Кристофер Хилланд. «Слезы на Бомбонере»: 17. В Патагонии

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Предисловие/Введение/Список важных фраз

1. Скучный, скучный «Арсенал де Саранди»
2. Дурной знак команды «Расинг Клуб»
3. Замученный Маркитос в «Дефе»
4. Кража аргентинского «Уэмбли»
5. Слезы на «Бомбонере»
6. «Бразильская Хиросима»
7. Полуфиналы и НЛО
8. Суперкласико матчей сборных
9. Сантьяго-де-Чили: зверства у выхода №8
10. Короткая экскурсия к «Экскурсьонистас»
11. Ла-Пас: тропа гринго
12. Лима: Жеребята на убой в самом глубоком и темном Перу
13. Богота: Английский судья забивает победный гол в матче с «Мильонариос»
14. Медельин: Серебро или свинец и нарко-футбол
15. Кали: Проклятие Гарабато
16. Лима зовет
17. В Патагонии
18. Росарио: «Прокаженные» против «Негодяев»
19. Буэнос-Айрес «Половина плюс один»

Эпилог/Список игр/Благодарности/Фото

***

Я в третий раз брал в руки книгу Брюса Чатвина 1977 года «В Патагонии». К 2019 году я провел в Южной Америке более пяти лет, из них почти четыре — в Аргентине, но дальше Барилоче на юг не добирался. Город находился на полпути вдоль западного хребта страны, почти на равном расстоянии от северной и южной границ Аргентины. До одноименного «самого южного города Ушуайи» оставалось еще 2000 километров открытого пространства.

Множество экспатов и туристов делились своим опытом путешествия на юг. Прежде чем навсегда покинуть континент, я должен был сам отправиться в экспедицию. И время было выбрано идеально. Аргентина никогда не была дешевле, по крайней мере, для гринго. Девальвация аргентинского песо в середине 2018 года привела к тому, что европейские цены превратились в южноамериканские. Аргентина всегда была дорогой, гораздо дороже, чем Боливия, Перу и Колумбия, где стоимость жизни была значительно ниже. В то время как это было хорошо для тех, кто зарабатывал в иностранной валюте, это было ужасно для местных жителей, чьи расходы на собственный отдых за границей увеличились вдвое.

Я разрывался на части. Было трудно получить удовольствие от сопоставления: гораздо более низкие цены для меня = хорошо; бюджеты местных друзей на поездки сократились вдвое за одну ночь = плохо. Аргентинцы любят путешествовать, и девальвация сильно повлияла на возможности моих друзей путешествовать с рюкзаком по всему их же континенту. Мне посчастливилось много путешествовать за пределами Аргентины, и теперь я мог путешествовать в два раза дальше или дольше по Патагонии на деньги, накопленные на моем банковском счете. Аргентинцы едва ли смогли бы путешествовать за половину того, о чем они раньше мечтали. С другой стороны, будучи эгоистом, я прожил в стране три с половиной года, переплачивая за буквально все, так что мне пришлось смотреть на это как на небольшой бонус, которым можно воспользоваться до возвращения в Европу.

Патагония — это огромный регион, охватывающий две страны — южные половины Чили и Аргентины. Это огромное пространство, на котором, по сути, нет ничего и никого. Между ничем и никем разбросаны горы, озера, фьорды, ледники, пустыни, острова, последние остатки коренных племен, флора и фауна и множество историй, царящих безраздельно. Для региона пустоты здесь было на что посмотреть.

Но никто не ездил в Патагонию из-за погоды. Ушуайя на южной оконечности континента имеет среднюю круглогодичную температуру около 6°C (несмотря на то, что это главный город архипелага под названием Tierra del Fuego, «Огненная земля»). Этот регион также печально известен своим жестоким ветром. Говорят, что легендарные ветры сводят человека с ума. Это может объяснить, почему всего два миллиона человек проживают в регионе, который в 1,5 раза больше Великобритании.

В 1519 году португальский исследователь Фердинанд Магеллан, работавший на испанского короля Карла I, отправился на запад, направляясь в Ост-Индию (в частности, в Индонезию и на Филиппины). Магеллан и его команда из пяти кораблей боролись с дикими ветрами и решили перезимовать здесь. Они высадились на самой южной оконечности Южной Америки и сразу же столкнулись с местными жителями. Соплеменники теуэльче, которых они увидели, парили над ними — они были гигантами по сравнению с маленькими европейцами. Средний рост мужчин в Европе в то время составлял 1,65 м (5 футов 5 дюймов), но эти коренные жители были более чем в два раза выше, а средний рост мужчин среди местных жителей превышал два метра. В отчетах утверждается, что самые высокие туземцы достигали четырех метров в высоту.

Магеллан назвал гигантов Патагонцы. Его итальянский летописец Антонио Пигафетта, вероятно, записал это на своем родном языке как Патагони. Относительно этого названия существуют две теории. Pata по-испански означает «нога», и, ссылаясь на следы, которые команда видела до встречи с племенами, Patagon можно было бы интерпретировать как «большие ноги». Более вероятно, что Магеллан называл соплеменников в честь великана по имени Pathoagón из испанского романа «Прималеон», опубликованного в 1512 году, незадолго до путешествия. Какова бы ни была причина, вывод был один и тот же: странные люди, с которыми они столкнулись, были огромными.

Патагония была мистическим местом — с великанами, бродившими по округе в основном голыми, несмотря на холод. Чатвин писал о гигантах, живущих бок о бок с расой низкорослых людей (Йошиль, которых в последний раз видели в 1928 году), о единорогах, а также о другой фауне, ныне вымершей. Чарльз Дарвин путешествовал на «Бигле» в 1832-33 годах, и его наблюдения в Патагонии сыграли ключевую роль в формировании его теорий эволюции и естественного отбора. В этом регионе было так много интриг, и я не мог дождаться, чтобы отправиться в путь и испытать последний рубеж моего собственного пребывания в Южной Америке.

Ко мне присоединилась Ольга. Мы не виделись пару месяцев, и у нее был отгул на летние каникулы. Она никогда не была в Аргентине. После недели осмотра достопримечательностей столицы и празднования Нового года с друзьями — барбекю на крыше и пиво в 35–градусную жару в середине лета — мы сели в междугородний автобус, который повез нас на юг вдоль восточного побережья, мимо пляжных городков Пинамар, Мар-дель-Плата, Мирамар и любое другое сочетание букв и префикса или суффикса mar (море). В эти приморские города бегут сотни тысяч porteños (жителей Буэнос-Айреса), чтобы избежать палящих летних температур столицы.

Из следующих 34 ночей путешествия 32 мы проведем в палатке, а две ночи — в доме молодой пары в Барилоче, которые были любезны приютить нас. Мы делили один спальный мешок, Ольга оставила свой в Лиме. Температура ночью иногда опускалась до 5°C, но мы вдвоем не могли втиснуться в один мешок. Нам приходилось использовать его в качестве пухового одеяла. Но было еще не слишком холодно.

Нашим первым пунктом назначения был город Пуэрто-Мадрин. В течение 20 часов мы сидели, глядя в окно автобуса, сначала видя городские пейзажи, которые вскоре сменились городами с одноэтажными зданиями. А затем час за часом полузасушливые поля, огороженные забором, обозначая землю богатого владельца estancia [усадьбы]. По мере того, как изменялся свет, пейзаж не менялся, пока на улице не становилось темно.

Наш двухэтажный междугородний автобус ехал в тишине по открытому, ровному и прямому шоссе. Грозы очень распространены в это время года, когда гнетущая жара нарастает до тех пор, пока давление не взорвется. За этим забавно наблюдать из безопасного дома, но совсем другое дело сидеть на верхнем ярусе автобуса и наблюдать за штормом, разворачивающимся на расстоянии многих десятков километров. Самым жутким во всем этом была тишина. Мы были так далеко от шторма, что не слышали ни грохота, ни раскатов грома.

Шторм служил отвлекающим маневром. Предполагаемое развлечение, предоставляемое в автобусах в Южной Америке, было пыткой. С одной DVD-системой на весь автобус нет ни выбора что смотреть, ни регулировки громкости. Все эти решения ложились на плечи находившегося на борту мужчины-кондуктора средних лет. Неизбежно был выбран дублированный голливудский боевик со звуком взрывов, выстрелов, криков и визга шин на полной громкости. БУУУМ, БРАП БРАП БРАП, ЕЕЕЕЕЕЕАРГГГГХХХХХ!!! Фильм за фильмом, фильм за фильмом, километр за километром, километр за километром. Забудь о чтении книги или прослушивании подкаста.

Звеня в ушах, мы добрались до Пуэрто-Мадрина, где нашли аргентинский эквивалент Британской автомобильной ассоциации (AA). ACA (Automovil Club Argentino —Автомобильный Клуб Аргентины) управлял кемпингом. Полностью нагруженные большим набитым до краев рюкзаком и сумкой поменьше на животе, мы прошли от автобусной станции пяток километров вдоль пляжа, чтобы найти место, где мы могли бы разбить нашу палатку. Прогулка заняла около часа, этого времени мне хватило, чтобы послушать второй тайм матча «Арсенал» - «Блэкпул» в третьем раунде Кубка Англии. В конце концов, это была первая суббота года.

Установив палатку, мы прошли пяток километров назад по пляжу в город, чтобы расспросить о наблюдении за китами и обо всем остальном, что мог предложить город. Но сезон наблюдения за китами закончился всего пару недель назад, и в любом случае морские прогулки в Гольфо-Нуэво не укладывались в наши скудные бюджеты. Мы путешествовали на AR$1 тыс. в день (около £24 или £1 в час) на двоих. Мы должны были выбирать наши действия и хорошо их планировать. Мы пошли обратно по пляжу и провели остаток дня, играя в Яхтси [Покер на костях — азартная игра в игральные кости] в песчаном кемпинге, планируя, что делать дальше.

Без океанской прогулки на лодке и побродив по центральным улицам города, мы почувствовали, что достаточно насмотрелись на Пуэрто-Мадрин, и захотели переехать в следующий город. Мы собрали наши рюкзаки и целый час шли обратно по пляжу к автобусной станции. Час езды на автобусе на юг привел нас в Трелью, город, основанный валлийцем Льюисом Джонсом (tref по-валлийски означает «город», поэтому и «Льюистаун»). Но, поскольку здесь тоже особо нечего было посмотреть или поделать, мы решили проехать еще 20 минут на автобусе до другого валлийского города, Геймана. Нам немного не хватало времени, если мы хотели увидеть как аргентинскую, так и чилийскую Патагонию.

На следующий день я возвращался в Трелью. В Геймане мы не смогли купить билеты на следующий автобус, так что еще 20 минут езды на автобусе, и билеты были у меня в руках. Через пару дней мы отправлялись в Рио-Гальегос, но не раньше, чем выпили послеобеденного чая в валлийском чайном домике. Это было все равно, что вернуться назад во времени — или пройти 12 135 километров назад, к валлийским долинам — с книгами на английском и валлийском языках на книжной полке, чайником с вязаным узором, лучшим фарфором в доме и полной наслаждения подставкой для тортов. Ольга, которая гораздо меньше любит сладкое, чем я, позволила мне наесться булочками с кремом и другими лакомствами. Мы были окружены чайными полотенцами со всего Уэльса, которые гордо висели рядом с валлийскими ложками любви. Мы пробыли два часа в Casa de Té Plas y Coed, наслаждаясь окружающей обстановкой, закусками и Wi-Fi.

По всей провинции Чубут есть несколько валлийских городов, от восточного побережья Атлантики до граничащего с Андами запада. По всему региону можно увидеть поднятый аргентинский флаг с красным драконом в центре. Говоря о поселении Э Владва [Y Wladfa — «Колония» в переводе с валлийского] в Аргентине, Чатвин написал: «Их лидеры прочесали землю в поисках участка открытой местности, необитаемого англичанами», и 153 валлийских иммигранта совершили путешествие через Атлантику в 1865 году. Говорят, что некоторые жители этих городов даже 150 лет спустя говорят по-валлийски. Но мы не задержались здесь достаточно долго, чтобы выяснить это; мы снова были в пути и 16 часов ехали на автобусе из Трелью в Рио-Гальегос.

Первые несколько дней нашего путешествия были в основном направлены на то, чтобы как можно быстрее забраться как можно дальше на юг, потратив как можно меньше денег. До сих пор план работал хорошо. Мы останавливались в нескольких местах и увидели несколько городов, прежде чем добрались до последнего города перед чилийской границей и Огненной Землей. Мы не планировали долго оставаться в Рио-Гальегосе, городе, который оставлял желать лучшего с точки зрения, ну, всего.

Одного дня было бы достаточно, чтобы получить представление о городе, а затем мы могли бы отправиться в Ушуайю. Но поскольку наш бюджет не дотягивал до десятичасовой поездки на автобусе, мы приготовились попробовать свои силы в путешествии автостопом. При ограниченном бюджете автостоп мог бы сэкономить нам деньги, которые можно было бы потратить на более захватывающие подвиги — например, наблюдение за китами, если бы там были какие-нибудь киты, за которыми можно было бы понаблюдать. По крайней мере, мы увидели Уэльс [в английском слова whale — кит и Wales — Уэльс, созвучны].

Но Рио-Гальегос столкнулся с несколько другими проблемами, установив стандарт для наших следующих двух недель в Патагонии. Во-первых, мы потеряли наши паспорта. Наш кемпинг находился в добрых 40 минутах ходьбы от центра города, где мы нашли итальянский ресторан с разумной, если не сказать немного плотненькой, пиццей и холодным пивом Quilmes. Мы побродили по городу и вышли к Атлантическому океану, откуда открывался вид на Фолклендские острова — нам приходилось притворяться, что мы их видим. До спорных островов было 650 километров открытого моря. Лас-Мальвинас не были в центре нашего внимания, когда мы подумали, что потеряли наши паспорта. «Они, должно быть, в ресторане», — сказала Ольга, когда мы вернулись в кемпинг.

«Потеря паспортов было наименьшей из забот. Потеря ноутбука было катастрофой», — написал Чатвин. Ну, у меня были резервные копии моих заметок в облаке, так что это не было проблемой. Мое опустошение было вызвано потерей снимков, сделанных маленьким мегакомпьютером размером с ноутбук, который был у меня в кармане. Попробуй объяснить это Чатвину. К счастью для нас, паспорта были быстро возвращены, о них позаботился добрый персонал ресторана. Хорошо, что мы оставили чаевые. 40-минутная прогулка через город, а затем обратно дважды привела нас через районы, похожие на муниципальную недвижимость, в центре города, районы разрушающиеся и ветхие, о которых, казалось бы, забыли власти Буэнос-Айреса. Это была не та Патагония, которую мы ожидали увидеть.

У нас была еще одна дилемма. Автостопом до Ушуайи мы пересекали бы границу между Аргентиной и Чили. Чтобы добраться до самого южного города в мире, нужно пересечь границу Чили, после чего снова вернуться в Аргентину. В поездке я вез с собой маленький подарок, который мне подарили в Буэнос-Айресе. В доме, где я снимал комнату, дочь хозяйки уехала в отпуск, и ей нужен был кто-то, чтобы поливать три кустика марихуаны под палящим летним солнцем Буэнос-Айреса. Перед отъездом в мою собственную поездку мне дали много травы в качестве благодарности за то, что я ухаживал за ее растениями. До переезда в Аргентину я курил эту штуку только на каникулах в Амстердаме, но в Буэнос-Айресе она была повсюду. Просто идя по улице, ты чувствовал запах растения, растущего на балконе над головой.

Травка — как и многие другие вещи — представляла собой серую зону в аргентинском законодательстве. Все открыто ее курили — сидя на террасе на крыше бара, каждый пятый человек курил косяк. В Аргентине почти все казалось серым, и лишь несколько примеров белого пространства на одном конце шкалы (дышать) и черного на другом (убить). Похоже, это действительно оставляло многое открытым для прихотей добрых или не очень добрых чиновников.

Марихуана была технически запрещена, и попытка пересечь международную границу была бы встречена неодобрительно. Собаки-ищейки были не так хороши в нюансах. Но Патагония показалась мне идеальным местом, чтобы насладиться моим настоящим, наслаждаясь дикой природой, окруженной озерами, горами, деревьями и свежим воздухом. Наедине с природой. Мысль о пересечении чилийской границы не приходила мне в голову, пока мы не решили попробовать свои силы в автостопе до Ушуайи. Я нашел полиэтиленовый пакет, завернул три больших косяка, оставшиеся у меня, и спрятал партию в кемпинге, где мы остановились. Я мог забрать его позже, если бы мы возвращались этим же путем. Возвращаясь из Ушуайи, был большой шанс, что нам все равно придется вернуться в Рио-Гальегос.

Мы потратили целый день, пытаясь поймать попутку на юг. Мы встали в 5 утра и начали как можно тише собирать палатку, а в 6 утра отправились на окраину города, где надеялись поймать попутку. Ранним утром при летней температуре около 5°C мы тепло укутались в несколько слоев. Вскоре после прибытия на пронизывающем ветру к нам присоединились другие любители приключений, и мы начали паниковать, что они собираются ущемить наши интересы. Я представил себе пустой семиместный автомобиль или один из тех модных фургонов Мерседес Спринтер, переделанных в дом на колесах, который останавливается, чтобы нас подобрать. Надежда на то, что именно эта машина была где-то рядом, поддерживала меня в течение следующих шести часов. Но длинная прямая дорога, ведущая на юг, оставалась в основном пустой, если не считать патагонского ветра, который сводит человека с ума.

На следующий день мы попробовали снова, не жалея себя. Мы продержались всего несколько часов, когда в полдень решили вернуться на автобусную станцию и вместо этого направиться на север, в сторону Эль-Калафате. У меня было достаточно времени, чтобы сбегать обратно в лагерь и забрать свои маленькие подарки. Отказавшись от Ушуайи, мы, наконец, снова отправились в путь.

Эль-Калафате — город в той же провинции, что и Рио-Гальегос, а именно Санта-Крус, но почти в 320 километрах к западу от андских cordillera на берегу Аргентинского озера. Двигаясь на запад, ландшафт меняется от прибрежных пампасов к горам, ледникам и ледниковым озерам. Город чрезвычайно популярен среди посетителей из-за своей близости к огромному леднику Перито-Морено. Длина ледника составляет 30 километров, что делает его одним из самых больших из 48 ледников в регионе, и на высоте более 70 метров над водой (еще 170 метров под) это захватывающее место для посещения. В солнечном свете стена ледника излучает ярко-насыщенный светло-голубой цвет, а яркая белизна снега на вершине и сияющая изумрудно-бирюзовая вода озера создают потрясающее сочетание цветов.

Мы посетили ледник в наш первый полный день, решив покинуть большой лагерь у реки достаточно рано, чтобы попытаться проехать автостопом 80 километров от города. Ледник расположен там, где конец длинного Аргентинского озера встречается с Южным Патагонским ледяным полем, третьим по величине запасом пресной воды в мире. Ледяное поле — это огромная область снега и льда, расположенная на вершине горного хребта, ледники которого медленно спускаются в более гостеприимные районы.

Ледник Перито-Морено движется вперед весной и летом, но отступает осенью и зимой. Он находится в постоянном движении. Время от времени ледник достигает суши, разделяя озеро надвое и образуя плотину с одной стороны. Уровни воды по обе стороны ледника могут отличаться на 50 метров, а давление возрастает до такой степени, что вершина ледника разрывается в результате впечатляющего взрыва. Впечатляет, если смотреть издалека — с 1960-х годов десятки людей погибли под летающими глыбами льда.

Вскоре и у нас должна была разыграться своя драма. Нашей следующей остановкой, после нескольких дней в Калафате, был Эль-Чалтен, расположенный еще в 200 километрах к северу. И снова мы подняли вверх наши большие пальцы, которые помогли бы нам поймать попутку, и на этот раз нам повезло. Где-то в течение часа мужчина в возрасте около 20 лет, который был в Калафате, чтобы купить булочки для гамбургеров для своей (северной) американской бургерной, взялся нас подвезти. Кристиан был родом из Буэнос-Айреса и не отличался особой разговорчивостью, но во время трехчасовой поездки я продолжал пытаться. Мне бы ничего так не хотелось, как вздремнуть в машине, но я чувствовал, что должен приложить усилия, учитывая, что он был так добр, что подобрал нас. Ольга уже заснула. Я продолжал думать, что он может попросить меня заткнуться в любую минуту. Я никогда раньше не встречался с таким сдержанным аргентинцем, особенно со сдержанным porteño, пусть и porteño в 2400 километрах от дома.

Поездка из Калафате в Эль-Чалтен — незабываемое путешествие, особенно последний 100-километровый отрезок вдоль Ruta 23 [трасса 23]. Свернув налево с трассы 40 (которая проходит по всей территории Аргентины, вдоль Анд на западной границе), прямое однополосное шоссе привело нас в направлении горы Фицрой, вершины, которой славится этот район. В течение целого часа впереди маячит 3500-метровый Фицрой, который совершенно не двигается, поскольку поездка ведет тебя аккурат к нему по прямой. Постепенно гора становится все больше и больше, с каждым километром все больше и больше нависая над машиной.

И вот, наконец, мы приехали. Короткое, холодное пожатие руки Кристиана, и мы отправились своей дорогой. Он рекомендовал направиться прямо в горы. Прислушавшись к этому совету, мы отправились с главной улицы деревни к Лагуне Капри, которая находится в полуторачасовом крутом подъеме. В течение пяти дней мы стояли лагерем в лагуне, возвращаясь в цивилизацию только за провизией. Мы были не одни; это было популярное для лагеря место. Озеро, находившееся под покровительством Фицроя, было ледяным и наполненным недавно растаявшими ледниковыми водами. Это было единственное место, где можно было освежиться, и искупаться было достаточно приятно после изнурительного похода.

Но Эль-Чалтен был ловушкой. Это была середина января, самый жаркий месяц как с точки зрения температуры (максимум 18°C), так и с точки зрения популярности. Билеты на междугородние автобусы из этого района были распроданы на следующие пять дней. К тому времени, как мы пошли покупать билеты на автобус, мы уже провели здесь пять дней и не хотели оставаться еще на пять. Мы были вынуждены снова попробовать свои силы в путешествии автостопом, но следующий этап путешествия должен был пройти не менее 1000 километров на север, в сторону Патагонского озерного края. Вдоль маршрута было всего несколько городов, да и то не очень интересных. Дул сильный ветер и лил дождь, так что, прежде чем мы смогли бы добраться автостопом, нам пришлось бы переждать его на теплом, оживленном автовокзале на краю деревни.

Автовокзал всегда был полон. Испанские, еврейские, французские слова повисли в воздухе. Это было место убежища от адского ветра и проливного дождя. И это также было единственное место во всей деревне, где можно было найти Wi-Fi. Даже телефонный сигнал было нелегко поймать. Но лучше всего, чтобы убить время, было то, что в маленьком кафе по телевизору показывали футбол, а в холодильнике стояло холодное пиво. «Арсенал» - «Челси» — 2:0, спонсор показа — Quilmes.

Единственный супермаркет в Эль-Чалтене был недешевым. Мы не могли долго оставаться в деревне, но из-за плохой погоды, препятствующей нашим попыткам побега, мы сели в автобус-шаттл обратно в Эль-Калафате, откуда мы и приехали примерно шесть дней назад. По крайней мере, там у нас была бы немного лучшая погода, немного более дешевые цены и гораздо лучшая связь, необходимая для поиска билетов на автобус и другой информации. Но билеты на автобус на север были распроданы и здесь. Мы позволили себе провести день безделья в кемпинге, а потом попробовали снова.

Наступил следующий день, как это часто бывает. И это был день, когда мы, наконец, собирались отправиться на север. Четыре подъема спустя, и мы вернулись в Эль-Чалтен. Мы чувствовали себя бессильными, как будто какая-то сверхъестественная сила тащила нас обратно. Программа началась в 7 утра на окраине Эль-Калафате. Три часа спустя милая дама на своем пикапе подобрала нас. Она направлялась в аэропорт, поэтому высадила нас там, где дорога из города сворачивает налево. Мы были в шестнадцати километрах от Калафате и, казалось бы, у черта на куличках под неумолимым полуденным солнцем. Прошло еще 30 минут, прежде чем нас подобрал другой местный житель, Антонио, который работал на нефтеперерабатывающем заводе дальше по дороге.

Я сказал ему, что я учитель английского языка. Смущенный Антонио сказал нам, что он никогда не учил «колониальный язык». Имело ли это какое-то отношение к Фолклендской войне? Sí, claro [Да, конечно]. Но теперь, чтобы свободно путешествовать, он признал, что ему придется ему обучиться. Мы болтали о стольких вещах — футболе, путешествиях, окрестностях — что он забыл высадить нас у поворота на трассу 40. В итоге мы оказались более чем в шестнадцати километрах от того места, куда хотели попасть, в другой глуши.

Вскоре после этого нас подобрал огромный бензовоз, направлявшийся в Эль-Калафате. Ему потребовалось 30 метров только для того, чтобы остановиться, как только он нажал на тормоза. Нам пришлось броситься за ним, пока он не передумал. Это заняло три поездки и пару часов, но мы наконец добрались до трассы 40 с поднятыми большими пальцами и готовые отправиться на север. Выделяясь на открытых просторах Патагонии, человек понимает, что это за регион: целая куча пустоты. Засушливая полупустыня тянется километр за километром. Приближаясь к Андам, можно увидеть великолепные горные вершины, ледники и озера, но остальное — перекати-поле, песок и ветер.

Прошло еще пару часов, когда какой-то мужчина остановился: он направлялся в Эль-Чалтен. «Мы только что оттуда», — ответили мы. «Я могу провезти вас на 50 километров и оставить на перекрестке с трассой 23». Это звучало как план. Мы, по крайней мере, двигались бы в правильном направлении. Мы рассказали ему, как нам с трудом удавалось покинуть этот район, когда билеты на автобусы были полностью раскуплены. «Альтернатива, — сказал он, — это отправиться в О'Хиггинс в Чили». Хорошо, мы слушаем. «Вы можете дойти пешком от Эль-Чалтена до чилийской границы, оттуда лодка доставит вас в город О'Хиггинс, и вы сможете путешествовать по чилийской стороне Патагонии».

У нас не было никаких определенных планов, мы просто хотели продолжить наше путешествие. Он высадил нас возле гамбургерной Кристиана, и мы направились к развилке дорог в конце деревни, чтобы продолжить движение к границе. До границы было более 40 километров, так что мы снова зависели от попутки. Когда мы стояли на обочине дороги в ожидании попутки, ветер был таким сильным, что чуть не сбивал меня с ног. Я тратил много энергии, склоняясь к ветру. Песок, летевший нам в лицо, был второстепенной проблемой. Мы положили наши рюкзаки на землю, и присели на корточки. Мы были благодарны, когда Алекс, девушка из Лидса, подобрала нас на машине своего аргентинского парня. Дороги были пыльными и каменистыми, но Алекс вела машину так, как будто ехала по трассе М62. Живописно — да, удобно — нет.

Алекс ехала в отель в 40 километрах от Эль-Чалтена, где она работала преподавателем йоги, и была счастлива высадить нас на Лаго-дель-Десьерто, длинной полосе воды, идущей в сторону Чили. Мы могли бы либо пройти пешком 13 километров вдоль озера, либо прокатиться на лодке. Это уже был долгий день, который начался с будильника еще до 6 утра. Было уже почти семь вечера, и нам пришлось идти пешком через длинное Озеро пустыни к аргентинскому пограничному посту. Через три часа пешего похода мы прошли лишь половину пути. Мы могли бы продолжить завтра. Мы разбили нашу палатку на mirador [смотровой площадке], откуда открывался вид на озеро и возвышающиеся перед нами на другой стороне впечатляющие горы. Мы видели ледники, почти свисающие с гор, и хотели нырнуть в озеро. Ночь была тихой, и мы никого не видели с тех пор, как три часа назад Алекс с нами попрощалась. Это было идеальное место для лагеря.

Или мы так думали. Это было 24 января, в мой 34-й день рождения, и в 4 часа утра нас разбудили завывания патагонского шторма. Тот же самый ветер, который чуть не сдул нас накануне днем, теперь агрессивно играл с нашей палаткой, хлюпая и давя уязвимое маленькое сооружение. Казалось, что мы как бы в аккордеоне, руки ветра растягивали и сжимали палатку, в то время как танцоры танго меланхолично гарцевали снаружи. Но это был не sombre [мрачный] танец, а агрессивная атака. Мы сделали что-то, что оскорбило духов гор. Вот почему нас заманивали обратно в Эль-Чалтен.

Был спокойный вечер, когда мы разбили нашу палатку. Началась ли буря постепенно или нет, мы никогда не узнаем, так как мы спали. Но было такое чувство, как будто была нажата кнопка, и шторм обрушился на нас со всей силой этого ветра и этих капель дождя. Снаружи было темно. Но не кромешная тьма, так как я мог видеть темные горы, которые смотрели на нас без сочувствия, когда я заглянул за полог палатки.

Мне было страшно, и я почувствовал необходимость сказать это вслух Ольге. Я никогда раньше никому не произносил этих слов вслух. Но теперь я был действительно напуган, и мне нужно было сказать это ей.

Мы сели в палатке. Я держал в левой руке два перекрещивающиеся над нашими головами шеста для палатки, пытаясь придать им немного больше устойчивости, пока волны ветра толкали и тащили их из стороны в сторону. Я смотрел на Ольгу. Что нам делать? Мы не могли выйти из палатки. Мы бы промокли насквозь, пытаясь собраться и уйти прямо сейчас. Как убрать палатку в шторм? Каковы были шансы на то, что палатку — с нами в ней — подхватит ветер и швырнет в озеро на глубину 50 метров? Пока я размышлял над этими, казалось бы, вопросами жизни и смерти, Ольге внезапно понадобился в туалет. Она была в отчаянии. «Ты не можешь выйти туда», — сказал я. Но когда зовет природа.

Я боялся, что она не вернется, что горные упыри поглотят ее. Очень мокрая и с улыбкой на лице, она все же вернулась. Какой бы ни была ситуация, она всегда видела комичность ситуации. Наслаждалась ли она ей? Я испытал облегчение, увидев ее, но я явно не наслаждался этой ситуацией. Шторм не утихал, и мы столкнулись с той же дилеммой. Конечно, единственным вариантом было переждать его.

Именно тогда сильный ветер вырвал колышек палатки из земли, и верхний водонепроницаемый слой палатки слетел. Вода начала поступать через вентиляционное отверстие на внутреннем тенте. Мне пришлось выбежать наружу, чтобы схватить внешний тент, пока его не унесло ветром и пока другие колышки для палатки не полетели вместе с первым. В течение часа все продолжалось в том же духе: я высунул левую руку из полога палатки, держа один высвободившийся конец тента, борясь с патагонским штормом, а правой рукой держал шесты палатки над нашими головами. Ольга снова сбежала в туалет, слишком уж она разволновалась.

Но игра была проиграна. Солнце не собиралось показываться в ближайшее время, и все, что у нас было, промокло насквозь. Оставалось только одно — начать идти. Идти и мокнуть было гораздо лучше, чем сидеть неподвижно и мокнуть. Мы не могли засунуть все наши мокрые вещи в рюкзак. К счастью, у меня было с собой несколько черных пластиковых мешков для мусора, с помощью которых я мог нести мокрый и теперь очень тяжелый спальный мешок.

Профессиональный совет для пеших походов: возьмите с собой пластиковые пакеты. Подойдет рулон больших мешков для мусора — вкладыши для мусорных баков тоже. Можно использовать их, чтобы сохранить свой рюкзак сухим, если застрял в ливень. Если бы я был умнее, я бы держал запасной комплект одежды, спрятанный в таком мешке, лежавшем в моем рюкзаке, на случай, если все промокнет. У меня, по крайней мере, была бы смена одежды.

Но вчерашний вечер был таким спокойным. Патагония может быть жестокой. Несмотря на все ее великолепие, погода здесь может быть безжалостной. Это дикое место, где динозаврам, должно быть, было трудно выжить (конечно, в конце концов они сдались). На данный момент мы выжили. Вероятность любой реальной опасности, опасного типа опасности, вероятно, составляла не более 2/10, может быть, порой 3/10. Но и 3/10 было достаточно страшно.

Мы отправились в путь с нашими мокрыми рюкзаками, неся мокрую палатку и мусорный пакет, набитый одним мокрым спальным мешком. Еще даже не было 6 утра. К 9 утра мы достигли конца озера, и погода улучшилась. Прогуливаясь по лесу на восточной стороне Лаго-дель-Десьерто, мы увидели упавшие ветви деревьев толщиной с мои бедра, жертвы шторма. Может, и хорошо, что мы не разбили лагерь в лесу. Мы были бы защищены от ветра, но не от ветвей. Независимо от того, где мы разбили нашу палатку, у нас были бы проблемы. Я выбросил последний косяк Буэнос-Айресской травы в куст, в жертву горным богам. Их помощь нам понадобится. От аргентинского пограничного поста в конце озера нам предстояло пройти еще почти 20 километров пешком, прежде чем мы доберемся до Чили. И нам нужно было бы добраться до хостела до наступления темноты. Мы не могли спать в мокром спальном мешке в мокрой палатке, окруженные мокрой одеждой, при температуре около 5-10 °C.

Время от времени выглядывало солнце, поэтому мы разложили все наши вещи на траве в Пунта-Норте. Я пошел, чтобы поговорить с пограничником, который должен был выдворить нас из страны. Я рассказал ему нашу историю. Его лицо не изменилось. Он не хотел слушать эту историю. Ему было все равно. «Что вы посоветуете?» — спросил я. Бла-бла. Он пробормотал что-то непонятное.

Мы не могли продолжать. Как только мы преодолели пешком 20 километров ничейной земли между Аргентиной и Чили, не было никакой гарантии, что лодки в О'Хиггинс будут ходить. Они отплывали не каждый день, и был бы риск, что мы прибудем в порт и нам придется ждать ночь или две на другом краю озера. Чуть более 12 часов назад мы отказались от поездки на лодке по Лаго-дель-Десьерто, чтобы сэкономить немного денег. Но теперь мы сидели и ждали, когда та же самая лодка доставит нас обратно туда, откуда мы начали. Мы снова направлялись обратно в Эль-Чалтен.

В третий раз мы въехали в эту деревню. И в последний. С нас достаточно. Мы купили билет, чтобы уехать в Эль-Калафате (тоже в третий раз). Мы предпочли бы переждать там эти пять дней. У нас было семь часов, чтобы дождаться автобуса, достаточно времени, чтобы перегруппироваться, высушить одежду и зарядить телефоны. Я пошел в кафе, чтобы попросить горячей воды для моего термоса. Я собирался насладиться теплым йерба мате. Вот тогда-то горные боги наконец-то улыбнулись нам.

Возвращаясь из кафе с горячей водой в термосе и тыквой с мате в руке, с серебряной соломинкой из бомбильи у губ, я поймал взгляд светловолосого голубоглазого мужчины лет 20 с небольшим. У него был такой же термос, и он пил мате. Мы одобрительно кивнули друг другу. Я не придал этому значения и пошел искать Ольгу.

Примерно через полчаса тот же самый мужчина, который пил мате, подошел к нам, чтобы пообщаться. Каликсто был родом из Тукумана на севере и путешествовал со своим другом Негром. Это были два красивых молодых человека, их глаза светились приключениями, и у них были озорные, но дружелюбные улыбки. Они спросили, куда мы направляемся. У них было два свободных места в машине, и они ехали на север. «Когда?!» — я завизжал от восторга. «Как только на заправочной станции появится бензин».

Час спустя мы собрали вещи в машину и пошли посидеть в очереди из машин, ведущей к заправочной станции. Мы почти высвободились, когда нас наконец-то собрались увезли из этой деревни. Но затем служащий на заправочной станции просигналил, что сегодня бензина не будет. Возвращайтесь завтра. Мы нашли место для лагеря на главной улице и приняли теплый душ. Утром мы повторим попытку. Негро и Каликсто встретили нас на автобусной станции в 8 утра, но только в три часа дня нам наконец удалось заправить машину и уехать. «Арсенал» играл с «Манчестер Юнайтед» в Кубке Англии в 16:00 по аргентинскому времени, поэтому я предложил подождать, но…

Наши шоферы-tucumanos ехали всю ночь, не останавливаясь. В 4:30 мы выскочили в Эскеле и помахали им рукой на прощанье. Нас высадили прямо рядом с кемпингом, и через полчаса мы уже спали, как раз когда в Эскеле взошло солнце.

Мы почувствовали облегчение, покинув южную Патагонию и добравшись до чего-то, напоминающего нормальную цивилизацию. Наша одежда все еще была мокрой, а палатка все еще влажной, поэтому мы разложили все сушиться на более жарком солнце. Мы направлялись в Национальный парк Лос-Алерсес, где палатка нам понадобится. Пейзаж значительно изменился. Горы и ледники все еще присутствовали, но доминировали все меньше. Местность была намного зеленее, а леса были гуще и более темного оттенка зеленого. Воздух казался свежее, и ветер прекратился.

Вдоль трассы 71 Национального парка Лос-Алерсес курсировали туристические автобусы. Автобус выезжал из города Эскель, направляясь в Тревелинг, еще один валлийский город на другом конце страны от Геймана и Трелью. Мы не стали смотреть Тревелин, так как автобус поворачивал на север.

Выехав из парка несколько дней спустя, автобус остановился в Чолуле, небольшом городке с населением чуть более 2000 человек в национальном парке. Чолила, что на местном языке коренных народов означает «земля клубники», наиболее известна хижиной, в которой жили иммигранты, бежавшие в эту часть света в начале 1900-х годов. Иммигранты были членами второй Дикой банды, группы грабителей поездов с (севера) Американского Старого Запада.

Бутч Кэссиди, Сандэнс Кид и Этта Плейс приехали в 1901 году и поселились недалеко от Чолилы. В 1905 году группа англоговорящих грабителей напала на банк в Рио-Гальегосе (100 км. к юго-востоку), сбежав обратно в степи Патагонии с большой суммой денег. Ограбление взбудоражило местную полицию, и, поскольку законники сели им на хвост, американцы продали свое ранчо в Чолиле и снова пустились в бега. Считается, что Кэссиди и Сандэнс Кид умерли три года спустя в Боливии. Этта Плейс вернулась в США годом ранее, устав от жизни в Патагонии.

Увы, нам пришлось проехать через Чолилу. Если бы у нас было больше времени и энергии, мы бы прошли пешком четыре километра до их хижины и обратно под палящим солнцем. Но у нас было мало времени, и мы очень хотели продолжить путь в Эль-Больсон, маленький счастливый городок недалеко от Барилоче. К настоящему времени я возвращался к уже пройденному мною пути. Я уже бывал раньше в Эль-Больсоне и Барилоче, и мне понравились оба города.

Барилоче — еще одно излюбленное место туристов, путешествующих по тропе гринго. Город является самым большим во всей Патагонии и служит воротами во всех направлениях, в том числе на запад через Анды в Чили. В более локальном масштабе он служил воротами к озерам на севере и кольцу из семи озер.

В городе мы встретили Сэмюэла, который был американцем корейского происхождения и вместе с которым мы смотрели, как «Арсенал» проигрывает «Манчестер Сити». Он арендовал машину, чтобы проехать петлю из Барилоче в Сан-Мартин-де-лос-Андес и обратно, и пригласил нас присоединиться к нему в 24-часовой поездке. Вид на озера в Патагонском озерном крае был фантастическим. На первом этапе путешествия, на западной стороне петли, дорога была ровной, а пейзаж состоял из глубоких синих озер, окруженных темно-зелеными лесами. Это контрастировало с обратным этапом, засушливой пустыней и ландшафтом каньонов с медленными, ухабистыми дорогами.

К этому времени Сэмюэль был в панике; ему нужно было успеть на автобус, и ему не терпелось поскорее тронуться в путь. Последние два часа поездки были напряженными, так как мы попали в пробку на въезде в Барилоче. Я взял на себя управление автомобилем и вернул арендованную машину после того, как мы высадили Сэмюэля на автобусной станции. Два дня спустя мы также направлялись на автобусную станцию для того, чтобы вернуться в Буэнос-Айрес. На этот раз мы заранее забронировали билеты на автобус. Ольге нужно было успеть на рейс в Лиму, а я направлялся в город Росарио на clásico, которое не хотел пропустить.

***

Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.