Эндрю Робертсон. «Роббо: Теперь-то уж поверь нам...» 2. Лето показывает зубы

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

• Вступление
• Роббо_глава 1: Одна ночь в Мадриде
• Роббо_глава 2: Лето показывает зубы
• Роббо_глава 3: На грани
• Роббо_глава 4: Игры разума
• Роббо_глава 5: Поиск пути
• Роббо_глава 6: Надежда в наших сердцах
• Роббо_глава 7: Взяв на себя груз всего мира
• Роббо_глава 8: Скептики и верующие
• Роббо_глава 9: Защита веры
• Роббо_глава 10: Больше чем футбол
• Роббо_глава 11: Рев Энфилда
• Роббо_глава 12: Наконец-то чемпионы
• Роббо_глава 13: Время веселиться!

***

«Это может привести к сепсису.»

Из всего того, что ассоциируется с летом после победы в Лиге чемпионов, я не ожидал, что все будет именно так.

Как и большинство игроков, июль — это мой месяц нормальной жизни, время, когда я целиком и полностью погружаюсь в семью, друзей и отдых, и у меня есть своя справедливая доля во всем этом, но у меня также была встреча с пауком, который заставил меня опасаться за свое здоровье и место, которое я так усердно заработал в «Ливерпуле».

Безумие в том, что все, что я могу показать — это маленький шрам на правой руке. Когда кто-нибудь видит его, он выглядит не так уж страшно, просто крошечная отметина, которая могла быть вызвана чем-то довольно незначительным, но для меня это постоянное напоминание о паре недель, которые я всегда буду ассоциировать с физической болью и изрядной долей душевных страданий, причиненных самому себе.

К тому же все так хорошо начиналось. Мои воспоминания о том, как закончился сезон, были еще так свежи и так живы, что, закрыв глаза, я мог пережить их снова. Это был не только «Ливерпуль», но и сборная Шотландии дала мне идеальный конец незабываемой кампании, когда мы обыграли Кипр со счетом 2:1 в первом матче Стива Кларка. Для нас это был трудный сезон, и он останется для меня разочарованием, но это был хороший день для сборной Шотландии как команды, так и как нации.

Он также был особенно запоминающимся для меня, учитывая, что я был капитаном и мне удалось забить первый гол под руководством Стива. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была игра, в которой мне, возможно, не следовало принимать участие. Это был долгий, тяжелый сезон, и когда я присоединился к команде, я чувствовал боли в некоторых местах и я  мучался с растяжениями. Честно говоря, если бы это было осенью или весной, мне, вероятно, пришлось бы не выходить на поле, но так как у меня был перерыв, я был полон решимости играть. Я также не хотел подводить свою страну. Возможно, я и не был в лучшей физической форме, так как был изрядно изношен, но моя мотивация играть и выступать за сборную Шотландии была так же велика, как и всегда.

Я приехал на несколько дней позже других ребят из-за участия в финале Лиги чемпионов. Когда я появился там, мне хлопали за обеденным столом, и все ребята признали мои достижения в «Ливерпуле». Это было чудесный прием. Хотя я обычно не чувствую себя комфортно в центре такого внимания, это заставляло меня хорошо себя чувствовать, главным образом потому, что все это были парни, с которыми я либо вырос, либо хорошо познакомился, играя в футбол на международном уровне. Было очень приятно, что они проявили ко мне такое уважение, и было здорово, что я мог отплатить за это некоторым из них в ближайшие годы.

Но прошло совсем немного времени, прежде чем все вернулось в норму, и я получил свою справедливую долю критики, как и положено. Не помог и я сам себе, когда все узнали, что я забыл свои обычные бутсы. Внезапно я стал чемпионом Европы без бутс, и мне пришлось надеть свои персональные бутсы с финала Лиги чемпионов. Тем не менее, они оказались для меня удачными, так что, возможно, тут была замешана какая-то судьба — я не только выиграл в них Лигу чемпионов, но и забил в них за сборную Шотландии. Возможно, мне придется выйти в них еще раз!

Несмотря на то, что нам кровь из носу была нужна победа, внутри себя я был очень расслаблен из-за того, что произошло в Мадриде, и когда я вышел на поле стадиона Хэмпден, болельщики приветствовали нас больше, чем обычно, что было прекрасно. Я забил первый гол, и в тот день у нас почти все залетало.

Мне следовало бы сыграть еще одну игру, но к тому времени мое тело уже не выдерживало. Я вышел в финал Лиги чемпионов с ушибом лодыжки, который вынудил меня уйти с поля во втором матче полуфинала против «Барселоны». Из того матча я вышел растяжением подколенного сухожилия, которое я и продолжал чувствовать на тренировках, вплоть до игры против сборной Кипра. После Мадрида я был в таком приподнятом настроении, что мог забыть о любой боли, которую испытывал. Кроме того, во мне бурлила изрядная порция адреналина, потому что я представлял Шотландию.

Поэтому я отчаянно хотел продолжать игру, но после игры с Кипром мое подколенное сухожилие стало немного хуже, так что мне пришлось быть честным с самим собой и с боссом, потому что был большой шанс, что я подведу людей, если объявлю себя готовым встретиться со сборной Бельгии. Надо отдать должное Стиву, он сказал: «Я не хочу, чтобы ты усугубил ситуацию, а потом пропустил шесть недель, сорвав предсезонную подготовку, а затем получил травматичный сезон за сборную Шотландии и за «Ливерпуль».» Тем не менее я поехал в Бельгию и тренировался накануне вечером, просто чтобы посмотреть, произойдет ли чудесное улучшение. Я не мог даже ускориться. Я сказал об этом боссу, хотя все еще не был готов сдаться. Я сказал: «Босс, я могу играть на пятьдесят процентов, если ты хочешь, и я это сделаю», но между нами мы приняли решение не пускать меня на поле, и это было абсолютно правильно.

Это вообще плохо играть против любой команды, когда ты не совсем в форме, но если бы я противостоял таким игрокам, как Ромелу Лукаку, Кевин Де Брюйне и Эден Азар на одной ноге, то это была бы бойня. Я почти наверняка провел бы следующий месяц, проходя реабилитацию. Я ненавижу пропускать тренировки, не говоря уже об играх, но у меня не было выбора.

Перерыв от футбола был необходим, но мне все еще нужно было отучить себя от кайфа победы, к которому мне посчастливилось привыкнуть в апреле и мае.

К счастью, мне еще предстояло одно из спортивных событий года — мой ежегодный день скачек с братом Стивеном и нашими приятелями. Мы рассматриваем это как одно из самых ярких событий спортивного календаря.

Ипподром Эйр был местом встречи, и мы заказали ложу, чтобы насладиться обществом друг друга. Я убедился, что не совершил той же ошибки, что и в прошлом году, когда позволил вывесить свое имя на вывеске, висевшей снаружи ложи. Стивен есть Стивен, поэтому он решил, что это упущенная возможность пошутить на мой счет. Он повесил табличку себе на шею и бегал с ней, а все вокруг смеялись. На этот раз на табличке значилось его имя.

Пол Ханаган, жокей, заглянул к нам, и это помогло превратить хороший день в отличный. Честно говоря, я был немного поражен, когда он вошел. Мы были на спортивном мероприятии, и жокей хотел подняться в нашу ложу и поприветствовать нас?! Он подошел и поговорил со всеми нами, и я сфотографировался с ним, прежде чем мой отец крикнул Полу, спрашивая, есть ли у него какие-нибудь рекомендации на сегодня. Он сказал нам, что у одного из его лошадей есть шанс, и он не ошибся. Он финишировал, резвясь.

После того как все выиграли по несколько шиллингов, возвращение в Ньютон Мирнс было еще более оживленным, чем обычно. Нас двадцать пять человек, которые ездят на скачки, и мы всегда нанимаем автобус, который нанимает один из моих приятелей. Однажды мы даже получили автобус команды «Селтик». Мой приятель подошел к нам и сказал: «У меня есть потрясающая сделка за £300, это большой автобус.» Мы забрались в этот командный автобус, в котором была большая кухня и все модные навороты. Такое случается, когда ты оставляешь своих друзей отвечать за бронирование чего бы то ни было.

На этот раз мой отец и все мои дяди оживились. Все забрали выигранное, и мы закончили петь песни «Селтикс», когда автобус доставил нас обратно в индийский ресторан под названием Зика. Я довольно хорошо знаю владельцев и персонал. Мы всегда ходим туда, потому что это наполовину ресторан/наполовину паб, так что там мы можем выпить и пару стаканчиков. Обычно это довольно сдержанно в том смысле, что мы просто банда приятелей, собирающихся вместе, и никто не обращает на нас слишком много внимания, но в этот раз владелец подошел и сказал мне, как он гордится мной за то, чего мы достигли в «Ливерпуле».

Я определенно не жалуюсь на это, потому что это было прекрасно, но это послужило напоминанием о том, как сильно для меня все изменилось. Всего несколько лет назад я мог сидеть там и глазом не моргнуть. Теперь меня сочли достойным признания. Все это, конечно, вопрос территории, и в основном все позитивно, потому что люди, как правило, благонамеренны, но для того, чья жизнь построена вокруг друзей и семьи, понадобиться некоторое время, чтобы привыкнуть к этому.

Это одна из причин, почему уход от всего этого стал таким важным. Мысленное отключение абсолютно жизненно важно, особенно после сезона экстремальных эмоций на американских горках, а также для качественного времяпрепровождения с близкими. Большую часть времени ты либо находишься в дороге с клубом или сборной, либо так сосредоточен на играх, что тебе трудно расслабиться. Добавь к этому тот факт, что мы постоянно находимся в поле зрения общественности, и все это может быть непросто — быть семейным человеком так же, как и другие отцы. Я не жалуюсь, потому что хорошо знаю, что награды намного перевешивают недостатки, но я стал дорожить основами отцовства и любым временем, которое я могу провести с Рейчел и нашим близким кругом друзей.

В разгар лета мы всей компанией отправились на отдых на яхте у берегов Испании и Португалии. Это была поездка, которая произошла случайно, хотя нет никаких сомнений, что я сам ее купил.

Я хотел бы обвинить Джеймса Милнера, если бы мог, но на самом деле это была не его вина. Каждый год Милли устраивает благотворительный бал, и это блестящее событие собирает много денег для его фонда. Большинство ребят идут туда, потому что это всегда повод с нетерпением его ждать, и приятно быть частью чего-то, что приводит к тому, что проводится так много хорошей работы для людей, которые в ней нуждаются.

Аукцион — один из самых ярких моментов великолепного вечера. Отчасти потому, что мы все от природы состязающиеся, отчасти потому, что нам нравится немного повеселиться, а отчасти потому, что мы хотим помочь Милли собрать как можно больше денег, но мы все сильно вовлечены — вот таким образом я и купил отпуск на яхте.

Я уже сделал ставку на часть памятных вещей и упустил их, потому что конкурент предложил больше. Вовлечение заставляет тебя входить во вкус, в чем, очевидно, и состоит идея аукционов. Но большинство гостей достаточно умны, чтобы бороться за то, что они действительно хотят. Я? Я идеальный участник аукциона, потому что я просто хочу выиграть, поэтому, когда появилась возможность сделать ставку на отпуск на яхте, я был полностью ею поглощен. Это было не совсем логично. Плыть на палубе в Средиземном море было бы идеально для большинства людей, но для парня с веснушками из Шотландии это не имеет особого смысла. Но это не имело значения. Торги начались, и моя правая рука взметнулась вверх, как будто у нее был собственный разум.

Выигрыш отдыха на яхте означала, что Рейчел и группа наших самых близких друзей могли немного отдохнуть. Это стоило около £6 тыс., только я не читал мелкий шрифт — это без учета еды и топлива – £6 тыс. были только за то, чтобы попасть на яхту! В итоге это обошлось мне ближе к £15-16 тыс., потому что мне также пришлось платить за перелеты и лодочный налог в гавани, где мы поднимались на борт.

Большую часть времени мы с ребятами оставались под палубой. Не многие из нас хорошо загорают, а рыжих среди нас было не меньше трех, так что рисковать мы не собирались. Мы сидели внутри, играли в карты и помогали друг другу с кремом от загара Фактор 50, пока все девушки загорали. Мы выходили минут на десять-пятнадцать и время от времени прыгали в воду, после чего возвращались внутрь. Нельзя рисковать с солнцем, приезжая из Глазго!

Я не преувеличиваю, когда говорю, что мои товарищи и я жаловались по поводу этой поездки в течение трех дней, но на самом деле это путешествие нам понравилась. Мы были в море, вдали от всего, и мы могли просто держать себя непринужденно, хотя для меня это не всегда легко. После первого дня, когда лодка причалила, я все равно встал рано и в конце концов отправился на пробежку. Я просто подумал, что должен это сделать, потому что я ел и пил. Наверное, это во мне инстинкт спортсмена. Мне не нужно было этого делать, но я должен был это сделать.

Как и любой другой, кто упорно работает в течение года, я заслужил право на отпуск и немного ослабить бдительность, но я думаю, что желание выйти и что-то сделать всегда сидит во мне. Для игроков, которые пробились на самый верх благодаря своему богоданному таланту это может быть не то же самое, но когда тебе пришлось драться за то, чтобы к ним присоединиться, ты не можешь позволить себе соскользнуть вниз в своих же стандартах, иначе это может занять не так уж много времени, прежде чем ты вернешься на то место, с которого ты начинал. Это может быть не совсем логично, и на самом деле гораздо больший смысл в том, чтобы получить полный перерыв, когда ты так сильно полагаешься на интенсивность, но для меня это работает и, к лучшему или худшему, делает меня тем игроком, которым я и являюсь. Возможно, в этом тоже есть доля католической вины, в том смысле, что я чувствую потребность искупить «грех» чрезмерного наслаждения.

Что бы это ни было, в ближайшее время я не изменюсь, поэтому лучше принять это и извлечь из этого максимум пользы, чем тратить время на размышления о том, какой была бы жизнь, если бы я был другим.

Как разгрузка, прогулка на яхте не могла быть чем-то лучшим. Она была недолгой, но это было именно то, что нужно после долгого, тяжелого сезона. Как только мы вернулись домой, мы забрали детей и сели на еще один самолет в Португалию, улетев на наш теперь уже сугубо семейный отдых. Как и все, у кого есть дети, мы с Рейчел с нетерпением ждали этого момента. У нас была забронирована вилла на две недели, и обе пары наших родителей собирались поехать с нами, так что это был редкий шанс провести какое-то семейное время без перерыва, по крайней мере, я так думал.

Пока мы летели, у меня зачесалась рука. Я начал чесать ее, чтобы зуд исчез, потому что моим первым инстинктом было то, что это было просто что-то тривиальное. Но зуд не прекращался, и появилось маленькое красное пятнышко. Я все еще ничего не думал об этом, потому что ничего не думаешь о таких вещах, не так ли?

Мы добрались до нашей виллы, устроились, и в ту ночь я лег спать с небольшим раздражением, но не более того. Я полностью ожидал, что зуд прекратится за ночь, а затем все вернется в норму на следующий день. По крайней мере, таков был план. Но на следующее утро я проснулся, и первое, что я почувствовал, было это покалывающее, пульсирующее ощущение. Я посмотрел на свою руку, и она стала почти вдвое больше. Она была похожа на руку из магазина приколов.

Я почувствовал покалывания, потом посмотрел на нее, вытащил ее из-под подушки и подумал: «Господи Иисусе». Она была ярко-красной и огромной. Сначала я подумал, что просто спал на руке и отлежал ее, и в ней не было достаточного тока крови, но отек не спадал, и я побежал вниз. Я сразу же положил ее в кувшин со льдом, взял телефон другой рукой и погуглил «укусы», потому что к тому времени я понял, что это было нечто большее, чем последствия неудобного сна. После того, как я провел со своей рукой во льду 15 минут, я прочитал следующее: «Лед — это худшее, что можно сделать от укуса насекомого!» А я ведь думал, что снимаю опухоль, но оказалось, что тепло — это лучшее средство для вытягивания инфекции, так что моя малышка рука уже отстала от лечения на 15 минут.

Но даже тогда мой инстинкт подсказывал мне, что надо продолжать. Это был наш семейный отпуск и единственный период летом, когда мы можем побыть вместе, поэтому я сосредоточил свою энергию на том, чтобы быть отцом и мужем, когда, возможно, мне следовало посетить больницу. Я даже играл с такой рукой в гольф в то утро, и был не так уж и плох, хотя качество соперников было не лучшим, учитывая, что там были мой отец, отец Рейчел и мой брат. Самое главное для меня было то, что я не хотел испортить праздник всем остальным. Я играл в бассейне с детьми, играл в теннис с отцом, в общем, делал все то, что и обычно делал. Моя рука беспокоила меня, но не более, так что я был счастлив просто продолжать наслаждаться отпуском.

Прошло четыре или пять дней, а ощущения все еще оставались, поэтому я связался с доктором из «Ливерпуля», и он отправил мне письмо по электронной почте, которое мне нужно было распечатать и отнести в ближайшую аптеку, чтобы я смог получить антибиотики. Португальский фармацевт дал мне таблетки и сказал, что если я пройду полный курс, этого будет достаточно, чтобы эффективно убить инфекцию. К тому времени моя рука онемела и болела.

Мне нравится думать, что у меня высокий болевой порог. Я привык к тому, что меня бьют, или у меня болит лодыжка, или что-то еще, но разница была в том, что я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Я не мог отследить когда это со мной случилось, и все, о чем я мог думать, было то, что это, должно быть, произошло, когда я спал на яхте, потому что больше я ничего не смог придумать. Все это было немного таинственно, и, на мой взгляд, это делало ситуацию еще более тревожной.

Все, что я мог сделать — это постараться отодвинуть это на задний план и как можно лучше провести отпуск. Сомневаюсь, что дети вообще заметили что-то неладное. Они были совершенно справедливо слишком заняты, наслаждаясь бассейном и поедая мороженое, и они были еще немного молоды, чтобы понять, что их старик немного борется со своими трудностями. Это помогло мне, потому что это означало, что мне не нужно было беспокоиться, что я могу их подвести. На этом этапе, меня не беспокоила предсезонная подготовка, я просто волновался за свою руку. Чтобы не сглазить, до этого момента мне очень везло. У меня не было никаких серьезных травм или болезней, так что все это было для меня немного ново.

Я закончил пить курс антибиотиков в соответствии с инструкцией, но моя рука не изменилась, она все еще была опухшей и, если что-то и было, то, вероятно, все было даже немного хуже. Потом она начала багроветь и выглядела немного испорченной, поэтому папа отвез меня к португальскому врачу. Думаю, когда доктор впервые увидел мою руку, он не захотел ее трогать, и я не мог его в этом винить.

Он сделал мне перевязь — что заставило меня рассмеяться, потому что я выглядел как персонаж комедийного шоу — но, очевидно, он хотел, чтобы я держал руку поднятой. Все это казалось немного сюрреалистичным. Когда я вернулся на виллу, все начали надо мной смеяться, и я сам не мог не смеяться над собой. За полчаса до визита к доктору я играл в теннис, а теперь сидел на перевязи, как восьмилетний ребенок, упавший со скейтборда.

Поскольку инфекция не проявляла никаких реальных признаков очищения, я отправил текстовое сообщение Джонни Гордону, врачу сборной Шотландии, потому что рука меня все больше беспокоила. Джонни также работает в Национальной Службе Здравоохранения (НСЗ).

Я сказал ему, что вернусь в Глазго перед началом предсезонной подготовки через три дня. Он попросил меня прислать ему фотографию, что я и сделал, а еще он хотел знать, принимал ли я какие-нибудь лекарства, поэтому я сказал ему, что принимал антибиотики, но они не подействовали.

Один из друзей Джонни — специалист по рукам, поэтому он заставил его взглянуть на снимок, и следующий вопрос был: «Когда ты приземляешься?» И вот это начало меня немного пугать. Внезапно все это показалось мне немного срочным.

Страх, который пробегал у меня в голове, был сосредоточен на необходимости операции, потому что у меня никогда раньше не было такого рода операций. Несколько месяцев назад я перенес стоматологическую операцию, но операция по удалению инфекции в одной из твоих конечностей, очевидно, немного на другом уровне, так что это реально начало проигрываться у меня в голове. Не думаю, что какие-то из моих страхов были необычными, и я ожидал, что большинство людей испытали бы их в тот или иной момент, но это был определенно первый раз в моей жизни, когда я чувствовал себя каким-либо образом уязвимым, когда дело касалось моего здоровья.

Вдобавок ко всему, я не особо люблю иголки — я ненавижу, когда у меня берут кровь, поэтому мой душевный покой был нарушен. Я позвонил Джонни, вероятно, ища немного утешения, потому что он знает, о чем говорит.

Но даже несмотря на то, что я получил первоклассное руководство и информацию от одного из лучших специалистов, с которыми я сталкивался в футболе, я так и не смог получить того уровня комфорта, который искал. Я сказал ему, что антибиотики все еще не дают никакого эффекта, и Джонни перешел в режим врача. «Что бы ты ни делал», - сказал он мне, «не прекращай их принимать.» Я собирался ответить чем-то глупым, вроде: «А что, у меня рука отвалится?» но прежде чем я успел перейти к мрачному юмору, он меня остановил.

«Не прекращай их принимать, ты можешь подумать, что они ничего не делают, но они удерживают инфекцию в той области. Без них она может распространиться по всей руке, и может начаться сепсис.»

Я не мог никого обманывать и притворяться, что это не сильно ударило по мне, потому что это было так очевидно. Я снова обратился к Гуглу, ища в поисковом запросе «сепсис от укуса паука». Первый результат, который мне попался, был газетный заголовок: Мама, укушенная пауком в саду, чуть не умирает после заражения сепсисом. Поэтому я продолжил принимать таблетки.

Позже в тот же день я прилетел в Глазго, приземлился, около шести часов сразу же отправился к Джонни, проконсультировался с ним и его другом-специалистом по рукам, и не успел я войти к ним в палату, как они записали меня на операцию на следующее утро.

Я вернулся из больницы с большой стрелой на руке. Я был ужасно смущен. Я сказал Рейчел: «Завтра мне делают операцию, мне нужно поспать», - и для всех это было просто смешно. Даже я смеялся. Это был укус паука, да ради же Бога!

Однако, глядя на это сейчас, каждый раз, когда тебе нужна операция — это серьезно. Даже если это просто чистка, тебя усыпляют по какой-то причине и вскрывают там, где тебя не должны были вскрывать, поэтому я смотрю на это именно так.

Этой ночью у меня был далеко не самый лучший сон в моей жизни, если честно. Я не паниковал, но медицинские эксперты явно чувствовали, что это было достаточно срочно, чтобы потребовалась немедленная операция, а также существовал риск распространения инфекции. Когда моя голова коснулась подушки, я знал, что это будет единственное, о чем я буду думать. Рэйчел, что очевидно, родила двоих детей, так что она, должно быть, задавалась вопросом, почему перспектива операции на руке так беспокоила меня, но для меня все это было новой территорией. Я просто хотел покончить с этим.

На следующее утро я отправился в больницу, надел свою роскошную шляпу и халат и стал ждать, когда начнутся игры и веселье. По моему мнению, первая часть будет самой большой проблемой — получение общего наркоза и борьба с моим страхом перед иглами. «Ты просто почувствуешь небольшую царапку», - сказала анестезиолог. «О да», - подумал я, когда она подошла ко мне с копьем олимпийского размера, которое она собиралась вонзить мне в руку, как будто я был персонажем фильма «На игле».

Но я воспринял это как мужчина. Ни слез, ни криков, ни стенаний. На самом деле я не уверен, что многие когда-либо принимали этот момент лучше, чем я. Затем меня попросили сосчитать до десяти, но я дошел только до четырех или пяти, и полностью отключился, пока хирург собирался заняться своими делами.

Из того, что мне потом рассказали, операция заняла всего около 45 минут. Пришлось разрезать мою руку, очистить все сухожилия и удалить всю инфекцию. Инфекция была повсюду; она действительно была довольно глубокой. Она не хотела откачиваться, так что им пришлось вырезать ее и убедиться, что все ткани были здоровы. Рейчел осталась со мной, и это была всего лишь небольшая операция, но это было что-то, что было вне моего контроля и вне моей зоны комфорта. Все это было для меня в новинку. Некоторые футболисты, возможно, и привыкли к мелким операциям, но у меня никогда ничего такого не было. Это была просто глупая инфекция в моей руке, но она нуждалась в операции, и я был более чем счастлив покончить с ней и, что более важно, доктор был достаточно доволен результатом.

Не то чтобы мое беспокойство закончилось. Если уж на то пошло, то это только начало. Утром в день операции я панически боялся, что им придется с этим разбираться, и, если быть абсолютно честным, у меня также было ноющее беспокойство по поводу пробуждения, как бы глупо это ни звучало. Когда я все-таки проснулся, мое беспокойство перешло от личного к профессиональному. Я знал, что моя рука была исправлена, что было здорово, но следующая вещь, о которой я думал, была: «когда я смогу вернуться к тренировкам и снова играть?» Этот вопрос занимал все мои мысли, пока я лежал на больничной койке.

Я знаю, что многие мои страхи, возможно, не были полностью рациональными, но если поговорить с любым футболистом, то он скажет, что одна из вещей, о которых он больше всего беспокоится — это отставание в предсезонке, а затем проблемы с наверстыванием упущенного. Я ведь не за любительскую команду играл, я играл за действующих чемпионов Европы, поэтому знал, что не могу принять эту ситуацию как должную. Я также знал, что мне придется доказать свою физическую форму только для того, чтобы принять участие в тренировках. Я никогда не боялся пауков, но в тот момент они мне определенно не нравились.

Многие ребята даже не должны были приезжать раньше, чем через две недели после меня, потому что они хорошо играли за свои сборные в течение лета, так что логически мне, вероятно, не нужно было так сильно беспокоиться. Но дело не в логике. Если бы речь шла о логике, я, вероятно, понял бы намек, когда «Селтик» отпустил меня подростком, потому что они не думали, что я достаточно хорош, чтобы играть на должном уровне. Если бы речь шла о логике, я бы искал другую работу, когда казалось, что футбол мне не подходит. Если бы дело было в логике, то другие парни и я, возможно, смирились бы со своей судьбой, когда нам пришлось обыграть «Барселону» Месси со счетом 4:0.

Быть нелогичным и иррациональным — это не просто часть профессионального футболиста, это иногда абсолютно необходимо, но это может работать как против тебя, так и за, и когда ты добавляешь к этому такую неуверенность, как у меня, то это может стать рецептом для худшего из страхов. Хотя мне это и нужно. Это приводит меня в движение и означает, что я никогда не смогу довольствоваться тем, что у меня есть, или просто принять свою судьбу. Это заставило меня возобновить свою карьеру в «Куинс Парк» после того, как моя мечта в «Селтике» умерла. Это заставляет меня продолжать бороться, когда кажется, что все против меня. Это заставляет меня надеть кроссовки и пойти на пробежку, когда я мог бы расслабиться. Это нелегкое мышление, потому что тебе никогда не позволено успокоиться или думать, что ты, возможно, сделал достаточно, но именно подобное мышление сделало меня тем человеком и игроком, которым я и являюсь, и по этой причине я не изменил бы его ни за что на свете, даже если это означает, что у меня есть такие дни, которые тяжелее, чем они должны быть.

Что добавляло беспокойства в этот период, так это то, что трансферное окно было открыто. Как игрок в этой игре я определенно не одинок. Мы все знаем, что мы можем быть в одном трансфере от замены. Наверное, какая-то часть меня думала, что если я буду отсутствовать три недели, что тогда произойдет? Ищет ли клуб подкрепление? Неужели тренер начинает думать, что, возможно, он не сможет полагаться на меня так, как раньше? Разве тот факт, что проблема возникла, когда я был в отпуске, а не на поле, говорит против меня?

По этим и многим другим причинам я не хотел пропустить ни одного дня, не говоря уже о паре недель. Возможно, мое мировоззрение было бы немного другим, если бы у меня был более спокойный характер. Кто-то вроде Вирджила видел бы все возможности и все риски, но он настолько хладнокровен, спокоен и собран, что, вероятно, просто принял бы все это как должное. Я никогда не был так уверен. Я всегда знал, что был приличным футболистом, но в основе того, что я делаю, лежит этика, построенная на тяжелой работе и позитивном отношении. Я никогда не буду тем типом, который может получить какую-либо травму, принять ее такой, какая она есть, а затем ожидать, что мое место вернется ко мне вместе с тем, как я приду в форму.

Мой взгляд на вещи таков, что травма может быть началом конца. Есть бесчисленное множество примеров игроков, которые вылетали только из-за какой-то физической неудачи, которая изменяла направление их карьеры. Вот почему я ничего не принимаю как должное. Медаль победителя Лиги чемпионов не удержала бы меня в составе. Только тяжелая работа на тренировочной базе и хорошие выступления на поле докажут, что я все еще заслуживаю участия, а если нет, то не будет недостатка в левых защитниках, которые были бы готовы отказаться от своего нынешнего клуба, чтобы присоединиться к команде, которая теперь по общему мнению является лучшей в Европе.

Я знал, что я был единственным признанным левым защитником в первой команде, и до тех пор клуб не показывал никаких реальных признаков похода на трансферной рынок, но казалось, что все говорили, что нам нужен резервный защитник, потому что мне пришлось выйти на матч против «Барселоны» с травмой лодыжки. Так что то время с моей проблемой с рукой не могло быть хуже. Я не хотел давать клубу повода пойти и что-то сделать. Как и большинство игроков, я приветствую конкуренцию, но всегда лучше, чтобы она наступила, когда ты достаточно подготовлен, чтобы позитивно на нее реагировать. Именно несчастье Альберто Морено с травмой привело меня в команду, поэтому я знал, что не исключено, что моя собственная травма может позволить кому-то другому сделать то же самое со мной.

Все эти мысли — и многие другие — проносились в моей голове в течение нескольких часов после операции. Я знал, что это было у меня в голове и, вероятно, не будет больше ни в чье другой голове. Клуб не мог ничего планировать на тот случай, если меня укусит паук, и босс сделал все возможное, чтобы успокоить меня. Он велел мне дать ему знать о том, как я себя чувствую, как только операция будет закончена. Я сразу же написал ему, просто чтобы сказать, что, по крайней мере физически, все прошло хорошо. Хотя я знал, что он сам был в отпуске в то время, он ответил почти сразу, сказав, что он действительно счастлив, что все прошло успешно. Но он не смог удержаться от небольшой шутки. «Пока никаких вбрасываний из-за боковой», - сказал он, потому что, как всем известно, мы работали со специальным тренером по вбрасываниям. С тех пор, как это началось, все решили, что у меня они плохо получаются. Тем не менее, это заставило меня улыбнуться, и именно это мне определенно было нужно.

Следующее сообщение, которое я получил, не произвело такого же эффекта. Оно пришло от хирурга, который сказал мне, что мне предстоит 14 дней без какой-либо активности. Я просто посмотрел на него и сказал: «Этого не будет.» Я сразу понял, что мне нужно получить второе мнение, поэтому я поговорил с Энди Масси, врачом «Ливерпуля», потому что, хотя то, что мне сказал хирург, было явно стандартным советом для всех пациентов, для меня было важно, чтобы кто-то дал мне прогноз через призму кого-то, кто работает в футболе. Не то чтобы я думал, что врач НСЗ ошибается, но мне было интересно, может ли быть какой-либо кратчайший путь для профессиональных футболистов.

Проблема была в том, что рана была открыта, так как хирург не смог зашить ее, на случай, если инфекция вернется. В рану был засунут кусок ткани, защищая ее, и Энди предупредил меня, что я должен быть осторожен из-за риска повторного заражения, а также из-за любых затяжных последствий анестезии. В конце концов я вернулся к предсезонке, как и планировал, но по факту не участвовал в ней до следующей недели. Мне также сказали, что я не буду принимать участие в нашем втором товарищеском матче на выезде против «Брэдфорд Сити». Наверное, это было к лучшему, потому что я определенно был не в форме. Мне все еще нужно было снять ткань, и я был немного встревожен этим, так что врачу пришлось дать мне парочку диазепама, чтобы успокоить меня, прежде чем это будет сделано. Они сделали этот трюк, потому что я почти засыпал, но покой длился недолго, так как когда ткань вытащили я света белого не видел.

Все это означало, что в конце самого длинного отпуска с тех пор, как я стал профессиональным футболистом, у меня будет самая короткая предсезонная подготовка. Такие парни, как Милли и Лаллана, вернулись, и они всегда начинали без какой-либо раскачки — я вообще-то не верю, что у Милли есть какой-либо отпуск, потому что он всегда появляется в Мелвуде в первый же день, как будто собирается принять участие в соревновании по триатлону «Железный человек» — так что я знал, что отстаю. Это было не очень хорошо. Каждая минута, каждая секунда на самом высоком уровне имеет значение, и мы только что закончили сезон, в котором упустили чемпионский титул с наименьшим отрывом, поэтому не приветствовалось всё, что добавляло нам риск снова потерпеть неудачу. Мы собирались в тур по Америке, и я не хотел пропустить его, потому что тогда у меня действительно были бы неприятности. Потом у нас было три матча, один в Шотландии, один во Франции (прим.пер.: на самом деле в Швейцарии против французского «Лиона»), и это было до того, как в Коммьюнити Шилд [Суперкубке Англии] победил «Ман Сити». В конце концов я полетел в Америку вместе с остальной командой, но начала тренироваться только когда мы туда приехали.

Воспоминание о том, что я чувствовал во время той первой тренировки, останется со мной надолго. Мы были в Саут Бенде, штат Индиана, и погода была просто палящая. У ребят было две недели предсезонной подготовки, так что они не собирались носиться со мною. Это конкурентная среда с элитными спортсменами, поэтому ты либо поднимаешься, либо остаешься позади. Кончилось тем, что из кожи вон лез. Мое касание было в порядке, но уровень моей энергии был значительно ниже. Возможно, все дело было в сочетании смены часовых поясов и анестезии, которая еще не совсем прошла. Кроме того, я все еще принимал антибиотики. Я просто чувствовал себя потрясенным.

После тренировки, когда я пошел к доктору, я чуть ли не упал в его объятия. Я сказал ему, что чувствую себя разбитым, и он сказал, что это нормально и вполне ожидаемо. После операции на руке я был «вне игры» всего пару недель, но я был далеко не на том уровне, на котором мне нужно было быть, что заставило меня еще больше оценить, как такие ребята, как Окс, возвращаются после серьезных травм, оставаясь год или около того вне большого футбола. Я понятия не имею, как он это сделал, и, честно говоря, не хочу никогда выяснять.

Большую часть времени в США я проводил с массивной повязкой на руке. Если бы это был кто-то из других парней, то они выглядели бы еще глупее, потому что большинство из них загорело, а загар только еще больше выделял бы повязку. На этот раз моя бледная кожа работала в мою пользу, так как было трудно увидеть, где заканчивается моя белая рука и начинается такая же белая повязка. Не то чтобы сами ребята ее не заметили. Для них «повязка» стала предметом восхищения, чем-то таким, по поводу чего они могли бы регулярно говорить мне свои прикольчики, потому что, по крайней мере, в их сознании под ней ничего не происходило.

Когда наступил день, когда ее нужно было убрать ближе к концу тура, это превратилось в большое событие. Это было похоже на раскрытие пола новорожденного с толпой приятелей, собравшихся вокруг, чтобы посмотреть, что же там все-таки будет. Я мог бы сыграть в «передай посылку», чтобы они все могли снять понемножку бинтов с повязки, но они и так уже достаточно поразвлекались за мой счет. Для Вирджила, Адса, Хендо, Милли, Трента и Окса это было кассовое событие, и они выжимали из него все сто процентов. Они все как один гудели. Это был их шанс подшутить надо мной, и у каждого из них было выражение лица, которое говорило мне, что они наслаждались этим почти так же сильно, как и всем, что они когда-либо делали. Потом повязку сняли.

Я знал, что там все плохо, потому что видел, как изменилось лицо доктора, когда он распутывал ее, но они были слишком заняты тем, что смеялись надо мной, чтобы это заметить, так что у меня было довольно хорошее представление о том, что там будет. Милли сказал: «Пойдем, посмотрим, из-за чего весь сыр-бор.» Я поднял свою гротескную, обесцвеченную, распухшую руку с дыркой внутри, и вдруг они перестали хотеть ее видеть. Трента и Окса чуть не стошнило, они попятились, как будто я заболел чумой. Она была окровавленной и налитой. Большое открытие прошло не так, как они планировали. Все, что они могли сказать, было: «Что это за чертовщина?»

Я думал совершенно о том же. Рана закрылась через три-четыре недели. Шрам, который она оставила после себя, не самый большой, а тогда он был: «И ЭТО то самое?»

Все это было неотъемлемой частью процесса исцеления. Это было странно для футболиста, и все ребята говорили: «только ты мог бы заработать такую травму.» Самое главное, что я смог вернуться к игре, продолжая свое выздоровление, потому что доктор сделал мне легкую защитную повязку, которую я мог бы носить.

В своем первом матче против дортмундской «Боруссии» я хорошо справлялся, дважды обыграл парня между ног и чуть не забил с полулета, так что в моем сознании все было в порядке. Однако мы проиграли со счетом 3:2, а затем потерпели еще одно поражение от «Севильи» и сыграли вничью с лиссабонским «Спортингом».

Я нашел эти игры намного более физически жесткими, и как команда мы также изо всех сил пытались найти свой ритм, что на самом деле не было удивительно, потому что многие из нас вернулись в разное время, некоторые из других парней еще даже не вернулись, и мы все еще были в процессе получения такого уровня нашей физической подготовки, которым он и должен быть. Добавьте к этому смену часовых поясов, некоторое неизбежное отсутствие игровой практики и еще серьезно жаркую погоду, и пиковая производительность будет недосягаема. В такой конкурентной среде сразу же можно распознать контекст и понять, что пик формы сразу не приходит. Это не мешает вам расстраиваться из-за этого, когда ваши уровни подготовки кажутся довольно далекими от совершенства. Совершенно естественно хотеть выступать на том уровне, который ты считаешь своим нормальным стандартом, а мы и близко к этому не подходили.

Было также небольшое похмелье от финала Лиги чемпионов, которое, оглядываясь назад, вероятно, не особо помогло. Болельщики в США были просто великолепны, как всегда, и прием, который мы получали на каждом мероприятии, был немного особенным. Это была возможность для наших американских болельщиков отпраздновать наш успех, и они совершенно справедливо воспользовались ею.

У нас даже был с собой трофей, и это была отличная идея, потому что чем больше болельщиков увидят его, тем лучше. В Ливерпуле целыми днями стояли очереди болельщиков, которые фотографировались с ним, и было правильно, что мы взяли трофей Лиги чемпионов с собой в США, чтобы люди там тоже cмогли его увидеть, особенно когда мы были в Бостоне, где базируются наши владельцы, Fenway Sports Group.

Мы выходили проверить поле перед играми, и как только выходили из туннеля, на большом экране появлялось видео парада победителей Лиги чемпионов. Мы продавали много билетов на больших стадионах, и понятно, что болельщики хотели посмотреть парад, но к третьему разу это стало немного отвлекать. До нового сезона оставалось всего две недели. Мы будем хранить эти воспоминания всю оставшуюся жизнь, это видео будет с нами через двадцать или тридцать лет, когда мы состаримся и будем сидеть и оглядываться на воспоминания, но теперь пришло время создавать новые. Пришло время провести черту между прошлым и настоящим, иначе будущее может оказаться под угрозой.

К счастью, одна из самых сильных сторон босса — чувствовать настроение среди парней и знать, когда вмешаться. Он, конечно, не хотел, чтобы все вращалось вокруг того, что мы сделали в Лиге Чемпионов, и мантра всего тренерского штаба в то лето была такой: «Дело не в том, что вы выиграли, а в том, что мы пытаемся выиграть дальше.» Это был не совсем легендарный Ронни Моран, ходивший вокруг игроков «Ливерпуля» в 1980-х годах, многозначительно говоря им, что он посмотрит на них в следующем сезоне после того, как они выиграют чемпионат, но настроение было точно таким же. Не почивайте на лаврах, не думайте, что вы сделали достаточно, и никогда, никогда не позволяйте наступить удовлетворенности. Победа один раз — это здорово, но это далеко не так хорошо, как победа снова и снова, и единственный способ получить шанс сделать это — бороться с самодовольством.

Как обычно, босс играл на опережение. Мы были на мероприятии в отеле Фор Сизонс в Бостоне, которое было посвящено партнерам FSG, и это было здорово. Я был выбран, чтобы пойти с Трентом, Вирджилом, Джини, Милли, Хендо и Оксом, и за нами там действительно хорошо присматривали. Это было приятно и для нас, так как давало возможность выразить благодарность владельцам за их усилия и услышать, что для них значит прогресс клуба.

Один из партнеров задал ставший к тому времени довольно стандартным для нас вопрос о том, что означает победа в Лиге чемпионов. Это был вполне разумный вопрос, но как тренер, босс должен подойти к нему с совершенно другой точки зрения, чем большинство других людей, и, как и мы, он начал беспокоиться, что праздничное турне по США может смягчить нас, поэтому он ответил на вопрос от нашего имени. Его ответ был дипломатичным и уважительным, и он также предназначался для нашего потребления, а не для кого-либо еще, потому что он в основном сказал, что теперь мы сосредоточены на попытке снова стать чемпионами Европы и чемпионами Англии впервые за слишком долгое время. Сообщение получено, четко и ясно.

С тех пор мы просто отключились от этого, и как только вернулись в Ливерпуль, босс снова посеял в нас свою точку зрения. «Хорошо, мы будем помнить об этом долгие годы, но сейчас не время сидеть сложа руки и размышлять, сейчас самое время продолжить. Постарайтесь забыть о Лиге чемпионов, носите воспоминания с собой, носите чувства и воспоминания с вашими семьями и друзьями, но мы должны идти дальше и забыть об этом.»

Это должно было быть сказано, но к тому времени наше внимание переключилось с прошлых результатов на тот факт, что мы не выиграли в предсезонке. Все дело в том, чтобы вернуть физическую форму и ритм, но ты все равно не хочешь привыкать не выигрывать игры, и это начало меня раздражать. У нас все еще были Алиссон, Фирмино, Садио, Фабиньо и Мо, которые только должны были вернуться в команду, так что никто не паниковал, но это было раздражение, и впереди было еще хуже.

Мы вернулись из США около 10.30 утра в пятницу, и у нас был выходной до конца дня. Мы не виделись с нашими семьями пару недель, так что, очевидно, ты становишься немного занят детьми, когда возвращаешься домой, и, хотя мы были в туре, нельзя избежать проблем со сменой часовых поясов.

На следующий день у нас был тяжелая дневная тренировка в Мелвуде, мы отправились домой, чтобы выспаться, а затем вылетели в Эдинбург в воскресенье утром. Для меня это было очень важно, потому что я играл в Шотландии. Это был всего лишь товарищеский матч против «Наполи», но это была моя родная страна, и я знал, что в толпе болельщиков будет довольно много моих друзей и родственников. Однако у нас не было ни единого шанса, потому что уже через пять минут мы все знали, что измотаны. В итоге мы проиграли со счетом 3:0, а могло быть и больше. Судя по тому, что они видели, болельщики, собравшиеся вокруг Маррифилд, имели полное право волноваться. Но у нас был контекст — мы знали, что устали.

В то время как болельщики будут смотреть на это как на то, что нас вчистую переигрывает команда, которой мы должны были противостоять, по крайней мере, наша точка зрения заключалась в том, что мы не готовились к игре с «Наполи», мы готовились к тем, что предстоят нам в чемпионате. Самое главное, мы знали, что наши ноги никогда больше не будут чувствовать себя так плохо. Я думаю, что иногда тренер проверяет нас по крайней мере в одной предсезонной игре, где он в основном говорит: «Если вы можете играть через это, то сможете играть через что угодно.» Ты играешь с пустым баком, ты играешь с усталыми ногами, ты играешь с усталым умом, а затем, в течение сезона в рождественский период, когда у нас есть, может быть, шесть игр за четырнадцать дней или что-то еще, это уже не большая проблема, потому что это не так плохо, как то, что мы делали летом.

Я знаю, что у Пепа Лейндерса есть теория, что такой непростой июль был идеальным способом для нас двигаться дальше после победы в Лиге чемпионов, и я думаю, что в этом определенно что-то есть. Возможно, это раздражало нас тогда, но неспособность выиграть эти товарищеские матчи помогла гарантировать, что наш голод и желание вернулись сильнее, чем когда-либо, и это также дало нам напоминание о том, что предыдущий успех ничего не будет значить.

У меня не было никаких сомнений в нашем отношении, но из-за того, что если и есть что-то, что я могу гарантировать по поводу этой команды, так это то, что мы никогда не выйдем на поле, думая, что игра будет легкой прогулкой в парке. Мы просто не такие. У нас все построено на напряженной работе и мы всех себя отдаем в каждой игре. Если это отнять, то мы лучше, чем кто-либо другой, знаем, что мы не будем выигрывать игры. Это так просто.

Мы все знаем, насколько фундаментальной является подготовка к тому, что мы делаем в играх. Каждая тренировка отличается от другой, и это заслуга Пепа, Петера Кравица и Витора Матоса — и, конечно, босса — потому что мы каждый день делаем что-то иное, и именно это делает тренировки такими интересными. Игры «Молодые против Старых», в которые мы играем, всегда очень соревновательны. Я как раз где-то на их пороге с точки зрения возраста. Если пара ребят получит травмы, то я буду в «старой» команде, но обычно я в команде «молодых».

Пеп — судья, и ему нравится крик «играй дальше». Это заводит меня, потому что я думаю: «просто суди игру, и свисти, если что!» Это всегда заставляет нас немного терять голову, и я, вероятно, извинился перед ним по крайней мере пятьдесят раз в течение сезона за его судейство — только за его судейство, а не за его тренерскую работу, тут мне не на что жаловаться! Но я знаю, что в его безумии есть свой метод. Все дело в создании ситуаций, в которых мы терпим бедствие, и в том, как мы с этим справляемся.

Таким образом, пока у нас были проблемы в играх против «Наполи», дортмундской «Боруссией», лиссабонским «Спортингом» и «Севильей», наше конкурентное преимущество обострялось одновременно с восстановлением нашей физической формы. Было ощущение бедствия и необходимости все исправить. Возможно, это была только предсезонная подготовка, но когда мы уходили с поля после тяжелого поражения от «Наполи», мы все уже давно прошли тот этап, когда могли бы быть готовы признать, что результаты в товарищеских матчах не имеют значения.

Честно говоря, я не думаю, что когда-либо был в раздевалке, где был бы такой серьезный акцент на победу в предсезонном матче. Следующий матч не просто имел значение, но он был решающим, потому что нам нужно было не только подтвердить стандарты, но и заложить основу на предстоящий сезон.

Из Эдинбурга мы вылетели прямо в Женеву, а затем отправились в наш тренировочный лагерь в Эвиане, на юго-востоке Франции. Хорошей новостью было то, что здесь впервые все снова соберутся вместе после парада в Ливерпуле, потому что Мо, Садио, Бобби, Фабиньо и Алиссон присоединятся к нам.

Это всегда было настоящим началом предсезонной подготовки.