Юрий Каминский о прогрессе Латыпова, биатлонном шоу и «шоколадных» медалях

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Старший тренер мужской сборной России Юрий Каминский в интервью пресс-службе СБР подвёл итоги первого после Нового года этапа Кубка мира, рассказал о причинах, которые помешали команде лучше выступить в начале сезона, и поделился своими впечатлениями от работы в биатлоне.

– Юрий Михайлович, сейчас уже можно сказать, что Вы освоились с ролью биатлонного тренера?

– Не могу утверждать, что я вник абсолютно во все нюансы, особенно в стрелковые. Что касается лыжного хода, то тут для меня особых секретов нет. Я понимаю, как именно строить гонку, как правильно подходить к рубежу. У меня есть помощники, которые помогают во всём разобраться, есть главный тренер, к которому всегда можно обратиться.

– Где сложнее работать – в лыжах или биатлоне?

– На самом деле, сложно везде. Ведь в спорте высших достижений ставятся максимальные задачи, и чтобы их решать, добиваться поставленных целей, нужно работать с полным напряжением всех способностей – умственных, физических, эмоциональных. В спорте мелочей не бывает. Насколько мы учитываем и собираем все детали, помогающие получить результат, настолько это определяет класс спортсмена и тренера.

– А где больше эмоций, азарта?

– Биатлон, на мой взгляд, можно сравнить с лыжным спринтом, но в лыжах забег короче. И решается в лыжном спринте всё в финале, тогда как в биатлоне это несколько финалов в одной гонке, и каждая ошибка может стать ключевой. В биатлоне нужно ходить по тонкой грани – бежать с такой скоростью, чтобы потом не промахнуться.

На пристрелке российские спортсмены, если брать всю команду, как минимум не хуже норвежцев, шведов, немцев, французов, а отдельные ребята так и лучше. Условно в «пятак» каждым выстрелом попадают. Побежали гонку – ну почему бы не попасть в мишень диаметром гораздо больше пятака? Но происходят срывы.

– К чему в биатлоне сложнее всего привыкнуть?

– Наверное, к постоянным интервью, особенно перед камерой (смеётся). Я в своей жизни немало интервью давал, но такого внимания масс-медиа даже и близко не было, как сейчас. Конечно, до поездки на Кубок мира я предполагал, что так и будет, но одно дело смотреть на это со стороны, а совсем другое быть непосредственным участником.

После гонки на эмоциях можно что угодно сказать, но приходится постоянно следить за высказываниями, не допускать даже случайных слов, которые могут быть неправильно истолкованы. Я всегда во время гонки стою на трассе, информацию о занятых местах по рации получаю, и не могу дать полноценного анализа сразу после финиша – только свои впечатления, а это эмоции.

Но я также понимаю, что сейчас биатлон – настоящее спортивное шоу, а это подразумевает наличие «клоунов», которые должны всех развлекать. Глубокие вещи публикой не воспринимаются, публике нужны резкие слова, критика и крики. Но от меня этого точно не будет.

– Сейчас ведётся много разговоров о целесообразности индивидуальной подготовки. На эту тему уже высказались и президент СБР Виктор Майгуров, и главный тренер Валерий Польховский. А каково Ваше мнение?

– Отвечу конкретным примером. Евгений Гараничев присоединился к нам, пропустив два сбора. Мы как раз проводили короткие эстафеты, стрелковые масс-старты, когда спортсмены пробегали отрезки по 10-15 секунд и стреляли. Так вот, в такой контактной стрельбе у него были серьёзные проблемы, которые стали уходить только в конце сбора в Алдане. Именно тогда он начал собирать стрельбу. По ходу всех декабрьских этапов Кубка мира этот же путь проходили Александр Логинов и Матвей Елисеев. В целом очень сложно руководить тренировочным процессом дистанционно. Наличие тренера рядом позволяет более детально планировать процесс и управлять им, даже если спортсмен является олимпийским чемпионом. Когда я работал с Никитой Крюковым, и у нас возникали спорные ситуации, то последнее слово оставалось за мной. Либо он должен был меня убедить.

– Как вообще оцените выступление подопечных на этапах Кубка мира, прошедших до Нового года?

– Поражение от победы любой человек сможет отличить. Но оценивать можно по-разному. В биатлоне два чётких критерия – скорость хода по дистанции, а также быстрота и точность стрельбы. И если анализировать эти критерии, то не всё так однозначно, как выглядит со стороны. Результаты летней работы видны – например, в среднем команде удалось сократить отставание ходом на одном километре в каждой конкретной гонке. Причин на самом деле много, у каждого разные. Не хотел бы сейчас загружать всех множеством цифр, которые мы постоянно анализируем. Это тренерская работа. И хотелось бы разделять обоснованную критику и критиканство.

– Сказывалось ли на результатах то, что сборная России позже соперников начала подготовку к сезону?

– Я бы не хотел сравнивать, чтобы это не выглядело оправданием. Возможно, это сказывалось в начале сезона, когда начавшие подготовку в конце апреля белорусы и шведы очень хорошо выглядели. Посмотрим, что будет дальше, но на сегодняшний день нам немного не хватило высокоскоростной работы на уровне МПК (прим. – максимальное потребление кислорода). Проблема ещё и в условиях тренировок. В Европе спортсмены могут хранить оружие дома, и начинают стрелять тогда, когда им нужно. У нас же есть ограничения, и некоторые ребята к стрельбе приступили только к концу июля – началу августа.

– Можно ли было сделать больше скоростной работы?

– Чтобы это сделать, в конце подготовительного летне-осеннего периода нужно было снизить объём циклической аэробной работы. Соответственно, нужно было жертвовать качеством базовой подготовки.

Но, например, Карим Халили начал подготовку к сезону достаточно рано, вместе с лыжниками. У него и объём аэробной работы был большим, и скоростных тренировок много. Но из-за того, что он держал высокие объёмы, сейчас он в худшем состоянии по сравнению с самим собой образца прошлого года, чем другие ребята. Вариант, при котором скоростная работа делалась на фоне больших объёмов, на сегодняшний день не прошёл.

– Что изменил новогодний сбор на Хмелёвских озёрах? Что удалось сделать за такой короткий срок?

– В первую неделю проводилась восстановительная аэробно-силовая работа, которая является базисом для соревновательного процесса в дальнейшем. В конце сбора команда провела одну скоростную тренировку в околосоревновательных режимах. К сожалению, те спортсмены, которые прибыли на сбор позже запланированной даты, не смогли в достаточной мере выполнить необходимый объём работы. Это, возможно, сказывается на их выступлениях в Оберхофе.

– На первом январском этапе более показательна победа в смешанной эстафете или выступление в сингл-миксте?

– Показательно и то, и другое. Павлова и Елисеев не были на сборе, и не делали ту аэробную работу, недостаток которой сказался в третьем старте. А в составе смешанной эстафеты бежали три спортсмена, которые провели полноценный сбор. Александр Логинов, учитывая сложившуюся ситуацию, отработал на классе, который присущ чемпиону мира.

– Вас удивило то, как Эдуард Латыпов пробежал заключительный круг в эстафете и смог выиграть финиш?

– Нисколько. Мы уже говорили о том, что в среднем команде удалось сократить отставание по скорости на одном километре. Так вот, у Латыпова это отставание было 9 секунд на круге, а к Новому году он уменьшил этот показатель до 3-6 секунд. Плюс он добавил в скорости и ритме стрельбы, особенно стоя. Он может и ещё быстрее бежать – у него скорость на уровне спортсменов из топ-10, но вспомните про тот баланс, который нужно искать со стрельбой. Я никогда на трассе не кричу ему «Быстрее!» или что-то подобное, исключительно только «Всё хорошо», или какое-то замечание по технике, потому что Эдуард всегда бежит чуть быстрее. Вот когда он сам внутри поймает этот баланс, его результаты станут намного выше.

– В чём Вам видится основной резерв для улучшения результатов, если ориентироваться на долгосрочную перспективу?

– В том, чтобы у нас заработала система, как она работает в Норвегии и Франции. Эта система должна воспроизводить высококлассных спортсменов. А у нас спортсмены близкого к высокому уровня появляются не в результате работы системы, а случайным образом, благодаря энтузиазму и высокой самоотдаче отдельных тренеров и специалистов.

Тренеры национальной сборной не должны править технику лыжного хода и технику стрельбы. Когда тренер основной команды говорит подопечным очевидные вещи, которые для них становятся откровением – вот это неправильно. Они это должны впитывать как минимум с юниорского, а лучше с юношеского возраста. А нам сейчас приходится не только искать методики, которые могут улучшить базовые вещи, а параллельно ещё и учить основам. Это если говорить глобально.

Несколько лет назад я смотрел юниорский чемпионат мира по биатлону, на котором выступали и нынешние лидеры сборной Норвегии Стурла Легрейд с Йоханнесом Дале, и наш Василий Томшин. И тогда же подумал, что несмотря на то, что наш парень обыграл норвежцев, именно у них будет больше шансов на взрослом уровне. Потому что они уже тогда всё делали как спортсмены из первой сборной Норвегии.

Можно спортсмена довести до высочайшего уровня в плане функционалки, но если его техника не будет соответствовать его физическим возможностям, то результата не будет. У меня в спринтерской лыжной группе был спортсмен, который по всем тестам был абсолютно лучшим, всех превосходил по своим физическим возможностям. Но на лыжне ничего не мог сделать, потому что «месил снег» без продвижения вперёд.

– Многие тренеры высказывают теорию о том, что нужно просто искать здоровых ребят по регионам, а потом их немного огранить и получать звёзд. Это напрямую не работает?

– Результат спортсмена определяет не только здоровье. Чудес не бывает. Звёздный спортсмен – продукт многолетней систематической подготовки, а не «метода решета». У нас есть талантливые спортсмены на юношеском и юниорском уровнях, нам есть с кем работать. Делать это необходимо аккуратно, не торопясь, и всем вместе – и тренерам первой сборной, и тренерам резерва, и тренерам юниоров, и региональным наставникам. Но «шоколадные» медали, которые спортсмены завоёвывают на юниорском и молодёжном уровне, всё перевешивают.

– Стоит ли в таком случае поднимать молодых спортсменов в основной состав на постоянной основе, чтобы набивали шишек и набирались опыта в конкуренции с лучшими биатлонистами мира?

– У нас есть Кубок России и Кубок IBU. Если молодой спортсмен показывает результаты на уровне первой сборной, он и так будет в основе. А искусственным образом этого делать не стоит – спортивный принцип никто не отменял, именно спортивная борьба формирует по-настоящему классных атлетов. В биатлоне достаточно много соревнований, которые можно считать подводящими к Кубку мира. Их даже больше, чем в лыжных гонках. А если ещё российский календарь чуть-чуть пересмотреть, чтобы внутренние старты позволяли не только получать соревновательный опыт, но и эффективно тренироваться, было бы вообще хорошо.

– В чём основное преимущество тех же норвежцев над нашими парнями?

– В силовом и скоростно-силовом компонентах. Это уже методика подготовки, которая выработана системой. Норвежцы свою систему выстроили перед Олимпийскими играми 1994 года в Лиллехаммере – примерно с 1988 года этим занялись. И начали с того, что тщательно изучили советскую методику. Нам тоже нужно вносить определённые изменения, чтобы хороши мы были не только на пристрелках, но и в гонках.

– Как вы относитесь к тому, когда тренеры говорят: «Вот будет чемпионат мира, тогда побежим и стрелять начнём»?

– Это утопия. Безусловно, можно построить всю подготовку так, чтобы пик формы пришёлся на определённое время, но это будет лишь небольшой резерв по сравнению с тем, что происходит по ходу сезона. Иными словами, если ты не бежишь и не стреляешь в сезоне, то ничего не изменится и на главном старте.

Чудес в спорте не бывает, а универсальный рецепт только один – грамотная работа. Ничего другого никто не придумал. Норвежцы говорят: «Мы – лучшие, потому что мы больше и лучше других работаем». Нельзя просто забыть о настоящем и думать только о будущем. Без настоящего никакого будущего не будет. Но я бы хотел сказать ещё одно: в советской системе не было ничего невозможного, был только вопрос времени. А сейчас слишком много невозможных вещей, которые на самом деле таковыми не являются.