турнир в тройке с Гретцки и Проппом, и забросил первую шайбу канадцев с передачи Уэйна. Можно сказать, что это произвело впечатление на 23-летнего крайнего нападающего.
«Вы вообще видели тот пас? – восторгается Токкет. – Это же что-то с чем-то! Да и вообще порой поверить сложно, что все это происходит со мной. Хотя, знаете, после пары дней сборов я почувствовал, что достоин попасть в команду.
В 1984-м Канада победила с составом, про который многие говорили, что с ним ничего не добиться. Так говорили, в частности, про меня и трудяг вроде Джона Тонелли и Брента Саттера. Про ребят, которые любят побеждать. Думаю, ребята вроде Клода Лемье и меня должны быть им благодарны за возможность доказать, что даже на этом уровне можно выигрывать в таком стиле».
И не один раз.
Хаверчака же Кинэн на протяжении всего группового этапа бросал из одной тройки в другую. Центральный нападающий «Виннипега» отличился в двух первых встречах и решил, что заслужил стабильное место. Тем не менее, в следующих трех матчах его выпускали на лед хаотично, пока наконец именно его гол не положил начало камбеку канадцев в полуфинальной игре против Гашека и чехов.
«С Майком никогда не угадаешь, – рассказывает Хаверчак. – То он тебя через смену выпускает и ты думаешь: «Ух ты! Да он, похоже, в меня верит!». А затем пять минут вообще на лед на выходишь. Потом он подходит к тебе на краю лавки и спрашивает: «Ну что, готов начать играть?». Сидишь и думаешь: «Так а я зачем сюда пришел-то?».
Судя по всему, Хаверчак был готов к матчу с чехами. Гашек, сыгравший четыре матча на Кубке Канады-84 в возрасте 19 лет, вел 2:0 в середине второго периода, как вдруг шайба после щелчка Дэйла угодила в защитника Бедриха Щербана и оказалась за спиной чешского голкипера. После этого гола у канадцев загорелись глаза.
Спустя 42 секунды Марио Лемье сравнял счет, реализовав выход к воротам, чуть оторвавшись от защитника и отправив шайбу с кистей над плечом Гашека из правого круга вбрасывания. Если вы первокурсник факультета Предзнаменований, пометьте себе этот момент отдельно. Не проходит и двух минут как Лемье забивает снова. Гуле и Пропп добьют Гашека в третьем периоде.
«Думаю, мы почувствовали запах крови [после шайбы Хаверчака]». – заметил Мессье после матча.
Впрочем, Гашеку еще будет что сказать хоккейному миру.
«Чехи уже тогда говорили, что он лучший вратарь мира, – вспоминает Келли Хруди. – А так посмотришь на него – какой-то щуплый парень в странной экипировке. Но он умел останавливать шайбу. В этом никто даже не сомневался».
Годы спустя Хаверчак будет выступать с Гашеком за «Баффало» и напомнит ему про тот гол в полуфинале.
«Я его постоянно подкалывал, – делится Дэйл. – То и дело ему говорил, мол, Дом, а помнишь как я тебе запулил? Ты ее даже не видел!». А он такой: «Не-не, она от защитника залетела». Я его с этой темой вообще не отпускал».
Прошло почти 20 лет, когда Гашека спросили, чем ему больше всего запомнился тот гол.
«Там был рикошет. Да, небольшой, но все же рикошет», – он тут же выпалил в ответ.
И все?
«Канадцы нас недооценили. Мы вели 2:0, и «Рози» Ружичка выскочил в ноль. Забей он тогда – думаю, победа была бы за нами», – добавил Доминик.
Для хозяев же турнира ключевым фактором полуфинальной встречи стали две шайбы Лемье, которые разделили всего минута и 42 секунды. Благодаря этому дублю, он вышел в лидеры снайперской гонки с семью голами, и что особенно важно – Марио впервые в своей карьере сделал то, чего от него ждали, при высочайшем давлении.
Лемье тогда был всего 21 год, и его постоянно критиковали за неумение повести за собой «Питтсбург», за посредственное отношение к тренировкам и за то, что он, как казалось, не играл на полную катушку. Теперь же хоккей увидел нового Лемье.
«Я здесь, чтобы выиграть Кубок Канады и отдать все необходимые для этого силы, – заявил он по ходу турнира. – Честно признаюсь, здорово находиться в одной раздевалке с такими прекрасными партнерами».
Тем временем, сюжетная арка российской команды развивалась почти параллельным курсом. Спустя неделю после барбекю в гостях у Ваньки в Брэмптоне команда Тихонова начала турнир с сенсационного поражения 3:5 шведам, выступавшим без энхаэловцев Хокана Лооба, Томаса Стеена, Томаса Сандстрема и Пэлле Эклунда.
«Классная победа, – сказал тогда нападающий «Тре Крунур» Матс Нэслунд (выступавший тогда за «Монреаль», не путать с Нэслундом, который играл за «Ванкувер» декадой позже – прим. пер.). – У нас все восхищались русскими. Видимо, мы их не любим».
Шведы выдали идеальный матч против советской команды – в первые 40 минут Белошейкину забросили четыре шайбы, его партнеры отыграли только три, а в заключительной трети скандинавы понаставили груду ловушек и дожали соперника. «Красная машина» была одним из фаворитов турнира, однако, как подчеркнул Гретцки, если приходилось отыгрываться, это была уже другая команда.
Этой проблемы удалось избежать в следующем матче. Место в воротах занял миниатюрный Сергей Мыльников, и русские одолели Гашека и чехов 4:0 в Реджайне, за чем последовала расхлябанная победа над финнами со счетом 7:4. В четвертом же матче, получившимся эмоциональным, сборная СССР тряхнула стариной и разгромила американцев 5:1.
Советская команда вела 1:0 в концовке первого периода, когда защитник сборной США Гэри Сутер сломал клюшку о нежные черты лица Андрея Ломакина и получил удаление до конца матча. Макаров реализовал численный перевес, что предопределило участь американцев.
«Они всегда прибегали к подобной тактике против нас, – рассказывает Ларионов. – Они так и не поняли, что с нами такое не проходит. Мы гнемся, но не ломаемся».
Победа над Штатами привела к решающему матчу за первое место в группе между Канадой и Россией в Монреале, где хозяева отыгрались с 1:3 во втором периоде. Эта ничья принесла им верхнюю строчку в турнирной таблице. Встреча двух непримиримых соперников также включала в себя весьма странную сцену – в середине третьего периода Тихонов свесился через бортик и схватил за свитер линейного арбитра Кевина Коллинса, будто бы уточнить что-то по судейству. Американец Майк Нот работал главным на том увлекательном матче – ранее он уже обслуживал матч русских против шведов – и теперь распределил удаления 5-0 в пользу канадцев, включая малый скамеечный штраф Тихонову.
«Мы гордимся тем, что заняли первое место в группе», – сказал после игры Мессье.
«Они сегодня играли на своем максимуме, – заметил тренер канадцев Джон Маклер. – Да и мы, пожалуй, тоже».
Оказалось, что выйти на максимальный уровень обеим командам еще предстоит.
Советская команда присоединилась к канадцам в финале, спокойно одолев измученных перелетами шведов 4:2 – при этом последние нанесли всего 12 бросков по воротам в заключительные 40 минут матча. Крутов отметился заброшенной шайбой и двумя результативными передачами, равно как и Макаров. Ларионов также забил один гол, а Фетисов дважды выступил ассистентом.
«Складывалось ощущение, будто мы постоянно либо приезжаем куда-то в пять утра или уезжаем в пять утра», – вспоминает защитник сборной Швеции Томас Юнссон.
«Если вам интересно мое мнение, нам пора бы уже рот закрыть, – заметил Матс Нэслунд. – А то мы вечно на что-то жалуемся».
Скотт Моррисон, освещавший события всех трех Кубков Канады в 80-е, постоянно удивлялся тому, как Иглсону удавалось затмевать собой лучших хоккеистов планеты на протяжении всего турнира. Он всегда был готов пообщаться с прессой и порадовать журналистов сочной цитатой.
Иногда он делал спорные заверения касательно какой-нибудь европейской сборной. Иногда он мог поделиться какой-нибудь деталью из жизни канадской команды. Любимчикам он мог рассказать один или два инсайда. Все это, безусловно, было направлено на то, чтобы Кубок Канады не пропадал из новостей. Иглсон обладал удивительным даром – он прекрасно понимал, как работать с прессой.
Турнир 1987 года был богат на истории, бравшие свое начало на площадке. Однако это нисколько не остановило Иглсона – от сборов в середине августа до финала в середине сентября он каким-то образом всегда оказывался в центре внимания. То он вбросит интригу касательно возможного повторения Суперсерии на двадцатую годовщину. То посетует на будущее Кубка Канады. Иглсон всегда подкидывал новостей.
«Из него не надо было ничего вытаскивать. Пресса его за это и любила. Ведь с ним каждая минута – золотая жила», – вспоминает Моррисон.
В итоге турнир Иглсону понравился с первой и до последней минуты, поскольку в итоге все произошло именно так, как он и планировал. За неуверенным началом последовал финал до двух побед, в котором сошлись Канада и Россия. Значит, внимание прессы будет колоссальным, а на первом матче в Монреале, на втором и если потребуется третьем в Гамильтоне соберется аншлаг.
Финал Канада – Россия также гарантировал огромную телевизионную аудиторию. Кубок Канады-87 стал успешным как на льду, так и за его пределами. Стало быть, Иглсон мог выполнить свои обязательства перед Федерацией хоккея Канады, под чьим покровительством проходил турнир, и перед Профсоюзом игроков НХЛ, в чей пенсионный фонд поступит внушительная сумма.
Более того, турнир принесет многомиллионную выручку – вот только непонятно, какую именно, поскольку финансовые отчеты федерации оказались скупы на информацию. Безусловно, у многих возникали вопросы касательно бухгалтерии, Иглсона, заведовавшего деловой стороной, и его сомнительных методов. Но все так и осталось на стадии вопросов, к которым Орел привык в первый же день, когда он впился когтями в международный хоккей.
Свет на истинное положение вещей пролил лишь смелый и неутомимый Расс Конвей – редактор спортивного раздела Eagle-Tribune, – изрядно покопавшийся в документах. Он сообщил, что 72 цента от каждого доллара в выручке Кубка Канады-87 шли на издержки – а вот на какие конкретно, проследить было трудно. Он также раскрыл странности с размещением рекламы на бортах, что приносило Иглсону огромный доход.
В знаменитом послании к профсоюзу игроков в 1989-м Иглсон писал: «Ни я, ни кто-либо из членов моей семьи, ни одна из фирм, к которым я имею или имел отношение, не получала никаких денег, связанных напрямую или не напрямую с международными турнирами».
Спустя восемь лет Иглсон начнет отбывать полуторагодичный срок, признав свою вину по трем делам о мошенничестве и воровстве в Онтарио и еще по трем в Бостоне.
«Не знаю [навлек ли Иглсон своим участием в Кубках Канады] интерес следователей к себе, но, судя по всему, на них он наживался больше всего, – рассказывает агент Рич Уинтер, благодаря которому в том числе и удалось вывести Алана на чистую воду. – Ему их дали на откуп. Чтобы он не мешал владельцам клубов, ему отдали международный хоккей».
И за это всем пришлось заплатить высокую цену.
Федерация хоккея Канады, под чьей эгидой Иглсон проводил турниры, была основана в 1969 году по рекомендации главы федеральной рабочей группы по спорту Чарльза Рэя – бизнесмена из Торонто. Честь национального спорта пошатнула серия болезненных неудач на чемпионатах мира в матчах против русских и других европейских команд.
Тогда рабочая группа Рэя в числе прочего выступала с рекомендацией о создании некоммерческой организации для привлечения капитала и воплощения в жизнь национальной программы по развитию хоккея. Федерацию хоккея Канады официально учредили 24 февраля 1969 года на собрании, председателем которого выступил Джон Манро – федеральный министр здравоохранения правительства Пьера Трюдо.
На нем присутствовали колумнист и политик Даглас Фишер, совладелец «Торонто» Стаффорд Смайт, совладелец «Монреаля» Дэвид Молсон, отец Дэвид Бауэр (культовая личность в канадском хоккее середины 20-го века, священнослужитель, посвятивший огромную часть своей жизни студенческому и международному хоккею; в том числе по его инициативе «кленовые» перестали отправлять на чемпионаты мира и Олимпийские игры действующих чемпионов любительской лиги и начали комплектовать команды на основе студентов, к которым добавлялись любители – прим. пер.), Эрл Досон и Гордон Джюкс, представлявшие Канадскую ассоциацию любительского хоккея (КАЛХ), и Иглсона – на тот момент главу Профсоюза Игроков НХЛ и самого влиятельного агента.
Изначально в новоиспеченной компании Игслона назначили главой отдела по связям с общественностью, и на первых порах он оставался в тени. Однако когда Федерация хоккея Канады стала продавливать идею о допуске энхаэловцев и представителей фарм-лиг к участию в чемпионате мира, он приобрел больше веса.
В начале 1970 года в федерации уже было решили, что им удалось убедить президента ИИХФ – ушлого Банни Ахерна (Джон Фрэнсис Ахерн по прозвищу «Банни» – прим. пер.) – допустить профессионалов до участия в грядущем чемпионате мира, который должен был пройти в Виннипеге. Однако после некоторой закулисной возни предложение о допуске профессионалов не только не получило ход, но и сам турнир перенесли из Виннипега в Швецию. Тогда Канада вышла из всех международных соревнований, что в итоге привело к Суперсерии-72.
Безусловно, принято считать, что серия состоялась благодаря усилиям Иглсона, и он долгие годы не давал никому усомниться в этой версии. Тем не менее, более общепринятым вариантом является тот, согласно которому основы исторического противостояния заложили Джо Кришка (адвокат из Калгари и президент КАЛХ) и Джюкс (исполнительный директор КАЛХ) на ряде встреч с высокопоставленными функционерами во время чемпионата мира 1972 года в Праге.
Согласно тем, кто следил за развитием событий, Иглсона на те встречи не приглашали, но он каким-то таинственным образом появился в Праге как раз к финальной фазе переговоров. В итоге его включили в состав комиссии из восьми человек, которая будет руководить проведением серии. Благодаря же своему весу в профсоюзе и природной харизме он внезапно стал главным персонажем этой драмы.
В прессе только и говорили что о нем. Его печально известное окружение – состоявшее из пестрой компании врачей, дантистов, адвокатов, фотографов и прочих подхалимов, щеголявших в пиджаках сборной, и насчитывавшее почти 30 человек в период расцвета – впервые появилось на публике.
Когда серия отправилась в Россию, Иглсон уже мог помериться славой с главными хоккейными звездами, а затем и вовсе зацементировал свое место в памяти канадских болельщиков, после того как в восьмом матче игроки сборной защитили его в Лужниках от советских солдат и провели под прикрытием на другой конец площадки.
После Суперсерии Иглсон понял, какие горизонты открывает международный хоккей для предприимчивого молодого человека. Сейчас в это трудно поверить, но когда телевизионные права на серию 1972 года выставили на аукцион, лишь одна компания – McLaren Advertising – подала заявку на полмиллиона долларов. Увидев это, Иглсон тут же заручился поддержкой совладельца «Торонто» Харольда Балларда, и вместе они купили права за 750 тысяч, зарегистрировав их на компанию Ballard-Orr Enterprises Ltd. Бобби Орр был самым известным клиентом Иглсона. Орр, как вы понимаете, даже не догадывался о том, что агент вложил в этот проект 375 тысяч из его кармана.
«В 1972-м он понял, во что можно превратить международный хоккей. Тогда-то он и взял крен в эту сторону, – продолжает Конвей. – Он также понял, что хоккей может дать ему самому».
С Суперсерией Орел попал в яблочко. Седьмой и восьмой матчи, проходившие в Москве, собрали 16-миллионную аудиторию, и принесли компании Ballard-Orr прибыль в 1,2 миллиона долларов. Вот только на издержки ушел целый миллион – мы ведь говорили, что ребят в синих пиджаках было немало. Оставалось распределить 700 тысяч между Федерацией хоккея Канады и пенсионным фондом профсоюза.
Опять-таки никто толком не знает на что ушли издержки, но 350 тысяч представляли для федерации, которая являлась некоммерческой компанией, пытавшейся существовать на собственные средства, весьма солидный куш. Там посмотрели на выручку от Суперсерии-72 и решили, что на этом можно заработать еще. И так федерация фактически продалась Иглсону. В 1975-м федеральное правительство назначило его на пост главного переговорщика от федерации Хоккея. Внезапно перед Орлом распахнулся абсолютно новый мир.
На новом месте Алан начал с небывалого успеха – как в эстетическом, так и в финансовом плане. В 1976 году он осуществил давнюю мечту, проведя первый в истории Кубок Канады – международный турнир, собирающий всех сильнейших, смоделированный в определенном смысле по лекалам футбольного чемпионата мира.
Ломящаяся от звезд канадская сборная одолела в памятном финале чехов благодаря шайбе Дэррила Ситтлера. Турнир принес прибыл в три миллиона долларов. Федерация, которой гарантированно полагалось 600 тысяч, в итоге заработала миллион. Эта сумма приобрела Иглсону существенное влияние и милость в федерации, и он извлек максимум из своего нового уровня престижа.
Канада вернулась на чемпионат мира с профессионалами в составе в 1977-м. В 1981 году был проведен второй Кубок Канады. Там Иглсон пользовался фактически полной автономией в плане организации и приведения решений в жизнь, что вполне устраивало федерацию.
В 1981, 1984, 1987 и 1991 годах она получила неплохие деньги при минимальных затратах. Да, не все ладили с Иглсоном, и по поводу его деловой стороны уже стали возникать вопросы – например, что это за расходы на секретарей и администраторов? Как распределяются рекламные места на бортах? И кто вообще все эти люди в синих пиджаках? Правда, вопросы эти задавали не в слух.
«На уровне федерации никто толком ничего не подозревал», – рассказывает Рон Робисон, устроившийся туда в 1985-м и занимавший пост президента, когда Иглсона заставили покинуть свой пост в 1993-м. Ныне Робисон – президент Западной хоккейной Лиги (WHL)
«Он всегда выполнял свои обязанности перед федерацией. Все были довольны тем, что турниры хорошо организованы и успешны, – продолжает он. – В федерации считали, что все идет по плану. Он считался фактически независимым подрядчиком. Это был его проект. У него были свои люди».
О, да. Этих было хоть отбавляй. Иглсон настаивал, что он никогда не получал зарплату в Федерации хоккея Канады – и формально это правда. Иглсон нанимал секретарей и прочих сотрудников для работы на Кубках Канады, а затем выставлял федерации завышенный счет за их услуги. Он выставлял счет на офисные расходы, сидя в Мэйтленд Хаус – том же здании, где он занимался делами профсоюза и своего агентства Sports Managеment Limited.
С 1976 по 1979 год Билл Уотерс, правая рука Алана в агентстве, занимал в различных сборных Канады семь позиций, включая пост генерального менеджера на чемпионатах мира-1978 и 1979. В общей сложности с 1977-го по 1979-й федерация выплатила ему более 100 тысяч долларов, которые затем еще вычли из его зарплаты в агентстве.
Похожая история и у Рика Керрана – сотрудника Sports Managеment Limited, ставшего одним из самых влиятельных хоккейных агентов. Спектр позиций, занимаемым им в федерации, варьировался от водителя представителей ИИХФ на Кубке Канады’76 до координатора сборной Канады на МЧМ 1977 в Монреале (видимо, в 1978-м, поскольку в 77-м турнир проходил в Чехословакии – прим. пер.). Деньги, полученные им от федерации, также вычитали из его зарплаты в агентстве.
Перед Кубком Канады-87 Сэм Симпсон, работавший у Иглсона операционным директором в профсоюзе, подписал соглашение на 72 тысячи долларов, став финансовым контролером и официальным представителем сборной. Сам Иглсон не видел в этом никакой проблемы.
«Он работает на меня. Если я даю ему работу, и он зарабатывает миллион, то это мой миллион, а не его, – гордо рассказывал он Sports Illustrated в 1984-м. – Если я плачу ему 30 тысяч, а сдаю в наем за 50 – значит, я поступаю умно».
Иглсон просчитал все до мелочей. Конвей углубился в финансы федерации с головой, но даже он признал, что установить точную сумму доходов от Кубков Канады крайне тяжело. В ведомостях все прописывалось одной строчкой, без каких-либо деталей. Отчеты за 1987 и 1988 годы сообщали лишь, что затраты компании Иглсона составили 1,9 миллиона. Эта сумма включает в себя $795,298 на зарплаты и бонусы, $323,078 на офисные издержки, $154,368 на проживание и питание, а также $108,836 на страховку и прочее. И на этом все. Без подробностей. Просто одна строчка с большой суммой в конце.
На все вопросы касательно деловой стороны Кубка Канады Иглсон всегда отвечал увертливо, чтобы ни у кого не возникла мысль проверить истинное положение вещей. Если игрок спрашивал, куда ушли его деньги, он отвечал, что они нужны на Кубок Канады, и что хоккеисту не надо лезть не в свои дела. Если его о чем-то спрашивали в федерации, то он тут же становился агрессивным, бросался в контратаку и начинал материться, подавляя малейшие возражения.
Иглсон любил говорить: «Если я заработаю денег, то скажу вам как их потратить».
Да и мало кто противился ему в федерации – особенно, когда он приносил им жирный чек после завершения каждого Кубка Канады.
Затем возникли вопросы касательно размещения рекламы на бортах. Конвей, который найдет нарушения и на Кубке Канады-91, выяснил, что на турнире 1987 года Air Canada заплатила за рекламу на бортах 84 тысячи долларов. Вот только вместо того, чтобы рассчитаться наличкой, авиакомпания предоставила 28 бесплатных билетов средней стоимостью около трех тысяч каждый на период с 30 марта 1987-го по 31 декабря 1989-го.
Несколько лет спустя федерация установила, что на поездки, связанные с Кубком Канады, было потрачено около 60 тысяч долларов в билетах. С 1989-го по 1993-й Иглсон трижды слетал в Лондон, дважды во Франкфурт, еще дважды в Чикаго, а также по разу в Цюрих, Ванкувер, Тампу, Париж и Ниццу. С 1989-го по 1991-й жена Иглсона налетала 37 тысяч долларов, включая поездку в Бомбей, в обмен на рекламу Air Canada на Кубке Канады. Этими билетами пользовался и его сын Тревор. Равно как и его жена. Равно как и Ховард Ангерман – сотрудник его адвокатской конторы.
Если все это суммировать, то система, выстроенная Иглсоном, вполне напоминает организованную преступную группу, где он, как босс, имеет долю с каждой транзакции на своей территории. У Мэйтленд Хаус – где базировались его адвокатская контора и профсоюз игроков НХЛ – располагались четыре парковочных места. Профсоюз платил 500 долларов в месяц за три, и четвертое вроде как получал бесплатно.
На время проведения Кубка Канады-91 Иглсон сдал федерации шесть парковочных мест по 600 долларов. То есть четыре парковочных места он сдал как десять. Да и пресловутые синие пиджаки тоже обходились недешево. За турнир 1991 года Labatt (пивоваренная компания и титульный спонсор турнира – прим. пер.) получил счет на 100 тысяч за костюмы и галстуки. Алан также добавил к этому 28 тысяч на свои собственные костюмы, но в компании отказались их выплачивать.
Да, трудно представить, что один человек обладает такой властью и влиянием, и при этом не стесняется извлекать личную выгоду любыми способами. Однако мощь харизмы, хитрости и удали Иглсона была такова, что ему удалось установить контроль над хоккейным миром, где и без него-то хватало коррупции.
«Я все никак не мог понять – Эл, зачем ты это делаешь? – отвечает Конвей на вопрос о своих мыслях, когда начала всплывать правда про Иглсона. – У тебя успешный бизнес. Если тебе нужно еще больше денег, почему ты просто не обратишься в профсоюз? Тебе же не надо воровать. Но мимо него ни один цент просто так не проходил».
Он также придумал прекрасную легенду для прикрытия. Иглсон говорил игрокам, что он трудится на их благо, что все это для профсоюза и пенсионного фонда. В этом заключалась часть его сложной схемы. Доля профсоюза с доходов от Кубка Канады должна была пойти на пенсии. И тут Иглсон провернул, возможно, свой самый ловкий трюк. Владельцам клубов полагалось повторить взносы игроков доллар в доллар, однако, как выяснили позже Карл Брюэр и другие бывшие хоккеисты, эти деньги выплачивались из резервного капитала пенсионного фонда.
Но и это еще не все – Иглсон использовал пенсии как аргумент, чтобы подтолкнуть игроков на условия владельцев при заключении пяти разных коллективных соглашений. Таким образом, пока все остальные профессиональные спортивные лиги в Северной Америке активно двигались вперед в плане развития рынка свободных агентов и роста зарплат, энхаэловцы, все еще запертые внутри почти что феодальной системы, довольствовались скромными прибавками к пенсиям.
В 1979 году, когда лиге надо было заручиться согласием игроков, чтобы как можно скорее включить в состав участников четыре команды ВХА, хоккеисты отказались от идеи о возможности выхода на рынок свободных агентов ради небольшого увеличения пенсионных выплат. На тех переговорах у игроков на руках имелись все козыри. Кроме того, с приходом ВХА их зарплаты существенно выросли. Но несмотря на угрозы хоккеистов стоять на своем до последнего, в итоге победу одержали владельцы, в очередной раз убедив игроков, что рынок свободных агентов убьет игру, обанкротит целый ряд клубов, а профсоюз при этом сильно поредеет.
И тут тоже не обошлось без Иглсона. В ключевой момент переговоров он отвел в сторону Фила Эспозито, занимавшего тогда пост президента профсоюза, и стал страстно умолять его «принять правильное решение для всех игроков». Эспозито выступил за то, чтобы принять предложение владельцев. В последствии он об этом пожалеет.
«Я был своего рода марионеткой [Иглсона], – скажет Эспозито в интервью Sports Illustrated пять лет спустя. – Я признаю это».
То же самое произошло и в 1986-м, когда было очевидно, что по зарплатам игроков НХЛ серьезно уступают MLB, NFL и НБА. Вновь пошли разговоры о необходимости перемен внутри системы. Вновь возникла угроза забастовки хоккеистов. Однако в итоге их купили за единовременную выплату в 250 тысяч в 55 лет тем игрокам, которые провели в лиге более 400 матчей. Деньги на свою долю в этом соглашении владельцы вновь взяли из пенсионных резервов.
Авторы «Чистого Капитала» – отличной книги 1991 года, в том числе пролившей свет на Иглсона – назвали это «лучшей ловушкой для лохов в истории спорта». И с ними трудно не согласиться.
«Между верностью и наивностью тонкая грань, и мы за нее заступили, – считает бывший игрок НХЛ Рэй Фэрраро, имевший в свое время отношение к профсоюзу. – [Иглсон] воспользовался нашей невнимательностью».
Машина, которой управлял Алан, непредставима без блестящего инженера. Будучи главным переговорщиком Федерации хоккея Канады, он обладал доступом к финансовым рычагам и обращался с ними так, как считал выгодным для себя. Он использовал Кубки Канады для усиления своей позиции в кругу хоккеистов путем увеличения их пенсий, в чем он был хорош.
Сделав эти выплаты ключевым пунктом переговоров о коллективном соглашении вместо возможности выхода на рынок свободных агентов, он также установил вполне добротные рабочие отношения с владельцами. Ни один вопрос не решался без Иглсона, что делало его самым влиятельным человеком в хоккее. Такое положение дел устраивало всех наверху.
«Эл предоставляет нам игроков, а мы ему за это отдаем международный хоккей, – рассказывал в той же статье Sports Illustrated 1984 года один генеральный менеджер. – Вот и вся история».
Впрочем, перед Кубком Канады-87 у Иглсона уже начались определенные проблемы.
О незыблемости его положения в хоккее говорит тот факт, что Алану на протяжении еще шести лет удавалось отбиваться от внешних сил, но вопросы к Орлу и его власти назрели уже тогда. Одним из его самых ранних и упорных критиков был Майк Милбери – выпускник Колгейта и защитник «Бостона» на протяжении 12 сезонов.
Вместе со своими партнерами по «Брюинс» он еще в 1979 году поручил Price Waterhouse провести опрос среди игроков НХЛ, хотят ли они исполнительного директора профсоюза на полной ставке. 154 игрока поучаствовали в опросе, 101 из них поддержал инициативу.
Результаты опроса Милбери раздал на заседании в феврале 1980-го. Иглсон тут же заявил, что если игроки хотят его сместить, то он готов покинуть пост. Тогда была учреждена комиссия из четырех человек, куда каким-то невероятным образом попал и сам Иглсон. Они встретились один раз позже в том же году и больше не собиралась никогда.
В 1983-м и 1984-м Алан дважды вышел победителем в вотумах, выдвинутых теми представителями игроков, кому было свойственно поддерживать Иглсона. Голосовали открыто – поднимали руки. Милбери всегда настаивал на том, что с закрытыми бюллетенями результат был бы совершенно иным.
Агент Рич Винтер, едва успев закончить юридический факультет и приступив к практике в Эдмонтоне, решил разобраться в этом деле в середине 80-х. Именно Винтер и агент Рон Залцер, базирующийся в Лос-Анджелесе, в итоге и сыграли ключевую роль в свержении Иглсона.
Винтер тогда работал лишь с горсткой игроков, самыми видными из которых были чехи Франк Мусил и Давид Волек. Как и все агенты, он был наслышан про методы Иглсона. Однако в отличии от других Винтер решил действовать.
«Думаю, резкий скачок зарплат в других видах спорта, наконец-то, расшевелил игроков, – рассказывает он. – Если бы Эл все сделал даже через жопу, и зарплаты поднялись бы до 500-600 тысяч, на этом все вполне могло бы и закончиться».
Однако вышло иначе, и абсурдность ситуации до сих пор поражает Винтера. Благодаря более активной и воинственной работе профсоюзов в жизни игроков из других видов спорта многое круто изменилось в 70-е и 80-е. В хоккее же, где все будто бы навсегда замерло во времени, профсоюзом управлял один человек, который не мог или не хотел предоставлять своим игрокам те же права и свободы, не говоря уже про зарплаты, добытые их коллегами в других профессиональных лигах. Более того, этот человек находился в подозрительно близких отношениях с владельцами клубов. И никто не мог точно сказать, кого он представлял или какие интересы защищал – это менялось ото дня ко дню и от недели к неделе.
«Игроки постоянно на что-то жаловались – это стало четким трендом, – продолжает Винтер. – Я посмотрел на все это и сказал: «Чепуха какая-то». Что-то он не похож на лидера профсоюза. Такое ощущение, что он не впрягается за игроков. Я не знал, каким влиянием он обладал. Я-то думал, что люди меня на руках носить будут за то, что я решил им помочь. Я родился в городе с населением пять тысяч человек [Драмхеллер в Альберте]. Я был наивен. Сцепившись с Элом, я оказался с ним один-на-один. И без возможности остановить начатое».
Иглсон играл по-крупному, но обращал внимание и на мелочи. С 1985-го по 1989-й Джим Фокс был представителем игроков «Лос-Анджелеса» в профсоюзе и одним из первых встал на сторону Винтера и Залцера. Общаясь с игроками и членами профсоюзов других спортивных лиг, он выяснил, что открытие зарплатных ведомостей принесло огромную пользу, поскольку у всех заинтересованных сторон появился доступ к общей информации. Иглсон всегда занижал ценность данной инициативы, но больше всего Фоксу не понравилось даже не это. Больше всего ему не нравилось, что глава профсоюза составил такое мнение, не обращаясь к данным, имеющихся у него на руках.
«Разве он не нашей стороне должен быть? – спрашивает риторически Фокс. – Разве он не должен изучить все по этой теме? После такого начинаешь следить за тем, как вообще руководят профсоюзом, и подобных вопросов возникает все больше и больше».
Фокс также стал одним из членов сопротивления Иглсону, когда тех насчитывалось всего несколько человек. Волновался ли он, бросив вызов самому могущественному человеку в хоккее?
«Волновался ли я? – отвечает он. – Да. Тогда еще не совсем было ясно, от кого зависит твое рабочее место. Но когда мы поспрашивали вокруг и выяснили, что многие на нашей стороне, стало полегче».
Примерно в то же время, когда Винтер и его союзники заинтересовались делами Иглсона плотнее, Sports Illustrated опубликовал длинную статью в июле 1984-го – это было первое публичное расследование операций главы профсоюза игроков НХЛ. Журнал потратил полтора года на изучение Иглсона и обратил внимание на несколько его методов.
«Поскольку у него на руках главный козырь – а именно 100% лучших профессиональных хоккеистов мира – практически ничто не обходилось без согласия, а то и вовсе прямого участия Иглсона, – написал Джон Папанек, четко резюмировав роль Алана в хоккее. – Тем не менее, имеются доказательства, что Иглсон неоднократно злоупотреблял своей властью на посту главы профсоюза игроков, главного переговорщика Федерации хоккея Канады, […] и личного представителя многих звезд НХЛ ради личной выгоды и выгоды своих друзей».
Папанек также писал: «Иглсон правит хоккеем с вершины своеобразной международной пирамиды, поскольку весьма вероятно, что сегодня он представляет интересы одних, а уже завтра – других».
Алан не видел в этом проблемы.
«Я считаю [владельца «Чикаго»] Билла Виртца другом, но только не за столом переговоров. Там он для меня враг, – ответил он. – Я все делаю в открытую. Если игроки чем-то недовольны, они всегда могут меня уволить».
Иглсон дал это интервью больше чем за год до публикации статьи в Sports Illustrated, после чего несколько раз отказался от дополнительных вопросов, когда в его делах стали находить шероховатости. Сам же материал получился достойным, предвосхитив работу Конвея и его союзников. Но о каких-либо серьезных переменах в укладе хоккейного мира говорить было еще рано.
Папанек не понимал, как человек, представляющий всех игроков НХЛ в качестве главы профсоюза, одновременно защищал интересы 50 человек в качестве агента. Папанек не понимал, почему Иглсон находится на короткой ноге с президентом лиги Джоном Зиглером и многими владельцами, а также отметил, что в отличии от других видов в спорта, в хоккее профсоюз совершенно не ратовал за открытие рынка свободных агентов.
Он не понимал ряд проблем, связанных со страховкой, а также почему Иглсон не впрягался за игроков вроде Глена Шарпли и Мюррея Уилсона, завершивших карьеру из-за тяжелых травм. Папанек многого не понимал, но не обладал должной информацией, чтобы предъявить серьезные обвинения.
«Голословных заявлений тогда хватало, но до Росса Конвея конкретных доказательств практически не было», – подтверждает Брайан Бурк, отдавший хоккею не один год.
Он знал ситуацию изнутри. Летом 1985 года Бурк был одним из лидеров группы недовольных агентов, куда также входил Боб Гуденау, изложивший Иглсону в письме, что профсоюзу необходимы реформы.
В черновике этого письма все было прямо и без лишней галантности: «Позиция господина Иглсона такова, что он считает профсоюз своей личной вотчиной, а нашу роль за столом переговоров излишней. […] Я рекомендую всем присутствующим агентам (а также тем, кто хотел приехать, но не смог) запретить всем своим игрокам иметь дело с профсоюзом до тех пор, пока Иглсон не примет новую программу, соответствующую нашей, или не покинет занимаемый пост».
До Иглсона дошла более мягкая версия этого письма, однако и там от него требовали провести финансовый аудит профсоюза, а также учредить при нем ассоциацию агентов, которая бы выполняла функцию совета.
К предъявленным требованиям Алан отнесся великодушно.
«Это дельное, чуткое и позитивное предложение, – ответил он. – Все будто моей рукой написано. Это базовые вещи, о которых я уже не первый год говорю владельцам».
Однако личная встреча между Иглсоном и его противниками привела к ожидаемым результатам. Бурк, Пьер Лакруа и Гас Бадали четко продекларировали требования агентов, но при живом общении они звучали не столь жестко, как на бумаге. Лакруа, как утверждает Бурк, постоянно соглашался с Иглсоном, а Бадали приехал на встречу в лыжном костюме, потому что собирался отправиться потом в Лаврентийские Горы (невысокая горная цепь в Квебеке – прим. пер.).
«Иглсон на все говорил: «Да-да-да, я полностью согласен», – рассказывает Бурк. – А потом выкидывал все наши предложения в мусорное ведро».
Если верить Брайану, то на тот момент дела Иглсона в международном хоккее не столь сильно волновали агентов. Куда важнее было отобрать у него контроль над профсоюзом игроков, откуда он черпал свою силу.
«Многие были [недовольны], но все каждый раз разбивалось о неслыханное высокомерие Иглсона, – продолжает Бурк. – Он на все смотрел так, будто бы спрашивал: «Да как ты смеешь во мне сомневаться?». Среди агентов установилось единодушие и воинственный настрой. Но игроки это не разделяли. Хватало и тех, кто считал, что Иглсон здорово им помог».
И многие продолжали в это верить ровно до тех пор, пока не пришел Конвей и его союзники.
«Все благодаря оставленным документальным свидетельствам, – говорит Расс. – До этого Эла постоянно окружали вопросы и недомолвки, но нельзя было ничего доказать. Он одолел Майка Милбери. И Sports Illustrated. Профсоюз так и не смог к нему подступиться. Ему хотели устроить финансовый аудит, и он закончился ничем. Так его в тюрьму было не отправить. В тюрьму его отправили документальные свидетельства».
Понравилось? Поддержи проект рублем!
Номер карты – 4274 3200 3863 2371
Книга Эда Уиллиса «ГРЕТЦКИ НА ЛЕМЬЕ: История Кубка Канады 1987»:
Пролог. «Надо показать эту серию Беттмэну и сказать – вот к чему мы стремимся»
Глава I. Гретцки не хотел играть, Кинэн кошмарил команду, а игроки устроили бунт
Глава II. Сталинист Тихонов, роботы Империи Зла и жизнь мрачнее ночи в тюрьме
Фото: Gettyimages.ru/Focus on Sport, Boris Spremo/Toronto Star, Frank Lennon/Toronto Star, Frank Lennon/Toronto Star, Colin McConnell/Toronto Star, Jeff Goode/Toronto Star